Глава 19. Теща, клуб и казуар

 

Белла проснулась с улыбкой на лице и, сладко потянувшись, села на постели, обвив колени руками. Эдварда уже не было рядом, но, глянув на часы, миссис Каллен обнаружила, что проспала до начала двенадцатого. Первой мыслью было: «Белль!». Однако она тут же вспомнила, что теперь не единственная в ответе за нее и девочка, вероятнее всего, с папой.

Новость обрушилась на Беллу как гром среди ясного неба.

– Он вернулся в Нью–Йорк, – сказала Эсме, – по каким–то делам, ничего серьезного, но, видимо, требовалось его участие.

Хотя свекровь улыбалась, Белла видела, насколько искусственной была эта беззаботность. По тому, как остальные Каллены избегали смотреть на нее, словно боялись расспросов или слез, Белла поняла: они так же подозревали, что причина отъезда Эдварда крылась в его отношениях с женой.

Белла оставила дочь с Эсме и отошла к бару якобы за водой, хотя на самом деле ей просто нужно было время, чтобы осознать случившееся. Изабелла думала: прошлой ночью они с мужем все друг другу простили и снова стали близки. Белла полностью отдалась Эдварду, и ей казалось, он был так же откровенен. Неужели она не распознала, что за всем этим стояла элементарная похоть? Эдвард просто поддался желанию, но вовсе не собирался забывать старые обиды? Что думала его семья? Они вряд ли прознали о вчерашней ночи, но для них очевидно: Каллен сбежал, не желая находиться рядом с женой.

– Вы поссорились? – раздался рядом голос Розали.

Эффектная и слишком смелая блондинка присела на соседний стул у барной стойки и, как всегда, задала вопрос в лоб.

– Роуз, это не твое дело, – не грубо, но твердо проговорила Изабелла, в голосе которой слышалась горечь.

– Согласна, – нисколько не обидевшись проговорила Розали и шикнула на бармена, поторапливая его с напитками. – Ну, чего ты возишься, не видишь, нам надо! – сказала она, бросив многозначительный взгляд на «разбитую» Беллу.

Через пару мгновений перед ними стояло два больших бокала Майами Бич.

– Я заказывала воду, – пробормотала Белла.

– В тебе и так ее восемьдесят процентов, но пока от водички легче не стало, не так ли? – спросила Роуз, пододвинув ей один из бокалов. – Попробуй это, глядишь, поможет.

Белла все же сделала глоток и поморщилась:

– Я не пью коньяк.

– Ну, и славно, это виски, – отозвалась Роуз. – Итак, если ты мне скажешь что к чему, я, может быть, смогу объяснить, почему он уехал.

– Это личное.

– Значит, не скажешь?

– Нет.

– Ну, смотри, – предупреждающе проговорила Розали. – Сейчас надумаешь себе чего–нибудь, а может все не так страшно. Со стороны бывает виднее.

– Да, со стороны все видно, – несколько переиначила ее слова Белла. – Вы с МакКартни снова вместе?

Это подействовало на Роуз отрезвляюще: она выпрямилась и разговаривать с женой брата резко расхотела. К счастью, в это время подошла вторая или уже третья жертва любви и не без труда под смешки Розали забралась на соседнее место.

– Ненавижу барные стулья, – проворчала Элис.

Обычно в барах она бывала только на «каблуках–небоскребах» и они успешно компенсировали недостаток в росте. Однако в пляжных барах все иначе. Но сейчас Элис не заботили эти трудности, ей требовалось хоть как–то отвлечься от своих мыслей о женихе, брате и отце. Последние два до сих не заговаривали с ней об их беседе в кабинете, Карлайл делал вид, мол, ничего не произошло, а Джаспер отнекивался от всех ее вопросов и говорил, чтобы она не надумывала.

– Кажется, моя свадьба срывается, – вдруг проговорила Элис.

– Не нашла трех аргументов «за»? – подшутила Роуз.

Элис поведала: ее жених хотел, чтобы после свадьбы, они жили в Европе. Он подталкивал невесту попросить у старшего брата закрепить за ней место главы акционерного совета «Бургунда». Димитрий верил: такой вариант мог заинтересовать Эдварда по двум причинам: Джаспер вернулся бы в Нью–Йорк, где он значительно нужнее президенту «Империала», при этом и «Бургунд» возглавлял бы человек из семьи. В связи с этим, Эдвард мог дать согласие на брак Элис и ее переезд, а, получив его поддержку, с остальными Калленами можно сладить намного легче.

– Я, правда, не понимаю, зачем в «Бургунде» непременно нужен кто–то из Калленов? – нахмурилась Элис.

– «Бургунд» – огромная и крайне прибыльная дочерняя компания, образованная из фирмы, когда–то ведущей самостоятельное и весьма роскошное существование, – пояснила ей старшая сестра, временно занимающая должность вице-президента. – Эдвард не может доверить «Бургунд» кому–то чужому: всегда будет существовать серьезный риск, что управляющий ею попытается выйти из–под контроля «Империала» и снова сделать «Бургунд» независимым.

