Глава 20. Одеяло, Том и нищий

 

 

Если посторонний человек вдруг оказался бы в доме молодых Калленов, его б оглушила звенящая тишина. После эмоционального «взрыва», случившегося в «Империале», Белла погрузилась в себя, Эдвард, словно разряженный атом, беспорядочно болтался по дому, и даже Белль вела себя тихо, а в больших зеленых глазах ребенка застыл немой вопрос и растерянность.

На следующий день после ссоры молодых супругов Эсме навестила семью сына и снова напомнила Белле об их с Карлайлом предложении принять у себя Рене. Изабелла больше не сопротивлялась: у нее не было ни сил, ни желания отбиваться от уговоров родителей Эдварда и удерживать мать у себя дома.

– У нас тебе будет лучше, Рене, – заверила Эсме. – Белла захворала, а когда выздоровеет, снова выйдет на работу, Эдварда тоже целыми днями нет. А я постоянно дома, у нас ты будешь обеспечена круглосуточной заботой и компанией. Так ты быстрее поправишь… свои нервы.

К этому времени Рене успела заметить, что дочь неважно себя чувствует: за целый день Изабелла ее ни разу не навестила. Белла зашла к ней только сейчас вместе с Эсме и выглядела довольно скверно.

– Но мой нос…

Эсме подавила раздражение и, мягко перебив Рене, продолжила терпеливо и с улыбкой уговаривать ее переехать к ним.

– От кого тебе прятать нос в нашем доме, Рене? Детей почти не бывает, а Карлайл – врач и чего только не повидал за свою практику. По сравнению с этим едва заметный дефект носа – такая мелочь!

– Даже не знаю, Белла и в самом деле выглядит неважно, – покосилась она на дочь, на лице которой застыло серое равнодушие.

Изабелла не стала отвечать и продолжала молча стоять у окна. Ей не терпелось вернуться в спальню и снова лечь в постель: она словно не могла выспаться, ее невыносимо тянуло подремать, сколько бы она не спала.

Посомневавшись еще около четверти часа, Рене все же согласилась переехать в роскошный особняк Калленов под круглосуточную опеку Эсме. Когда миссис Каллен покидала дом сына, он вызвался проводить ее. Белла к тому времени, распрощавшись со свекровью и поблагодарив ее, вернулась в свою спальню.

– Рене переедет завтра, – подтвердила Эсме. – Я сама за ней заеду. Все сделаю как надо, она останется довольна.

– Спасибо, – поблагодарил Эдвард. – Ей здесь, в самом деле, не место, особенно сейчас.

– Что с Беллой? – спросила Эсме и дала знак водителю оставаться в машине, чтобы он не услышал лишнего.

Она знала, что сын позвонил утром отцу, и после их разговора Карлайл дал жене задание навестить молодых и перевезти Рене в особняк как можно скорее. Однако, несмотря на расспросы Эсме, муж особо не распространялся о сказанном ему сыном. Но сегодня женщина поразилась, увидев Беллу, ей казалось очевидным, что та заболела. Но когда свекровь поинтересовалась у невестки об ее здоровье, та покачала головой и заверила: с ней все в порядке. Тогда Эсме предположила, что если дело не в физическом недомогании, то, возможно, сын с женой снова сильно повздорили. Свекрови даже подумалось, что если кто–то и пережил недавно срыв или, как минимум, эмоциональное потрясение, то это не Рене, а ее дочь.

– Так что с Изабеллой? – повторила свой вопрос Эсме, заметив, что сын попытался отмолчаться.

– Услышала кое–что неприятное, – уклончиво ответил Эдвард, – что ей лучше было бы не слышать.

– Значит: это она услышала? – уточнила Эсме. – А может, ты ей сказал что–то обидное, чего говорить не должен был?

– Она услышала или я сказал, какая разница?! Это одно и то же! – раздраженно бросил старший сын.

– Нет, разница в том, что ты не хочешь признать свою вину! Мне стыдно за тебя!

– Вам с отцом не надоедает повторять это, – отмахнулся Эдвард, – но мне абсолютно все равно, что вы, Белла или кто угодно обо мне думаете!

– Да–да, конечно, – закивала мать, не веря словам сына.

– Да, все равно! Плевать! – и в подтверждение своих слов Эдвард, сложив руки, склонил голову набок и задумался о шопинге, пляже и шоколаде.

В результате на лице Эдварда отразилось искреннее безразличие, даже скука. Эсме недовольно нахмурилась и подтолкнула сына, выводя его из этого состояния.

– Знаешь, а может все–таки оставить Рене здесь? Зачем нам, в самом деле, вмешиваться? – развела руками возмущенная миссис Каллен, не уставая поражаться своему старшему сыну.

Эдвард сжал челюсть, раздраженный ответом матери и тем, что будто бы зависел от их с отцом помощи.

