Социология международных отношений

В настоящее время все более интенсивное развитие и растущий авторитет в научном сообществе получает исследовательское направление,

возникшее на стыке социологии и международно-политической науки¹. Формально его институализация произошла более 30 лет назад – в 1966 г. на VI Всемирном социологическом конгрессе в Эвиане, где был заслушан специальный доклад, обосновывающий становление новой научной отрасли. В 1970 г. на VII Конгрессе было принято решение о создании в рамках Международной социологической ассоциации Исследовательского комитета по социологии международных отношений. Своими корнями данное направление уходит к 1940-м гг.: именно в этот период появляются работы сторонников школы "международного общества" (прежде всего, М. Уайта) в Англии. В США. первые работы социологического направления увидели свет на рубеже 1940–1950-х гг. Во Франции данное направление заявило о себе в конце 1950-х – начале 1960-х гг. (в частности, работами Ж, Вернана, Р Арона, Г. Бутуля, Р Боска и др.), хотя первые попытки социологического анализа международных отношений были предприняты еще в 1930–1940-е гг. (например, в работах Ж. Сиотиса). В Норвегии оно разрабатывается И. Галтунгом. В СССР и в России в силу особенностей развития политической социологии (см. об этом: Амелин В.Н., Дегтярев А.Л. 1997) их "встреча", а стало быть, и конституирование социологии международных отношений как относительно самостоятельной субдисциплины состоялись позднее, чем на Западе (см. об этом: Тюлин. 1997)². Однако отечественная социология международных отношений накопила определенный опыт: в последние десятилетия в этом направлении работали такие известные ученые, как Ф.М. Бурлацкий, А.А. Галкин, Д.В. Ермоленко, Б.Ф. Поршнев, М.А. Хрусталев и др. (см., например: Бурлацкий, Галкин. 1974; Ермоленко. 1977; Поршнев. 1970; Хрусталев. 1992; Политическая социология. Политология. Социология международных отношений. 1991).

В то же время было бы неправомерно говорить о социологии международных отношений как о сложившейся автономной дисциплине. Скорее, она представляет собой совокупность наиболее распространенных прежде всего именно в социологической науке подходов, про-блематик и методов, заявляющих о своей альтернативности традиционным парадигмам и теориям международно-политической науки или же претендующим на дополнительность по отношению к ним.

В отличие от неореалистов и неолибералов, представители социологического направления в исследовании международных отношений

подчеркивают значимость в мировой политике не столько национальных интересов, сколько ценностей, норм, идентичностей, культурных особенностей, традиций и идей. В результате все основные вопросы международных отношений (характер международной среды, перспективы ее изменения, основные процессы, их участники, возникающие между ними проблемы, пути их разрешения), как и наиболее распространенные теории (национального интереса, безопасности, баланса сил, сотрудничества, демократического мира), получают трактовки, альтернативные тем, которые господствовали в международно-политической науке на протяжении многих десятилетий (см.: Цыганков (отв. ред.). 1998).

На первых порах социология международных отношений (начало 1960-х гг.) рассматривала международные отношения как особую сферу общественных взаимодействий, стремилась дополнить их исследования, осуществляемые в рамках традиционных дисциплин – истории, права, экономики и др. Так, в исследованиях французской школы данного периода социология международных отношений поначалу трактовалась как своего рода теория среднего уровня, призванная обобщить предпринимаемое в рамках различных дисциплин изучение международных взаимодействий путем выявления присущих им общих детерминант и закономерностей. Делается и попытка формулирования основной проблематики нового направления, центральными в которой называются проблемы войны и межгосударственных конфликтов и лишь во вторую очередь – проблемы мира (см.: Аrоп. 1963; Aron. 1962; Bosc. 1965; Boutoul. 1970; Merle. 1974; Derriennic. 1977). Наряду с уже названными, для данного периода характерны еще три особенности. Во-первых, речь идет главным образом об исторической социологии международных отношений со свойственным ей обращением к историческим аналогиям, но и с одновременным стремлением к преодолению разрыва между микро- и макропарадигмами³. Во-вторых, наблюдается достаточно четкое размежевание двух основных ветвей социологического Направления – акционалистской, идентифицирующей себя с веберовскими традициями (во Франции это работы Р. Арона и его последователей), и детерминистской, опирающейся на творческое наследие Дюркгейма (школа полемологии Г. Бутуля и его сторонников). Наконец, в-третьих, социология международных отношений данного периода находится под очевидным воздействием реалий холодной войны, которое проявляется как в тематике

(вписывающейся в рамки традиций политического реализма), так и в идеологической направленности исследований (подробнее об этом см.: Цыганков. 1996. С.32-41).

