Постструктурализм (Poststructuralism)

Постструктурализм (неоструктурализм¹) зародился на базе струк­турализма в середине 1970-х гг. — в период его максимального рас­цвета. В это время ряд французских структуралистов перешел на по­зицию постструктурализма (Барт, Лакан, Фуко и др.), идеи постструкту­рализма подхватили и развили такие французские авторы, как Жиль Делез (1925—1995), Жак Деррида (род. 1930), Жан-Франсуа Лиотар (род. 1924), Юлия Кристева² (род. 1941) и др. И начиная с 1980-х гг. по­стструктурализм практически полностью вытеснил структурализм.

Постструктурализм можно оценить, с одной стороны, как результат последовательного развития структурализма, а с другой стороны, как его преодоление или отрицание.

Как и структурализм, постструктурализм является междисципли­нарным и международным явлением, особое распространение он полу­чил во Франции и США.

Основные труды. Барт Р.: «Империя знаков» (1970), «С/3» (1970), «Удовольствие от текста» (1973), «Текстовый анализ одной но­веллы Эдгара По» (1973).

Делез Ж.: «Логика смысла» (1969), «Фуко» (1986), «Что такое фило­софия?» (1991), «Критика и клиника» (1993).

Деррида Ж.: «Письмо и различие» (1967), «Нечто, относящееся к грамматологии» (1967), «Шпоры. Стили Ницше» (1978), «Почтовая от­крытка. От Сократа к Фрейду и далее» (1980), «Сила закона» (1994), «Монолингвизм другого» (1996).

Лиотар Ж.-Ф.: «Состояние постмодерна» (1979), «Спор» (1983), «Склеп интеллигенции» (1984).

¹ Термин «неоструктурализм» для названия этого течения применяется в основном в Германии.

² Ю. Кристева — французский философ болгарского происхождения (проживает во Франции с 1965 г.), начало ее известности во Франции связано с осуществленными ею переводами и комментариями к работам М.М. Бахтина.

Фуко М.: «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы» (1975), «Микрофизика власти» (1977), «История сексуальности. В 3-х т.» (1976—1984).

Философские воззрения. Важным этапом на пути от структура­лизма к постструктурализму стали общественно-политические волне­ния во Франции в мае 1968 г. Тезис «структуры не выходят на улицы и не строят баррикады», родившийся в это время, означал, что изучение безличных и объективно существующих в культуре структур мало что дает для понимания социальных процессов.

Постструктурализм (в отличие от структурализма) не стремится более к выявлению строго объективного состояния дел, не зависящего от субъекта, его не интересует поиск устойчивых оппозиций внутри структуры и т.д. В центре внимания постструктурализма оказалась «изнанка» структур, т.е. то в субъекте, что влияет на становление структур. Субъект при этом рассматривается как думающий, пережи­вающий, действующий, стремящийся к максимальному получению удо­вольствия и с раскрепощенными желаниями¹.

«Изнанками» структур может быть все выходящее за пределы структур, и отсюда объектом исследования становятся: вместо поряд­ка — случайность, вместо целостности — фрагментарность, вместо безличной логики — личные эмоции и переживания и т.д. «Выпаде­ние» из структуры может произойти в область до-структуры (набора несвязанных «атомов») или после-структуры («магмы»). Тем самым структуре как устойчивой целостности противопоставляются области неустойчивой и хаотичной фрагментарности, которые предшествуют или наследуют структуру.

Схема 189. Структура и ее «изнанка»

Уже некоторые структуралисты (Фуко, Барт, Леви-Стросс и др.) от­мечали, что упорядоченной структуре в любой сфере исследования противостоит область беспорядочного, хаотичного. Но при этом в

¹ Но одновременно при этом признается, что любое человеческое желание в реаль­ности является «отсроченным», да и вообще для человека невозможно реальное на­слаждение чем бы то ни было.

структурализме основным объектом исследования был «порядок», или структура, а в постструктурализме им становится «хаос», лежащий за пределом структур¹.

Схема 190. Структурализм и постструктурализм: объект исследования

Проблема интертекстуальности. Особо широкое применение и развитие постструктурализм получил в современном литературоведе­нии при рассмотрении проблем интертекстуальности — взаимодей­ствии различных текстов в сознании субъекта.