Повисла тяжелая пауза, теперь обе сестры понимали непростое положение с этой компанией. Тишину нарушило бульканье воды в стакане Беллы: она дула в трубочку, заставляя коктейль пузыриться, и все размышляла об отъезде, точнее, о подлом побеге мужа: он просто бросил ее здесь с семьей и слинял!

– Но все равно, думаю, Эдвард не согласится на твой постоянный переезд в Италию, – предположила Розали, – даже из–за «Бургунда». Да и все мы будем против, особенно мама и Джаз.

– Честно говоря, я и сама не планировала оставаться в Европе, но понимаю и Димитрия: вся его семья там.

– Но твоя-то здесь! – резче заявила Роуз и подтолкнула Беллу, желая, чтобы та поддержала ее.

– Ммм? – глянула на них Белла. – Да–да, твоя семья здесь, – растерянно проговорила она, краем уха услышав последние слова Розали. – По крайней мере, большая ее часть, где именно сейчас твой брат и мой муж лично я не имею понятия, – пробормотала миссис Каллен и вернулась к своему занятию.

Розали закатила глаза и махнула на Беллу.

– Но Димитрий настаивает, что нам лучше держаться ближе к его семье! Сказал, будто его родные обожают меня и сразу приняли, а мои его – нет, – возмущенно проговорила Элис, снова вспомнив слова Димитрия, сказанные им во время их последней встречи, которая обернулась большой ссорой. – Заявил, якобы в его семье – покой, взаимное уважение и понимание, а в моей – «сплошной геморрой»! – процитировала она на память заявление жениха.

– Да, в его семье нет Эдварда, – проворчала Роуз, – но со стороны Димитрия подло хвастаться и, тем более, упрекать тебя этим.

Белла впервые за утро улыбнулась.

– Я не позвала его в Майами, – продолжила Элис, – а вчера узнала, что он не стал дожидаться моего возвращения и уже улетел в Италию.

– Ничего, еще помиритесь, – отмахнулась Розали и сжала двумя пальцами трубочку Беллы, прервав, наконец, раздражающее бульканье.

– Не думаю, – обреченно проговорила Элис. – Все должно было стать проще со временем, а стало еще сложнее.

Белла поймала губами вторую трубочку в своем бокале и, продолжив бурлить Майми Бич, искоса посмотрела на Элис. За ее спиной она увидела идущих к бару Джаспера и МакКартни. Изабелле отчего–то казалось: сказанное Элис «еще сложнее» касалось не только ее отношений с Димитрием.

А в это время Каллен сидел в своем офисе, полностью погрузившись в заботы «Империала». Эдвард точно знал, что не готов был так легко простить жену, и практически сбежал от нее, боясь дать слабину. Теперь он вернулся на работу, она быстро отрезвила мужчину и сбила романтическое настроение, навеянное морем.

 

***

 

Лето уходило медленно и неохотно, но с каждым днем все прохладнее становился воздух, все меньше цветов украшало город, а небо словно теряло свою легкость и голубизну. Дождь моросил в окно гостиной и Белла, сидя на подоконнике, смотрела на улицу и ждала пробуждения дочери. Раздался телефонный звонок, на дисплее сотового высветилось «Рене».

Через несколько минут разговора Белла положила трубку, безнадежно вздохнула и, прикрыв глаза, откинулась на холодную стену. Не случилось ничего ужасного, и одновременного все было плохо. Не ладились отношения с мужем, болел ребенок, очередной издатель отверг роман Беллы и в завершение ко всему: на голову свалилась Рене.

Все случившееся в Майами теперь казалось сном, словно той ночи не было вовсе, а если что–то и осталось после нее, то только обида и горечь. После возвращения Калленов в Нью–Йорк, Эдвард тут же улетел с Джаспером в Италию решать какие–то вопросы «Бургунда». А после возвращения мужа, дочь заболела корью и все внимание и силы Беллы уходили на нее. Далее, как только Эдибелль пошла на поправку, объявилась Рене: очередная пластическая операция прошла неудачно: хотя ее нос стал, по мнению женщины, прямее и тоньше, кончик теперь смотрел самую малость в сторону.

– Это настоящий кошмар! – плакала несчастная жертва пластики. – Ведь здесь вокруг Фила крутятся журналисты, папарацци, ты представляешь, если меня «подловят» с таким носом?! У меня был срыв, – убитым голосом подытожила Рене. – Врач сказал, он поправим.

– Нос? – уточнила Белла.

– Срыв! – гаркнула Рене. – Но в таких случаях больному нужна забота, а кто присмотрит за мной здесь? Да и кому я могу верить? Что если сиделка возьмет и проболтается кому–нибудь?! А слухи разлетаются со скоростью света, тем более, в Калифорнии!

