Поэзия 1950-1960 гг. Особенности «эстрадной» и «тихой» лирики.

В середине 50-х, а особенно в их второй половине и начале 60-х годов поэзия переживала творческий подъем. Непосредственное воздействие на нее оказало начавшееся преодоление последствий «культа личности» И.В. Сталина, первые выступления против наследия тоталитаризма, командно-административной системы, сложный процесс утверждения демократических принципов жизни.

Именно в то время в литературу вступило новое поколение молодых поэтов. Поэтическое слово зазвучало на многолюдных вечерах. Стали традицией Дни Поэзии, проводившиеся в разных городах, собиравшие многотысячные аудитории не только в Политехническом музее и концертных залах, но и во дворцах спорта и на стадионах.

Начался своеобразный эстрадный поэтический «бум». Как писал тогда в стихотворении «Что-то новое в мире...» (1954) поэт старшего поколения Леонид Мартынов: «Человечеству хочется песен. / Люди мыслят о лютне, о лире. / Мир без песен неинтересен».

Важную роль сыграло освоение художественного опыта и традиций отечественной поэтической классики, в частности возвращение в литературу ряда имен крупнейших поэтов XX века: Анны Ахматовой, Сергея Есенина, Осипа Мандельштама, Марины Цветаевой и других.

Едва возникнув, термин "эстрадная" поэзия (поэты-"эстрадники") приобрел негативную окраску, которая постепенно усиливалась. Ассоциативная трактовка его ортодоксами советскости предлагалась следующая: "поверхностная", бутафорная, сиюминутно-спекулятивная, ненастоящая. Читатель знал, о ком и о чем идет речь, в то время как поэты, "заклейменные" эпитетом "эстрадники", входили в зрелую пору, укрепляя свои идейно-художественные позиции. Одни "отходили" от эстрадного "опыта" (А. Вознесенский), другие - отвергали его почти полностью, как пройденный этап своей творческой эволюции (Б. Ахмадулина, Ю. Мориц), для третьих эстрада, сцена становилась единственной формой самовыражения (Б. Окуджава, В. Высоцкий, Н. Матвеева). Е. Евтушенко, Р. Рождественский, Р. Казакова, прокляв эстраду как невыносимую долю, остались ей верны навсегда.

Вместе с тем термин получил широкое бытование в начале-середине 60-х годов, хотя для русской и советской поэзии эстрада - ее ровесница. Это неслучайное явление. Причины наполнения термина негативным содержанием и неисторичность подхода к "эстрадной" поэзии заключались в усиливавшемся "противостоянии" литературных сил 60-х годов.

В конце 60-х в употреблении термина начинает ощущаться некий акцент, специальный смысл, который заключался пока лишь в том, что "эстрадная" поэзия начинает явственно противопоставляться "тихой" лирике.

Противопоставление в общественном мнении "тихой" лирики "эстрадной" поэзии шло не только по тематическому или "поколенческому" признаку, но и по качественным показателям.

Критика начала 70-х объясняла это оформлением в поэзии явственных признаков некоего нового качества. Если в конце 50-х - начале 60-х гг. в молодой поэзии, в основном, была актуальной социально-политическая тематика, то во второй половине 60-х выходят первые сборники "тихих" лириков, в которых обнаруживается внимание главным образом к душе русского человека, живущего внутри народной истории, в российской глубинке. Скорая трагическая гибель певца "звезды полей" и выход его посмертных книг умело использовались критиками "славянофильской" ориентации как обозначение смены якобы антагонистических поэтических поколений, прозвучали поминальные речи в адрес "эстрадной" поэзии.

При всем идейно-эстетическом своеобразии стилей поэтов-шестидесятников они сближаются по значению в литературном процессе, по той роли, которую играют в истории литературы. А их роль - роль внутреннего оппонента ортодоксальной советскости и соцреализму как его порождению. В этом между ними - определенная внутренняя связь. В основе же шестидесятнического мировоззренческого кодекса (по характеру - посттоталитарного) лежит, с одной стороны, разочарование в современной действительности, в перспективах общественного прогресса, а с другой - стремление к борьбе, к очищению революционных идеалов и страстный порыв к общечеловеческим, христианским, "абсолютным" идеалам.

Пути и способы разрешения этих проблем у шестидесятников разные: одни жаждали переустройства общественной жизни (Е. Евтушенко, Р. Рождественский, А. Вознесенский, на первых порах - И. Бродский), другие искали утешения и "спасения" в искусстве (Б. Ахмадулина, И. Бродский, отчасти - А. Вознесенский), третьи - в возврате к народной старине, в близости, слиянии с природой (Н. Рубцов, А. Передреев, А. Прасолов).

 

Эстрадная поэзия появилась "на свет божий" как следствие произошедших в нашем обществе известных социально-политических изменений, то есть первопричины ее рождения носят "полулитературный" характер. Именно с этой точки зрения она и должна рассматриваться и оцениваться как историко-литературное явление. Ориентация на массового слушателя-зрителя порождала ее специфические стилевые приметы: многочисленнейшие фигуры (знаки восклицания и вопроса, призывы и обращения, клятвы перед слушающими в своей верности добытым идеалам, утверждение самих этих идеалов и отрицание "старых", обветшавших и сметаемых временем).