И здесь постструктурализм особым образом смыкается и вступает в борьбу с герменевтикой, предлагая свой метод анализа и интерпрета­ции текста. Герменевтика стремится к адекватному, объективному по­ниманию текста, выделяя при этом различные пласты смысла текста, зависящие от того или иного его «прочтения» в разные культурно-исторические эпохи и различными субъектами. Так что, например, по Гадамеру, современное, наиболее «полное» и «правильное» понимание текста вырастает на базе всех предыдущих.

Тогда как в постструктурализме речь идет прежде всего о понима­нии текста отдельным субъектом, а значит, о тех субъективных ассоци­ациях, которые у него возникают при чтении текста. Так, какой-то

¹ Можно усмотреть определенную аналогию между выделяемыми здесь объектами исследования (в структурализме и постструктурализме) и фрейдовской схемой челове­ческой личности, где различается область сознательного структурированного — «Я» и «несознательного» — «"изнанки" структуры», делящаяся на сферы хаотичного бессоз­нательного — «Оно» и неосознаваемого «Сверх-Я». Правда, усилия самого Фрейда были направлены на выявление «порядка в хаосе», т.е. на обнаружение структурных состав­ляющих этого «хаоса» и их взаимоотношений друг с другом, с «Я» и «Сверх-Я».

фрагмент текста Сартра может напомнить субъекту идею, вычитанную у Гегеля, а идея Гегеля — какую-то мысль Платона, а та, в свою оче­редь, — ту интерпретацию, которую она получила у Аврелия Августи­на. Эта историческая ассоциация ведет в сознании этого субъекта к «перекличке времен». Другой фрагмент вызывает у него воспомина­ние об идее, вычитанной у иностранного современного автора, тогда мы имеем дело с некой «перекличкой» современных культур и т.д. Воз­можна перекличка между разными сферами культуры, когда соответ­ствующий фрагмент письменного текста вызывает в памяти картину, скульптуру, спектакль, фильм, песню и т.д., между разными жанрами письменных текстов — литературных, философских, научных, юриди­ческих и т.д.¹

Схема 191. Интерпретация текста субъектом в постструктурализме

При таком подходе единый цельный текст автора разрушается, рас­падается на множество отдельных фрагментов, связь между которыми значит гораздо меньше, чем субъективные ассоциации читателя. Такое разрушение, или деконструкцию, авторского текста возвел в принцип и в метод анализа французский исследователь Деррида. Эта деконст-

¹ С аналогичной идеей мы сталкиваемся и в современной семиотике (семиоло­гии) — общей науке о знаках, но задача в ней ставится принципиально иная: отыскать то общее, что есть в явлениях различных сфер культуры, связанных с одним и тем же знаком, текстом, образом. Например, поиски общего между фортепьянной пьесой Ф. Листа «Часовня Вильгельма Телля» и соответствующим архитектурным сооружени­ем, пьесой Шекспира «Ромео и Джульетта» и написанными на ту же тему драматичес­кой симфонией Г. Берлиоза и увертюрой П.И. Чайковского и т.д.

рукция состоит также в поиске «несказанного» в «сказанном», выявле­нии текстовых противоречий, конфликтов и неувязок и при этом возве­дение их к глубинным предпосылкам западного мышления и филосо­фии.

Таким образом, если в герменевтике центральным объектом иссле­дования является некий исходный текст с «надстроенными» над ним интерпретациями, а целью — получение как можно более правильной его интерпретации, то в постструктурализме — чужой, ранее написан­ный текст оказывается всего лишь поводом для собственных размыш­лений субъекта, а целью — реализация, выведение «наружу» работы собственного сознания (сцепления ассоциаций) по поводу данного текста. Поэтому работы, написанные в духе постструктурализма, пред­ставляют собой, с одной стороны, своеобразный анализ того или иного исследуемого объекта (вербального или невербального текста, соци­ального явления и т.п.), но, с другой стороны, скорее воспринимаются не как анализ чего-то, а как материал для последующего paциoнaльнo­го анализа.