– Оставляйте, – не изменяя себе, проговорил сын, – если вы не заберете Рене, я все равно избавлюсь от нее, правда, это грозит очередной ссорой с Беллой. Впрочем, вас мои отношения с женой, как я уже сказал, не касаются.

Договорив это, Эдвард оставил на щеке пораженной матери холодный поцелуй и, засунув руки в карманы брюк, уверенно зашагал к дому. Эсме редко бывала так зла на своих детей, но, видит Бог, ее старший мог довести кого угодно! Однако не стоило и сомневаться, что завтра она приедет за Рене и увезет ее, желая покоя и понимания в доме своего ребенка, пусть даже он был мерзким рыжим тараканом.

 

***

 

Несколько дней Белла толком ни на что не реагировала, включая Эдварда, который виновато нарезал вокруг нее круги, но со дня памятной ссоры так и не повторил своих извинений. Вместо этого он в свободное от «Империала» время бродил рядом, пока вдруг ему на глаза не попался так толком и не распакованный чемодан Беллы. Эдвард покосился на жену, которая лежала в постели, спиной к нему. Каллену не терпелось упрекнуть ее в несобранности: серьезно, как можно столько времени держать вещи смятыми и при этом спокойно себе лежать без дела?! Однако у Эдварда мелькнула мысль: ведь этот чемодан давал ему возможность попробовать заслужить прощение жены…

Сев на пол у раскрытой сумки и скрестив по-турецки ноги, Эдвард поморщился.

– Такое ощущение, что она не жена человека, придумавшего «Три С», – проворчал себе под нос мужчина, недовольный, что супруга не следовала его системе.

Каллен принялся вытаскивать одежду Беллы, для начала складывая ее в несколько разных стопок. Что–то должно быть сразу повешенным на вешалки, что–то для начала нуждалось в глажке, а какие–то вещи следовало сложить на полки или в комод. Когда Эдвард открыл просторный шкаф купе, чтобы взять оттуда несколько вешалок, он к своей досаде обнаружил, что и та немногочисленная одежда, которая перекочевала сюда из чемодана, висела и лежала, как вздумается. В результате Каллену пришлось вытащить и эти вещи, чтобы организовать всю одежду жены, а не только часть: если уж браться, то делать, как положено, или не стоило начинать вовсе.

– Выйди отсюда, – раздался глухой голос Беллы.

– Но я раскладываю твою одежду, раз уж ты до сих пор не сделала это сама, – не отвлекаясь от своего занятия, пробормотал Эдвард.

– Я хочу спать, ты мне мешаешь.

– Я буду тихо, – осторожнее поднимая одну из вешалок с пола, заверил Каллен.

– Оставь мои вещи в покое, – в голосе жены скользнули нотки раздражения, – мне не нужен чертов порядок в шкафу.

Эдвард даже не обернулся на нелепые слова жены: порядок необходим всем, хотя бы потому, что экономит массу времени в выборе одежды, да и элементарно радует глаз. А что до абсурдного заявления Беллы… Что говорить, жена была плоха.

– Выйди из моей комнаты, – проговорила Изабелла и, взяв с тумбочки повязку на глаза, надела ее, снова намекая, что хочет спокойно поспать.

Вот на эти слова муж отреагировал. Причем сразу. Хотя не совсем так, как ожидала Белла. Когда она проснулась и поплелась в душ, миссис Каллен подошла к шкафу, чтобы взять чистую одежду, но не обнаружила там ни единой вещички. Впрочем, она нашла чемодан, который аккуратно стоял у дальней стенки. Белла схватилась за него, открыла, но и там ничего не обнаружилось. Оглянувшись, она осознала, что вся ее комната опустела, осталась только мебель, шторы и любимая метровая напольная ваза Беллы, которую для нее перевезли сюда из ее квартиры. Девушка прошла в ванную, но и там не увидела своих вещей, а выйдя обратно в комнату, застала мужа, стоящего рядом с той самой вазой.

Увидев Беллу, Эдвард выпрямился.

– Это снова только гостевая, а ты можешь перебраться в нашу спальню, когда тебе будет удобно, – невозмутимо проговорил муж и утащил из комнаты вазу жены.

Белла хотела броситься следом и разразиться скандалом, но не чувствовала в себе никаких сил на это. Пройдя к постели, она снова рухнула на нее и, натянув одеяло поверх головы, спряталась в темноте, которая сейчас казалась спасительной.

Эдвард, понимающий, что рано или поздно Белле придется прийти в их теперь уже общую спальню за вещами и прочими своими штучками, не стал давить на жену.

– Я аккуратно разложил твои вещи, – снова заглянув к ней, уведомил он, надеясь хоть немного восстановиться в глазах жены. – Собственноручно, – добавил Каллен, давая понять, что не пользовался помощью слуг. – Белль следила за этим процессом, я даже доверил ей расставлять твои склянки с духами и прочим. Думаю, ты обрадуешься, узнав, что она прекрасно справилась, и большинство из них целы.