Отмеченные особенности начального периода развития социологии международных отношений характерны и для британской школы, рассматривающей международные отношения как общество суверенных государств с едиными интересами и ценностями и с совместными правами и обязанностями. Подчеркивая значение институтов для стабильности международных отношений (через экономическое, социальное, техническое и функциональное взаимодействие государств), сторонники британской школы рассматривают международное право прежде всего как основной инструмент для поддержания сложившегося в мире баланса власти.

Окончание холодной войны способствовало усилению интереса к социологии международных отношений и одновременно трансформации ее проблематики. Рост взаимозависимости мира и процессы глобализации с особой очевидностью обнажили "разорванность" международно-политической науки между господствующими парадигмами – неореализмом и неолиберализмом – и неудовлетворенность результатами, которых они достигли в исследовании международных отношений. Обострилось стремление выйти за их пределы, сохранив и объединив при этом все положительное, наработанное в их рамках. Основные подходы социологического направления в международнополитической науке все более заметно определяются пониманием современного мира как единого пространства, структурированного многообразными и все более взаимозависимыми сетями социальных взаимодействий, как процесс постепенного формирования глобального гражданского общества.

Сторонники социологического подхода настаивают на необходимости анализа международных отношений в контексте глобальных транснациональных связей и взаимодействий. В новой ситуации выявилась ограниченность и нормативно-правового, и "режимного"⁴ подходов, равно как и неореалистской, и неолиберальной парадигм. Их общий недостаток состоит в том, что, считая критериями международных процессов рациональность политики, государственный интерес (определяемый в терминах власти или в терминах экономической мощи), баланс сил или материальное благосостояние, они не идут дальше этого. Однако анализ возникающих в наши дни "новых

международных отношений" (Smouts (dir.) 1998)⁵ требует сосредоточения внимания на роли социальных норм и институтов, групповых ценностей и идентичностей, культур и традиций, которые не отрицает, но мотивируют интересы сторон, участвующих в международном взаимодействии.

В этой связи особое внимание исследователей привлекает концепция международного общества, разрабатываемая представителями британской школы еще с 1960-х гг. Данная концепция внутренне связана с идеями порядка и легитимности в мировой политике. М. Уайт и X. Булл определяли международный порядок как регулирование межгосударственных взаимодействий, создающее и поддерживающее определенные ценности и нормы. Он содержит три основных компонента, представляющих собой первичные цели членов международного общества: стремление всех государств к безопасности; их заинтересованность в выполнении достигнутых соглашений; забота о сохранении своего суверенитета.

В целом сторонники британской школы в социологии международных отношений исходят их трех допущений: 1) международное общество – это факт международных отношений; 2) из этого факта вытекают обязательства со стороны членов международного общества по отношению друг к другу; 3) международное общество находится в процессе перехода от общества государств к обществу людей (т.е. к мировому обществу) и от международного порядка к мировому. Последнее означает, что по мере такого перехода формируется международное общественное сознание, распространенное по всему миру чувство сообщества.

Важная тенденция указанного процесса, считают представители социологического направления в исследовании международных отношений, – становление неформального института "глобального (само)управления", необходимость которого диктуется тотальной взаимозависимостью и обострением сущностных проблем человеческого бытия (Smouts. 1998. Р. 152). Преимущества такого "управления без правительства" в том, что оно формируется "снизу", а потому способно оставаться гибким, реагируя на меняющиеся условия и потребности субъектов. При "управлении без правительства" находится место всем взаимодействующим акторам – сильным и слабым, сплоченным и разнородным, объединенным и одиноким. Оно способствует постепенному осознанию всеми субъектами международных отношений общего

интереса. Институт "глобального управления" предполагает не только усиление и реформирование существующих (например, ООН"), но и создание яовых формальных институтов и процедур, призванных способствовать развитию межгосударственного сотрудничества. Вместе с тем оно не лишено и недостатков. Главный из них вытекает из неравных возможностей сторон, участвующих в "управлении без правительства". Права и обязанности взаимодействия определяют в основном доминирующие акторы. Более того, некоторые субъекты мирового сообщества оказываются фактически исключенными из процесса глобального управления и многостороннего сотрудничества, что может служить источником усиления различных видов аномии в глобальном обществе (подробнее об этом см.: Эрман Ж. 1996.).