Судьба учения. Стремление к преодолению структурализма, дав­шее толчок к развитию постструктурализма, в 1980-е и особенно в 1990-е гг. породило более широкую тенденцию — стремление к пре­одолению вообще всей современной философии (философии «эпохи модерна»), что и привело к появлению постмодернизма. К началу XXI в. постструктурализм (да и постмодернизм в целом) производит впечат­ление исчерпавшего себя направления в философии и постепенно схо­дит со сцены.

21.3. Постмодернизм (Postmodernism)

Термин «постмодернизм» происходит от латинских «post» — «пос­ле» и «modernus» — «современный»; от тех же латинских слов проис­ходит и термин «постмодерн». В настоящее время термин «постмодер­низм» используется для обозначения особого направления в филосо­фии конца XX в., а термин «постмодерн» — для обозначения особой эпохи современной цивилизации, а также специфического направле­ния в культуре и науке в эту эпоху.

Сам по себе термин «современный», его аналоги и производные от него слова относятся к числу слов со скользящим, переменным значе­нием, зависящим от контекста использования и субъекта, употребля-

ющего данный термин¹. Поэтому не удивительно, что термин «модерн», или «модернити», в смысле «современная эпоха» неоднократно исполь­зовался в истории культуры и философии различными авторами, жив­шими в самое различное время.

Использование этого термина служило всегда для указания на принципиально новые явления культуры, появившиеся в современную этим авторам эпоху и отсутствующие в предшествующих. Так, напри­мер, этот термин употреблялся в V в. христианскими теологами для противопоставления новой христианской эпохи прежней языческой, а в Новое время философами-просветителями для противопоставления новаций эпохи Просвещения прежним феодальным порядкам.

Соответственно, и термин «постмодерн» служил для фиксации не­ких новаций, на разрыв с традициями эпохи модерна в «еще более но­вую», следующую за модерном эпоху.

В XX в. широкое распространение терминов «постмодерн» и «пост­модернизм²» фиксируется примерно с середины века. В 1960-е гг. тер­мин «постмодерн» связывался в первую очередь с архитектурой, позд­нее он начал применяться в самых различных сферах культуры (в изо­бразительном искусстве, литературе, психологии и теории языка и т.д.). При этом разные авторы указывали различные временные рамки как эпохи модерна, так и, соответственно, эпохи постмодерна, но чаще всего начало последней относилось к XX в. (начало века, конец Первой ми­ровой войны, конец Второй мировой войны и т.д.)³.

Как философское направление в европейской и североамерикан­ской философии постмодернизм сформировался в конце XX в. Впервые этот термин в области философии применил Жан-Франсуа Лиотар (1924) в работе «Состояние постмодерна» (1979), где пред­ложил говорить о «постмодернистском состоянии» современного общества.

¹ В современной логике подобные термины выделяются в группу так называемых «демонстративов». К ним относятся, например, все персональные местоимения: так, зна­чением «я» всегда является тот субъект, который использовал это местоимение, а значе­нием «ты» — собеседник этого субъекта и т.д. К демонстративам относятся и такие слова, как «сегодня», «вчера», завтра», и их значение всегда зависит от того момента вре­мени, когда они используются, т.е. «сегодня» — это тот день, когда это слово произно­сится.

² Отдельное их использование имело место и раньше, например в книге Р. Ранвица «Кризис европейской культуры» (1917), в работах Тойнби 1940-х гг. и т.д.

³Одним из аналогов термина «постмодерн» можно считать принятый в советской исторической науке термин «период Новейшего времени», начало этого периода связы­вали с Октябрьской революцией 1917 г.

Постмодернизм представляет собой крайне разнородное течение, не получившее никакого организационного оформления. Истоком пост­модернизма можно считать постструктурализм, а первыми представи­телями — французских постструктуралистов (Барт, Фуко, Лакан, Делез и т.д.). В 1980—1990-е гг. в духе постмодернизма начинает действо­вать уже более широкий круг исследователей: французы Жак Деррида (1930), считающийся основоположником «философии деконструкции», Жан Бодрийяр (1929), американец Ричард Рорти (1931), ранее действо­вавший в рамках аналитической философии, и т.д.