– Почему бы тебе просто не поправить поскорее нос? – вздохнула Белла, которая едва успела чуть расслабиться, увидев, что болезнь дочери отступает.

– Мне сказали, желательно сделать хотя бы месячный перерыв, – пояснила Рене. – Ведь это операция, Белла, наркоз и все прочее! Если б меня кто–то мог приютить где–нибудь подальше отсюда… Господи, мне кажется, мои нервы не выдержат этого.

И так продолжалось до тех пор, пока Белла не сдалась: сострадание и любовь к матери, несмотря ни на что, взяли верх.

– Рене могла бы пожить здесь, – рассказав вечером все мужу, подытожила Белла. – Через недели три–четыре сделает операцию, пройдет реабилитацию и тут же уедет.

Узнав о том, что к ним в дом пытается пробраться теща, Эдвард, впервые за долгое время прервав свой бойкот, закатил жене скандал…

– Нет, – поначалу более–менее спокойно отозвался Каллен.

Однако ни ответ, ни тем более тон совсем не устроили жену.

– Я прошу тебя, Эдвард, она моя мать.

– Сними ей жилье и навещай.

– У нее есть квартира в Нью–Йорке, но она хочет пожить здесь, со мной. Если я откажу, Рене обидится, она прекратит общаться со мной, с нее станется, – проворчала Белла. – Однажды мать устроила мне бойкот на полгода из–за того, что я не смогла встретить ее в аэропорту, когда ей было нужно.

Эдвард совершенно не понимал, почему Белла пыталась притащить в дом свою мамашу, которая едва ли интересовалась ею, и тем более ему было непонятно, почему она так боялась обидеть ее и потакала этой глупой истерике. Если бы Эсме относилась к Эдварду так безразлично, как Рене к Белле, он бы давно сам перестал общаться с ней! И это он устраивал бы матери бойкоты и всячески изводил за такое отношение к собственному ребенку. В том, что Белла сейчас шла на поводу Рене, якобы боясь ее ранить, не было совершенно никакой логики, разве что…

– Ты просто хочешь мне напакостить, – заявил Каллен. – Притащишь свою маму, и вы вдвоем начнете изводить меня!

– Что за глупости?! – разозлилась Белла. – Ведь Рене хорошо относится к тебе!

– Неужели? Пусть она докажет это, оставшись в своей Калифорнии, – предложил Эдвард. – Или где угодно, только не у нас.

– Вот именно: у нас! Это наш дом! Не только твой, но и мой тоже. И я имею право принять здесь родную мать!

– Да, наш, он, наш, – вскочил со своего кресла Каллен, – не только твой, но и мой! Ты не можешь приводить в дом тех, с кем я не хочу жить под одной крышей!

– Да что тебе сделала Рене?! – чувствуя, как обида подкатила к горлу комом, закричала Белла.

– Я не хочу ее здесь! – разразился Эдвард. – Здесь, – бешено жестикулируя, обрисовывал вокруг себя пространство Каллен, – здесь моя личная территория, во всем этом доме и чужим на неё нельзя!

– Да ты и не будешь ее видеть! – от злости топнула ногой Белла. – Потому что, несмотря на то, что твоя личная территория здесь, – замахала вокруг себя Изабелла, пародируя мужа, – самого тебя дома почти не бывает! Если б не Белль, ты бы ночевал на своей работе!

– Но Белль есть, и я ночую дома! – гаркнул Каллен. – Я категорически против гостей! В своем доме мне хочется чувствовать себя свободно!

– Послушай, – выдохнув, снова попробовала по–хорошему Белла. – Рене больна, ей нужна моя поддержка и забота, к…

– Больна? – перебив, рассмеялся Каллен. – У нее кривой нос!

– У нее нервный срыв! – снова перешла на крик Белла.

– Это где–то зафиксировано? – спросил Каллен. – Я хочу видеть заключение доктора прежде, чем подумаю о том, чтобы принять в нашем доме гостя.

Белла помолчала с минуту, но Эдвард так и не осознал, насколько абсурдны его слова. Однако спустя день жена представила ему справку, которую ей сделал Карлайл. Свекор не мог заставить Эдварда принимать кого–то в его собственном доме, однако он воздействовал на сына по–другому и не чувствовал ни капли вины, обходя абсурдные требования своего наследника.

– Признаться, я сам не люблю гостей, – поведал Белле доктор Каллен, отдавая поддельный от начала до конца документ. – Я предпочитаю, чтобы в доме была только семья, однако до медицинских заключений у меня не доходило…

Итак, после прочтения справки, Эдвард, злясь и скрепя зубами, пустил в дом тещу.

