Межъязыковая и внутриязыковая интерференция

 

В переводческой практике обычно наблюдается два основных типа переводческих ошибок: 1) ошибки, возникающие под влиянием родного языка, 2) ошибки, причины которых коренятся в структуре самого иностранного языка.

В обоих случаях имеет место явление, которое называется интерференцией. В первом случае можно говорить о межъязыковой интерференции, во втором случае мы имеем дело с внутриязыковой интерференцией.

Ошибки возникающие под влиянием родного языка, имеют в своей основе перенос способа выражения данного содержания из родного языка в иностранный язык. Объективной основой такого переноса является очень часто несовпадение соотносительных единиц (т.е. единиц, выражающих сходное значение, отражающие одинаковые реальные объекты) в родном и иностранном языке.

Можно выделить две противоположные ситуации такого рода переводческих ошибок:

1. Единица перевода в родном языке унифицированная. Например, как форма сослагательного наклонения в русском языке «частица бы + глагол в прошедшем времени». Соотносимая единица в немецком языке является дифференцированной. Konjunktiv имеет много временных форм, каждая из которых используется в конкретном контексте. Например, Präteritum Konjunktiv используется для выражения только настоящего и будущего времени.

· Он был, бы, имел бы, пришел бы.

· Er wäre, hätte, kämme (würde kommen).

· Er wäre gewesen, hätte gehabt, wäre gekommen.

2. Единица перевода в родном языке дифференцирована, в немецком языке унифицирована. Например,

В русском языке придаточное предложение с союзом чтобы двузначно. Это либо придаточное цели, либо придаточное дополнительное, что зависит от грамматического окружения: «Я даю тебе книгу, чтобы ту ее прочел». И «Я хочу, чтобы ты прочел эту книгу.»

В немецком языке эти два вида придаточных оформляются с помощью разных союзов: damit в первом случае, dass во втором.

Отметим еще один момент, усложняющий правильное употребление придаточных с damit и dass. В русском языке после союза «чтобы» употребляется форма на «-л», которая является в данном случае сослагательным наклонением («бы» сливается с «что» = «чтобы»), поэтому эта формы иногда воспринимается как прошедшее время и соответственно передается глаголом в Präteritum. Это обстоятельство доставляет немало трудностей иностранцам, изучающим русский язык. Фактически налицо двойная интерференция.

Аналогичные переводческие ошибки возникают, в связи с употреблением артикля, переводом притяжательных и возвратных местоимений.

В русском языке существительное не дифференцируется по значения определенности/неопределенности. Например: книга – книги;das Buch - ein Buch; die Bücher – Bücher.

В немецком языке такая дифференциация обязательна в подавляющем большинстве случаев.

Русские притяжательные местоимения в немецком языке передаются разными формами в зависимости от лица и числа. В русском языке они унифицированы. Например: свой, себе, себя – mein, dein, sein; mich, mir, dir, sich.

Часто ошибки возникают при употреблении имен прилагательных, например, сравнительная степень. В немецком языке сравнительная степень прилагательных образуется только при помощи суффикса –er + Umlaut у некоторых прилагательных. В русском языке этой одной форме соответствует две формы: флективная и описательная: светлее, более светлый – heller. «Более светлый» - такая форма употребляется как единственно возможная в атрибутивной функции. Отсюда и в немецком языке идет неправильное употребление форм сравнительной степени. Так, в качестве определения используют несуществующую в немецком описательную форму с mehr.

● Wir haben ein mehr helles Zimmer. (вместо: helleres)

● Ich hörte eine mehr interessante Neuigkeit. (вместо: interessantere)

В русском языке форма именной части сказуемого *предикатива (зависит от времени, наклонения и глагольной связки. Возможны две формы – именительный ли творительный падеж. В немецком языке возможен только Nominativ. Ошибки возникают в том случае, когда изучающий стремится употребить предикативное существительное с als. Например: Он - наш друг. – Он остался нашим другом. - Er ist, bleibt unser Freund.

Рассмотренные выше примеры переводческих ошибок, связанных с интерференцией, возможно успешно избегать, если анализировать переводимое высказывание с точки зрения коммуникативной нагрузки, т.е. выделив в каждой единице перевода коммуникативное задание.

