Следствия из отрицания воскресения (15,12-19).

 

Экскурс: Отрицание воскресения в Коринфе.

Некая группа христиан в Коринфе («некоторые из вас») отрицает воскресение мертвых. Они говорят: «Нет никакого воскресения мертвых», т.е. воскресение ими оспаривалось принципиально. Тем самым они ставили под вопрос существенный элемент христианской веры, выбивали у нее почву из-под ног. В портовом городе, каким был Коринф, были смешаны различные религиозные идеи, что вовсе не удивительно. Для эллинистически образованных людей было не так то просто принять «воскресение мертвых» (ср. Деян 17,32). Было широко распространено представление, что в смерти происходит освобождение бессмертной души из темницы тела. В 1 послании к Коринфянам мы часто сталкиваемся с таким пренебрежительным отношением к телу – не у Павла, у коринфян! Некоторые коринфяне стояли на той точке зрения, что все телесное нравственно полностью безразлично, и соответственно отстаивали безграничную раскованность в поведении (6,12-20). И в то же время мы встречаем в Коринфе следы сверхстрогой телесной аскезы (7). При таком горизонте мысли, отрицающей ценность земной действительности, вера в телесное воскресение была совершенно немыслима.

Наряду с этим тогда господствовала мысль, что в смерти полностью растворяется человеческая личность. Соответственно все жизненные надежды устремлялись на посюстороннее бытие. В Прем 2,1-23 хорошо характеризуется такая, направленная на посюстороннее, жизненная позиция, широко распространенная в образованном обществе 1-го века. Книга Премудрости возникла в Александрии, в этом большом портовом городе, с которым Коринф, конечно, поддерживал интенсивные связи. Тогда Александрия с ее знаменитой высшей школой вообще задавала философский тон. Жизненная позиция, выраженная в Прем 2,1-23, на первый взгляд звучит очень активной и практичной, но при более тщательном рассмотрении свидетельствует о глубочайшем отчаянии и бесперспективности. На папирусе из 2-го столетия по РХ находится сочувственное письмо какой-то египетской крестьянки, заканчивающееся словами: «и с этим ничего нельзя поделать» (P. Oxy. 1,115,9f).

Отрицатели воскресения в Коринфе вряд ли придерживались такой поверхностной позиции. Мы видели некоторые следы такого воззрения, будто христиане уже достигли совершенства (ср. 4,8), будто они уже приняли от Бога всё. В такой концепции не оставалось места каким-либо предстоящим действиям Бога, в том числе и воскрешению мертвых, уверовать в которое на фоне господствовавшего в тогдашнем мире мировоззрения и без того было затруднительно. Впрочем, затруднительно и для сегодняшнего времени!

К концу 1-го века вера церкви потрясается гностическими течениями, в которых между прочим существовало убеждение: "воскресение мертвых уже было"(2 Тим 2,18; здесь автор спорит с таким воззрением). Уже св. Иоанн Златоуст в своей 38-ой гомилии на 1 Кор указал на близость коринфской позиции к той, которая обозначена в 2 Тим 2,18! Первые следы таких гностических тенденций, вероятно, уже существовали в Коринфе, возможно даже из-за непонимания некоторых высказываний Павла о крещении. Мы через крещение «новая тварь; древнее прошло, теперь всё новое» (2 Кор 5,17). Мы уже сегодня имеем начатки Духа (Рим 8,23). Вполне возможно, что коринфяне с восторгом слушали подобные речи Павла, но пропускали мимо ушей ясно выраженное в них эсхатологическое ограничение (как раз в Рим 8,23).

Для Павла, который происходил из фарисейской традиции, было само собой разумеющимся связывать воскрешение Иисуса с ожиданием всеобщего воскрешения мертвых. Для коринфян же, сформировавшихся в совершенно иной среде, это было вовсе не ясно. Этим различием, пожалуй, была обусловлена значительная доля недоразумений и трудностей во взаимопонимании между Павлом и частью церкви. Высказываемое в Коринфе сомнение принуждает его к разъяснению собственной позиции. Для него ясно, что вопрос о воскрешении Иисуса тесно связан с вопросом воскрешения мертвых. В воскрешении Иисуса речь для него идет не просто о прошедшем событии, но о смысле человеческого существования. О том, на что человеку надеяться вообще.

 

Тотчас в ст.12 Павел ясно связывает два положения: воскресение Христа и смысл нашей веры. Вопрос должен сразу привлечь внимание к тому, что позиция коринфских отрицателей воскресения заведомо бессмысленна. Дважды Павел аргументирует внутреннюю связь обоих убеждений веры. Для него само собой разумеется, что они неразрывны, даже совпадают: стт.13-15 и стт.16-19. Оба раза он вначале ставит тезис: если нет воскресения (ст.13)/воскрешения (ст.16) мертвых, то и Христос не был воскрешен. И тогда он делает вывод, что было бы, если бы отрицающие воскресение были бы правы?

