Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Глава 17. Тысяча дукатов за вечную жизньСодержание книги
Поиск на нашем сайте
Дневник. Подневная запись тех поступков и мыслей, о которых записывающий может вспомнить не краснея. Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»
«Теперь, похоже, Сам хочет нам кое‑что рассказать», – подумал Семён, читая очередной заголовок. «И где только Вениамин Петрович раздобыл эти бумаги? Хотя при его связях это и не удивительно. Меня вот только беспокоит то, что он говорил об измене Дмитрия Михайловича. Что, если он и вправду охотится за нашими секретами? Если он встрял в какое‑то нехорошее дело, от последствий которого ему не уйти даже благодаря его положению, мне нужно быть очень осторожным». Семён, с одной стороны, еще не до конца верил в то, что всё, о чём он узнал – правда, но с другой, у него было достаточно поводов для того, чтобы воспринимать это серьезно. Продолжая читать, он подумал, что Вениамин Петрович далеко не случайно дал ему эти бумаги, и о том, что кем бы и когда бы они ни были написаны, ему стоит с ними разобраться. Нельзя сказать, что читал он их очень внимательно. Он не знал тогда, что от этих записок из прошлого будет зависеть его жизнь. Неблизок путь в Европу, куда зовут меня долг перед Россией и государь. И ведь надо же было такому случиться, задержался из‑за сущей глупости. Хотя, конечно, не такая уж это и глупость, если из‑за неё вполне можно калекой остаться, а то и погибнуть. Вот и рука до сих пор болит. Дело было так. Не поладили мы с Фёдором Юрьевичем Ромодановским. Уж он‑то, пока Пётр заграничным премудростям учится, первая величина. И давно я это вижу, не очень‑то ему по нраву новое. Будь его воля, так оставалось бы всё как в старые времена. Ну, Петра‑то он не переубедит, а вот на тех, кто, как он полагает, Петра к изменениям толкает, у него недовольство великое. Я так думаю, что меня он более других невзлюбил. Еще бы, государь меня слушает, доверяет. Хорошо бы было Фёдору‑то Юрьевичу, если бы Пётр только с ним советовался, да не по его выходит. Вот он и бесится. Будь его воля, да будь я от Петра дальше, извели бы меня давно. Доносчиков‑то хватает, лишнее слово, и прощай. А тут – видит око, да зуб неймёт. Докладывают мне, что Фёдор Юрьевич у себя меня ждёт. Ну, от такой чести никуда не денешься. А он ведь порядки завёл, уважения к своей персоне требует, к нему и на двор в повозке не заедешь. Прибыл я к нему, а он уже хватил хмельного порядком. За стол меня приглашает. Не откажешься. Думается мне, что он меня подпоить хотел, да и дождаться, чтобы я лишнего сболтнул. Хитрый он, Фёдор Юрьевич. А я‑то пью, да за языком слежу. А Фёдор Юрьевич, меня напоить желаючи, сам набрался – дальше некуда. И ни с того ни с сего мне говорит: «Ты шпион турецкий, признавайся!». Я тут понимаю, что по такому обвинению, будь к тому малейшая зацепка, меня бы уже четвертовали, и хорошо бы сначала голову отрубили, а то с ног бы начали. Нет ни доказательств, ни поводов меня в государственной измене обвинять. А Фёдору Юрьевичу, вижу, совсем невмочь злобу свою на меня удерживать. Я ему и отвечаю: «Я и не помышлял никогда о таком, Фёдор Юрьевич». А он: «Почему же доложили, что ты книги какие‑то на турецком языке читаешь?». Тут надо сказать, что книг у меня и вправду вдоволь, да только на каком бы языке они ни были писаны, это измену никак подтвердить не может. А если ему и правда кто о турецких книгах говорил, так неграмотным доносчикам на каком языке книгу ни покажи, всё турецкий будет. Я ему говорю: «Хочешь, пойдём ко мне, сам посмотришь те книги, что я