И вот сегодня Белла, сидя на подоконнике и встречая осень, боролась с накатившей хандрой. Завтра в шесть должна приехать Рене, Чарли согласился встретить ее вместе с дочерью. По словам капитана Свона, на этом его долг бывшего мужа и отца единственного ребенка Рене, будет исчерпан.

 

***

 

В машине то и дело повисало неловкое молчание. Рене не сомневалась, что виной тому – ее кривой нос, приковывающий к себе взгляды окружающих и тем самым ставящий их в неудобное положение. Каждый раз, когда Чарльз смотрел в зеркало заднего вида, женщине казалось: она видела в его глазах жалость к ней и в то же время насмешку. Но Рене ошибалась: Чарли вовсе не сочувствовал ей.

– Кто знает, куда здесь поворачивать? – к удивлению Беллы, растерялся отец на одном из перекрестков.

– Влево, – закатив глаза, отозвалась Рене.

– Тогда почему твой нос показывает вправо? – веселился Чарли, отправляя машину по хорошо знакомой ему дороге.

– Папа, – попыталась воззвать к его деликатности дочь, но заразительный смех Чарльза передавался ей, и ее губы сами собой расплывались в улыбке, которую она тщетно пыталась прятать.

Белла старалась относиться к беде Рене с пониманием: у всех в жизни разные приоритеты. То, что для одного человека кажется мелочью, может довести до нервного срыва другого. Конечно, справедливости ради, пока ни один из тех, кто знал о случившемся с Рене, не проявил такого уж сострадания, на которое рассчитывала мать.

Однако несколько дней спустя, наконец, хоть кто–то осознал катастрофу Рене.

– Тихий ужас! – прикрыла рот рукой Розали, глядя на мать Беллы.

Рене избегала встречаться с Калленами в ее нынешнем положении, те с уважением отнеслись к ее желанию и не спешили навещать родственницу. Однако Роуз отказалась отменить свой визит к почти поправившейся Белль и в результате столкнулась с Рене в одном из коридоров.

– Ах, Рене, кто с вами это сделал?! – поддавшись эмоциям, вопрошала Розали.

– О, Роузи! – замотала головой Рене, нисколько не обидевшись на девушку, а скорее испытывая облегчение от той искренней жалости, что засветилась на лице блондинки.

– Роуз, – механически поправила Розали, которая ненавидела, когда ее называли Роузи.

– Добрый вечер, Роузи, – раздался голос вернувшегося домой Эдварда.

– Тапком его, – запихала Беллу в бок Розали, – тапком!

Изабелла только улыбнулась, а Эдвард недовольно зыркнул на жену.

– Мне так жаль тебя, – снова обратилась к Рене Роуз, – я бы ни за что не вышла из дома со свернутым носом!

– Но ты выходишь с мозгами набекрень и ничего, – спокойно озвучил свое наблюдение хозяин дома.

Завязалась типичная перепалка между старшими детьми Каллен и Рене, поняв, что внимание безвозвратно потеряно, вернулась к себе в спальню.

Ближе к концу визита Розали попросила Беллу снова подумать о предложении их родителей: они звали Рене переехать к ним. Старшие Каллены понимали, что мама Изабеллы свалилась на голову молодым совсем не вовремя. Однако ранее Карлайл уже обронил слова о том, что жалует гостей едва ли больше сына, поэтому Изабелла не смела злоупотреблять добротой Калленов и отправлять к ним свою мать.

 

***

 

Эдвард сидел в офисе «Империала», откинувшись на спинку кресла и закинув ноги на край стола. Он лениво рассматривал картины Средневековья, украшавшие стены его кабинета. Каллен вообще любил эту эпоху с ее традиционализмом, энциклопедичностью знаний и господством религиозного мировоззрения. Он знал, что Белла нисколько не разделяла его интерес к средним векам, считала их мрачными и удручающими. Что сказать: еще одно ошибочное и беспочвенное мнение жены, одно из многих, которое Каллену предстояло изменить.

 

Однако сейчас и сам Эдвард не получал особого наслаждения от антиквариата в своем офисе. Ничто его сегодня не радовало, так же как вчера и как две недели назад, когда его секретарша ушла на больничный. Он знал: обед, как и утренний кофе, ему принесет Анжелика, потому что Белла по–прежнему выхаживала Белль.

 

 

Раздался звонок интеркома и Анжелика проговорила:

– Мистер Каллен, мистер МакКартни хотел бы войти к вам, – поведала замена Беллы.

– Пусти, Анжелика, – без особого энтузиазма отозвался Каллен.

Он не слышал, как Анжела вздохнула: ни что не могло заставить шефа запомнить ее имя и это, как ни крути, было неприятно. Но, видимо, привычки главы «Империала» не включали в себя манеру запоминать имена мелких подчиненных.

Поначалу МакКартни доложил шефу кое–какие новости об охране «Империала», затем поведал о попытках одной из конкурирующих компаний проникнуть в их компьютерную систему и только затем перешел к главному вопросу.

