Субъективные основания уголовной ответственности несовершеннолетних за посягательство на имущество родителей

 

Правоприменительная практика по уголовным делам в отношении несовершеннолетних даёт примеры понятного, в общем, желания суда и органов предварительного расследования по возможности не применять к молодым, только начинающим взрослую жизнь людям наиболее жёсткие из предусмотренных законодателем мер - уголовного наказания.

 

Однако реализация этого человеколюбивого устремления нередко сопряжена с игнорированием практикой субъективных основ уголовной ответственности, что является следствием впитавшейся в сознание юристов презумпции знания и адекватного восприятия закона каждым гражданином. Презумпции, давно уже, на самом деле, спорной с учётом сложных современных правовых и социальных реалий. Как ни удивительно, но и в теории продолжают исходить из того, что "всеобъемлющей юридической фикцией является предположение о знании закона всеми подвластными субъектами. Незнание его не освобождает от ответственности. Предположение распространяется на все без исключения пробелы, ассоциированные в данном случае с отсутствием знания о самых разнообразных правовых отношениях"*(1).

Конечно, при каких-то обстоятельствах презумпции необходимы и действуют. И пусть они несут в себе свойство опровержимости, но это свойство присуще обсуждаемой презумпции в минимальной степени при совершении достигшим возраста уголовной ответственности вменяемым лицом таких, например, преступлений, как убийство, разбой, изнасилование и проч. В этих случаях формальное, так сказать, незнание номера или точного содержания статьи уголовного закона верно не считается извинительным обстоятельством, поскольку в подобных случаях и презюмируется правильное восприятие посягателем своего деяния как безусловно общественно опасного и, значит, запрещённого уголовным законом. А вслед за тем логический вывод: каждое деликтоспособное лицо, осознающее общественную опасность своего деяния, не просто должно знать, но именно знает, что за это уголовным законом предусмотрена ответственность. Так как, если отрицать субъективную (в сознании посягателя) связь общественной опасности деяния и его запрещённости уголовным законом, бессмысленной становится и постановка вопроса об ответственности за совершённое преступление: преступление - это ведь не просто общественно опасное, объективно (для всех) и субъективно (для самого лица), деяние, но лишь такое, которое запрещено Уголовным кодексом под угрозой наказания.

Однако во многих случаях ни общественная опасность, ни уголовная противоправность деяния для лица, обладающего минимальным социальным опытом, совсем не очевидны. В том числе потому, что довольно точно обозначающий материальный признак преступления термин "общественная опасность" в его буквальном значении опасности, вредоносности для общества в целом не очень увязывается в сознании подростка с подобной характеристикой его своевольного распоряжения либо пользования имуществом родителей.

Однако прежде обсудим вопрос об объективных основаниях уголовной ответственности, т.е. противоправности соответствующего деяния, для чего рассмотрим типичные обстоятельства, приводимые слушателями Института повышения квалификации руководящих кадров Академии Генеральной прокуратуры РФ, порой затрудняющимися дать им уголовно-правовую квалификацию.

Происходит обычно так: родители, обнаружив отсутствие принадлежащего им имущества, скажем, автомашины, обращаются с заявлением о возбуждении уголовного дела, когда же дело возбуждают и машину находят, оказывается (о чём заявители до того не знали), что угонщиком или похитителем был их сын. Родители просят о прекращении дела, и, пойдя им навстречу, органы предварительного расследования пытаются обнаружить отсутствие объективных признаков соответствующего преступления, поскольку, как указывалось выше, в субъективные признаки деяния на практике обычно стараются не вникать, исходя - повторю, ошибочно! - из презумпции понимания несовершеннолетним того, что пользоваться и распоряжаться без спросу не принадлежащим ему имуществом родителей нельзя. В результате дела и об, в одних случаях, угоне, и о, в других, хищении прекращаются со ссылкой на то, что имущество семьи в равной степени предоставлено для пользования всем её членам - как родителям, так и несовершеннолетним детям. Правильны ли эти доводы?

В соответствии со ст. 34 Семейного кодекса имущество, нажитое супругами во время брака, является их совместной собственностью. Согласно п. 4 ст. 60 Семейного кодекса несовершеннолетний ребёнок (т.е. не достигший возраста восемнадцати лет) не имеет права собственности на имущество родителей, родители не имеют права собственности на имущество ребёнка, дети и родители, проживающие совместно, могут владеть и пользоваться имуществом друг друга по взаимному согласию. Вместе с тем ребёнок имеет право собственности на доходы, полученные им, имущество, полученное им в дар или в порядке наследования, а также на любое другое имущество, приобретённое на средства ребёнка, а в случае возникновения права общей собственности родителей и детей их права на владение, пользование и распоряжение общим имуществом определяются гражданским законодательством (п. 3 и 5 ст. 60 Семейного кодекса).

