Основные положения спора неореализма и неолиберализма

Как уже говорилось, спор между неореалистами и неолибералами начался в дискуссии между государственным центризмом и транснационализмом и затем разгорелся с новой силой в полемике между плюралистической и неореалистской парадигмами в 1980-х гг. (о плюрализме см.: Keohane and Nye. 1977; Kramer. 1983; Keohane. 1983). С начала 1990-х гг. данный спор, по мнению многих исследователей, стал самым значимым в развитии международной теории, и, конечно же, ему уделяется огромное внимание в одном из ведущих американских журналов "Международная Организация". Вплоть до последних лет внимание дискутирующих сторон было сосредоточено главным образом на следующих шести пунктах (см. об этом: Baldwin. 1993; Smith. 1995; Powell. 1994).

– Природа и последствия анархичности международных отношений (отсутствие верховной власти и вытекающая из этого необходимость для каждого государства рассчитывать только на себя). Неореалисты считают, что анархия накладывает на поведение государствжесткие ограничения и принуждения. Для неолибералов эти ограничения и принуждения, хотя и существуют, но не являются непреодолимыми.

– Содержание межгосударственного сотрудничества. Для неореалистов это главным образом вопросы общей военной безопасности,тогда как для неолибералов – вопросы взаимных экономическихвыгод.

– Абсолютные и относительные выгоды от сотрудничества. Неолибералы считают, что движущей силой межгосударственного взаимодействия является достижение абсолютных выгод. С точки зрения неореалистов, установить сотрудничество достаточно трудно даже тогда,

когда все стороны могут достигнуть абсолютной выгоды, поскольку ни одно государство не согласно на полуаение Меньшей абсолютной выгоды, чем любое другое. Беспокойство, касающееся относительной прибыли, таким образом, вероятно, препятствует сотрудничеству. Перед лицом таких потенциальных проблем, как возможность обмана и девальвации преимуществ, государства стремятся к "справедливости" в распределении выгод от сотрудничества, которая рассматривается как сохранение баланса возможностей, существовавшего до сотрудничества. "Ни одна страна не допустит политических преимуществ другой, – пишет Джозеф Грико, – без ожидания (обоснованного или нет) получить взамен пропорциональные преимущества" (цит. по: Milпеr. 1992. Р. 469).

– Приоритет государственных целей и, по сути, источники илипричины сотрудничества государств. С этой точки зрения, для неореалистов, главным является изучение проблем военной безопасностигосударств. Согласно же неолибералам, основной целью, которую преследуют государства, вступая в сотрудничество в мире, где существуетвозможность использования военной силы, является максимальноеэкономическое процветание.

– Вопрос о намерениях. По мнению неореалистов, поведение государств определяется, с одной стороны, системными принуждениямии ограничениями, а с другой – их реально существующими возможностями и способностями. Неопределенность намерений не позволяетиспользовать их в качестве инструмента анализа, поэтому при анализегосударственной политики ими вполне можно пренебречь. Неолибералы, напротив, не отрицают значения реальных возможностей. Онисчитают государственные намерения достаточно важными и поэтомунастаивают на том, что при изучении международных отношений ихследует обязательно принимать во внимание.

– Международные режимы. И неореалисты, и неолибeралы отмечают их значение для межгосударственных взаимодействий. Но онирасходятся в оценке их регулирующей роли: неореалисты считают, чтоих оппоненты преувеличивают важность международных режимов иинститутов в смягчении принудительных эффектов международнойсистемы для сотрудничества государств

В последние годы предметом спора между неолибералами и неореалистами все чаще становятся проблемы безопасности. Этот этап дискуссии дает представление о тех изменениях, которые претерпели рассматриваемые парадигмы. Концепции и теории, господствующие в либерально-идеалистической парадигме сегодняшних дней, во многом отличаются не только от взглядов Вудро Вильсона и его сторонников, но и от неолиберальных построений первой половины 1990-х гг. (что,

впрочем, не означает исчезновения указанных взглядов: они лишь отходят как бы на второй план, сосуществуя с новейшими концептами)¹.