читаю. Нету в них ничего, что государству во вред». А может ему и не доносил никто, сам придумал. Он тогда: «Так ты всё же читаешь книги эти, которые никто кроме тебя понять не может. Говори, замышляешь что?». Я тут понимаю, что добром дело не кончится, но всё свою линию гну: книги для науки, наука для государства. Был бы здесь Пётр, Фёдор Юрьевич бы и по пьяной лавочке не стал об измене толковать. А сейчас, когда он тут делами заправляет, его и понесло. «Ну, – говорит, – сейчас мы с тебя по‑другому спросим». А кто не знает, как в Преображенском приказе спрашивают? Хорошо, если живым после таких вопросов выйдешь и ума не лишишься. Кончилось приглашение Фёдора Юрьевича тем, что привели меня в подвал. Я ни в чём не виноват, не сопротивлялся. Да и надеялся, что он только припугнуть меня хочет. А на деле иначе оказалось. Приказал Фёдор Юрьевич меня привязать. Я и тут спокоен. Потом выгнал он всех, а в печи уже кочерга докрасна раскалилась. Снова он меня спрашивает: «Изменил ты стране?». А у меня один ответ. Тогда он кочергу берет, сначала вроде как в глаз мне направил, да потом видно подумал, что если я ни в чём не сознаюсь, Петру такое обращение не понравится. Здесь я понял, что он не шутки шутить меня сюда притащил. А он берет, да и к руке моей ту кочергу приложил. Мясом горелым потянуло. Да только не в чем мне сознаваться. Фёдор Юрьевич, конечно, зверь. Но человек честный. Да и хмель, видать, выпарился малость, пока он у печи стоял. Когда понял, что зря меня сюда завёл, что не в чем мне сознаваться, перестал он меня допрашивать, сказал только: «Смотри у меня, если в чём тебя заподозрю, всего сожгу, а правду вызнаю». Тут же, правда, снова за стол позвал. Неохота ему с Петром через меня ссориться. Я‑то еще с ним поговорил, а потом через те допросы с лихорадкой слёг. Фёдор Юрьевич, да и другие приверженцы старины, главного не понимают: чтобы государство вперед двигалось, наука нужна. Если всё время назад оглядываться, то и со двора не выедешь. Хотелось бы мне жизнь наукам посвятить, да так уж судьба сложилась, что приходится мне всё больше военным делом заниматься. Хотя вот сейчас еду, не на войну же, а ради учебы. Я уже почти до Англии добрался, в Амстердаме. Ну, здесь чего только нету. Особо мне чудным показалось собрание Фредерика Рюйша. Тот секрет открыл, как тела нетленными хранить. Иные в спирту, а иные и без спиртов. И как живые, только не дышат и не двигаются. Я, на эти тела глядя, и задумался. Если наука дошла до того, чтобы мёртвое тело многие года хранить, то дойдёт и к тому, чтобы живого человека от смерти избавить. Хотел я у этого Рюйша вызнать, как он добился такого, да он свои секреты хранит. Хотя, думаю, Петру это тоже показалось удивительным, он тут же проезжал, не мог не видеть. А раз так, тайну эту мы узнаем, а от неё, думается мне, недалеко до того, чтобы жизнь продлить. Кто‑то может сказать, что бесовщина всё это, да только неправ будет. Это всё наука. Ходил я по Амстердаму, интересовался всем и встретился мне человек один. Кажется, француз он. Ну, во всяком случае, говорили мы с ним в основном по‑французски. Он мне показался не очень надёжным, хотя то, о чём он говорил мне, меня взволновало. Не могу сказать, что об этом впервые слышу, но у него был такой вид, будто он об этом не только слышал, но и на своём опыте опробовал. Назвался этот человек Николасом, больше ничего о себе не сказал. Он, видно, узнал, что с меня можно немало получить за науку. Думаю, ему шепнул кто, что я по указанию русского государя на учёбу еду. Начал он издалека. Стал спрашивать, слышал ли я о том, что можно благородный