Белла молчала.

– Знаешь, мне кажется, она даже поняла мою систему, – поделился с женой Каллен. – Она ничего не сказала, но… – он довольно прищурился, – по глазам сразу все видно, и она так понимающе улыбалась, словно одобряла ее.

Эдвард еще потоптался на пороге, надеясь, что жена все же отреагирует на него и, возможно, у них завяжется какой–нибудь разговор. Например, об их малышке и о том, как Белль чудесным образом унаследовала от отца лучшие его качества и те начали проявляться в столь раннем возрасте. Но Белла продолжала молчать. Спустя несколько минут мужчине пришлось удалиться, тихо прикрыв за собой дверь.

 

***

 

Когда несколько дней спустя Белла начала приходить в себя, она почувствовала жгучую обиду на мужа: он влез между ней и ее матерью, сунулся в отношения, которые его не касались! Ей хотелось задеть его так же больно, как он ее, ранить в ответ. Но неожиданно она осознала: они с Эдвардом попали в какой–то заколдованный круг: мстили друг другу, пытались сравнять счет, каждый «тянул одеяло на себя» и в результате их брак трещал по швам.

Белла решила остановиться первой. В конце концов, в ее отношениях с мужем замешаны и интересы их дочери. Изабелла не могла изменить свое детство, но она точно не хотела, чтобы ее ребенок повторил судьбу матери и вырос в неполной семье. С каждым днем Белль понимала свое окружение все лучше, и Белла не желала, чтобы девочка усомнилась в том, что папа и мама любят ее и друг друга. Итак, Белла приняла «белый флаг» Эдварда и сделала вид, что ссоры не было. Она переехала в спальню мужа, точнее, в комнату, которая изначально была их общей.

Первое время супруги Каллен практически не общались и лишь спали в одной постели, правда, в одну из ночей муж пустился на хитрость. Обнаружив, что жена снова уснула на противоположном крае огромной кровати, чуть ли не в метре от Эдварда, мужчина раздраженно выругался. Неожиданно ему пришла в голову простая, как все гениальное, идея и он начал медленно тянуть на себя одеяло. Когда кожа Беллы обнажилась, жена невольно поежилась, а покрывало тем временем продолжало едва ощутимо ускользать от нее. Ища прежнего тепла, спящая Изабелла последовала за ним и оказалась прямо в объятиях самодовольно ухмыляющегося мужа. Эдвард опустил голову на подушку, обнял нежное тело жены и, закрыв глаза, вскоре уснул.

Белла проснулась от ощущения тяжести. Слабые лучи восходящего солнца несмело проникали в спальню и освещали лицо мужа: на его губах играла едва заметная довольная улыбка. Он спал, обняв Беллу и закинув на жену одну ногу, в результате Изабелла оказалась вплотную припечатанной к нему, что само собой было не самой удобной позой для сна. Изабелла пошевелила ногой и к ее удивлению, муж тут же убрал с нее свою тяжеленую лапу, но при этом, когда она повернулась и попыталась передвинуться на свою половину, Эдвард потянулся за ней. Однако в этот раз он лишь обнял, а этот вес Белла вполне могла выдержать. Прежде чем она снова уснула, ей подумалось: зачем нужна такая большая постель, если Эдвард все равно спит не то, что рядом, а едва ли не на ней самой?!

 

***

 

Все проходит, и сложные дни тоже канули в Лету. Спустя полмесяца после «взрыва» Белла лежала в постели, а ее пальцы перебирали пряди волос мужа, пока она ждала его пробуждения. Что поделать, как секретарша, Изабелла должна быть на работе раньше шефа, потому и привыкла просыпаться ни свет, ни заря, хотя это собственно уже не требовалось. Теперь, проводя ночи в постели босса, уже как законная жена, Белла без особого удивления обнаружила, что Каллен, по сравнению с ней, балует себя лишними получасами сна. Впрочем, ей нравилось наблюдать за ним во сне: он выглядел таким… безобидным.

Эдвард проснулся, ощущая пальцы Беллы в своих волосах, по всему его телу прошла приятная дрожь, и он сладко потянулся. Приподнявшись, Каллен опрокинул весь свой вес на жену и, как бы шутя, чуть не раздавил ее. Что поделать, Эдвард порой не рассчитывал свои силы или забывал о разнице в весе, а порой просто входил в азарт, и тогда нередко дело кончалось синяками и царапинами.

