Первая всебелорусская конференция архивных работников и Первый съезд исследователей белорусской археологии и археографии

Вопросы реституции белорусских архивов стояли в центре внимания проходившей в мае 1924 г. Первой всебелорусской конференции архивных работников, а также состоявшегося в январе 1926 г. Первого съезда исследователей белорусской археологии и археографии. Эти две научные форумы стали своеобразными вехами в истории археографии и архивоведения республики, к сожалению, не получившие впоследствии должного продолжения и развития.

О первой конференции белорусских архивистов написано немало. При этом авторы публикаций в российских и белорусских изданиях основное внимание уделяли освещению таких проблем, рассматривавшихся на форуме архивистов, как возвращение в республику вывезенных с ее территории архивных фондов, подготовка кадров архивных работников, упорядочение архивных документов и др. Об археографической же деятельности архивных и научных учреждений, о чем также шел разговор на конференции, упоминалось лишь вскользь. Между тем сам факт включения в повестку дня работы архивной конференции специального доклада об истории, теории и методике белорусской археографии свидетельствовал о понимании белорусскими историками и архивистами важности этой научной дисциплины и сферы деятельности научных и архивных учреждений, без развития и совершенствования которых были крайне затруднены получение и распространение исторических знаний, в целом развитие исторической науки в республике.

Непосредственным поводом для созыва конференции послужили как общественно-политические события, произошедшие в это время в республике (имеются в виду возвращение Беларуси из состава России Витебщины, Могилевщины, установление нового районирования, что вызывало необходимость реорганизации сети архивных учреждений), так и потребность обсуждения накопившихся вопросов теоретического и практического характера в области архивоведения и архивного дела. Конференция, по нашему мнению, сыграла заметную роль в истории отечественного архивоведения и архивного дела вследствие того, что это была одна из немногих встреч архивистов республики, на которой наряду с виднейшими представителями дореволюционного архивоведения и археографии участвовали и совсем еще юные архивисты, а также ученые-историки, руководители центральных органов управления республики. Среди делегатов конференции мы видим руководителей Центрархива Беларуси Д. Ф. Жилуновича, М. В. Мелешко, И. М. Барашко, Г. И. Бобровскиого, заведующих губернскими архивами, уездными отделами Центрархива Б. Р. Брежго, Д. И. Довгялло, И. В. Доминиковского, Э. К. Лейланд, П. Я. Тараймовича, а также представителей Белгосуниверситета В. И. Пичету, В. Д. Дружчица, И. А. Сербова и др.

На заседаниях конференции было заслушано и обсуждено 17 докладов. В их числе — носившие сугубо архивоведческий характер доклады Д. И. Довгялло — о составлении архивных описей; В. И. Пичеты — о деятельности разборочных комиссий; Б. Р. Брежго — о приемке, размещении и хранении архивных фондов; И. А. Ракова — о делопроизводстве и текущих архивах ведомств. Наряду с ними здесь прозвучали четыре доклада В. И. Пичеты: о деятельности Центрархива России, о влиянии договоров России с Польшей, Литвой и Латвией на состояние белорусских архивов, о пересмотре архивного законодательства Беларуси, о подготовке кадров архивных работников; два доклада Д. И. Довгялло: о положении архивного дела на Могилевщине, об археографических работах в Беларуси; два доклада Б. Р. Брежго: об архивах и архивном деле на Витебщине, о подготовке архивистов; доклад В. Г. Краснянского об истории минских архивов и др.

Наибольший интерес вызвали доклады Пичеты о влиянии заключенных Россией договоров с Польшей и прибалтийскими государствами на судьбы белорусских архивов и Довгялло — о белорусской археографии. Знавший все нюансы, связанные с реализацией Рижского мирного договора в части передачи польской стороне архивов (В. И. Пичета, как известно, был экспертом в Смешанной российско-украинско-польской комиссии), докладчик обратил внимание участников конференции на крайне неблагоприятную для российско-украинских (а значит и белорусских) архивов ст. ХІ договора. Согласно ей выдаче польской стороне подлежала значительная часть архивных материалов, созданных центральными и местными органами бывшего Великого княжества Литовского, а также документы тех белорусских земель, которые по договору отходили к Польше.

Центральное место в докладе В. И. Пичеты отводилось освещению «борьбы» за Литовскую метрику, которая на протяжении двух лет велась между польскими и российскими учеными и политиками. Пичета подчеркивал, что «Литовская метрика является основным материалом по изучению прошлого, культуры Беларуси; отсутствие ее не дает возможности белорусским ученым делать свои исследования, т. к. провинциальные архивы не дают для Беларуси ничего».

По предложению Д. И. Довгялло в принятую конференцией резолюцию «О Литовской метрике» был включен специальный пункт с поручением Центрархиву обратиться в высший законодательный орган республики с тем, чтобы тот принял самые энергичные меры, направленные на недопущение вывоза в Польшу, Литву и другие страны архивных материалов белорусского происхождения, и прежде всего Литовской метрики. В резолюции также подчеркивалась необходимость возвращения в республику архивов, вывезенных с территории Беларуси в «дореволюционное время и во время разных оккупаций» Разговор о необходимости скорейшей реституции белорусских архивов, начатый в мае 1924 г., получит свое продолжение через полтора года на Первом съезде исследователей белорусской археологии и археографии, о котором пойдет речь ниже. Как уже отмечалось, для нас особый интерес представляет доклад Д. И. Довгялло «Археографические работы в Белоруссии». Инициатива его подготовки исходила от руководства Центрархива, обратившегося в начале 1924 г. к заведующему Могилевского губернского архива с предложением выступить на планировавшейся конференции с докладом об археографической деятельности в Беларуси, «сделав обзор предшествовавшим археографическим работам, [отметив]необходимость таких работ, их возможность при современном состоянии архивов и пути для их осуществления».