Вывод № 1 (стт.14-15): наше благовестие было бы пустым, бессодержательным, беспредметным, и вера церкви была бы бессмысленной. Она потерпела бы поражение, став иллюзией и самообманом. Павел оказался бы лжецом, и более того, сама вера в Бога стала бы сомнительной. Бессмысленной была бы вера в личного, любящего людей, близкого к людям Бога, Который не лишает их своей любви и в смерти, вера в Бога, «животворящего мертвых» (Рим 4,17), «Кто воскресил из мертвых Иисуса, Господа нашего» (Рим 4,24; ср. 10,9; 1 Фесс 4,14).

Вывод № 2 (стт.17-19): Если Иисус не воскрес, то вера в принципе не нужна, она бесполезна. «Мы», люди, оказались бы тогда лицом к лицу с двумя великими проблемами, которые подвергли бы сомнению нашу жизнь и ее смысл: с проблемой греха, который поставил бы под вопрос нас самих и лишил бы нас самоуважения, ибо для нас невозможно было бы никакое новое творческое начало из возобновляющейся благодати Божией. Предоставленные самим себе, «мы» мы оказались бы и перед проблемой смерти, которая поставила бы под сомнение смысл жизни: не было бы никакого нового творческого начала через Божественный акт воскрешения. Усопшие тогда погибли бы, и мы тоже. Смерть была бы определяющим, неизбежным последним словом. Из этих следствий становится ясным, насколько отрицатели воскресения в Коринфе преуменьшают проблему смерти.

В ст.19 Павел подводит итог. Надежда только на эту земную жизнь должна потерпеть провал. Она терпит неудачу перед проблемой греха и перед проблемой смерти. «Ибо, если бы существовала только эта жизнь, которую здесь имеет каждый, то ничего не было бы горше ее». Так читаем мы в одном позднеиудейском писании (syr Bar 21,13). Полагает ли Павел, что христиане были бы несчастнее всех прочих из-за того, что они тогда тщетно принимали бы на себя все лишения и ограничения, как понимают некоторые толкователи? Но это было бы тривиальным и эгоистичным. Как если бы христианское служение и человеческое участие не имели бы смысла прежде всего в себе самих! Они были бы несчастнее всех, потому что их доверие к Богу оказалось бы иллюзией, потому что горьким было бы падение с высоты их упования. Возложившие свою надежду на Христа только в этой жизни – это отрицатели воскресения в Коринфе. Их надежда слишком коротка, не простирается дальше смерти.

 

Цель: Бог – всё во всём (15,20-28).

 

Стт.13-15 и 16-19 обличили устрашающие следствия из неверия в воскресение. Если бы Христос не воскрес, то исчезла бы всякая надежда. Этому Павел противопоставляет свою несокрушимую уверенность: Христос был воскрешен из мертвых, а потому существует надежда и для мертвых, и для нас. Ибо Христос есть «начаток усопших» («первенец» в Синод. переводе). «Начаток» - первый плод урожая, который согласно Исх 23,19 (ср. Лев 23,9 сл; Втор 26,1-11) должен быть принесен Богу. Он символизирует весь урожай, представляет его. Этим сравнением Павел иллюстрирует свое убеждение в том, что воскрешение Иисуса обосновывает надежду для всех (ср. Рим 8,29). Называя Христа первым из усопших (а не воскресших), Павел сдерживает энтузиазм коринфян, полагавших, что они уже достигли совершенства: со Христом уже произошло то, что верующим еще только предстоит.

Стт.21сл обращают внимание на великие библейские взаимосвязи. За параллелью Адам-Христос стоит библейское представление о корпоративной личности: родоначальник формирует судьбу следующих за ним поколений. Поскольку все люди принадлежат «Адаму», все должны умирать, все без исключения. Человек – ограниченное, смертное существо, и смерть определяет все его существование. Поскольку все принадлежат Христу, в Нем все будут оживлены, в новом творческом акте Бога, Который вызывает несуществующее к существованию (ср. Рим 4,17). Павел здесь употребляет будущее время, снова явная корректура коринфской позиции! «В Адаме» люди разделяют общую судьбу, приводящую к смерти – «во Христе» они разделяют общую надежду на обетование пребывающей, вечной жизни. В ст.21б ударение делается на истинном человечестве Иисуса. Поскольку Он на кресте солидарно разделил участь смертных людей, Его воскресение полагает надежду для подверженных смерти людей. Через одного человека (Адама) приходит смерть, которую все должны претерпеть. Через одного человека (Иисуса Христа) приходит воскресение из мертвых, в котором все смогут принять участие. Воскрешение Иисуса дает надежду на воскрешение тех, кто принадлежит Ему (6,14; 2 Кор 4,14; 1 Фесс 4,14; Рим 8,11). В Рим 5,12-21 Павел подробнее развил эту параллель Адам-Христос.