– Я бы хотел жениться на вашей сестре, – проговорил глава охраны.

Эдвард какое–то время продолжал сидеть, сложив руки в замок и глядя на своего подчиненного.

– Еще раз, – чуть склонился шеф в сторону Эммета, уверенный, что ослышался.

МакКартни поудобнее сел в кресле: он не собирался уходить из кабинета начальника без положительного результата касательно его намерений. Однако Эммета могли вытащить отсюда его же подчиненные по приказу Каллена – с шефа станется. Да и вообще, «генерал» был не из тех быков, которых стоило брать за рога. Эммет попытался выбрать более мирный подход и надеялся, что он окажется продуктивным.

– Вот, – пододвинул он Каллену лист бумаги.

Мрачный взгляд шефа не опустился вниз, а продолжал буравить дерзкого подчиненного.

– Это три аргумента «за» нашу с Роу… мисс Каллен женитьбу, – пытался говорить на понятном Каллену языке Эммет. – Мы любим друг друга, я финансово состоятелен, никто из вашего общества не посмеет дурно говорить обо мне: меня боятся.

У главы охраны «Империала» и в самом деле была, что называется, дурная репутация. Казалось бы этот аргумент против свадьбы, так по крайней мере раньше смотрел на это Эдвард, однако он не мог ни признать справедливость заявления МакКартни о страхе. Дело в том, что Денали был не первым конкурентом, умершим незадолго после размолвки с Калленом. До него бесследно исчезал Арон и затем переписал на главу «Империала» «Бургунд». Ранее плохо заканчивали и другие конкуренты «Империала», осмеливавшиеся нападать на него. А за охрану отвечал МакКартни, Сэм потерял реальную власть задолго до официального увольнения. И самое главное: долгое время именно Эммет держал в кулаке один из самых преступных районов Нью–Йорка, куда полиция даже не совалась. О прошлых преступлениях МакКартни ходили лишь сплетни, однако Эдвард знал наверняка, что они не лишены правды.

– Розали знает, как ты попал в «Империал»? – спросил Каллен. – Нет, – тут же ответил шеф, не сомневаясь в своей правоте. – Ты соврал, не так ли?

– Да, так: я сказал Роуз, что сам пришел в «Империал», – ровным голосом отозвался МакКартни. – Но я завязал с прошлым в тот самый день, когда под моей опекой оказалась Эмма. Сэм поймал меня на ошибке прошлого и привел сюда, мы оба знаем: он «подловил» меня, выполняя ваш приказ, мистер Каллен. Я мог бы отвергнуть ваше предложение посвятить себя охране «Империала», мог просто исчезнуть.

– Я сам тогда удивился твоей покорности: ловя тебя, я был почти уверен, что делаю холостой выстрел. Но ты принял мое предложение, остался и не подводил, – откинувшись в кресле, проговорил шеф. – Только полтора года назад я узнал: дело было в Эмме.

Мужчины помолчали. Каллен очистил историю МакКартни перед тем, как принял его в «Империал». Эдвард выкупил дело Харлемского Кратера, и жизнь Эммета резко изменилась; от былой остались только слухи и сплетни.

– Но ты не пара моей сестре, – подытожил Эдвард. – У тебя преступное прошлое и опасная работа.

– Едва ли Изабелле Свон повезло больше, – заметил МакКартни. – Ни Розали, ни Изабелла понятия не имеют, какие порой дела творятся в большом бизнесе. Хотя, думаю, подозревают: ни один бизнес такого масштаба не бывает кристально чистым. А между тем бизнесмен вроде вас постоянно ходит по лезвию ножа: так соблазнительна ваша смерть для некоторых конкурентов и завистников.

– У Изабеллы не было выбора, – холодно проговорил Каллен. – А вот для Розали ты – далеко не единственно возможный кандидат в мужья. Вероятно, даже если она просто узнает о твоем вранье насчёт прошлого, этого хватит, чтобы разрушить ваши отношения.

– Но и некоторые события из вашей биографии могли бы подтолкнуть миссис Каллен к третьему побегу.

– Ты угрожаешь мне? – усмехнулся Каллен.

– Нет, я пытаюсь объяснить, что ничем не хуже для Розали, чем вы для Изабеллы. Конечно, у меня нет таких денег, как у вас, но я вполне способен дать Роуз дом и жизнь в достатке.

– Достаток – понятие относительное, – заметил шеф. – Ты способен ей дать такую жизнь, к которой она привыкла?

– Скажу так: Розали знает, что я не сын Рокфеллера, но я буду стараться давать ей самое лучшее, ее все устраивает. Сейчас для начала я купил для нас квартиру. Я показал ее Роуз перед отъездом в Майами и сделал предложение.

– Она столько времени скрывала все от нас?! – процедил Эдвард.

