Глава 27. Сети предательства

 

Обвинять. Утверждать вину или порочность другого человека, как правило – с целью оправдать зло, которое мы ему причинили.

Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»

 

Семён и Вениамин Петрович доехали до того места в лесу, где они уже разговаривали наедине. Отошли от машины.

– Вениамин Петрович, всё идёт к тому, что Дмитрий Михайлович нас предал.

– Откуда такая уверенность?

– Смотрите. Помните в тех документах история про Джейн, механическую куклу, которая якобы живёт в подвале под озером и наблюдает за членами Ордена?

– Да, есть там такая история. И что?

– Простите, но я не представляю, как вы можете этого не видеть. Только что Дмитрий Михайлович рассказал о том, что на его человека напала какая‑то странная девушка. Он стрелял в неё, а пули звякали о металл.

– Ты хочешь сказать, что это кукла на него напала?

– Вениамин Петрович, учитывая всё, что тут происходит, я уже ничему не удивляюсь. Всё ведь сходится. Вы, насколько я понимаю, ничего против воли Брюса не делали. Я – тоже, хотя бы потому, что только вчера обо всём узнал. Значит – Дмитрий Михайлович. К тому же, не случайно ведь у вас подозрения появились. И она пришла за ним.

– Почему же тогда на простого бойца бросилась, а не на него?

– Этого я не знаю, может за триста лет, всё таки, проржавела малость. Но метила она явно в военного человека, а самый военный из нас – Дмитрий Михайлович.

– А знаешь, Семён, похоже ты уже во второй раз за сегодня прав. Видно это я заржавел, если не замечаю очевидного. И случаи, о которых я тебе говорил, что таинственным образом погибли те, кто повёл себя неправильно… Вот уж действительно, как много всего скрыто на видном месте. Я ведь особенного значения тем запискам не придавал…

– Я, Вениамин Петрович, думаю так. Дело сейчас идёт к завершению. Это значит, что если Дмитрий Михайлович всё‑таки решил наши секреты продать, он дождётся, когда камень и завещание будут готовы, потом нас в сторону отодвинет, заберет это всё и исчезнет. Если эта кукла и вправду такая, какой она нарисована в записках, то она знает о чём он думает. То есть, он скоро умрёт. А если останется жив – значит мы напрасно его подозревали.

– Не могу с тобой не согласиться. Значит – посмотрим. Погоди‑ка, телефон. О, как раз Дмитрий Михайлович.

Разговор по телефону состоял из нескольких слов: «Да. Да. Хорошо. Принимаю». Вениамин Петрович нажал на кнопку сброса вызова, почитал что‑то на экране, потом нажал еще несколько кнопок.

– А наш Дмитрий Михайлович молодец. Пока мы тут с тобой лясы точим, он уже в одном месте клетку заказал, в другом о доставке договорился. Вот реквизиты мне сбросил, я их в банк отправил, сейчас оплатят. Неплохая сумма, однако. Шестьсот миллионов рублей. Больше того, девчонку уже взяли, везут в поместье. Есть у нас, в друзьях, так сказать, отряд особого назначения, видно, они сработали. Не хочется мне верить в то, что он предатель. – сказал Вениамин Петрович.

– И мне не хочется. Гадать тут нечего, скоро всё узнаем. Кстати, помню, вы мне говорили, что одно из указаний – прах Его беречь. С этим как? Подозреваю, нам это понадобятся. – сказал Семен.

– А с этим, полный порядок. Когда ломали ту церковь, в которой он был похоронен, нашли могилы под каменными плитами. Видят, не простые люди тут лежат, тут же комиссию вызвали. Было это в тридцатые годы. В комиссии – один из наших, конечно же. Плиты подняли и нашли там тело самого Брюса, его супруги, дочерей. В итоге их тела теперь в подвале того дома, в котором мы только что разговаривали. В специальных саркофагах, чтобы не испортились.

– Ясно. Ну что, расходимся?

– Да, кстати, Семён, предлагаю вместе заняться завещанием. Сейчас заедем в хранилище за документами, потом в музей, где экземпляр «Брюсова Календаря» имеется, там и поработаем. Если девочку уже сюда везут, то чем скорее управимся – тем лучше. Правда, клетку еще только завтра сделают, ну да лучше нам раньше успеть, чем тянуть.