В соответствии с рекомендациями Довгялло выделил в докладе пять разделов, изложив в них, насколько это было возможным, не только вековую историю белорусской археографии, но и некоторые вопросы теоретического и методического характера. В докладе содержался обзор основных археографических изданий Виленской археографической комиссии, Виленского и Витебского центральных архивов древних актов, управления Виленского учебного округа, Виленской публичной библиотеки, канцелярии Виленского генерал-губернатора и других учреждений и частных лиц, занимавшихся в ХIХ — начале ХХ в. изданием документов.

Самостоятельный научный интерес представляли положения доклада, которые могут быть отнесены к теоретическим: определение предмета археографии, критериев выбора объекта публикации и т. п. Они свидетельствовали об уровне археографической мысли в республике в 1920-е гг., без учета которой наши представления о состоянии археографии в этот период были бы неполными.

Как следовало из доклада, Д. И. Довгялло не отождествлял археографию только с эдиционной деятельностью. Созвучно современным сторонникам толкования археографии в «широком смысле» докладчик считал, что «В собственном смысле археография обнимает описание и научное издание в печати разных архивных материалов, служащих историческими первоисточниками». С учетом данного обстоятельства он вполне правомерно включил в свой обзор белорусских археографических изданий наряду с «Актами Виленской археографической комиссии» и другими серийными документальными изданиями Витебского центрального архива древних актов, управления Виленского учебного округа и др. и «Описи документов Виленского центрального архива», «Описание рукописного отделения Виленской публичной библиотеки», «Описание Витебского центрального архива древлехранилища», описание архива Полоцкой духовной консистории и др. К разряду археографических Довгялло относил лишь научные издания документов, «служащих историческими первоисточниками», и могущих таким образом удовлетворить запросы историков-исследователей. Смысл, который он вкладывал в понятие «научное издание», раскрывался в заключительном разделе доклада, названном «Замечания о методе работы». Основным критерием отнесения изданий к разряду научных докладчик считал полноту и точность передачи текстов публикуемых документов («без самомалейших изменений или выпусков, а тем более добавлений»). Вторая особенность, характерная для научных изданий, сводилась Довгялло к наличию плана работы, «который гарантировал бы выпуск в свет в ближайшую очередь самонужнейших для разработки истории белорусского народа материалов».

С учетом собственного опыта, накопленного в сфере эдиционной археографии, Д. И. Довгялло выбор объектов публикации напрямую связывал с историографическим и архивоведческим факторами. Применительно к определению конкретных документальных комплексов, подлежавших первоочередной публикации, первый, по его мнению, проявлялся в недостаточности изучения отечественной историографией истории аграрных волнений в белорусских губерниях в середине ХIХ в., революционного движения в 1904—1905 гг.; второй — в наличии в губернских архивах соответствующих документов-инвентарей, уставных грамот и дел, связанных с освобождением крестьян. Учет этих двух факторов и должен был определить те «самонужнейшие» комплексы документов, заслуживавшие первоочередной публикации.

Крайне любопытными и до настоящего времени остающимися актуальными представляются выводы ученого относительно задач археографической публикации. Последняя, по его мнению, призвана не только способствовать расширению источниковой базы для проведения исторических исследований, но и одновременно служить действенным средством проверки точности ранее опубликованных документов. Последнее обстоятельство имело очень важное значение, если принять во внимание тенденциозность значительной части дореволюционных археографов, которая проявлялась не только в выборе источников для публикации, но и в полноте и точности передачи их текстов, характере предисловий, примечаний и даже указателей. Эта тенденциозность, вне всякого сомнения, была обусловлена как характером официальных учреждений архивно-археографического профиля, в которых работали археографы, так и приверженностью последних господствовавшей в стране официальной идеологии. (В этом смысле не составлял исключения и сам докладчик, занимавший в конце ХIХ — начале ХХ в. не самые нижние ступени в российской Табели о рангах и верой и правдой отрабатывавший свои чины и ордена). Вместе с тем Д. И. Довгялло в отличие от своих коллег на Украине (например, П. А. Билыка) и в России (А. А. Сергеева и др.) не оценивал однозначно нигилистически всю дореволюционную археографическую продукцию. Справедливо отмечая присущий ей тенденциозный характер («Не требует доказательств то мнение, что три кита лежали в основе казенных изданий по истории: православие, самодержавие и великорусская народность»),

Д. И. Довгялло в то же время не исключал возможности использования опыта, накопленного в процессе более чем полувековой деятельности виленских и витебских архивно-археографических учреждений. Более того, его заключительное слово на конференции прямо свидетельствовало о том, что Довгялло был сторонником использования ранее существовавших в белорусских и литовских губерниях и оправдавших себя форм организации археографической деятельности. Он, в частности, предлагал создать в Минске археографическую комиссию, которая бы «пачала падгатоўку для выдання матэрыялаў па гісторыі Беларусі і гэтым самым працягнула тую працу, якая праводзілася да рэвалюцыі». Правда, конференция оставила без внимания данное замечание докладчика. В принятой резолюции отсутствует запись о целесообразности создания в Минске археографической комиссии. Конференция ограничилась лишь констатацией факта о наличии в Беларуси археографических работ, имевших научную ценность и признала необходимым «аднавіць як найхутчэй выданне матэрыялаў па вывучэнні гісторыі беларускага народу ў ХIХ—ХХ ст., якія з’яўляюць асабліва вялікі інтарэс і [па] гісторыі Беларусі».