– Она все еще думает, принимать ли его, – проговорил МакКартни. – Я считаю, ей будет легче думаться, если вы одобрите нашу помолвку. И вот я здесь.

Эммет не сомневался: если он заручится поддержкой шефа, то, в крайнем случае, ему разве что предстоит столкнуться с недовольством Карлайла. Однако Эдвард пустит в ход всю свою изобретательность и влияние в семье, лишь бы не позволить изменить решение, на которое он лично дал свое согласие. Проще говоря, поддержка «генерала» практически стопроцентно гарантировала бы: свадьбе быть.

– Я подумаю об этом, – сказал мистер Каллен и, поднявшись, подошел к окну.

Разговор был окончен. МакКартни встал со своего места и направился к выходу.

– Я действительно люблю вашу сестру, – счел нужным напомнить Эммет. – И я знаю цену семье. Со мной Роуз будет счастлива и в безопасности, не сомневайтесь.

Эдвард не повернулся, но МакКартни и не ждал никакой реакции от шефа. Не говоря больше ни слова, он вышел из кабинета президента, прикрыв за собой дверь.

 

***

 

Когда Рене выказала Эдварду свою поддержку, подталкивая Беллу к замужеству с ним, он был искренне признателен. Однако впустить чужого под свою крышу и каждый день тяготиться мыслью о незваном, навязчивом госте – слишком высокая плата! Эдвард был готов снять роскошные апартаменты для любимой тещи, но ей приспичило докучать ему своим присутствием в его собственном доме и отнимать остатки внимания Беллы, которое и так чуть ли не полностью отдавалось хворавшей Белль! Теперь жена практически не замечала бойкота Эдварда, потому что целыми днями разрывалась между дочерью и матерью: Рене фактически срывала все наказание Каллена, придуманное для Беллы.

Сегодня Изабелла задерживалась в комнате Белль. Дочь поужинала раньше, а жену он ждать не собирался. Поэтому Каллен предполагал, что проведет ужин в одиночестве или, по крайней мере, начнет его без компании. Однако именно сегодня был один из тех вечеров, когда Рене решила сделать передышку в своем добровольном заточении и вышла «в люди».

Вот теперь, за столом, меньше чем в метре от Эдварда, сидела Рене. Эдвард привык иметь больше простора; ему казалось, что в любой момент теща залезет своей вилкой ему в тарелку – так близко, по мнению Каллена, были их блюда. Мужчина даже не замечал, как неосознанно отодвигает свою тарелку в сторону; Эдвард сторожил свое блюдо не для себя, а во имя покоя в доме: если бы кто–то залез в его тарелку, ооо… Он бы устроил скандал! Да и кто мог винить его в этом?! Никто. И никто не может брать еду из тарелки Эдварда. Ну, разве что Белль, но она, по сути, была частью его даже в самом прямом биологическом смысле.

Поэтому то на то и выходило: никто не мог!

И все это неудобство случилось из–за того, что Рене застала служанку за сервировкой ужина и попросила, чтобы была использована только одна половина длинного стола.

– Поужинаем по–семейному, – пояснила подошедшему Эдварду свое пожелание Рене. – Я толком не слышу тебя с другого конца стола, – рассмеялась теща.

– Я почти не разговариваю за едой, – уточнил Каллен. – Возможно, дело в этом.

Рене воткнула свой кулачок ему в плечо и засмеялась еще заразительнее.

– О, Эдвард, хоть ты меня веселишь.

– Да, здесь у нас довольно тоскливо, – проговорил Эдвард, потирая ушибленное место. – Возможно, вам больше подойдет наш загородный дом. На природе, знаете ли, любые болячки проходят быстрее.

– Ты думаешь?

– Я не гарантирую, что свежий воздух выпрямит вам нос, Рене, но он вполне может нейтрализовать моральный ущерб.

– Мама не поклонница ранчо, – раздался с лестницы голос Беллы, и жена вошла в белоснежную столовую. – И мы с Белль не уедем из дома, чтобы составить ей там компанию.

– Белль не уедет ни по какому поводу из дома, – пожав плечом, проговорил Каллен, словно утверждая нечто само собой разумеющееся. – Впрочем, я говорил не о ранчо.

– О загородном доме твоих родителей? – спросила Белла.

– О своем загородном доме, – отозвался Эдвард. – Я купил один после нашей свадьбы, у нас должен быть и свой дом для отдыха, не могут все дети Каллен пользоваться исключительно домами родителей.

– Обрастаешь собственным имуществом как семейный человек? Одобряю! – снова ударила Рене в плечо Эдварду. – А что за дом? – посмотрела она на дочь. – В каком стиле? Какая инфраструктура?

– Не имею понятия, – бесстрастно отозвалась Белла и подцепила вилкой кусочек сыра. – Я его не видела, – прожевав, уточнила она.

– Что с Белль? – спросил Эдвард.