В это время Дмитрий Михайлович, весьма довольный собой, уже ехал по улицам Москвы. Он всё организовал, всё подготовил для того, чтобы Орден наконец достиг своей цели. Хотя цели ордена были ему давно безразличны. Поэтому, сделал он и еще кое‑что. Заказчик уже готов был принять от него философский камень, чем бы он ни оказался, и завещание Якова Вилимовича Брюса, которое скоро должны открыть.

Дмитрий Михайлович отдал охране поместья необходимые указания. Девчонку доставят, запрут в подвале и будут охранять, периметр контролируется. «Когда все соберутся, тогда сделаю ход конём», – подумал он. «Лишь бы глава нашего отряда чего не выкинул. Он‑то знает, кто в нашей структуре отвечает за платежи. Ну да если что – разберемся».

Если бы он знал, что его мысли известны не только ему, он бы как следует задумался о том, стоит ли ради мифической пока свободы предавать Орден Красного Льва. Но он этого не знал, не придавал внимания «сказаниям старины». Дмитрий Михайлович, чувствуя себя победителем, решил как следует выспаться. Вся эта беготня, слежка, двойная игра, утомили его. Ему сейчас хотелось только одного: добраться до своей квартиры, выпить чего‑нибудь, отключить телефон и забыться.

Он вошёл в квартиру. Жена была в командировке, детей у них не было. Выпил банку пива, решил принять душ, уже открыл воду, когда услышал звонок в дверь. Посмотрел в глазок. Девушка в синей выцветшей форме и в такой же кепке, из‑под которой выбивались светлые жёсткие волосы. В руках свёрток. «Кого еще принесло? Курьер, что ли?», – подумал Дмитрий Михайлович, но дверь открыл. «Что вам?», – спросил он незнакомку.

Та, не говоря ни слова, сделала шаг навстречу и протянула ему свёрток. «Почта?», – спросил он. Она молчала. Он протянул руку за свёртком и ощутил, как его запястье будто зажали в мягкие тиски. Инстинктивно дёрнулся и почувствовал, будто его рука привязана бинтом к батарее, вмурованной в бетонную стену. «За мной пришла. Так это была правда…», – пронеслось в голове. Тогда он, что было силы, рванулся за пистолетом. Кобура висела в шаге от него на вешалке для пальто и курток.

Вениамин Петрович и Семён справились с завещанием. До гениальности простой шифр быстро открыл им несколько заветных строк. Они прочли эти строки, переглянулись и минут пять сидели молча в пыльном архиве. Каждый из них подумал, что лучше бы ему это не читать.

– Вы понимаете, что всё это значит. – начал Семён.

– К сожалению, понимаю. И мне это ох как не нравится. – ответил Вениамин Петрович.

– Может мы что не так расшифровали… Хотя всё это идёт по тому руслу, которое уже сложилось и особых вариантов я не вижу. Но может, можно как‑то иначе? – Семён всё еще думал, что завещание, которое однозначно указывало на их действия после того, как камень будет найден, можно прочесть по‑другому.

– Нет, нельзя. Подозреваю, что если мы прямо сейчас с тобой всё это бросим или что‑то сделаем не так, нас постигнет участь тех отступников, которые погибли при таинственных обстоятельствах. – ответил Вениамин Петрович.

В его душе боролись два чувства. С одной стороны он хотел верить в то, что философский камень, который оказался десятилетней девочкой, позволит Ордену выполнить предназначение, а ему лично – исцелиться от смертельной болезни. С другой же стороны, когда он понимал, какую цену каждому из них придётся заплатить, через что перешагнуть… «Я человек искусства, чем бы ни занимался, всегда был добр к людям. А тут… Да я после этого спать не смогу», – думал он.

Семён был в полной растерянности. «Ну это же дикость, я точно этого не сделаю. Но если верить тексту – должен. А может ну его всё к чертям? Из‑за каких‑то сказок, да зашифрованных завещаний, которые явно писал психически больной человек…», – думал он. Но сколько он ни думал, в голову ничего толкового не лезло.

– Вениамин Петрович, я думаю, что теперь об этом можно где угодно говорить, раз до финала, так сказать, осталось меньше суток?

– Да, теперь пусть нас слушает кто хочет, ничего уже не изменить.

– Если так, давайте я озвучу своё понимание этого текста с учётом того, что мы имеем сейчас. Хорошо?