Часто используются призывы к борьбе, несущие с собой естественную в этих случаях декларацию: "Надо не прятаться - драться"

("Братская ГЭС"),

 

"Я хотел бы на всех баррикадах твоих, человечество, драться"

("Я хотел бы...");

"вас призываю

торчащей в завертинках белой трубою

к бою..."

("Монолог американского поэта")

Состояние "драки", "боя", "борьбы" - наиболее распространенное, постоянное, характерное для поэзии конца 50-х - 60-х годов, несущее отсвет исторического момента. Адресатом, как правило, являлась молодежь, народ и даже человечество, что вело к обязательному ослаблению психологического анализа.

Уже в 1964 году за "круглым столом" "Дня поэзии" начинается обсуждение предварительных итогов развития эстрадной поэзии. В конце 60-х - начале 70-х годов в печати вновь возникает дискуссия, в ходе которой выявилось стремление к очерчиванию основного стиля поэтов-эстрадников, выявлению его содержательных черт. Мнения разделились, в основном, на три точки зрения. В. Огнев определял эстрадный стиль плодотворным явлением для поэзии минувших лет, приводя необходимые уточнения: "Эстрада" оказалась переполненной, скомпроментированной, а отвечать предлагают тем, кто не знал, да и знать был не обязан, какого джина выпустил из бутылки". Суть в том, что на эстраду на "ловлю счастья и чинов" в середине 60-х хлынула масса посредственных стихотворцев.

Лев Аннинский и В. Кожинов, учитывая время открытия нового пласта российской словесности - "тихой лирики", высказывали взгляд противоположный. "Молодежная поэзия рубежа 50-60-х годов не представляет серьезного интереса с точки зрения изучения стиля как такового (хотя она очень интересна в аспекте социологии литературы). Она эклектична, во многом строится на перепевах самых разных стилевых явлений; нередко стиль ее имеет, так сказать, чисто показной характер, являя собой простую демонстрацию той или иной манеры или "приема". Это поэзия, в основе которой лежит всепоглощающее стремление - увлечь, завоевать читателя. Поэтому в ней, по сути дела, нет развивающегося по своим внутренним законам стиля. Вполне естественно, что эти поэты не оказали сколько-нибудь серьезного воздействия на стилевое развитие"

 

Резкое противопоставление "тихой лирики" "эстрадной" в критике происходит на следующих уровнях: "глубина - внешний блеск", "целостное художественное видение - баловство словом, разыгрывание эмоциональных сцен, выхватывание отдельных явлений", "поиски единого образа бытия - попытка суммой фактов, знакомств, знаний, поездок, откликов быть связанным с действительностью".

Словно отвечая на эти аргументы, Евтушенко утвердительно выступил против искусственного разделения русской лирики 60-х на "тихую" и "громкую":

 

Есть поэт всероссийский, вселенский...

("Над могилой Рубцова")

В статье о лидере "тихих" лириков "Хлеб сам себя несет" он растолкует свою мысль более обстоятельно: "Поэзия, как природа, взаимодополнимы и в случае недостаточности гармонии в одном лице восполняет его другими лицами."³⁶ Этот вывод - итог хотя и субъективного, но внутреннего раздумья, которое могло родиться и в недрах поэтического мышления поэтов "рубцовской генерации", никогда не занимавших крайней позиции по отношению к "громким" лирикам. Не случайны, думается, пусть даже факты "внелитературного" плана, возникшие товарищеские отношения между Е. Евтушенко и Н. Рубцовым. "Рядом с родной деревней Н. Рубцова в современной поэзии мы находим и Арбат Б. Окуджавы, и Павловский Посад О. Чухонцева, и торжественный Ленинград А. Кушнера, и Лебяжий переулок А. Межирова... Здесь нет и не должно быть никакой противопоставленности, " - вполне разумно заключал Н. Богомолов, протестуя таким образом против искусственного разделения "эстрадной", "тихой", "интеллектуальной" и "городской" лирики³⁷.

Успех "эстрадной" поэзии в определенной мере "затруднил" путь к читателю некоторым талантливым лирикам, чьи стихи с трудом воспринимались на слух, с эстрады, требовали медленного осмысления, но это означает вовсе не их антогонистическую несостыкованность, а наоборот - обнаруживает процесс полярного взаимодействия на одном витке поэтического развития. Отсюда проистекают не только их разносферные отличия и преимущества, но и общие поколенческие приметы, социальный и природный планы нередко представали у тех и других не в слиянии, а в чередовании³⁸.

"Тихая лирика" явилась естественным продолжением лирики "эстрадной", и, как бы ни стремились их противопоставить критики в последующие годы, это новое явление не было заменой "громкой" поэзии.

 

Необходимо выделить как родовое свойство "эстрадной лирики" ее игровое, театральное начало, которое поэты продолжают разнообразить в последующие десятилетия. "Стихи Вознесенского... становятся еще лучше, когда их играют актеры на Таганке, поют певцы на музыку Щедрина, когда их иллюстрирует Шагал или оформляет Медведев", - резонно подмечал Б. Слуцкий

Поэзия оттепели, на мой взгляд, принимает новую форму более свободную и раскрепощенную. В стихотворениях слышаться более смелые строки и в целом поэзия становиться гораздо ближе к народу.