– Ничего особенного, никак не могла выбрать пижаму для своего зайца, – проговорила Белла, имея в виду любимую плюшевую игрушку дочери, без которой та не хотела засыпать.

– Она легла раньше обычного? – нахмурился Эдвард. – Я собирался пожелать ей спокойной ночи до того, как она уснет.

– Тогда поспеши, Белль, увы, не отличается терпением, и ждать тебя не станет.

Эдвард бросил на Беллу раздраженный взгляд, кивнул Рене и встал из–за стола, чтобы отправиться к дочери.

 

***

 

Белле показалось, что двери лифта открылись, но никто так и не вошел в приемную «Империала». К тому времени, как секретарша взглянула в сторону лифта, Бобби уже шмыгнул за одну из раскидистых пальм у стеклянных дверей приемной, откуда его – с места миссис Каллен – не было видно.

Бобби так давно искал с встречи с Изабеллой, потом долго настраивался морально и, наконец, когда был совсем готов, узнал, что жена шефа ушла на больничный из–за кори дочери. Не везло, так не везло. Однако вчера его счастью не было предела: Анжела возвратилась на свое привычное место, и, стало быть, Изабелла Каллен снова появилась в «Империале». И вот теперь, когда он был в каких–то нескольких метрах от жены шефа, его нервы расшалились. Если эта встреча с миссис Каллен пройдет плохо, то это могло стать его путевкой прочь из «Империала». Но отступать было нельзя и истина – на его стороне!

Бобби вздохнул, поправил очки, крепче прижал к себе чучело казуара и вышел из своего укрытия.

– Миссис Каллен? – раздался голос с порога приемной.

Белла подняла глаза и увидела перед собой небезызвестного мистера Дака. Ее брови чуть приподнялись, когда она углядела в его руках чучело кого–то вроде страуса. Миссис Каллен чуть улыбнулась: слухи не врали – это был человек, что называется, не от мира сего. Его лохматые волосы, рубашка в мелкий цветочек, полосатый галстук и темно–зеленый костюм, говорили о том, что внешний вид для мистера Бобби – не главное. Большие очки в пластмассовой оправе казались слишком тяжелыми для его небольшого носа, к тому же Бобби не имел привычки завязывать шнурки и только запихивал их внутрь ботинок. Но его невнимание к себе противопоставлялось невероятной заботой об окружающей среде. Однако это нисколько не трогало «генерала» «Империала», который всегда смотрел на неряшливого и странного мистера Дака мрачно и с пренебрежением.

– Мистер Дак? – с ноткой удивления проговорила Белла, ей не верилось, что Бобби решился сунуться в пасть льва. – Вы к мистеру Каллену?

– Я к… к вам, мэм, – шаркая ботинками, мялся на пороге Бобби.

Изогнутая бровь Беллы приподнялась ещё выше, однако секретарша указала рукой на кресло, стоящее по другую сторону от ее стола. Бобби прошел к указанному месту и приземлился на него, не зная, с чего начать.

– Вы бы поставили своего страуса, мистер Дак, – предложила Белла.

– Да–да, – засуетился Бобби и опустил чучело на пол рядом с собой. – Увы, он уже никуда не сбежит.

Белла хотела улыбнуться, но мистер Дак прерывисто вздохнул, и она поняла: это была вовсе не шутка, а констатации жестокой правды. Поэтому Изабелла сложила руки в замок на столе и приготовилась к серьезному разговору.

– Только это не страус, миссис Каллен, – осторожно поправил Бобби. – Шлемоносный Казуар… Я… собственно я, пришел из–за него… в смысле из–за его вида. В биологическом смысле вида.

Белла кивнула и продолжала слушать сбивчивую речь мистера Дака.

– Казуар – одна из древнейших птиц мира, питается исключительно фруктами, она совершенно безобидна. При этом распространяет семена деревьев, это ведь важная миссия, миссис Каллен!

Одна из причин исчезновения казуаров – дикие свиньи, другая – люди, – без какой–либо смены интонации голоса проговорил Бобби, словно перечислил подобных друг другу созданий.

– Это очень грустно, – тихо отозвалась Белла. – Но чем я могу вам помочь? Ведь это вы, а не я, работаете в благотворительном фонде «Империала».

– На казуаров там денег нет, – обреченно проговорил Бобби. – Если что–то и жертвуется, то людям, а на животных средств почти не выделяют. Но ведь именно они – Шлемоносные Казуары, Тупоголовые Черепахи или Китайские Речные Дельфины – являются по–настоящему беспомощными и им грозит вымирание! Полное исчезновение! Этих видов просто не станет, миссис Каллен!

Белла заерзала на своем месте, внутри нее просыпалось желание немедленных действий.

– Если начальство несогласно с вами, обратитесь к вице–президенту или к мистеру Каллену, наконец!

– O, миссис Каллен, – покачал головой Бобби и безнадежно улыбнулся. – Разве я не обращался? И ведь мисс Каллен меня поддержала!