– Да озвучивай ты или молчи, здесь всё чётко сказано. Знал Он, что камень – это человек. Я так думаю, дай он своему ордену намёк на то, что в завещании написал, оно бы сразу и разбежалось. Хотя времена тогда были дикие, их это может и не тронуло бы. Но позже – точно. Вот у меня мурашки по коже. Мы же не палачи?

– Не палачи, но, похоже, скоро ими станем, если будем этому указанию следовать. Итак, я всё же хочу это вслух обсудить. – сказал Семён.

– Ну давай, слушаю тебя. – ответил Вениамин Петрович.

– Итак, мы должны подвесить клетку с девочкой к потолку. Под ней надо поставить гроб с телом Брюса. Потом каждый из нас должен взять по острому железному штырю, раскалить его в огне. Каждый по очереди должен ткнуть девочку – так, чтобы у неё текла кровь от этих ран, и от тех, которые она получит, когда будет биться в клетке, раня себя о шипы на её прутьях. Кровь должна стекать на останки. Каждый должен это повторить не менее двенадцати раз, учитывая то, что прожить она должна не меньше шести часов. Если она проживёт дольше, её нужно заколоть до смерти. После этого Брюс воскреснет. А с помощью её крови можно будет лечить болезни, получать золото и воскрешать мёртвых. – отстранённо произнёс Семён.

– И я понял этот текст именно так. – сказал Вениамин Петрович. Воля того человека, который руководил ими сквозь тьму веков и всё остальное отошло на второй план. Теперь он видел перед собой два пути: умереть от рака, возможно через несколько дней или недель, или получить надежду на выздоровление а может и на что‑то большее. «Все мы умираем, кто раньше, кто позже, и если ей уготована такая судьба, значит, так тому и быть. Я– лишь инструмент в руках Провидения. И пусть этот молокосос попробует воду мутить». Вениамин Петрович уже сделал выбор.

– Знаете что. Я этого делать не буду. – сказал Семён.

– Как хочешь, но ты же знаешь… – начал Вениамин Петрович.

– Да что бы я не знал! Я так не могу. А если мы ошибаемся? Ведь есть такая вероятность. Да если и не ошибаемся! К тому же, может вообще всё это – сплошные бредни. Вы, уж простите, свихнулись на них, и меня втянули. Одно дело рассуждать о тайных планах, а другое – до смерти замучить невинного ребёнка. Не буду и всё. И вам не дам. И третьему – тоже. – Семёну полегчало, когда он это сказал.

– Ты успокойся, пока еще ничего не происходит. Соберёмся где обычно, тогда и решим как нам быть. – сказал Вениамин Петрович.

– Не успокоюсь. В полицию позвоню. – продолжал Семён.

– Я даже знаю, кто тебе ответит, когда ты позвонишь. – усмехнулся Вениамин Петрович.

– А, да у вас же всё схвачено… – Семён растерял все слова, когда вспомнил, кто числится третьим в их обществе. Он помолчал. Не произносил ни слова и Вениамин Петрович.

– Хорошо, простите, что сорвался. Я участвую, только убедимся сначала, что она – это и правда философский камень. Договорились? – сказал Семён, а сам подумал: «Я её спасу».

– Вот и славно. Давай тогда сейчас и выдвигаемся. Лучше в поместье переночуем, а завтра как клетку доставят, так и посмотрим. – произнёс Вениамин Петрович, и подумал: «Я его убью».

 

Глава 28. Ночь огня

 

Добродетель. Некоторые виды воздержания.

Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»

 

Василий обнял Софию немного сильнее.

– Ну почему ты сразу думаешь о самом плохом? Я уверен, что она просто загулялась. – сказал он.

– Нет, знаешь, я вот обдумываю всё, что происходило. Скажи, тебе не кажется, что за нами кто‑то следил. – сказала она.

Василий подумал и ответил:

– Я ничего такого не замечал. А ты?

– В том‑то и дело, что я кое‑что заметила, еще когда впервые приехала к тебе. Помнишь, когда ты меня практически выставил?

– Да, я тогда был меньше всего настроен на приём гостей. И что ты тогда заметила?

– Неподалёку от твоего дома, на улице, стоял чёрный автомобиль с тонированным стёклами. Я тогда совершенно не придала этому значения. Ну мало ли, кто‑то припарковался. А потом, когда мы к тебе приезжали, он всё стоял. Ты его видел?