металл из обычного сделать. Кто же об этом не слышал. Я так ему и ответил. Потом спрашивает: «Знаешь ли ты кого, кто подобное совершил?». Ему я, конечно, не сказал, да и вообще об этом лучше молчать, но алхимией я интересовался. Попала мне как‑то книга, старая, лет двести ей, на латыни писаная. И в этой книге о камне философов речь идёт. Латынь‑то я разбираю, да только уж больно книга эта мудрёная. Слова знакомы, прочесть можно, да только что и как делать, точно не понять. А без точного рецепта и чернил не добыть, не то что философского эликсира. Ну, понял я или нет, попробовал, да только всё без толку. А тут этот Николас о том же толкует. Поговорили мы с нём о том о сём, не сразу, но дал он понять, что он в алхимии понимает. Я так думаю, завлекал он меня. А потом и говорит: «Хочешь секрет камня тебе уступлю?». Кто же не хочет! А он мне: «Тысяча дукатов». Ну, думаю, если он и мошенник, то уж цену себе знает. Да за такие деньги можно весь Амстердам купить. Я ему отвечаю: «Что же ты, если тебе этот секрет известен, сам золота не наделаешь?». Он опечалился, помолчал, потом говорит: «Я недостоин более этим секретом пользоваться. Много лет мне понадобилось для того, чтобы его открыть и поначалу он мне служил, а после…». Не договорил он – что после было. Потом добавил: «А такую цену прошу – чтобы тот, кто секрет получит, ценил бы его и не разбрасывался им.». Когда мы уже расставались с ним, он сказал мне: «Вижу, что ты рано или поздно сам до этого дойдёшь. Знай, что камень философов на многое способен, только может он и пользу и вред принести. Осторожен будь, если Провидение тебе эту тайну откроет». «В чём же осторожность нужна?», – спрашиваю. А он: «Сам поймёшь». Уходя сказал он еще одно, это у меня из головы не идёт: «Камень может не только золото тебе дать, но и жизнь продлить. Только это – опасный путь. И знай еще одно. То, что называют камнем или порошком философов, может быть вовсе ни на камень, ни на порошок не похоже. Золото, серебро, бриллианты и вправду при содействии порошка получить можно. Но это – только начало. Истинный Камень, он живой. Если добудешь его, хранить его надо в золоте. Золотые хоромы ему нужны, из других он сбежит. Золотые розовые кусты его удержат». Ушёл он, а после как я его не искал, найти не мог. Что он имел в виду, когда говорил о живом камне, о кустах каких‑то? Судя по тому, что я из той книги понял, тот, кто камень делает, сам меняется. Не это ли? Эх, поговорить бы с ним, да может и денег бы удалось собрать, да поторговаться. Ведь если не мошенник он, секрет золота и продления жизни дорогого стоит. Только не свиделись мы с ним больше. Прибуду в Англию, надо бы у тамошних учёных об этом осторожно расспросить. Не верю, что никто этой тайной не владеет. Да и Петру стоит рассказать. А вот при тех, кто всё больше за прошлое цепляется, вроде Фёдора Юрьевича, нельзя о таком и словом обмолвиться. Мигом в колдуны запишут, да еще, чего доброго, заодно в государственной измене обвинят и на костёр спровадят. Ну, поздно уже. Надо бы поспать, завтра в путь. «Интересная мысль, всё таки. Живой камень. Что бы это могло быть?», – подумал Семён. «Я как‑то привык считать, что раз называют камнем, то камень и есть. Да, в общем‑то, я и не придавал всему этому особого значения. Если так рассудить, то камнем этим может быть всё что угодно, связанное с алхимиком. Надо бы это обсудить с Вениамином Петровичем. Наверняка он что‑то об этом знает».
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-06-26; просмотров: 196; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.118.30.153 (0.012 с.) |