Например, несколько дней назад они перед сном играли в самую простую карточную игру, которую Изабелла только смогла вспомнить, однако Эдварду не хватало скорости и это страшно нервировало его. Смысл был в том: что колода разделялась между игроками на две равные части, и каждый выкидывал в центр по одной карте. Если карта оказывалась той же масти, но выше по значению, нужно было успевать накрыть «колодец», чтобы взять очки. Когда в очередной раз Белла вытащила из своей «мини–колоды» короля треф и кинула его на лежащую между ней и Эдвардом крестовую девятку, девушка поспешила накрыть стопку рукой и взять выигрыш. Белла успела «прикрыть колодец» за доли секунды до того, как Эдвард со всей дури припечатал короля, а вместе с ним и руку жены. Белле показалось, что ее глаза едва не выпрыгнули из орбит, как бывает у мультяшных героев. В следующий момент она завизжала.

– Моя рука! – взвыла Белла от боли, когда Эдвард, чертыхаясь, убрал, наконец, свою лапу с ее тонких хрупких пальчиков.

– Не понимаю, почему я не могу опередить тебя?! – запустив пальцы в волосы, возмутился Эдвард, расстроенный очередным поражением. – Ведь я первоклассный водитель, у меня великолепная реакция и…

– Ты чуть не раздавил мне пальцы своим копытом! – пихнув мужа здоровой рукой, прорычала Белла, прижимая вторую к груди.

Каллен растерянно посмотрел на жену.

– Тебе больно? – уточнил он.

– Кажется, у меня сломан мизинец!

Сломан мизинец?! Эдвард не понимал, для чего Белла пыталась разыграть драму на пустом месте: она и так уже выиграла! Может, ей не понравилось, что он не порадовался за нее, и теперь она нарывалась на ссору? Каллен вздохнул и решил принять поражение достойно и отдать должное победительнице.

– Поздравляю тебя! – торжественно заявил муж.

Белла секунду ошарашенно смотрела на мужа, а затем со всей силы пнула его и тот, не ожидав подвоха, перевернулся и свалился с постели.

К счастью, тогда они оба отделались ушибами, рука Беллы не была сломана. Но порой ей казалось, что ее муж был не проворнее жирафа. Да и простые вещи, вроде необходимости уважать мнение той же Розали, которые пыталась вбить ему в голову Белла, доходили до Каллена либо очень долго, либо вовсе терялись где-то на полпути между губами жены и ушами мужа.

И вот теперь, когда Эдвард опустился поверх неё, она резко выдохнула под тяжестью его веса и выставила вперед руки, словно могла придержать его над собой. Рука Эдварда скользнула между ними и накрыла грудь, прикрытую тонкой сорочкой.

– Я не могу сейчас, – нежно пробормотала Изабелла.

– С чего вдруг? – недовольно нахмурился муж.

– Мне нельзя опаздывать на работу, у меня строгий шеф, – улыбнувшись, вздохнула Белла.

Эдвард только усмехнулся и, наклонившись, прижался губами к теплой шее жены, а затем двинулся ниже, отводя край ее сорочки.

– Если ты хочешь, чтоб я тебя взял на столе, а не в кровати, так и скажи.

Белла поймала свою нижнюю губу зубами и прикусила, когда Эдвард начал медленно покрывать поцелуями ее грудь. Его рука, скользнувшая вниз, неспешно отвела в сторону согнутую в колене ногу жены.

– Мне обязательно выбирать? – тихо проговорила Белла и глубоко вдохнула, когда Эдвард поймал губами вершину ее груди.

Его рука приподняла сорочку, пальцы прошлись по бедру. Не обнаружив там признаков других предметов одежды, Эдвард подтянулся всем телом, готовый в любой момент оказаться внутри Беллы.

– Нет, – спокойно проговорил он, словно они сидели перед телевизором, – я подготовлю стол и вызову тебя.

– По этому поводу я зайду тогда, когда сочту нужным, и если твой стол будет не готов, это – будет твое упущение, – равнодушно пожала Белла плечом.

Муж раздраженно прорычал, развел ее ноги шире и, приподнявшись, вошел в нее всей длиной своего члена. Так как говорить резко расхотелось, Белла выразила свое недовольство его словами в царапинах, которые, несмотря на рычание мужа, оставила на широких плечах. Эдвард начал двигаться резче, его движения стали грубее, но Беллу это только подтолкнуло ближе к оргазму. Закончив с плечами мужа, она запустила пальцы себе в волосы и, запрокинув голову, выгнулась, предвкушая конец.

Перед Эдвардом предстала грудь Беллы во всей ее красе, и он тут же воспользовался этим, припав к ней губами и смакуя нежную кожу. Он почувствовал, как Изабелла задрожала в конвульсиях экстаза под ним и, обхватив ее руками за бедра, удерживая на месте, начал быстро двигаться внутри нее, желая получить свою порцию оргазма. Она притянула его к себе, в досягаемости ее губ оказалась шея мужа и тогда Белла принялась нежно ласкать его, дразнить и подгонять к концу, которого Каллен достиг через несколько мгновений.