При этом, как подчеркивает Крис Браун, понятие "мировое сообщество" никогда не используется в отрицательном значении: может быть не совсем понятно, что должно или что подразумевается под ним, но ясно, что те, кто его используют, уверены, что мир мог бы стать лучше, если бы он мог быть назван сообществом. Иными словами, данное понятие отличается глубокой внутренней противоречивостью.

В самом деле, понятие мирового сообщества включает в себя как должное, так и сущее; содержит нормативный и рациональный, но одновременно ценностный и эмоциональный аспекты. Оно предполагает плюрализм и терпимость в отношениях между государствами и вместе с тем распространение по всему миру западных по происхождению и культурной основе Ценностей (рыночная экономика, индивидуализм, права человека). Наконец, понятие мирового сообщества, основанное на убеждении в превосходстве либеральных принципов добра и справедливости, используется для навязывания этих принципов через политические теории, институты и действия. В итоге, направленная на достижение стабильности и справедливого мира, нa устранение причин международных конфликтов концепция мирового сообщества одновременно способствует их закреплению и распространению. Остается неясным, однако, кто определяет пути движения человечества к мировому сообществу, задает нормы и правила поведения его членов, устанавливает их жизненные стандарты? Но так или иначе, в конечном счете понятие мирового сообщества отражает борьбу интересов и ценностей государств и народов Земли.

Альтернативная исследовательская программа была предложена конструктивизмом – направлением, которое стремится синтезировать теоретическое наследие Вебера и Дюркгейма и которое ставит во главу угла взаимосвязь между государственными интересами и идентичнос-тями. Более близкие идейные предшественники конструктивизма – функционализм, британская школа, структурализм М. Фуко.

Конструктивизм – далеко не однородное течение. В его рамках различают по меньшей мере два варианта. Неоклассический вариант (J. Ruggie, Kratochwill E, E. Adler...) включает в себя неоидеализм (A. Wendt, D. Dressier...), социологический институализм, который иногда рассматривается как самостоятельное направление (М. Finnemore, L. Meyer...), коммунитаризм (С. Brown, R.Jackson...) отчасти неомарксизм и критическое направление (R. Сох, N. Geras). Постмодернистский вариант (R. Ashley, Der Derian, R. Walker...), в свою очередь, включает в себя феминистские (J.Elstein, A. Tickner...) и постпозитивистские (J. George, Y. Lapid) теории. Иногда выделяют третий, промежуточный вариант, к которому относят, в частности, неоидеализм А. Вендта. В то же время при всей своей внутренней разнородности, конструктивизм имеет и общее содержание, основные элементы которого могут быть сведены к следующим: 1) главными объектами анализа международных отношений являются государства; 2) ключевые структуры в межгосударственной системе рассматриваются не столько как материальные, сколько как интерсубъективные. 3) идентичности и интересы государства считаются в значительной степени сконструированными этими социальными структурами, а не результатом экзогенного воздействия человеческой природой или внутренней политики государства. Конструктивисты настаивают на взаимообусловленности мирового общества и его составных частей (прежде всего государств); на преемственности в эволюции международной системы, которая, однако, способна претерпевать и революционные перемены (что релятивизирует последствия окончания холодной войны на международную систему); на зависимости картины международных отношений не только от происходящих здесь процессов и взаимодействий, но и от концептуализации этой картины, от взгляда на нее.

С точки зрения конструктивистов, анархия – вовсе не имманентный атрибут межгосударственной системы, а продукт веры и воли лиц, принимающих решения (Вендт. 1998). Основные проблемы международных отношений определяются не интересами, не силой и властью государств, а нормами и верованиями, которыми руководствуются представляющие их политические лидеры. Поэтому суверенитет, безопасность, оборона и т.п. зависят от культуры, понимаемой в широком смысле. Последствия отсутствия верховной власти над государствами могут быть исправлены, в частности, при помощи международных режимов, права, норм, экономической взаимозависимости, образования или институтов. Как справедливо подчеркивает П. Венессон, подход в соответствии с которым мораль исходит от самих государств, а политические деятели оказываются альтруистами, мотивированными справедливостью, и по своей собственной инициативе уважают нормы, –

такой подход разрушает всю господствующую концепцию международной системы. Становится возможным решить, наконец, дилемму безопасности, иначе построить международную политику и настолько же глубоко трансформировать ее (Venesson. 1998).