По мере развития постмодернизма, в нем стала проявляться тен­денция по поиску «своих корней».¹ Это привело исследователей к выводу, что в идейном смысле постмодернизм стал зарождаться в 1950-е или даже в 1930-е гг. Тогда к постмодернистам был причислен французский философ Жорж Батай (1897—1962), а к числу предше­ственников постмодернизма — М.М. Бахтин (1895—1975), «позд­ний» Л. Витгенштейн (1889—1951) (как создатель теории «языко­вых игр»), а также Й. Хейзинга (1872—1945) (автор концепции об «игровой» природе культуры), Гуссерль и Хайдеггер (с учением о «жизненном мире»), Сартр (с учением о «бытии-в-мире»), кроме того, Ницше, Кант и многие другие. Впрочем, отнесение того или иного фи­лософа к предшественникам постмодернизма производится достаточ­но субъективно и далеко не всегда является общепринятым в среде самих постмодернистов.

В настоящее время постмодернизм является междисциплинарным и международным явлением, но особое распространение он получил во Франции и США.

Основные труды ². Барт Р.: «Империя знаков» (1970), «С/3» (1970), «Удовольствие от текста» (1973), «Текстовый анализ одной но­веллы Эдгара По» (1973).

Батай Ж.: «Внутренний опыт» (1943), «Виновный» (1944), «О Ниц­ше» (1945), «Литература и зло» (1957), «Сумма атеологии» (1972).

Бодрийяр Ж.: «Система вещей» (1968), «Символический обмен и смерть» (1976), «Соблазн» (1979), «Фатальные стратегии» (1983), «Про­зрачность зла» (1990).

¹ В целом такого же рода тенденцию можно обнаружить в любом философском уче­нии в стадии его самоосознания (саморефлексии).

² Многие работы французских авторов трудно строго разделить по периодам пост­структурализма и постмодернизма, поэтому целый ряд работ приводятся и в том, и в

другом разделе.

Делез Ж.: «Ницше» (1965), «Логика смысла» (1969), «Фуко» (1986), «Что такое философия?» (1991), «Критика и клиника» (1993).

Деррида Ж.: «Письмо и различие» (1967), «Шпоры. Стили Ницше» (1978), «Почтовая открытка. От Сократа к Фрейду и далее» (1980), «Сила закона» (1994), «Монолингвизм другого» (1996).

Лиотар Ж.-Ф.: «Состояние постмодерна» (1979), «Спор» (1983), «Склеп интеллигенции» (1984).

Рорти Р.: «Случайность. Ирония. Солидарность» (1986).

Фуко М.: «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы» (1975), «Микрофизика власти» (1977), «История сексуальности. В 3-х т.» (1976—1984).

Философские воззрения. Если постструктурализм зародился в попытке преодолеть структурализм, то постмодернизм можно рассмат­ривать как более широкую тенденцию — стремление к преодолению вообще всей современной философии «эпохи модерна». Но несмотря на декларацию данного тезиса, в постмодернизме (как в постановке проблем, так и в их решении) явно просматриваются следы практиче­ски всех течений современной философии, предшествующих ему.

Постмодернизм можно рассматривать и как попытку философского осмысления человеческой культуры конца второго тысячелетия (эпо­хи постмодерна) и одновременно как выражение самоощущения чело­века этой эпохи.

В основе постмодернизма лежит сознательный отказ от фундамен­тальных идей и идеалов эпохи Нового времени. Постмодернизм ставит задачу избавления культуры от диктата разума и традиций. Учение постмодернистов во многом противоречиво трудно сказать, замечали ли они это сами, а если замечали, то считали ли это недостатком или же еще одним специфическим способом «преодоления» разума.

Поскольку деятельность разума проявляется наиболее очевидным образом в языке или через язык, то важнейшее место в этом течении заняли языковые проблемы. Фундаментом для их рассмотрения стала теория «языковых игр» Витгенштейна и игровая теория культуры Хей­зинги. Целый ряд идей, совпадающих с их убеждениями, постмодернис­ты позаимствовали также из герменевтики, семиотики, лингвистиче­ской философии и т.д.