– Поддержала? – нахмурилась Белла, не понимая, почему тогда деньги не были выделены.

– О да, она очень прониклась проблемами казуаров, – быстро закивал мистер Дак. – Но когда она отдала указ мистеру Стиллу выделить деньги, он тут же обратился к мистеру Каллену. Не знаю, что уж он сказал президенту, но только после их разговора Стилл уверенно заявил: денег казуарам не видать! – беспомощно развел руками Бобби.

Белла прищурила глаза: неужели Эдвард настолько черствый и безразличный к беспомощным животным, что посмел даже отменить первое решение Розали?! К тому же вряд ли Роуз не попыталась восстановить свой приказ, однако ей это не удалось, выходит: Каллен твердо решил не давать денег на казуаров.

– Пойдемте, – вскочила со своего места Белла и, подхватив чучело Шлемоносного Казуара, зашагала к двери кабинета мужа.

– Ч–что, прямо так… прямо сейчас?! – переступая через инстинкт самосохранения, медленно и как бы прихрамывая, поплелся за миссис Каллен Бобби. – Может быть… может сначала как–то обдумать… как–нибудь настроиться, знаете, что–нибудь…

– Нет, сейчас! – заявила Белла и громко постучала в дверь.

Она решила ковать железо, пока горячо: смелость и желание добиться денег для казуаров могли в любой момент ослабнуть, уступив здравому смыслу, который отговаривал Беллу снова ссориться с мужем и портить их и без того сложные отношения. Но пока, в этот конкретный момент, Изабелла пылала желанием хоть как–то помочь несчастным, до которых, кажется, людям или подавляющему большинству дела нет, иначе эти великолепные птицы не оказались бы на грани вымирания.

Эдвард спокойно читал документы и никого не трогал. Сегодня он даже не цеплялся к своей секретарше: слишком много бумаг требовало его внимания. Поэтому он тут же ощутил раздражение, когда кто–то довольно нагло и требовательно постучался в его кабинет. Где, черт возьми, Белла?! И если она на месте, то какого дьявола позволяет так долбиться к нему в кабинет?!

– В чем дело?! – рявкнул Каллен.

Его рот чуть приоткрылся, когда дверь отворилась и на пороге оказалась его милая и чудак, который, однако, показался Эдварду знакомым.

– А–а–а, мистер Страус, – припомнил Каллен скандал, учиненный этим ошалелым гринписовцем из–за каких–то страусов, находящихся на грани вымирания.

– Мистер Дак, – стальным голосом поправила его жена.

– Все одно, – отмахнулся шеф, намекая на «утиное» и, стало быть, птичье происхождение фамилии Бобби.

– М–можно просто Б–бoбби, сэр, – попытался решить дело миром мистер Дак.

– Роберт, – глянула на него миссис Каллен, которая желала, чтобы муж воспринимал этого человека всерьез.

– Похоже, вы и сами не можете определиться, пусть тогда остается мистер Страус, – решил шеф.

– Мы по делу, – пройдя в кабинет, Белла села на одно из кресел напротив мужа.

– У вас еще что–то? – удивился Каллен.

Белла обернулась и, увидев, что мистер Дак так и стоит у порога, шикнула на него, требуя пройти и сесть рядом. Только после этого она словно вспомнила, что держала под мышкой и, к удивлению Эдварда, поставила между собой и Бобби страусовое чучело. Учитывая, что оно стояло на деревянной подставке, черные глаза птицы оказались на уровне глаз Эдварда. Теперь все трое «пернатых», во главе с бывшей мисс Свон, таращились на Каллена, и он почувствовал дискомфорт.

Спустя полчаса споров, криков, требований и отказов, Эдвард вскочил со своего места и, указав, на дверь, заорал:

– Пошли вон со своей курицей! Вон!

– Но, мистер Каллен, – к удивлению обоих супругов, нашел в себе смелость заскулить Бобби. – Ведь их меньше полутора тысяч особей осталось! Это не так мало, чтобы считать их обреченными, но настолько мало, чтобы ожидать скорое вымирание.

– Вот и ждите! – склонившись над столом, прорычал шеф, злобно зыркая на Бобби.

– Как ты можешь оставаться таким равнодушным к вымиранию ни в чем неповинных и таких величественных, полезных птиц?! – в который раз поражаясь граням бездушия Каллена, вопрошала Белла. – Нужно остановить охоту на них, обеспечить защитой, их гнезда разоряются свиньями и мы дол…

– Все вопросы к свиньям, – отмахнулся Каллен и рухнул в свое кресло.

– Мистер Дак уже взывал к состраданию Стилла, но тому ближе свой кошелек, и он лучше прикарманит лишние сто тысяч, чем отдаст их на помощь казуарам.

Эдвард крутанулся на своем кресле и уставился в окно, оставаясь спиной к пришедшим