 

Ложные друзья переводчика»

«Ложные друзья переводчика» - наиболее известный класс лексических «провокаторов», о которых немало написано. К ним относится немалая часть так называемых интернационализмов — лексических единиц ИЯ, сход­ных по звучанию и / или написанию с лексическими единицами ПЯ.

«Ложные друзья переводчика» — те интернационализмы в ИЯ, которые полностью или частично расходятся по значению со сво­ими звукобуквенными аналогами ПЯ. Неопытные переводчики нередко попадают в ловушки фонетического сходства, под кото­рым скрываются существенные семантические различия.

«Ложные друзья переводчика» подразделяются на четыре основ­ных типа. К первому типу таковых относятся слова ИЯ, созвучные словам ПЯ, но полностью расходящиеся с ними своим значением:

· der Termin — не термин, а 1. срок; 2. судебное заседание; 3. договорен­ность о встрече

· das Feuilleton — не фельетон, а литературный раздел в газете или жур­нале (в Австрии — газетная статья, фельетон)

· der Dramaturg — не драматург (писатель создающий пьесы), а заведую­щий литературной частью театра

Ко второму типу «ложных друзей переводчика» относятся такие многозначные слова ИЯ, у которых часть значений совпадает со значением внешне сходного слова ПЯ, а часть значений расходит­ся. «Ложные друзья» этого типа встречаются чаще, чем относящи­еся к первому типу:

· der Referent — не только 1. референт (должностное лицо), но и 2. док­ладчик;

· der Ingenieur — не только 1. инженер (Diplomingenieur), но и 2. техник (специалист со средним образованием);

· komisch — не только 1. комичный (смешной, забавный, потешный), но и 2. разг. странный (ein komisches Gefühl).

К третьему типу «ложных друзей переводчика» относятся лек­сические единицы исходного языка, у которых есть сходное по звучанию или написанию слово в ПЯ, являющееся одним из своих зна­чений эквивалентом слова ПЯ, однако у того же самого слова ПЯ есть еще одно или несколько значений, не имеющих ничего обще­го со своим звуковым (буквенным) аналогом в ИЯ. Например:

· der Radiator — радиатор (нагревательный прибор), но не радиатор ав­томашины (по-немецки der Kühler);

· die Navigation — навигация (кораблевождение), но не навигация в зна­чении «судоходство», «мореплавание» (Schifffahrt) и также не навигация в значении «судоходный сезон» (Schifffahrtsaison);

· die Amortisation — 1. амортизация в значении «постепенное снижение ценности в результате изнашивания» (эк. термин) и 2. амортизация в зна­чении «постепенное снижение долгов» (эк. термин), но не амортизация в значении «смягчение толчков» (техн. Термин - Stoßdämpfung).

К четвертому типу «ложных друзей переводчика» относятся на­звания мер, весов и других величин измерения, созвучные в ИЯ и ПЯ, но не совпадающие по количеству:

· das Pfund — 500 г, в то время как русский фунт — 409,5 г;

· der Zentner — в Германии — 50 кг (100 немецких фунтов); в Австрии и Швейцарии Zentner равняется 100 кг.

Соотношение значений созвучных слов двух разных языков мо­жет быть точно таким же, как и соотношение других взаимоэкви­валентных слов ИЯ и ПЯ: т. е. частично совпадать и частично рас­ходиться. В качестве примера можно привести заимствованное из английского слово Hooligan. В русском языке хулиганом называют человека, своими действиями демонстрирующего явное неуваже­ние к обществу и личности, грубо нарушающего общественный порядок, бесчинствующего в общественном месте или семье. В Гер­мании же словом Hooligans называют главным образом бесчинству­ющих футбольных болельщиков, приходящих на футбол затем, что­бы устроить побоище с болельщиками другой команды:

· Beim Weltmeisterschaft-Qualifikationsspiel zwischen Italien und England in Rom zerlegten Hooligans von der Insel in der Innenstadt Kneipen und Geschäfte. Anschließend lieferten sie sich im Stadion eine Schlacht mit der Polizei. („Spiegel", 3.11.1997)