Еще одно направление в современной СМО представлено французской школой (Б. Бади, М.-К. Смуте, Д. Бидо), подчеркивающей принципиально важное значение анализа тех сдвигов, которые происходят во взаимодействии государств и новых участников международных отношений. С этой точки зрения, усиление взаимозависимости и процессы глобализации имеют следствием появление фундаментально новых тенденций в мировой политике. Во-первых, происходит автоно-мизация деятельности транснациональных акторов – этнических, религиозных, культурных, профессиональных и иных групп, мультина-циональных фирм, представителей рыночных, коммуникативных, информационных и миграционных потоков, а также диаспрр, мафиозных кланов, выдающихся личностей, "частных" лиц и т.п. В таких условиях государственный суверенитет подрывается "расщеплением" лояльности индивида между тремя относительно самостоятельными сферами – государством, транснациональными и социокультурными сетями. Во-вторых, формируемые многообразными процессами идентификации (этнической, религиозной, коммунитарной...) новые акторы все более успешно претендуют на свою собственную роль в международной жизни, стремясь оказывать влияние на ее структуру, на действующих лиц, на возникающие между ними конфликты. В-третьих, размывается грань между внешней и внутренней политикой, международными и внутриобщественными отношениями. При этом, делая все больше уступок групповой идентификации (и групповой исключительности) новых акторов, идя на уступки и компромиссы во взаимодействии с ними, государство активно способствует разрушению главных принципов, составляющих саму основу его легитимности: суверенитета, территориальности, политического представительства. В результате вся система международных отношений подвергается серьезным испытаниям и дестабилизации.

Таким образом, социологический подход расширяет возможности исследования международных отношений, обладая определенными преимуществами по сравнению с другими подходами. Присущая социологии международных отношений разнородность представленных в ней течений, конечно, сказывается на состоянии этой дисциплины, отражая относительность ее автономии и незавершенность конститу-ирования. В то же время уже сегодня очевидно, что СМО способна предложить различное сочетание общетеоретических ориентации и исследовательских программ, позволяющих преодолеть присущий

господствующим направлениям международно-политической науки дуализм внутреннего и внешнего, системы и среды, микро- и макроуровней, структуры и актора, государства и общества.

Схематическое представление о современных "национальных школах" социологии международных отношений можно получить из табл. 4.

Таблица 4

¹ Одним из важных, хотя и формальных признаков этого является издание профильных журналов в Лондоне и Париже International Sociologie и Cultures & Confhts
² Впрочем, следует отметить, что подобное конституирование далеко от своего завершения и в мировой науке
³ Это стремление вполне очевидно проявляется уже в трудах Р. Арона и еще более очевидно дая работ Г. Бутуля (сказанное касается и последователей этих лидеров двух основных течений в рамках социологии международных отношений во Франции указанного периода).
⁴ Здесь имеется в виду теория международных режимов, одним из наиболее известных представителей которой является американский исследователь С. Краснср (см., например: Krasner. 1983; Hasenclever, Meyer, Rittberger. 1996).
⁵ Известный американский исследователь Джеймс Розенау использует термин "постмеждународные отношения" (см.: Rosenau 1990).

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Амелин В.Н., Дегтярев А.Л. Социология политики в России: становление и современное состояние // Мир России. Т. IV. 1997. № 1.
2. Богомолов О.Т. Вызов мировому порядку // Независимая газета. 2000. 27 янв.
3. Буглай В.Б., Ливенцов Н.Н. Международные экономические-отношения. М., 1996.