Свобода и игра. Своей главной целью постмодернисты (вслед за экзистенциалистами) провозгласили свободу. В экзистенциализме «свобода от» (вещей, обязанностей, некоторых традиций и т.п.).имела характер вспомогательной, а главной была «свобода для», т.е. для выбо­ра себя как личности, берущей на себя ответственность за все проис-

ходящее. Тогда как в постмодернизме, напротив, ведущую роль играет свобода от чего бы то ни было, и в первую очередь от любого давле­ния, ответственности, диктата. Поэтому в постмодернизме имеет место отрицание любых норм и традиций (религиозных, политических, эти­ческих, эстетических, методологических и т.д.), провозглашен отказ от любых авторитетов (начиная с государственной власти и кончая пра­вилами поведения людей в обществе). Особое место в постмодернизме заняла борьба с «диктатом» разума, традицией рациональности, утвер­дившейся в философии Нового времени.

Лозунг об абсолютной свободе, нежелание подчиняться каким-либо правилам привел постмодернистов к провозглашению своим идеалом спонтанной человеческой деятельности, в том числе и сознания. Эта деятельность стала рассматриваться не как «работа» (по постижению и преобразованию мира, людей, общества), а как «игра» и, в частности, деятельность сознания как «языковая игра». При этом постмодернис­ты не замечают, что игра не может быть абсолютно спонтанной, игра не возможна, если в ней нет хоть каких-то правил. И, сокрушая существу­ющие нормы, традиции и правила человеческого существования, пост­модернисты не уничтожают их как таковые, а просто вводят новые — свои — правила игры. Так, характерный прием постмодернистских со­чинений, состоящий в отказе от последовательного развертывания тек­ста, в разбиении его на множество фрагментов, часто не связанных друг с другом или связанных «поверхностной» ассоциативной связью, сам по себе вполне «тянет» на правило создания текста¹. Аналогично обращение к спонтанности как средству борьбы с «диктатом» можно оценить как навешивание на себя новых цепей — на этот раз диктату­ры спонтанности.

Идея «игры» как собственно человеческой деятельности получила различное выражение у разных авторов и в различных сферах приме­нения.

Философия «поверхности». У Делеза философия превращается в игру потому, что лишается всякого высокого или глубинного смысла, фи­лософ больше не должен «докапываться» до сути бытия, а всего лишь пол­зать по поверхности, как клещ или блоха². В работах «Ницше» и «Логика смысла» Делез различает в истории философии три типа философов — в зависимости от того, какие цели они перед собой ставили (табл. 120).

¹ Доводя этот прием до конца, мы вполне можем создать компьютерную программу, формирующую текст путем случайного подбора фрагментов различных текстов (напри­мер, пронумеровав такие фрагменты и воспользовавшись датчиком случайных чисел). Но только кому нужны такие тексты?

² Это сравнение принадлежит самому Делезу.

Таблица 120. Три типа философов (по Делезу)

Философы	Цель философии	Характеристика
Большинство философов от Платона до Ницше	познание высших принципов, лежащих за обыденным миром; с помощью разума движение навстречу высшему принципу	«маниакально-депрессивный платоновский идеализм»
Досократики, Ницше	исследование потаенных глубин человеческой сущности; выход за пределы разума, странствия по «запретному»	«шизофрения досократовской философии»
Стоики, киники, постмодернисты	исследование автономной «поверх­ности», не связанной ни с «высотами», ни с «глубинами»	«извращение»

Таким образом, если почти все предшествующие философы стреми­лись обнаружить суть бытия, скрывающуюся за поверхностью, то Де­лез просто отрицает существование чего-либо, кроме самой этой «по­верхности». Превращение философа в «блоху», а философии — в «из­вращение» лишает философию всякого серьезного значения, она обретает статус «развлечения» и в этом смысле становится игрой. А ведь постмодернизм обещал решить серьезную социальную проблему: избавить человечество от всякого диктата!