Они поднялись с постели только четверть часа спустя и направились в ванную, где приняли душ. Точнее первой залезла Белла, но Эдвард появился следом, и она позволила ему быстро ополоснуться. Он вылез и начал со старанием зачесывать назад все еще влажные волосы. Попутно Эдвард умудрялся описывать Белле распорядок дня и то, что необходимо было сделать сегодня в «Империале».

 

***

 

А в это время в одной из комнат особняка Калленов Элис проснулась с адской головной болью. Она открыла глаза, и в висках застучало еще сильнее, ее веки слегка опустились. Она села на кровати, обхватив руками голову, словно та могла взорваться.

– Как повеселилась прошлой ночью? – раздался голос Джаспера возле Элис, и она вздрогнула.

Элис посмотрела на него, на его обнаженный торс и, сглотнув, заглянула под покрывало, прикрывающее ее тело. Да. Обнажена. Она снова случайно переспала с Джаспером и тот, кажется, нисколько не смущался, что воспользовался прошлой ночью ее весьма нетрезвым состоянием. Впрочем Элис так мерзко себя чувствовала: желания тушеваться, болтать о дурацких «нельзя» и «не следует» не было никакого, да она и не чувствовала в себе сил для этого.

Джаспер, помнящий каждое мгновение их близости этой ночью, готовился к очередному побегу сестры. Но он больше не намеревался прощать этого: если она уйдет сейчас, то больше он сам не позволит повториться тому, что было между ними прошлой ночью. Сколько можно?! Каждый раз, когда Элис вдруг начинала тянуться к нему, он, как идиот, хватался за этот шанс, надеялся, что она захочет большего и пытался показать ей всю свою любовь, убедить, что мог бы сделать ее счастливой, даже если от них отвернуться родные, общество, все!

Но Джаспер снова и снова терпел поражение.

Каждый раз Элис вновь закрывалась от него и потом без устали талдычила о том, что им нельзя, их семья то, а люди это, все неправильно… А после их первой близости, она вовсе сбежала от него. Молча, не сказав ни слова, словно перепихнулась с первым встречным!

Но прошлой ночью Джаспер позволил ей провернуть с собой такое в последний раз: если она снова сделает вид, что ничего не произошло между ними, то Джаспер примет это как окончательное решение. Он найдет себе другую женщину, которая не будет прятать от всего мира их отношения, а Элис, как и хотела, останется для него сестрой.

Последний шанс…

– Итак… – не желая растягивать мучительное ожидание, подтолкнул Элис Джаспер.

– Моя голова, – простонала она.

Джаспер нахмурился, глядя на сестру. Он предполагал: как только она осознает, что лежит, точнее, сидит голая в его постели, тут же начнет бормотать всякие извинительные глупости и, стыдливо прикрываясь простынею, улизнет в ванную, чтобы одеться, а затем выбежит прочь из его комнаты.

Однако Элис не спешила соскакивать с кровати. Джаспер удивленно сел на постели, когда сестра снова плюхнулась на подушки и накрылась с головой.

– Задерни што–о–оры, Джаз, – простонала она.

Джаспер, ни сколько не стесняясь своей наготы, откинул покрывало. Подойдя к окну, потянул за цепочку с боку, и шторы медленно закрылись.

– Лучше? – без особых эмоций спросил Джаспер, все еще настороженный таким нетипичным для сестры поведением.

Она вела себя так, будто проснулась у себя в комнате, а он просто пришел проведать ее…

Джаспер подобрал с пола свои джинсы и, пошарив по карманам, выудил пачку сигарет с зажигалкой. Закурив, он почувствовал, как тело приятно расслабилось, и даже разум словно стал чище.

– Завоняло! – простонала Элис.

– Вылези из–под одеяла, – предложил Джаспер.

Элис выглянула из–под покрывала, злобно зыркнув на усмехающегося брата.

– Какого черта ты снова начал курить? – раздраженно спросила Элис, хотя ей было совсем несвойственно выражаться подобным образом.

Джаспер только пожал плечом.

– Родители знают?

Брат иронично глянул на нее из–под своих густых бровей.

– А из–за чего, ты думаешь, меня сослали в Италию?

Яркий солнечный свет, который блокировала портьера, больше не раздражал глаза Элис, и она откинула покрывало с лица, но не спешила вставать с постели Джаспера.

– Признаться, я ожидал, что ты снова примешься говорить, что нам нельзя быть вместе, и умчишься из моей спальни так быстро, будто за тобой гонится дикий кабан.

Элис только прикрыла глаза и снова надавила пальцами на виски.

– Я устала, – прошептала она, потому что говорить громко было больно.

– Отец знает, что я влюблен в тебя, – достав из шкафа черную футболку, проговорил Джаспер. – Потребовал не совращать младшую сестренку, потому что это может травмировать психику всей семьи и стоить нам нашей репутации. К тому же, кажется, теперь он надеется, что вы еще помиритесь с итальяшкой.