1. Бурлацкий Ф.М., Галкин А.Л. Социология. Политика. Международные отношения. М., 1974.
2. Валлерштайн И. Анализ мировых систем: современное системное видение мирового сообщества // Социология на пороге XXI века: новые направления иcследований. М., 1998.
3. Вендт А. Четыре социологии международной политики // Международные отношения: социологические подходы / Отв. ред. П А. Цыганков. М., 1998.
4. Гоулдманн К. Международные отношения: общие проблемы // Политическая наука: новые направления / Под ред. R Гудина и Х.Д. Клингеманна. М., 1999.
5. Ермоленко Д.В. Социология и проблемы международных отношений (некоторые аспекты и вопросы социологических исследований международных отношений). М., 1977.
6. Кохэн P.O. Международные отношения: вчера и сегодня // Политическая наука: новые направления / Под ред. Р. Гудина и Х-Д- Клингеманна. М., 1999.
7. Международные отношения: социологические подходы / Отв. ред. П.А. Цыганков. М. 1998.
8. Моргентау Г. Политические отношения между нациями. Борьба за власть и мир // Социально-политический журнал. 1997. № 2.
9. Политическая социология. Политология. Социология международных отношений // Социально-политические науки. 1991. № 7.
10. Поршнев Б.Ф. Франция, английская революция и европейская политика в середине XVII века. М., 1970.
11. Ротфельд А. Международная безопасность: формирующаяся повестка дня // Ежегодник СИПРИ, 1997. Вооружения, разоружение и международная безопасность. М., 1997.
12. Сандерс Д. Международные отношения: неореализм и нсолиберализм // Политическая наука: новые направления / Под ред. Р. Гудина и Х.Д. Клингеманна. М., 1999.
13. Tuкнep Дж.Э. Международные отношения под углом зрения постпозитивизма и феминизма // Политическая наука: новые направления / Под ред. R Гудина и Х.Д. Клингеманна. М., 1999.
14. Торкунов А.В. (ред.). Современные международные отношения. М., 2000.
15. Тюлин И.Г. Исследование международных отношений в России: вчера, сегодня, завтра // Космолис. 1997.
16. Финнемор М. Нормы, культура и мировая политика с позиций социологического институционализма // Международные отношения: социологические подходы / Отв. ред. П.А. Цыганков. М., 1998.
17. Хрусталев М.Л. Системное моделирование международных отношений: Автореф. дис.... д-ра полит, наук. М., 1992.
18. Цыганков П.А. Международные отношения: Учебное пособие. М., 1996.
19. Эрман Ж. Индивидуализм и системный подход в анализе международной политики // М. Жирар (рук. авт. колл.). Индивиды в международной политике / Пер. с фр. М., 1996.
20. Атin S. Capitalisme, imperialisme, mondialisation // Recherches Internationales. № 48. Printcmps 1997.
21. Aron R. Une sociologie des relations internationales. Revue francaise de sociologwrtaoS."' Vol. IV, № 3.
22. Aron R. Paix et Guerre entre les nations. P., 1962.
23. Baldwin D.A. (ed.) Neorealism and NeoliberaliSm: The Contemporary Debate. N.Y., 1993.
24. Badie В., Smouts M.-C. Le retournement du monde. Sociologie de la scene internationale. P., 1992.
25. Base R. Sociologie de la paix. P., 1965.
26. Boutoul G. Traite de polemologie. Sociologie des guerres. P., 1970.