Ошибки на почве «ложных друзей переводчика» очень живучи. В одном из немецких телефильмов с закадровым русским тек­стом персонаж, молодой здоровый лоботряс, развалившись в постели с девицей, жалуется ей (в русском переводе): «Мой ста­рик никак не успокоится — хочет, чтобы я стал академиком». В дру­гом фильме один немецкий офицер говорит другому (опять же в русском переводе): «Да это же наша официантка. Она сегодня ут­ром подавала нам в казино макароны». Переводчиков не смутила ситуативная нелепость их пере­водов. Кто может требовать от молодого балбеса, чтобы он стал ака­демиком? Кто подает в казино макароны? Перед лицом такой нелепости надо было бы усом­ниться в правильности перевода и обратиться к словарям: Akademiker — это че­ловек с высшим образованием, Kasino — офицерская столовая. Однако гипноз подлинника в иных случаях бывает слишком силен, и часто ему «подыгрывает» самоуверенность языковых посредни­ков, которую порой не в состоянии поколебать даже очевидная не­лепость их перевода.

 

Ловушки внутренней формы»

«Ловушки внутренней формы». Внутренняя форма лексической единицы — это ее внутреннее устройство, структура, образуемая корнем слова (в случае сложного слова — корнями), суффиксами и префиксами или сочетанием не­скольких слов, если речь идет о лексической единице в форме ус­тойчивого словосочетания. Внутренняя форма, если она не стерлась, в результате исторических преобразований, происходящих в языке, способна указать нам, какую из многочисленных характеристик предмета данный язык «избрал» в качестве его «метки», его отличи­тельного признака. Так, русское слово портной образовано от слова порты (штаны, одежда), немецкое слово Schneider — от schneiden (ре­зать), а болгарское шивач — от болгарского глагола шия (шить).

Как показывают данные примеры, лексические единицы, обо­значающие в разных языках один и тот же денотат, могут иметь со­вершенно различную внутреннюю форму. Ловушки для перевод­чика со стороны внутренней формы возникают в случаях, когда лексема ИЯ и лексема ПЯ, имея аналогичные внутренние формы, обладают разным денотативным значением. Так, например, немец­кий футбольный термин Freistoß вопреки родству внутренних форм не соответствует русскому футбольному термину свободный удар, а означает любой назначаемый судьей удар, пробиваемый без помех со стороны противника, чему в русской терминологии соответству­ет и свободный и штрафной удар. Если у немца возникает необходимость более дифференциро­ванного обозначения, он употребляет словосочетания direkter Freistoß (штрафной удар) и indirekter Freistoß (свободный удар). Ло­гика этих терминов такова: direkt означает, что этим ударом можно непосредственно забивать мяч в ворота, indirekt — что этого делать нельзя и гол, забитый (непосредственно) после такого удара, не за­считывается. Что касается немецких футбольных репортажей, то там штрафной удар чаще всего обозначается просто словом Freistoß.

Из сказанного видно, что внутренняя форма сама по себе обла­дает определенной логикой. И эта логика порой заводит в западню даже лингвиста. Встречаются и просто нелогичные сами по себе внутренние фор­мы, т. е. такие внутренние формы, собственный смысл которых не соответствует тому, что они обозначают.

Так, сегодня рядовой носитель русского языка (не языковед) вряд ли распо­знает, что слово стол образовано от глагола стлать (стелить), слово сердце — отслова середина, слово рубль — от рубить, слово мешок — от слова мех (из которого когда-то шили мешки). Во всех этих словах внутренняя форма уже не ощущается. Наличие собственного («дремлющего») смысла у внутренней формы многих слов проявляется при их обыгрывании. К примеру, про бедного портного говори­ли: «Портной, а без порток».

Так жертвой нелогич­ной внутренней формы стал в период Великой Отечественной вой­ны один фронтовой переводчик. В трофейном немецком документе он встретил термин Vergaser, обозначавший некоторое техническое устройство, недавно доставленное на склад. Поскольку Vergaser бук­вально означает «преобразователь (чего-то) в газ», переводчик до­ложил, что на данный участок фронта доставлено оружие для га­зовой атаки. Разумеется, это сообщение вызвало крайнюю обес­покоенность командования, и лишь некоторое время спустя более опытный переводчик обнаружил весьма банальную ошибку: Vergaser — это всего-навсего карбюратор — важнейшая составляю­щая работающих на бензине двигателей внутреннего сгорания, ко­торые по-русски так и именуются карбюраторными двигателями, а по-немецки Vergasermotoren. Нелогичность немецкой внутренней формы в данном случае проистекает из того, что Vergaser (карбю­ратор) вырабатывает вовсе не газ, а только нечто отдаленно сход­ное с ним — смесь воздуха с мельчайшими каплями легкого жид­кого топлива. Правильное название для такого рода смеси воздуха и жидкости — «взвесь».