– Мы с Димитрием расстались, а не поссорились, к тому же это он первый решил уехать, вместо того, чтобы разобраться в происходящем.

– Ты как будто жалеешь, что вы расстались? – резким движением стряхнув пепел, холодно проговорил Джаспер.

– Мне хотелось попробовать построить нормальные отношения, – пожала плечами Элис, – не с братом.

– И отец очень рассчитывает, что я оставлю тебя в покое и позволю тебе «построить нормальные отношения», – саркастически отозвался брат.

– Значит, папа присматривает за нами, – подытожила Элис. – И что теперь будет?

– Я буду совращать тебя с особой осторожностью.

– Ты сказал ему, что твои чувства взаимны? – не пряча глаз, спросила Элис, наблюдая за братом.

– Нет, я не могу заявлять такие вещи вместо тебя, – проговорил брат.

– Спасибо… – тихо поблагодарила Элис, она и в самом деле была не готова к тому, чтобы родители узнали это.

Джаспер смотрел на Элис: Димитрий идиот, если додумался бросить кого–то вроде нее. В Элис чудесным образом сочеталась доброта, остроумие, интеллект, да и к тому же она была чертовски красива и сексуальна. Но самое важное: Элис понимала Джаспера, понимала, как никто другой, они могли говорить даже жестами, им не нужны были слова, им никогда не бывало скучно вместе, даже когда они просто молчали. Впрочем, Димитрий вряд ли вписал бы все это в колонку «за», если б составил подобный список, решая оставаться ли в отношениях с Элис или порвать их.

– Ты хочешь поговорить об этом? – спросил брат.

– Нет, – отказалась Элис. – Я не хочу говорить.

И они не говорили. Джаспер принес Элис лекарство от веселых ночей. Спустя пару часов она почувствовала себя лучше, и они позавтракали вместе. А потом отправились в усадьбу Олд Вестбери, чтобы погулять в одном любимых ими с детства мест и вспомнить все, чем жили последний год.

 

***

 

– Том?! – поразилась Белла, услышав в трубке знакомый голос. – Не верится, что это ты! Как ты нашел меня?!

– Кто ищет, тот всегда найдет, – рассмеялся в ответ Томас. – Хотя я долго не решался позвонить, думал, может ты вернулась в Нью–Йорк и забыла друзей из крошечного Бата?!

Кто–то вошел в приемную, Белла подняла глаза и увидела, что у порога мялся Бобби Дак, на этот раз в желто–горчичном костюме. В его руках была картина форматом чуть больше А3, и с нее на Беллу смотрел дикий кабан, с пасти которого капала красная кровь. Изабелла подняла глаза на Бобби, и тот закивал, словно говоря: «Да, они такие». Миссис Каллен продолжала хмуриться и, указав ему на кресло, попросила подождать.

– Конечно, не забыла, – ответила она другу. – Но как ты узнал, что я вернулась именно в Нью–Йорк?

– Твоя няня сказала, – отозвался Том. – Точнее, няня Белль. Мистер Каллен произвел впечатление на несчастную Оливию.

– Как она? – спросила Белла, чувствуя вину, что так ни разу и не позвонила женщине, которая стала близка ей за последний год в Бате.

Том заверил, у той все было в порядке, она уже устроилась в другую семью и передавала Белле и Белль только самые наилучшие пожелания. Затем Томас рассказал, как шли его дела, и сообщил о скорой поездке в Нью–Йорк.

– Уже в среду? – удивилась Белла, услышав, что друг прилетит через пару дней.

– Да, я пробуду в вашем яблочке полторы недели, – сообщил Том. – Мое день рождение выпадает на этот период, – добавил он.

– День рождение? – переспросила Белла, ее взгляд снова упал на кабана, который, откровенно говоря, устрашал ее.

Она отвернулась.

– В понедельник. Будет несколько моих друзей, ты кое–кого из них знаешь. Помнишь Лиззи? Или Грега? Они оба спрашивали о тебе после твоего отъезда.

– Да, конечно, я помню их.

– У меня немного знакомых в Нью–Йорке, думаю, просто сделаем барбекю и выпьем вина, – проговорил Том. – Я приглашаю тебя, само собой, и очень надеюсь, что ты придешь!

Белла вздохнула и, услышав это, Том принялся отчаянно уговаривать ее уделить ему хотя бы часик в день его рождения. Она не сомневалась, что Эдвард не захочет пойти на вечер, где он никого не знает. Да и ей самой, откровенно говоря, не хотелось идти в незнакомую компанию. В то же время Белла боялась обидеть Тома: он был так внимателен к ней и к Белль, всегда передавал ее дочери игрушки, помогал им по дому, когда нужны были мужские руки.

– Я смогу только на часик, – наконец, оборвав его уговоры, согласилась Белла и услышала довольный вопль на другом конце провода.