– София, я, честно говоря, не особо привык смотреть по сторонам. Если я чем‑то занят, а так бывает практически всегда, я вообще ничего не вижу. Но, пусть он там был. Но это ведь еще ни о чём не говорит. Может ты что еще заметила?

– В том‑то и дело, что заметила. Когда мы работали, когда я готовила, я пару раз случайно выглянула в окно и снова этот автомобиль увидела. Мне показалось тогда, что внутри салона что‑то блеснуло. Насколько я знаю, такие блики может давать объектив камеры. То есть, возможно, они еще и фотографировали.

– Ты ведь понимаешь, что если так рассуждать, можно абсолютно во всём найти то, что ищешь. Вот эта пара, например. Может быть они – какие‑нибудь шпионы, которые строят здесь свои козни. И Николь они заперли в своей машине. Как тебе такая идея? – сказал Василий.

– Я уже под благовидным предлогом их машину осмотрела. Когда мы с тем мужчиной собрались на поиски, попросила у него плоскогубцы. Сказала, что загнала в подошву кроссовка какой‑то гвоздь, едва не поранилась, а плоскогубцев у меня нет, чтобы гвоздь вытащить. Он, как я и ожидала, полез в багажник. Я рядом стояла. Нет там Николь, никакие они не шпионы.

– А с тобой опасно иметь дело. Ну хорошо, предположим, ты права насчёт похищения. Как ты думаешь, кто бы это мог быть?

– Да говорю же, я тут никого кроме тебя не знаю. То есть, таких врагов, которые решили бы причинить вред мне или Николь, я точно тут еще не нажила. Во Франции, где мы до этого были, таких людей тоже нет. Я ведь ничем особенным не занимаюсь. Роюсь в архивах, пишу статьи, делаю переводы, изучаю языки. И сюда приехала, чтобы с кое‑какими документами разобраться в Ленинской библиотеке, да вот решила работу поискать и тебя нашла.

«А ты, София, о врагах не права. Я еще не решил, но если бы ты знала, о чём я думаю, знала бы, что у меня в подвале, ты бы еще вчера постаралась забыть мой адрес. А скорее всего, позвонила бы в полицию. И была бы по‑своему права. Что тебе за дело до Дианы?», – подумал Василий и сказал:

– Значит, версию похищения я предлагаю отбросить – чтобы не отвлекаться от главного.

– Нет, это отбросить нельзя. Я тут еще вспомнила, когда мы сюда ехали, за нами следовал автомобиль. Не рядом, всегда на расстоянии трёх‑пяти машин от нас. Не знаю точно, тот ли это, что был у твоего дома, но этот тоже был чёрный и стёкла в тонировке. Я сейчас напрягла память, когда мы съехали на дорогу в этот парк, он проехал мимо. Отсюда, кроме как по той дороге, по которой мы приехали, не выехать. Возможно, он довёл нас до места, а дальше включился кто‑то еще.

– Прости, но у тебя получается прямо заговор вселенского масштаба. – Василий встал с лавочки, прошёлся и продолжил:

– Насколько я понимаю, внятной причины делать это ни у кого нет. Если им нужны деньги, так не проще ли машину угнать – мою или твою? Или, в конце концов, дом ограбить. Похищение человека, насколько я знаю, преступление гораздо более тяжкое, нежели грабёж или угон. И еще, обычно, когда похищают, выкуп требуют. Наверняка они бы уже это сделали. То есть, если предположить, что её и правда похитили, то сделал это кто‑то совершенно случайный. Но тогда твоя версия о слежке отпадает, а она даёт хоть какое‑то основание говорить о похищении.

– Я и думать об этом не хочу, но что если это и правда, кто‑то случайный… Может быть маньяк или извращенец. И сейчас он… – София заплакала. Василий присел перед ней на корточки, взял за руки.

– Так, не вздумай тут рыдать, вытирай слёзы и не изобретай самые страшные и невероятные объяснения. Обычно у всего, что происходит, очень простые причины. Чем проще – тем вероятнее. Скорее всего, она просто гуляет сейчас где‑нибудь среди деревьев. В полицию я всё же сейчас позвоню, но главное знай – мы её найдём.

София вытащила из кармана носовой платок, вытерла лицо, мокрое от слёз, вздохнула.

– Хорошо бы так…

Василий уже нашёл нужный телефонный номер, хотел набрать его, но остановился.