1. Brown C. International Relations Theory: New Normative Approaches. Hemel Hemp-stead, 1992.
2. Bull H. The Anarchical Society: A Study of Order in World Politics. L, 1977.
3. Buzan B. Peaple, Fear and State: The National Security Problem in International Relations. Great Britan, Wheatsheaf Books Ltd, 1983.
4. Buzan B. Peaple, State and Fear: An Agenda for International Security Stadies in the Post-Cold War Era. L, 1991.
5. Busan В., Jones C., Little R. The Lodic of Anarchy: Neorcalism to structural Realism. N.Y., 1993.
6. Coussy J. Economic politique internationalc // M.-C. Smouts (sous la dir. de). Les nou-velles relations Internationales. Pratiques et theories. P., 1998.
7. Cox R. Dialectique de 1'economic-monde en fin de sieclc // Revue Etudes internationales. Vol. 21, № 4. Decembre 1990.
8. Derriennic J.-P. Esquisse de problematique pour une sociologie des relations internationales. Grenoble, 1977.
9. Doyle M.W. Ways of War and Peace- Realism, Liberalism, and Socialism. N.Y., 1997.
10. Gilpin R. Nhe Political Economy of International Relations. Princeton, 1987.
11. Graz J.-C. Relations internatidnales et concepts economique: renovations et ruptures // Le Trimestre du Monde, 3e trimestre 1994. № 36.
12. Grieco J.M. Anarchy and the Limits of Co-operation: A Realist Critique of the Newest Liberal Institutionalism and the Future of Realist Theory // Baldwin D.A. Neorealism and neo-liberalism. N.Y., 1993.
13. Hasenclever A., Meyer P., Rittberger V. Justice, Equality and Robustness of InternationalRegimes. A Research Designe. Tubingen, 1996.,
14. Kaplan R. The Coming Anarchy // The Atlantic Monthly. Vol. 273. № 2. February 1994.
15. Keohane R. Theory of World Politics: Structural Realism and Beyond // Political Science: The State of a Discipline. Washington, 1983.
16. Keohane R. (ed.) Neorealism and Its Critiques. N.Y, 1986.
17. Krasner S. International Regimes. Ithaca, 1983.
18. Linklater A. Neo-realism in Theory and Practice // Steve Smith & Ken Both (ed.) International Relations Theory Today. L., 1995.
19. Linklater A. Transforming political community: a response to the critics // Review of International Studies. Vol. 25, № 1. January 1999. Forum on The Transformation of Political Community.
20. Merle M. Sociologie des relations internationales. P., 1974.
21. Milner H. International Theories of Cooperation: Strengths and Weaknesses, World Politics, 1992. Vol. 44.
22. Моzаffari M. Le neo-j-ealisme et les changemcnts structurcls dans le Golf persique // Les relations internationales a 1'epreuve dc la science politique. Melanges Marcel Merle. P., 1993.
23. Powell R. Anarchy in international relations theory: the neorcalist-neoliberal debate International organization. Vol. 48, № 2. Spring 1994.
24. Rosenau J. Turbulence in World Politics. A Theory of Change and Continuity. Princeton, 1990.
25. Rotfeld A.D. The Emerging International Security Agenda // SIPRI Yarbook 1997. Armament, Disarmament and International Security. Stockholm International Peace Research Institute. Oxford University Press, 1997.
26. Schweller R.L. Fantasy theory // Review of International Stadies. Vol. 25, № 1. January 1999. Forum on The Transformation of Political Community.
27. Smith S. The Self-images of a Discipline: A Genealogy of International Relations Theory // Theory of International Relations Today. Ed. by Steve Smith and Ken Booth. Cambridge, 1995.

1. Smouts M.-C. (dir.). Les nouvelles relations Internationales. Pratiques et theories. P, 1998.
2. Strange S. International Economics and International Relations: A Case of Mutual Neglect // International Affairs, 46 (April 1970).
3. Strange S. The Retreat of the State: the Diffusion of Power in the World Economy. Cambridge, 1996
4. Vennessan P. Les relations internationalcs dans la science politique aux Etats-Unis. Politix. №41. 1998.
5. Waltz K.N. Man, the State and War: Д Theoretical Analysis. N.Y., 1959.
6. Waltz K. Theory of International Politics. N.Y., 1979.

ГЛАВА 6

Международная система

Системный подход становится достоянием науки о международных отношениях с середины 1950-х, гг. Это происходит параллельно с проникновением в социальные дисциплины достижений научно-технической революции, в частности, ЭВМ. Сочетание системного подхода с методами точных наук становится еще одной причиной его притягательности для ученых и порождает надежды на придание исследованиям в этой области необходимой строгости, прочной теоретической обоснованности и эмпирической верифицируемости. "Идея систем, – писал, например, С. Хоффманн, – несомненно, дает наиболее плодотворную концептуальную основу. Она позволяет провести четкое различие между теорией международных отношений и теорией внешней политики, а также способствует успешному развитию как той, так и другой" (Hoffmann. 1961. Р. 428).