Они договорились встретиться около быка на Уолл–стрит, от которого поедут вместе к дому Тома и вскоре попрощались.

Белла подняла глаза на Бобби, который тут же улыбнулся, завладев вниманием миссис Каллен.

– Итак… – протянула она. – Кабан, мистер Дак?

– Дикая свинья, – отозвался гринписовец и, поправив очки, принялся объяснять, что к чему. – Я подумал, как может человек вроде мистера Каллена войти в положение казуара? Вот, – резко выставил он вперед озлобленного кабана, и Белла чуть отпрянула.

– Не понимаю вас, Бобби.

– Если он будет видеть, с кем приходится иметь дело казуарам, возможно, мистер Каллен проникнется симпатией к этим несчастным птицам, – без запинки пояснил Дак, словно объяснение было совершенно очевидным.

Белла прикусила губу, совсем неуверенная в том, что такое может сработать на ее муже.

– Но ведь мы просили деньги не на борьбу с кабанами, а чтобы защищать этих казуаров от людей.

Бобби прищурился, вникая в слова миссис Каллен, а затем понимающе улыбнулся и закивал. Он поднялся со своего кресла и вскоре, раскланявшись, ушел. Изабелла растерянно смотрела ему в след, не понимая, куда он отправился. Но у нее накопилась масса дел и, пожав плечом, она взялась за них.

 

***

 

Войти в особняк Каллен было нетрудно, а вот получить доступ в комнату Роуз – на это Эммет оказался неспособен. По крайней мере, по доброй воле она не желала его видеть. По тому, как решительно Розали отвергала любые его попытки поговорить с ней, он понял: не было смысла пытаться врать снова и отрицать свою причастность к нападению на нее. Более того, МакКартни давно хотелось открыться перед Роуз: скелеты толпились в его шкафу и уже начали выпрыгивать из него в самое неподходящее время. К тому же врать теперь было уже элементарно опасно: если б Розали сказала о своих подозрениях брату, Эммета в любой момент могло бы не стать и тогда Эмма осталась бы одна.

МакКартни не мог стоять под дверью Розали часами и уговаривать открыть: тут и там без конца сновали слуги, да и самих Калленов бродило по особняку слишком много, особенно ближе к вечеру. Поэтому МакКартни спустился вниз, вышел в сад и легко вычислил окна Розали.

Роуз полулежала на своей постели и беспрерывно переключала каналы телевизора. В отличие от большинства Калленов, в ее комнате стоял большой плазменный телевизор, без которого она и засыпала то с трудом. Помимо любимых передач Розали нравилось включать музыкальные каналы для фона и заниматься какими–нибудь своими делами, лишь иногда поглядывая на яркие клипы. А если день у Роуз не задался, или настроения не было с самого утра или ее не оставляли какие–то тревожные мысли, то тогда она могла часами просто «листать» каналы, параллельно думая о своем.

Она не могла поверить, что Эммет был причастен, а, скорее всего, зная его уровень, организовал нападение. Но он слишком испугался тогда в клубе, увидев ее, выходило: МакКартни прекрасно знал, что сидел рядом с одним из тех, кто напал на нее, точнее из тех, кого он сам подослал. Поначалу Розали хотелось помчаться к Эдварду и все ему рассказать, но она не могла представить, что мог устроить Эммету брат. Вряд ли дело бы закончилось простым увольнением, но и оно непременно сказалось бы на маленькой Эмме. Когда Каллены ездили в Майами, Эдвард даже не подумал взять с собой Эмму, станет ли он думать о ней сейчас, когда узнает, что МакКартни устроил нападение на его родную сестру?!

– Еле добрался, – раздалось слева от нее и она, вскрикнув, подпрыгнула на месте.

Увидев в открытом окне Эммета, она запустила в мужчину первым, что оказалось у нее под рукой: пультом. МакКартни легко увернулся и только проводил «боеприпас» взглядом. Однако испуганная Розали в мгновение оказалась у окна, и когда МакКартни снова повернулся, ставни с грохотом захлопнулись перед ним. Эммет едва успел отдернуть пальцы и обалдевший рухнул вниз.

Розали осторожно приоткрыла окно и выглянула, увидев, что мужчина приземлился на участок, усеянный крупными белыми махровыми глоксиниями, которые явно смягчили его удар о землю. Она поморщилась: завтра мама будет рвать и метать; что–что, а за свои цветы Эсме готова была «снимать головы».

Но Эммету цветы миссис Каллен весьма удружили: они смягчили его падение настолько, что он легко подпрыгнул и погрозил Розали кулаком. Она опешила от такой наглости; с другой стороны может это и правда угроза и ей стоило вызвать охрану?! В конце концов, МакКартни – профессиональный охранник огромной «империи», у него с собой всегда оружие и он прекрасно знает, как им пользоваться.

