Телесность» воскресения (15,35-49).

Для коринфских отрицателей особенно неприемлемой была телесность воскресения. Эта телесность и до сих пор остается основным упреком христианским ожиданиям. Да и некоторые христиане затрудняются в этом пункте. И нам, конечно, очень интересно, как здесь аргументирует Павел.

 

а. Аналогии из тварного мира (15,35-41).

Вопрос в ст.35 следует, разумеется, понимать как контраргумент коринфских отрицателей воскресения: как можно конкретно вообразить себе это воскресение мертвых? Этим вопросом, как им казалось, они полностью подрывают веру в воскресение. Павел же считает это полной глупостью, лишенной всякого понимания. Вопрошающие при этом представляют себе воскресение как-то материально, физически, как простое восстановление прежней телесности. Второй вопрос в ст.35 звучит даже с некоторой насмешкой: «в каком теле придут (они из могил)?» Итак, оспаривается «телесность» воскресения. Очевидно, отрицалась также и «телесность» воскресения Иисуса.

Павел предлагает задуматься над тремя вещами. При этом он обращается непосредственно к своему воображаемому оппоненту, взывая к его обыденному опыту.

1. Во-первых, Павел ссылается на факт, извлекаемый из опыта, что семя какого-нибудь растения должно умереть, прежде чем из него что-то вырастет. Это полностью отвечает знаниям того времени о сеянии и росте. Сегодня мы знаем, конечно, что зародыш, находящийся в ядре зерна как раз не умирает. Павел этого еще не знал. Тем не менее, нам вполне ясно, что он желает показать этим сравнением. Иудейству того времени сравнение с семенем тоже служило наглядным образом воскресения мертвых. Ссылка на смерть семени в то же время отвечает полемическому контексту: будущей жизни неизбежно предшествует смерть. Это снова направлено против тех в Коринфе, которые считают, что они пребывают в совершенстве уже в этой жизни.

2. Во-вторых, Павел указывает на то, что из малоприметного зерна возникает нечто абсолютно новое, что невозможно увидеть в самом зерне, например, стебель и колос (ст.37). В греческом ст.37а гласит: «и что ты сеешь, сеешь не то тело, которое вырастет». Здесь речь идет о том, сколь отлично тело воскресения от земного тела. Оно есть нечто поразительно новое, несопоставимое ни с чем. При этом Павел отнюдь не отрицает тождество земного и воскрешенного человека. Именно тождеству Распятого и Воскресшего придается самое большое значение (15,3б-5).

3. В-третьих, в ст.38 Павел напоминает о великом многообразии всевозможных форм. Из различных семян возникает необозримое множество растений. Очевидно, Павел представляет себе дело так, что при росте растения из семени непосредственно действует Бог, так что здесь налицо Его творческая сила. При всем том, что естествознание ушло далеко вперед, все более приоткрывая тайну жизни, мы и сегодня способны удивляться чуду, многообразию и красоте всего живущего. И отсутствие благоговения перед этим чудом уже давно начало мстить за себя.

Павел считает наивными возражения коринфских отрицателей воскресения. Они полагали, что он жизнь после воскресения представляет себе как простое продолжение или продление земной жизни. Нет, - возражает им Павел, - при всей непрерывности это будет жизнь совсем иного рода. Образ семени, которое умирает, чтобы из него могло возникнуть что-то новое, делает очень убедительной его веру в воскресение. Это сравнение делает наглядной творческую силу Бога, Его творческую фантазию, которая производит полноту живых существ и форм, которые Павел, присоединяясь к Быт 1, перечисляет в стт.39-41.

В стт.39-41 следует обратить внимание на некоторые нюансы. Земные существа, сколь бы различны они ни были, объединяет ключевое слово «плоть». Оно напоминает их слабость и смертность. Но какое творческое многообразие обнаруживают уже они! Когда речь заходит о небесных светилах, ключевым словом становится «тело», слово, обсуждаемое во всем разделе о воскресении. «Слава», т.е. сияние или даже красота, присуща и земным существам, но в меньшей степени, чем небесным телам, здесь мы с трудом воспринимаем аргументацию Павла, т.к. для нас небесные тела давно утратили свой магический характер. Для Павла они еще обладают небесным, божественным сиянием. Он видит в них одушевленные светы, чье блистание в их чарующем многообразии представляется чудом.

Павел хочет обратить внимание скептиков и отрицателей воскресения в Коринфе на многообразие уже земных форм жизни, устремляя их взгляд вверх, к удивительному сиянию светил во всем их многообразии. Проявившаяся во всем этом чудесная творческая сила Божия тем более явит себя в новом творении!

 

б. Новое тело в воскресении (15,42-49).

 

Павел снова обращается к метафоре сеяния, чтобы еще более акцентировать вопрос о телесном воскресении. В четырех выразительных антитезах он описывает несравнимую инаковость телесности воскресения по отношению к земной действительности. Ударение однозначно делается на абсолютной новизне этой даруемой Богом телесности.