Таким образом, если по условиям обсуждавшейся задачи - а так чаще всего и бывает - автомашина принадлежала исключительно родителям проживавшего совместно с ними несовершеннолетнего, то последний не имел права ни распоряжаться, ни владеть, ни пользоваться ею без согласия родителей. В законе это не оговорено, но следует допустить, что такое согласие может быть выражено и путём умолчания, когда несовершеннолетний уже пользовался автомашиной без ведома родителей, однако они не применили к нему никаких дисциплинарных мер, не выразили даже порицания.

Поэтому, если уголовное преследование несовершеннолетнего за угон или хищение прекращается со ссылкой на то, что будто бы он наравне с родителями обладал правом пользования автомобилем, хотя не установлено, что тот находился в их общей с ребёнком собственности, подобное утверждение нельзя признать основанным на законе. Незаконным, стало быть, является и решение о прекращении преследования. Объективный признак неправомерного завладения чужим имуществом без цели его хищения (ст. 166 УК) здесь налицо. В равной степени в деянии несовершеннолетнего, безвозмездно, тайно, вопреки воле родителей изъявшего - насовсем, а не на время - принадлежащую им автомашину, есть объективные признаки кражи (ст. 158 УК).

Другое, однако, дело - субъективная составляющая деяния подростка.

Теория и практика включают в понятие хищения и субъективный признак, не упомянутый среди прочих признаков этого преступления в примечании к ст. 158 УК. Это - прямой умысел, означающий, в частности, что лицо адекватно оценивает все значимые для квалификации признаки хищения, в том числе его противоправность, безвозмездность, причинение ущерба собственнику, а также то, что имущество, на которое обращено посягательство, является для посягателя чужим, не принадлежит ему ни как собственнику, ни как владельцу. При угоне же, хотя в содеянном отсутствуют такие признаки хищения, как причинение реального ущерба, безвозмездность и т.д., необходимо установить осознание лицом того, что оно неправомерно завладевает на время и пользуется заведомо для него чужим транспортным средством.

Имущество родителей можно условно поделить на то, что заведомо для несовершеннолетнего*(2) не может ему принадлежать, и то, что, по его суждению, принадлежит всем членам семьи. К первому виду правомерно отнести ту же автомашину (а равно квартиру, в которой он не зарегистрирован, хотя и проживает, дачу и т.д.), ко второму - предметы обихода, книги, продукты и т.п. Несколько, на мой взгляд, смешивая, объективные и субъективные признаки деяния, О. Пикуров пишет об этом так: "...чужим для ребенка может быть не всякое имущество, а лишь то, которое вполне очевидно для несовершеннолетнего принадлежит другим членам семьи. Если, например, тайно изымаются и продаются украшения матери - кража, если съедаются продукты питания - состава преступления нет"*(3).

Смешение здесь в том, что характеристика "чужое" применительно к имуществу имеет сугубо объективный характер, и она не зависит от осознания этого обстоятельства лицом. Однако правильно то, что если отсутствие права на распоряжение - продажу, дарение и т.п. - обычно ясно осознаётся несовершеннолетними, что и даёт основание для вывода о наличии субъективных оснований вменения ему состава кражи принадлежащего родителям имущества, то запрет именно на пользование имуществом родителей, в том числе автомашиной, для них совсем не столь очевиден.

Ребёнок, в том числе достигший возраста уголовной ответственности, вполне может допускать, что, управляя без разрешения родителей их автомашиной, он хотя и нарушает запрет пользования чужим имуществом, однако запрет, установленный не законом, отражающим отношение общества к такому поведению, а лишь самими родителями по их, как он это оценивает, прихоти, т.е. сугубо произвольно. Поэтому если продать имущество родителей без их согласия - это, по представлению несовершеннолетнего, очевидно, безусловно осуждаемый обществом - а значит, вредный, опасный для общества! - поступок, то временное пользование их имуществом (автомашиной) обществу, он полагает, вреда не наносит, это исключительно внутреннее дело, пусть и связанное с возможным конфликтом, их семьи. В последнем случае за угон подросток уголовной ответственности не подлежит, поскольку не осознаёт не только противоправность, но и, главное, общественную опасность своего деяния. А неосознание общественной опасности деяния исключает оценку его, этого деяния, субъективной составляющей как прямого умысла, только при наличии которого возможно наступление ответственности за преступление, предусмотренное ст. 166 УК.

 

П. Яни,

доктор юридических наук,

профессор

 

"Законность", N 1, январь 2013 г.

 

─────────────────────────────────────────────────────────────────────────

*(1) Исаев И.А. Юридическая фикция как форма заполнения правовых пробелов. - История государства и права, 2011, N 22.

*(2) Если он не задержался в развитии, ему это объяснили, он данные разъяснения правильно воспринял и т.д.

*(3) Пикуров О. Посягательства на имущество членов семьи. - Законность, 2006, N 2.