В этот момент Роуз пожалела, что не рассказала никому об увиденном в клубе. Ведь Эммету доверяли, а он мог быть опасен не только для Розали, но и для всех Калленов, особенно для Эдварда. Если бы не Эмма, она бы не мешкала вовсе!

– Это было не тем, что ты думаешь! – негромко, но твердо проговорил Эммет снизу. – Я не опасен для тебя, поверь мне!

Розали плохо видела в полумраке его лицо, зато МакКартни хорошо было видно ее, и он понимал: она не верила ему.

– Мне нужно с тобой поговорить.

Розали не отвечала, и тогда, решив снова попытать удачу, он вскарабкался наверх к ее окну. Роуз, поняв его намерения, хотела сразу закрыть окно или вызвать охрану, однако будучи глупой влюбленной девчонкой, решила выслушать Эммета, втайне надеясь, что сможет поверить ему. В результате Розали засуетилась в поисках средства самозащиты: так, на всякий случай. Она вспомнила о бейсбольной бите (подарке Джаспера) и вскоре стояла с ней у окна, крепко сжимая ее в руках и дожидаясь Эммета.

– Стоп, – остановила она МакКартни на полпути.

– Что? – задрав голову, спросил он.

– Говори оттуда, я тебя прекрасно слышу.

– Мне не совсем удобно разговаривать в таком положении, – заметил Эммет, с трудом сохраняя равновесие на небольшом выступе и удерживаясь кончиками пальцев за тот, что был выше.

Однако Роуз взяла рацию, висящую на стене, она соединяла ее со слугами и охраной. Тогда Эммет решил не испытывать судьбу и заговорил.

– Мне нужно было подобраться ближе к вашей семье, – быстро проговорил МакКартни. – Как я и рассчитывал, Эдвард решил приставить к тебе охранника: он не стал бы выбирать Сэма, тот стал чертовски неповоротлив в последнее время, но и непонятно кого из отдела охраны Каллен бы не приблизил к родной сестре. Сразу было очевидно: он выберет меня.

– Почему ты организовал нападение на меня?! Почему не на Элис или даже Джаспера?

– Джаспер ввязался бы в драку, а я не хотел, чтобы кто–то пострадал, в этом элементарно не было необходимости. Элис же в то время практически всегда бывала с Джаспером. Тебя единственную можно было подловить в темное время одну, что, кстати, абсурд! К тебе и днем пристают, а ночью… Может даже к лучшему, что тебя один раз припугнули: не будешь больше шляться по ночам одна. Нет! – выкрикнул Эммет, когда Розали едва не захлопнула окно.

– Продолжай по теме, черт возьми! – бросила Роуз. – Выходит: после выходки Денали, ты воспользовался случаем, чтобы свалить все на него?!

– Да, – не стал отпираться Эммет. – Я заверил Каллена, что изначально угроза исходила от него, поэтому после смерти Александра, Эдвард убрал от тебя личную охрану.

– А если б он вовсе не додумался тогда поставить мне охрану, что бы ты делал?!

– Тогда либо я подтолкнул бы его к этой мысли, либо кто–то из моих подчиненных посоветовал бы ему такую меру предосторожности.

– Зачем тебе мы?!

– У Каллена на меня… компромат, – выдохнул Эммет. – За мной водятся кое–какие грешки, и Эдвард выкупил мое дело.

– Ты преступник?!

– Я не сидел, – уточнил МакКартни, – ничего такого. Но я был не последним человеком в Харлеме, вот и все. Я хотел подобраться ближе к семье Эдварда, чтобы нарыть на него что–то такое, что заставило бы его обменять это на мой файл.

– Почему ты не нарыл этого в «Империале»?!

– Потому что если там и водились темные дела, зачастую Эдвард проворачивал их моими же руками, на другие не хватало улик, третьи не были достаточно существенными. А если бы я смог как–то угрожать кому–то из семьи Каллен, Эдвард не стал бы рисковать кем–то из вас, он предпочел бы просто пойти на мое условие.

– Ты подстроил то нападение, – все еще не веря, проговорила Роуз. – Неудивительно, что камеры ничего не засекли, ведь работал зам главы охраны «Империала», – зло усмехнулась она. – Ты все это время просто использовал меня…

– Нет! – дернулся МакКартни и едва не сорвался вниз.

Еле восстановив прежнее положение, он подтянулся выше и теперь смотрел прямо в окно Розали. Его взгляд сам собой наткнулся на биту.

– Убери биту, малыш, – как можно мягче попросил Эммет.

– Зачем?! – прищурилась Розали.

– Не думаешь же ты, что я, в самом деле, опасен для тебя?! Тем более в доме, где вся твоя семья, куча слуг и охраны… Или ты действительно так боишься меня?

Розали раздраженно положила биту на стоящий рядом комод: она ничего и никого не боялась, черт возьми! По крайней мере, не открыто.