Изменения коснулись, прежде всего, главных тем современной международно-политической науки: проблем экономического развития и безопасности. Они как бы поменялись местами в неолиберальных предпочтениях как с точки зрения содержания исследовательских проектов, так и в самой политической практике. Отсюда и смещение акцентов в споре неолибералов с неореалистами, особенностью которого становится то, что этот спор происходит сегодня на территории неореалисткой парадигмы. На передний план выдвигаются проблемы, поставленные и отстаиваемые классической традицией с самых первых шагов ее существования: проблемы анархии как сущности международных отношений, государства как их главного участника, и обеспечения его безопасности как основной задачи научной теории и политической практики. И напротив, исконные для либеральной традиции вопросы, относящиеся к институционально-правовому преодолению анархии, к тенденции вытеснения государства с его роли главного международного актора, к достижению безопасности на основе экономического, культурного и иного сотрудничества, основанного на общечеловеческом, общемировом характере интересов, потребностей и идеалов (особенно – в эпоху возрастающей взаимозависимости), отодвигаются на второй план.

По-новому трактуют неолибералы и анархию. Еще недавно отсутствие верховной власти в международных отношениях предлагалось компенсировать путем укрепления существующих и создания новых МПО и НПО, а также путем совершенствования и развития международных юридических норм, закрепляющих и расширяющих права и обязанности всех участников международных отношений. Сегодня предпочтение отдается силовым действиям "хороших" акторов, которые призваны создать справедливый мировой порядок и обладают для этого моральным превосходством и материальными средствами, против "плохих", несущих угрозу демократическому миру. В этой связи международную анархию и ее неизбежное следствие – "самопомощь"

предлагается преодолевать не путем создания всеобъемлющей системы коллективной безопасности перед лицом глобальных угроз общечеловеческого характера, а путем объединения усилий демократических государств.

Государство, таким образом, остается в центре дискуссии, содержание которой смещается в сторону его роли и возможностей. Если для неореалистов оно является все же вторичным, как причина конфликтов и войн и, следовательно, как основной источник угроз безопасности, то для неолибералов дело обстоит как раз наоборот: именно "плохие", т.е. недемократические, государства представляют сегодня главную угрозу всеобщему миру.

Отсюда третий пункт разногласий. Неореалисты придерживаются традиционной позиции относительно средств безопасности: основой основ мирного сосуществования, международного порядка и безопас; ности остается баланс сил в рамках мультиполярного мира. Неолибералы, напротив, полагают, что безопасность достижима только путем объединения демократических государств, а для достижения всеобщего мира необходимо всемерно распространять демократию как идеал, ценность и тип политического режима.

Следует отметить, что в конечном итоге дискуссия неореалистов и неолибералов мало обогатила международно-политическую науку. Причина ее столь невысокой теоретической плодотворности состоит в совпадении основного существа обеих парадигм "рационального выбора", которое дает основание рассматривать неолиберализм как особый случай "гибкого реализма" (Сандерс. 1999. С. 420). Ни одной из участвующих в споре сторон не удалось дать убедительный анализ категории "интересы" и разъяснить понятие "структурные ограничения" (там же. С. 413). И хотя в ходе дискуссии об относительных и абсолютных выгодах отмечалось, что интерес государства не остается неизменным, однако влияние на него особенностей "окружающей стратегической среды" не анализировалось (Powell. 1994. Р. 344), или, иначе говоря, роль реальных неопределенностей, характерных для международных отношений, не учитывалась (см.: Сандерс. 1999. С. 416). Что касается проблем безопасности, то ее интерпретация сторонниками обеих парадигм будет рассмотрена в одной из следующих глав. Предварительно же отметим, что и в этой области участники дискуссии гораздо более убедительны в критике оппонентов, нежели в позитивной разработке проблемы. Так, если Э. Линклейтер не без оснований упрекает неореализм в том, что он "своим позитивным теоретизированием увековечивает существующую действительность" (Linklater. 1999. Р. 166), то Р. Швеллер имел неменьшие основания заметить в адрес неолиберализма: "Мы, неореалисты, понимаем, что

внешняя политика – Слишком серьезное дело для того, чтобы выдвигать утопические идеи о реконструкции социальных отношений" (Schweller. 1999. Р. 150).

В конечном счете альтернативность неореализма и неолиберализма достаточно условна: в известном смысле в их взглядах на международную политику больше общего, чем различий, поэтому спор между ними затрагивает ограниченную область международно-политической науки.

¹ Нелишне напомнить, что в рамках каждой из этих парадигм сосуществуют и конкурируют множество теорий и концепций, объединить которые можно лишь весьма условно. Так, например, в рамках неолиберализма могут быть выделены "рыночный либерализм", "институционализм" и "демократический пацифизм". Первое и третье из этих течений по ряду позиций сближаются, соответственно, с некоторыми течениями неомарксизма и неореализма, тогда как только третье в известном смысле "хранит идейную чистоту" неолиберальной парадигмы. Разумеется, подробное рассмотрение этих различий не входит в наши лланы, поскольку уведет далеко от основной темы данного учебного пособия.