Из истории военного перевода известен еще один случай, когда неадекватная иносказательная внутренняя форма лексической еди­ницы сыграла злую шутку с переводчиком. Немецкое словосоче­тание spanische Reiter обозначает один из видов инженерных заграж­дений — ежей из колючей проволоки. Однако переведено оно было дословно и поэтому ошибочно: испанская кавалерия. (Хотя дело было на советско-германском фронте во время Второй мировой войны, когда кавалерия почти не применялась.)

Иногда затемня­ющая значение слова внутренняя форма избирается специально для того, чтобы «облагородить» то или иное не очень популярное яв­ление либо не очень приятное название. Так, например, в бывшей ГДР дома для престарелых с определенного момента стали имено­ваться Feierabendheim (вместо прежнего Altersheim). «Логика» этого нового наименования была такова: Feierabend (время после рабо­чего дня) → Feierabend des Lebens (послетрудовой период жизни) → Feierabendheim (дом, где живут люди, честно отработавшие свое). Однако эта «красивая» логика переименования была совсем не оче­видна для тех, кто, не зная новых «социалистических» реалий ГДР, встречал в тексте это слово в первый раз. Руководствуясь более про­стой логикой, неопытные переводчики переводили это сложное слово словосочетанием однодневный дом отдыха или вечерний дом отдыха (профилакторий).

Все эти примеры подтверждают уже сказанное —логика внут­ренней формы слова, ее собственный «смысл» могут вступать в про­тиворечие с его денотативным значением.

Если бы мы в переводе следовали только логике внутренней формы, то немецкое Brustkorb надо было переводить не словосочетанием грудная клетка, а сло­восочетанием грудная корзина, слово стрелки (часов) — не словом Zeiger, а словом Pfeilchen. Но мы не делаем этого и ориентируемся не на внутреннюю форму, а на де­нотат. Последнее не связано с особыми трудностями. Но когда в тексте фигурируют понятия из специальных областей, суть которых переводчику недостаточно понятна или же более или менее понятна, но переводчик не знает терминологических соот­ветствий ПЯ, ему приходится «цепляться» за внут­реннюю форму терминов как единственную данность. Именно по­этому наиболее часто переводчики попадают в «ловушки внутрен­ней формы», имея дело со специальными текстами, содержащими специальную терминологию.

Было бы неверным считать, что «ловушки внутренней формы» подкарауливают переводчика только при переводе текстов, осна­щенных специальной терминологией. Такое случается и при пе­реводе совершенно обычных (например, газетных) текстов.

В 1970-е и 1980-е годы в газетах очень часто встречались понятия разрядка и разоружение. Их немецкие соответствия Entspannung und Abrüstung. Однако студенты — будущие переводчики при переводе этой пары слов на немецкий постоянно сбивались на Entspannung und Entrüstung (Entrüstung - возмущение). Причем эта ошибка была отнюдь не случайна. С помощью приставки ent- в немецком регу­лярно выражается семантическая идея отделения, освобождения от чего-то, сравните: entminen ( разминировать), entfärben (обесцвечивать), entfernen (удалять), entrechten (лишить прав), entwürdigen (обес­честить) и т.д. С этой же приставкой есть и глагол, означающий «разоружать» — глагол entwaffnen, но он используется в ситуациях, когда речь идет о конкретном отнятии у кого-то оружия (einen Verbrecher, ein Bataillon entwaffnen), а когда речь идет о военно-по­литической акции, употребляются слова с другим корнем и другой приставкой — (sich) abrüsten, Abrüstung. Студенты забывали об этом, однако нельзя не признать, что сбиваясь с Abrüstung на Entrüstung, они следовали определенной словообразовательной логике. К со­жалению, логика этого сорта (логика абстрактно-возможного, ло­гика языковой системы) отнюдь не всегда реализуется в языке. Как уже говорилось ранее, не все, что возможно в плане языковой сис­темы, проходит «сито» языковой нормы.