В ст. 22 Павел дважды повторяет «все», как если бы воскрешение Иисуса из мертвых гарантировало жизнь для всех. Это, правда, ограничивается в ст. 23: «Христовы», т.е. те, которые принадлежат Христу. Но затем снова открывается перспектива в универсальное, до «Бог всё во всём» в ст. 28. Это место приводил Ориген в оправдание своего учения о всеобщем спасении (его учение было осуждено церковью). Это должно предостеречь нас, по меньшей мере, от того, чтобы мы толковали высказывания Павла теперь чересчур узко. Естественно, речь у него не идет о проблеме спасения нехристиан. Он ведь аргументирует против отрицателей воскресения в Коринфе. Воскресение Иисуса, - желает он сказать, - имеет универсальное значение. Оно – начало завершения всего. Что касается перспективы коринфян, то она, напротив, прискорбно мала.

В стт.23-28, несмотря на многие указания времени, речь у Павла идет вовсе не о «расписании» последних событий. Он просто показывает перспективу надежды, следующую из воскрешения Иисуса, и в то же время корректирует коринфское предвосхищение воскресения: наше воскрешение еще предстоит впереди. Христос – «начаток» («первенец»). Когда будет Его парусия, Его «пришествие во славе» (ср. 1 Фесс 2,19; 3,13; 4,15), ожидаемое Павлом еще при жизни (15,52), тогда все, кто принадлежат Ему, обретут совершенство и жизнь. В Новом Завете мы встречаем и совсем другие представления, например, «ныне же будешь со Мною в раю» (Лк 23,43). Это должно еще раз уберечь нас от того, чтобы искать в библейских текстах «сценарий» грядущих событий. Павел здесь говорит о самых крайних пределах того, что в принципе доступно человеческому познанию.

Это справедливо для всего, сказанного в стт.24-28. Здесь нам не должно знать и искать более того, что необходимо для нашей жизни в надежде. В конце наступит царствие Божие, которое столь болезненно сокрыто в нашей сегодняшней жизни, что даже кажется, что оно не имеет силы или бездейственно. В конце будут уничтожены все безбожные силы, угрожающие жизни и разрушающие ее. За ст.24 стоит печальный опыт молчания небес и удаленности Бога, опыт реальности Креста. Некоторые в Коринфе не желали принимать эту реальность всерьез.

То, что Христос царствует со времени Своего воскрешения, есть нечто совсем иное, нежели нынешний, отмеченный Крестом жизненный опыт. Оттого ст.25 словами Пс 109,1 выражает надежду, что придет время, когда Бог покорит Ему всё. К ветхозаветной цитате Павел добавляет «всех», чтобы тем самым намекнуть, что окончательная победа над безбожными силами еще впереди. Смерть здесь является как некая ужасная личная сила (ср. 1 Пар 21,15; Ис 25,8; Откр 6,8; 20,14). Она – великий противник жизни, последний враг Самого Бога. Но, в конце концов, она будет лишена своей силы. Павел формулирует это предложение в настоящем времени (презенсе): можно быть абсолютно уверенным, что эта победа над смертью произойдет, даже если в настоящий момент она еще проявляет свою страшную власть. Однако ее сила уже подорвана в корне. Она уже не имеет никакой власти над Христом, воскрешенным из смерти (Рим 6,9). Ничто больше не может отлучить верующих от любви Божией, ставшей доступной во Христе, даже смерть (Рим 8,38сл). И в жизни, и в смерти верующие в руках Господа (Рим 14,7-9). Исправляя коринфян, Павел имеет все основания подчеркивать то, что победа над смертью произойдет в будущем. Тогда, наконец, всё будет повержено к стопам Его, как формулирует Павел, цитируя Пс 8,7. Но он тотчас добавляет важное уточнение: всё будет покорено кроме, естественно, Самого Бога. А потом и Сын в Свою очередь покорится Богу, чтобы Бог действительно был всё во всём. В различных переводах можно заметить расхождения в содержании этого отрывка. Дело в том, что греческий текст стт.25-27 не всегда дает ясное представление о том, кто здесь является субъектом действия: Бог или Христос.

Именно ст.28 во времена христологических споров для отцов церкви представлял головоломку, потому что этот стих можно было толковать в смысле так называемого субординационизма, то есть в смысле того, что Сын ниже Отца (ср. также ст.24). Еще раз: Павел здесь аргументирует к самым предельным границам того, что вообще выразимо человеческим языком. И было бы слишком самонадеянно думать, что мы в состоянии многое знать в этих бесконечно далеких пределах. Вспомним еще раз, о чем здесь у Павла идет речь. Он имеет дело с отрицателями воскресения в Коринфе, которые, по его мнению, имеют чересчур малую перспективу надежды. Он спорит с ними и пытается в немногих словах показать им куда как более широкую перспективу христианской надежды. Мучительному вопросу, где же можно ощутить власть Божию в этом противоречивом мире, он противопоставляет свое видение будущего: однажды будут побеждены все ужасные силы разрушения и смерти. Эта победа уже началась с воскрешением из смерти Иисуса, и придет время, когда будет достигнута цель: Бог всё во всём. Этой цели достигнут не человеческие заслуги и достижения. Победа будет целиком и полностью делом Божиим.