Далее, отказываясь от исследования тех закономерностей, которые лежат за «поверхностью» и порождают ее, постмодернисты скорее упо­добляются ребенку, закрывающему глаза при виде опасности. Ведь сколько ни провозглашай, что за «поверхностью» ничего нет, что она совершенно автономна, это не уничтожит ни «глубину», ни «высоту» — если те действительно существуют. Аргументом в пользу их суще­ствования являются достижения науки, открывающей законы бытия, и техники, использующей эти законы, т.е. того, на чем основана современ­ная цивилизация и благодаря чему она живет. Доказать же их отсут­ствие еще никому не удалось, хотя нечто подобное провозглашалось и ранее¹.

¹ В основном в субъективном идеализме. Например, в адвайта-веданте мир объявля­ется иллюзией, наваждением, созданным колдовской силой, но и там за этой «поверхнос­тью» стоит творец этой иллюзии Брахма. В феноменологии, сосредоточенной исключи­тельно на феноменах сознания и отказывающейся говорить о том, что стоит в действи­тельности за этими феноменами, тем не менее идет поиск «глубин» сознания, т.е. его структуры, функций и т.д.

Учение об истине. Несколько иное отношение к действительности, философии и науке прослеживается в учении Рорти. Он говорит о том, что любое знание выражено в языке, и истина — характеристика, отно­сящаяся исключительно к высказываниям, текстам, а не миру. Языко­вые тексты никоим образом не связаны с реальным миром. Действи­тельность не говорит, говорят только люди, причем на языке, созданном ими же. И истина — это свойство текстов, которое проявляется при сравнении одних текстов с другими¹. Истина не открывается, а созда­ется в процессе говорения и написания².

Отсюда следует вывод, что человечество в целом и ученые в частно­сти должны отказаться от притязаний на всеведение и признать отно­сительность любых обретенных истин³, ранее открытых в философии, науке, искусстве и т.д.

Любая истина может и должна быть подвергнута сомнению и де­конструкции.

Постмодернизм отрицает и естественнонаучную картину мира, по­строенную на выявлении причинно-следственных связей; она объяв­ляется догмой, вымыслом, служащим орудием власти. Возможно по­строение бесконечного количества таких картин, причем ни одна из них не может считаться истинной, так как всегда зависит от человеческих желаний, потребностей, используемого языка и т.п. Сам процесс по­строения картины мира, так же как и любая другая интеллектуальная деятельность, объявляется игрой и, в частности, языковой игрой.

Философия деконструкции. Французский философ Деррида полу­чил в современной философии титул «создателя философии деконст­рукции», хотя деконструкция — это скорее цель, общий принцип и ме­тод анализа, ведущий к разрушению целостного текста. Она состоит в поиске в «сказанном» — «несказанного», выявлении текстовых проти­воречий, конфликтов и неувязок и при этом возведение их к глубин­ным предпосылкам западного мышления и философии⁴.

¹ Возможно, что при этом на Рорти, который начинал как сторонник аналитической философии, повлияло одно из неопозитивистских определений истины, а именно — как доказуемости (суждение считается истинным, если оно по правилам логики выводится из других истинных суждений).

² Здесь Рорти вплотную подходит к учению об истине в прагматизме, а конкретнее, в инструментализме Дьюи. С другой стороны, заметна перекличка с идеей Гадамера: «Бы­тие, которое может быть понято, есть язык».

³ В европейской философии идея относительности всякой истины впервые прозву­чала еще у Конта.

⁴ Подробнее о деконструкции см. с. 572.

Постмодернисты и, в частности, Деррида утверждали возможность бесконечного количества интерпретаций любого текста, одинаково правильных или, что то же самое, одинаково неправильных. При этом они отталкивались от соответствующей идеи Ницше. Но если у Ниц­ше каждый субъект объявлялся «перспективным центром», из которо­го возможно свое видение любой проблемы, свои оценки ее, то в пост­модернизме проводится дальнейшая децентрализация: и сам субъект, доселе представлявший собой некоторое единство, теперь распадается на множество не связанных друг с другом воззрений, ассоциаций, точек зрения, позиций и т.д. в различных вопросах.

