Билет 25. Понятие об «обратной стороне титанизма»: философские, мировоззренческие, эстетико-художественные интерпретации.

Возрождение прославилось своими бытовыми типами коварства, вероломства, жестокости, авантюризма и всякого рода разгула страстей. Здесь уже не было никакой неоплатонической эстетики. Однако здесь, несомненно, сказался стихийный индивидуализм эпохи, это уже обнаженная от всяких теорий человеческая личность, в основе своей аморальная, но зато в своем бесконечном самоутверждении и в своей ничем не сдерживаемой стихийности любых страстей. Можно утверждать, что Ренессанс это эпоха самоутверждения стихийного индивидуализма, можно определить эстетику этого индивидуализма как гуманистически-неоплатоническую. Однако тут была еще и другого рода эстетика, противоположная гуманизму и неоплатонизму. Она тоже обладала всеми чертами эстетического развития. Она была аморальной и звериной в своем предметном содержании, но она же обладала всеми чертами самодовлеющей значимости, красочностью и выразительностью.

Эта область Ренессанса и называют его обратной стороной, т.е. обратной стороной общепризнанного возрожденческого титанизма.

История Ренессанса оставила значительное количество примеров вероломства, жестокости, авантюризма, разгула страстей. Папа Александр VI и его сын Цезаре Борджиа собирали на свои ночные оргии до 50 куртизанок; в Ферраре герцог Альфонс среди бела дня прогуливался голым по городу; у Поджо Браччолини было 10 внебрачных детей, а у Никколо д’Эсте – около 300; кардинал Алидозо, пользовавшийся особым благоволением папы Юлия II, похититл жену почтенного и родового флорентийца; многие кардиналы поддерживали отношения со знаменитой куртизанкой Империей, которую Рафаэль изобразил на своем Парнасе в Ватикане.

Данная «теневая сторона» наиболее явно заявившая о себе в период позднего Возрождения, явилась, в некоторой степени, закономерной. Она была порождена мировоззренческим индивидуализмом эпохи.

«Обратная сторона титанизма» наиболее ярко и откровенно проявила себя именно в сфере практической нравственности, однако нашла свое выражение и в сфере философско-теоретического осмысления. Примером последнего может служить философский скептицизм М.Монтеня, представленный уникальным жанром философского эссе. Скептицизм Монтеня – нечто среднее между скептицизмом жизненным, который есть результат горького житейского опыта и разочарования в людях, и скептицизмом философским, в основе которого лежит глубокое убеждение в недостоверности человеческого познания. Монтень первым из гуманистов начинает говорить о несовершенстве человеческого разума, видя доказательство этого тезиса в несовершенстве того мира, который создан волей и руками людей. Цель его философии – доказать, что человек не может познать абсолютной истины, что все истины, признаваемые нами абсолютными, не более как относительны.

Считая, подобно Эпикуру, достижение счастья главной целью человеческой жизни, он оценивает нравственный долг и саму добродетель лишь настолько, насколько они не противоречат этой верховной цели; всякое насилие над своей природой во имя отвлеченной идеи долга казалось Монтеню безумием. Признавая эгоизм главной причиной человеческих действий, Монтень не возмущается этим, находит это вполне естественным и даже необходимым для человеческого счастья, потому что если человек будет принимать интересы других так же близко к сердцу, как свои собственные, тогда счастье и душевное спокойствие перестанут быть достижимыми.

Человек должен стараться выработать состояние духа, при котором счастье чувствуется сильнее, а несчастье – слабее. Рассмотрев несчастья неизбежные и объективные (физическое уродство,

слепота, смерть близких людей и т.п.) и несчастья субъективные (оскорблённое самолюбие, жажда славы, почестей и т.п.), Монтень утверждает, что долг человека – бороться по

возможности против тех и других. К несчастьям неизбежным нужно относиться

с покорностью, стараться поскорее свыкнуться с ними, заменить неисправность одного органа усиленной деятельностью другого и т.д. Что касается несчастий субъективных, то от нас самих зависит ослабить их остроту, взглянув с философской точки зрения на славу, почести, богатство.