И хотя основоположником системной теории принято считать эмигрировавшего в США австрийского ученого Людвига фон Бсрталанфи, системный подход существовал и до него. Например, одна из глав знаменитой работы Т. Гоббса "Левиафан" называлась "О системах...". Основные понятия системного подхода широко использовались К. Марксом, Ф. Энгельсом, В.И. Лениным Проблемам системной теории была посвящена также изданная в 1920-е гг. двухтомная работа нашего соотечественника А.А. Богданова "Всеобщая организационная наука (тектология)". В этой работе были проанализированы такие основополагающие понятия системного подхода, как "система", "элементы", "связи", "структура", "среда", "устойчивость"; сформулированы идеи, касающиеся системных противоречий, законов функционирования и трансформации сложных систем. Эти, а также многие другие положения в последующие годы, и особенно в период бурного развития системной теории в середине XX в, нашли свое подтверждение и дальнейшее развитие. В сфере социально-политических наук системный подход плодотворно развивали американские ученые Т. Парсонс и Д. Истон. Наибольшее распространение в политической социологии получили идеи, высказанные Д. Истоном в книге "Системный анализ политической жизни" (Easton. 1965). Политическая система рассматривается в ней как определенная совокупность отношений, находящихся в непрерывном взаимодействии со своей внешней средой через механизмы "входов" и "выходов". Как видим, данная концепция построена в соответствии с базовыми идеями кибернетики. На "входах" система получает извне импульсы, сигналы, ресурсы; встречается с вызовами, представляющими угрозу ее целостности. Д. Истон разделяет их на две категории: 1) "требования", связанные с безопасностью, индивидуальной свободой и равенством, участием, потребительскими благами и т.п., и 2) "поддержки", позволяющие удовлетворять некоторые требования и регулировать вызываемые ими конфликты. Источником "требований" являются, с одной стороны, такие части внутрисоциетальной среды, как экологическая и биологическая системы, личностные и социальные системы. С другой стороны, компоненты экстрасоциетальной среды: международно-политические, международно-экологические и международно-социальные системы. Все потоки, поступающие на "входах" из глобальной окружающей среды, перерабатываются внутри

политической системы. Это происходит посредством определенного рода реагирования всех составных элементов системы, что вызывает в конечном счете некую совокупную ответную реакцию, которая является адаптацией данной системы к среде. На "выходах" эта реакция облекается в форму неких политических действий, правительственных актов и мероприятий и т.п. Обратная реакция, в свою очередь, является началом нового цикла взаимодействий системы с окружающей средой, способствует определенным изменениям в последней, что рождает затем новые "требования" и "поддержки".

Таким образом, одним из главных достоинств концепции Д. Истона является то, что он рассматривал политическую систему в динамике как целостный организм, находящийся в постоянном взаимодействии с окружающей средой и непрерывно "сверяющий" свои "ответы" с состоянием и реакцией своих элементов. Предложенный Д. Истоном системный анализ облегчает поиск и выявление правил функционирования политической системы, закономерностей ее отношений с другими системами, условий сохранения ее стабильности и т.п.

Однако специалисты довольно сдержанно относятся к возможности применения выводов Д. Истона к любому типу политических систем. Некоторые полагают, что эти выводы не подходят для изучения, например, международных систем. Во-первых, по мнению одних, Д. Истон делал свои выводы на основе изучения специфического типа политической системы, а именно – американской, и в результате они слабо учитывают особенности других политических систем (Polin. 1971. Р. 185). Во-вторых, истоновское определение политики как "авторитарного распределения ценностей" (Easton. 1953. Р. 135) не принимает во внимание особенности международных систем и не позволяет рассматривать международные отношения как политические. Наконец, в-третьих, схема Истона не может быть применена к глобальной международной системе, ввиду особенностей окружающей среды последней (которые более подробно будут рассмотрены ниже).

Основные понятия системной теории

Исходным в системной теории является понятие "система", которое Л. фон Берталанфи определяет как "совокупность элементов, находящихся во взаимодействии друг с другом" (Bertalanffy. 1968. Е 5). "С формальной точки зрения, – пишет французский ученый Ж. Эрман, – система (Sy) предполагает наличие состава ее элементов (С), специфические взаимосвязи между ними, структуру (S) и среду (E)" (Эрман. 1996. С. 54).

Другое понятие – "элементы", т.е. простейшие составные части системы.