 

	сеется	восстает
42б	в тлении	в нетлении
43а	в уничижении	в славе
43б	в немощи	в силе
44а	тело душевное	тело духовное

 

Разумеется, Павел и сам знает о связи семени с проросшим из него растением. Когда он в ст.44 подчеркнуто употребляет слово «тело», то он тем самым говорит об идентичности и индивидуальности личности, которая в новой реальности не просто растворяется и творится заново, но, оставаясь той же, преображается в эту новую реальность (происходит метаморфоза, преображение). Образ сеяния подразумевает не просто смерть или погребение человека, но его сотворение Богом и весь его жизненный путь до самой смерти (ср. Пс 89,4, где еврейский текст можно реконструировать так: «Ты сеешь людей»).

Эти четыре антитезы сформулированы очень впечатляюще. С одной стороны, мы испытываем в этой жизни нашу тленность, неустойчивость, временность (ст.42б), наше уничижение, плачевность, бедственность (ст.43а), нашу немощь (ст.43б); наше земное (букв. «душевное») тело, сколь бы сильным и красивым оно ни было, подлежит обветшанию и распаду (ст.44а). С другой стороны, у нас есть надежда на воскресение к нетленной, непреходящей жизни (ст.42б), к жизни в славе, чести (ст.43а), в силе (ст.43б, греч. dunamiV!). Четвертая антитеза в ст.44а обобщает три предыдущие: «сеется тело душевное (греч. yucikoV), восстает тело духовное (греч. pneumatikoV)». Здесь буквальный перевод может быть неверно понят, ибо греческое «душевный» означает не то же самое, что у нас, но скорее «земной», «натуральный», принадлежащий этому миру.

В ст.44а Павел преходящему земному телу противопоставляет непреходящее духовное тело. Телесность воскресения определяется «Духом», Христом, Который стал через Свое воскресение «Духом животворящим» (ст.45). «Дух» присутствует в верующем уже теперь как живая реальность, но Он сокрыт, Он есть «задаток» будущего совершенства (2 Кор 5,5; 1,22; Рим 8,23). Животворящий, преодолевающий смерть Дух Божий уже живет в тех, кто верует. Он образует мост между современной земной, временной, жалкой жизнью и жизнью грядущей духовной, вечной, совершенной (ср. 6,14.19; Рим 8,11).

В ст.44б, конечно, предлагается не логический аргумент, но исповедание веры, опирающееся на исповедание воскрешения Иисуса: следует верить, что Божественная творческая сила, создавшая нынешнее, преходящее тело, создаст и грядущее, неземное, непреходящее тело.

Против спиритуалистических тенденций в Коринфе, где в некоторых кругах, вероятно, думали о бессмертии дарованного в крещении Духа, Павел подчеркивает воскрешение тела, Богом преображенного тела. То, что Павлу в связи с воскрешением столь важна «телесность», имеет три причины: 1. Он желает указать на непрерывность личного начала; и древнее исповедание в 15,3б-5 соответственно формулирует, что воскрешен был Распятый. 2. Исходя из библейской веры в творение, Павел не может мыслить о совершенстве как о чем-то, этот мир отрицающем. 3. Тело для него, в соответствии с библейским пониманием, есть предпосылка коммуникации человека. Павел ожидает не индивидуалистичного блаженства отдельного человека, но общего совершенства всех, которое предполагает коммуникацию, общение не только с Богом, но и друг с другом.

Павел еще раз прибегает к параллели (ср. 21сл) Адам-Христос. Первый человек, Адам, стал…, последний Адам есть… Животворящий Дух Господа есть, т.е. действует уже теперь. Чтобы подтвердить исповедание ст.44б, Павел приводит цитату из Писания и к Быт 2,7 добавляет два слова: «первый» и «Адам», чтобы яснее сделать параллель между первым и последним Адамом. Жизненная сила первого Адама ограничена, он – смертное существо (yuch). Павел здесь говорит это так, как если бы смертность существовала уже от самого творения (иначе в Рим 5,12). Последний Адам, Христос, Воскресший, смог сообщить людям животворящий Дух, Свою непреходящую жизненную силу, вечную жизнь воскресения. Ст.46 становится понятным, если его понимать как поправку мнения коринфян, что они уже теперь живут в совершенстве. Нет, говорит Павел, мы живем в этой земной, ограниченной действительности, должны ее пройти до конца, даже страдать в ней до конца, чтобы потом, не без креста и смерти, получить обещанную вечную жизнь. Животворящий Дух Божий, только Он, может в смерти даровать эту новую жизнь.

В стт.47-49 Павел развивает параллель Адам-Христос. Первому человеку, Адаму, созданному из тленной материи, земли (Быт 2,7), он противопоставляет второго человека, Христа, Который с неба, Который, как прославленный, снова придет с неба во время парусии. Павел понимает воскрешение как обновление, как творческое действие Божие, далеко превосходящий первое творение. Адам и Христос представляют ветхое и новое человечество. Как первый Адам определяет судьбу произошедших от него смертных, преходящих людей, так и второй Адам, Христос, определяет жизнь принадлежащих Ему людей: они принадлежат уже иному, небесному миру. Однако ст.49, снова ради исправления тенденции коринфских энтузиастов, дает ясно понять, что эта новая действительность еще только предстоит.

 

*** По Адаму, по нашим собственным возможностям, предоставленные самим себе, мы – смертные люди, обреченные на погибель. По Христу, по возможностям Бога, мы призваны к жизни, к той жизни, которая еще только предстоит, на которую мы уповаем, которая может быть сотворена только Богом, которую не с чем сравнить, ибо она превосходит все наши человеческие способности к представлению.