Бунт против языка. Одна из интереснейших проблем в постмо­дернизме — это «бунт» против власти языка и дискурса. Как отмечал Барт¹, язык предлагает собственную классификацию мира, задает гра­ницы того, что может и не может быть сказано, а для того, что может быть сказано, язык детерминирует то, как это может быть сказано (на­пример, благодаря грамматическим и стилистическим нормам). В каче­стве способа спасения от диктатуры языка Барт предлагал введение «языковой анархии», т.е. использование в обществе множества различ­ных естественных (национальных) языков, отказа от твердых значений слов и широкое использование многоименности вещей (т.е. называть одну и ту же вещь совершенно различными именами) и т.д. Наука о знаках, по мнению Барта, должна стать наукой об игре со знаками.

Подхватив эту идею «игры со знаками», в постмодернистских про­изведениях искусства ведется заведомое смешение стилей и жанров, намеренное забвение имен и дат, в литературных произведениях отсут­ствуют герои, последовательность изложения постоянно нарушается за счет бесконечных отступлений и т.д. Целью становится жизнь при забвении традиций, жизнь не по правилам, ироническое отношение ко всему, ранее созданному, и пародирование его. Высшей ценностью объявляется новизна, способная принести наслаждение². Постмодер­низм становится апологией случайного, а философия «поверхности», утратив всякую глубину, превращается в литературу, причем литерату­ру для развлечения. Однако при этом постмодернисты забыли, что вся­кое новое быстро приедается, в том числе и бесконечная погоня за но­визной.

¹ В основе этого утверждения Барта лежит предложенная еще в 1930-е гг. гипотеза «лингвистической относительности», носящая также в честь ее авторов название «гипо­теза Сепир — Уорфа».

² Этот тезис опирается на соответствующее высказывание Фрейда.

Судьба учения. Постмодернизм, вызывавший огромный интерес в 1980—1990-егг., к настоящему времени, по-видимому, себя в основном исчерпал. В частности, стало очевидным, что разрушение и деконструк­ция хороши только тогда, когда расчищают место для строительства нового, а не когда ведутся ради самих себя. Утонченные интеллекту­альные игры, которые вели постмодернисты в своих книгах и статьях, оказались доступны в сущности небольшому кругу таких же интел­лектуалов, и потому не могли оказать серьезного влияния на более широкие круги интеллегенции.

Литература

Первоисточники

Антология мировой философии. В 4 т. М., 1969—1972. Т. 4.

Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958.

Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1988.

Гуссерль Э. Логические исследования. Т. 1. СПб., 1909. Т. 2. М., 2002.

Джемс У. Многообразие религиозного опыта. М., 1993.

Жильсон Э. Разум и откровение в Средние века / / Богословие в культу­ре средневековья. Киев, 1992.

Камю А. Бунтующий человек. М., 1970.

Кассирер Э. Избранное, Опыт о человеке. М., 1998.

Кун Т.С. Структура научных революций. М., 1975.

Кьеркегор С. Страх и трепет. М., 1993.

Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1985.

Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. СПб., 1998.

Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии.

Маркс К. К критике политической экономии.

Ницше Ф. Сочинения. В 2 т. М., 1990.

Сартр Ж.-П. Избранные произведения. М., 1992.

Сартр Ж.-П. Экзистенциализм — это гуманизм. Тошнота. Избранные произведения. М., 1994.

Фрейд 3. «Я и Оно». Т. 1—2. Тбилиси, 1991.

Фромм Э. Душа человека. М., 1992.

Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 1999.

Хайдеггер М. Бытие и время. Статьи и выступления. М., 1993.

Шопенгауэр А. Сочинения. В 2 т. М., 1992.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. В 50 т. 1955—1981. T. 20.

Юнг Г. «О психологии восточных религий и философий». М., 1994.

Учебники

Зотов А.Ф. Современная западная философия. М., 2001.

Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. СПб.,1994—1997. Т. 4.

Новая философская энциклопедия: В 4 т. М., 2000—2001.

Справочники

Новая философская энциклопедия. В 4 т. М., 2000—2001. Постмодернизм. Энциклопедия. Минск, 2001.

Монографии

Джонс Э. Жизнь и творения Зигмунда Фрейда. М., 1997. Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.

Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. М., 1993. Мельвиль Ю.К. Чарльс Пирс и прагматизм. М., 1968. Франк Ф. Философия науки. М., 1961.

Часть V. РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