Содержание понятия "структурам" имеет несколько аспектов, отражающих различные степени сложности системы: а) соотношение элементов системы; б) способ организации элементов в систему; в) совокупность принуждений и ограничений, которые вытекают из существования системы для ее элементов. Иногда тому или иному из этих аспектов, в зависимости от целей исследования, придается самостоятельное значение. Так, Жак Эрман пишет: "Структура системы – это просто синхронное соединение элементов системы; организация

сиcтемы – это совокупность диахронических принципов образования и видоизменения таких синхронных соединений, принципов, которые обеспечивают самоидентичность структуры во времени" (Эрман. 1996. С. 58).

"Среда" – это то, что влияет на систему и с чем она взаимодействует. Различают два вида среды: внешняя среда (окружение системы, или энвайромент) и внутренняя среда (контекст). Так, внешней средой для системы экономических отношений (ее энвайроментом) является совокупность всех общественных отношений данного общества, общество как целостность. Что же касается внутренней среды экономических отношений (контекста), то она может быть представлена как совокупность специфических условий, характерных для функционирования экономических отношений (например, технологических, социокультурных и иных особенностей производства, присвоения, распределения и обмена товаров). Очевидно, что граница между внешней и внутренней средой, с одной стороны, между системой и средой – с другой, не является непроходимой.

В данной связи особую роль играет понятие "системная граница ". Граница определяется путем выявления смежного расположения элементов системы. Элемент системной границы – это такой элемент, который соседствует, по крайней мере, с одним элементом системы и одним элементом среды. Как показывает Ж. Эрман, граница системы оказывается просто группой пограничных элементов последней. Система любого типа отношений (политических, экономических, культурных, общественных) обладает относительно динамичной, четкой и измеримой границей, которая, однако, может и не принимать никакой особой геометрической формы. Существуют и "прерывающиеся границы, и блуждающие, хотя и четко определимые площади". С этой точки зрения национальное государство может быть представлено как сочетание топологического понятия границы и классического географического понятия территории. "Несмотря на наличие тонкого слоя собственного воздушного пространства, национальное государство есть, прежде всего, отображение в двух измерениях системы социальных потоков, что упрощает общественные отношения и увеличивает объем случайных взаимодействий элементов, находящихся в броуновском движении" (Эрман. 1996. С. 56–57).

"Функция" системы – это ее реакция на воздействия среды, направленная на сохранение определенного типа отношений между элементами системы, т.е. на сохранение "устойчивости" данной системы.

С понятием "функция" тесно связано понятие "процесс". В рамках системного подхода процесс – это "взаимодействия между

элементами, осрбенно прочные и периодически повторяющиеся модели таких взаимодействий". Используя понятие "процесс" [исследователь] рассматривает, как в действительности элементы взаимодействуют друг с другом в ограниченных рамках структуры и своих способностей к взаимодействию, и особенно уделяет внимание прочным и периодически повторяющимся моделям динамики взаимодействия" (Бузан. 1998. С. 139).

Еще одно важное понятие системного подхода – понятие "подсистема". В качестве подсистемы может выступать любой элемент системы, представляющий собой, в свою очередь, совокупность взаимодействующих элементов (т.е. систему, а поскольку она существует в рамках более общей системы, то ее называют подсистемой). В этом случае внешней средой для подсистемы выступает более общая система. Так, "исследуя развитие сложных систем, как, например, общество, организм, научная и философская доктрина, космическое тело, необходимо постоянно иметь в виду внутренние процессы подбора их элементов, а если удается разложить элементы дальше, на элементы второго порядка, то и этих в их еще более узкой среде, и т.д., насколько позволит достигнутый уровень приемов анализа" (Богданов. 1927. С. 189-190).

Значимость данного понятия может быть проиллюстрирована на примере "модели соответствия (конгруэнтности) и резких изменений (разрывов)" ("model of congruence and discontinuities"), которую разработал Оран Янг. В 1968 г. Янг обратил внимание на то, что преобладавшая тогда в международных исследованиях дихотомия между биполярной и мультиполярной моделями, так же как и подходы, выделявшие смешанные типы международных систем (расположенных между полюсами биполярности и мультиполярности), оказались несостоятельны в объяснении основных аспектов и главных направлений тех важных изменений, которые, несмотря на сохранение обстановки холодной войны, происходили в международной политике (Young. 1968. Р. 370). Предложенная Янгом "модель соответствия и резких изменений" охватывает взаимное влияние глобальных и региональных властных процессов в международных отношениях. Янг стремится выяснить степ