– Прости, что об этом говорю. Но она не могла сбежать? Может ты её чем обидела и она решила отомстить? Какие у вас с ней отношения?

– Нет, это просто невозможно. Мы с Николь не только сёстры, но и прекрасные друзья. Знаешь, мы ведь с ней через многое прошли. И даже когда было очень тяжело, ни одна из нас и не думала о том, чтобы бросить другую.

– Я всё это понимаю, но иногда бывает, что человек лишь думает, что в отношениях всё хорошо, строит иллюзии и сам же в них свято верит. Подумай как следует, отбрось всё кроме фактов. Может, всё‑таки, что‑то было не так? – сказал Василий.

София ответила не сразу:

– Нет, всё именно так, как я говорю. Сбежать она не могла. Будешь звонить?

Василий кивнул, набрал номер, отошёл в сторону. После короткого разговора вернулся.

– Думаю, нам повезло. У них тут наряд неподалёку, обещали прислать. Снимут показания и объявят в розыск. Я смог убедить моего знакомого, что это не побег. И… прости, должен сказать, сейчас будет МЧС, они прочешут реку.

Он ждал, что при упоминании реки София снова заплачет, но она выглядела спокойной.

– Спасибо, что позаботился. Знаешь, наверное ты прав – в итоге всему найдётся самое простое объяснение. Я думаю, нам лучше оставаться здесь, вдруг она придёт?

– Да, мне тоже так сказали, чтобы мы никуда не уезжали. – ответил Василий. Они погрузились в молчание.

«Наверное, лучше с ней сейчас не говорить об эксперименте. Пропажа эта… Не знаю, как будет лучше для дела. Если Николь совсем не найдётся, София, скорее всего, ни в чём участвовать не захочет. Будет искать её как сумасшедшая. Но, с другой стороны, может быть она решит, что сможет забыться в работе? Верю в то, что интуиция подскажет мне, что делать в решающий момент, но боюсь, что Софией придётся пожертвовать. Это само по себе тяжело, хотя то, ради чего я это делаю, всё оправдывает. А вот если еще придётся разбираться с Николь… Ведь это, в сущности, совершенно неважно для главного дела, но она – свидетель, когда София пропадёт, тут же поднимет шум… Сбежала бы она, что ли, да надолго. А когда вернётся – ни меня, ни Софии. Надеюсь, есть кому о ней позаботиться», – размышлял Василий.

– Давай поговорим о чём‑нибудь. – начал Василий.

– Давай, а то я уже десятый раз всё передумала, надо отвлечься. – ответила София.

– Скажи, что ты всё‑таки думаешь об участии в эксперименте? – сказал Василий.

– Я очень хочу верить в то, что Николь мы найдём уже сегодня. Если же это затянется, в дело вступят все эти поисковые службы, наверное, мы будем только мешать… Кстати, может дать объявление по телевидению? – ответила София.

– Дадим. Вот дождёмся наряд, поговорим с ними. А потом сделаем всё, что можно. Фотография её есть?

– Да, в телефоне у меня.

– Главное – думай только о хорошем. Люди просто так не пропадают, мы обязательно её разыщем. – сказал Василий.

– Стараюсь. И, да, про эксперимент. Я согласна. Мне, конечно, тяжело будет, если поиски затянутся. Но лучше себя чем‑то занять, чем сходить с ума. А вот когда она найдётся, тогда… Я стану самым счастливым человеком на Земле и уже ни на шаг её от себя не отпущу. – ответила София.

Со стороны дороги послышался шум мотора. Подъехал полицейский УАЗик. Оттуда вышли трое, с ними была собака‑овчарка. Полицейский с собакой сразу же попросил личные вещи девочки, София дала её рюкзак. Один из приехавших пошёл осматривать местность, второй взял у Софии и Василия показания, скопировал себе на телефон фото Николь, поговорил с семейной парой. Те хотели уехать раньше, но Василий, зная что любые сведения могут быть полезными, попросил их задержаться.

– След обрывается у реки. – сказал Василию полицейский с собакой.

– Вы полагаете, она утонула? – ответил Василий.

София закусила губу.

– Ничего нельзя сказать наверняка. Сейчас приедут ребята из МЧС, проверят. – ответил полицейский.

Приехали люди из службы спасения, привезли лодки, багры, ультразвуковые сканеры и начали осматривать реку вниз по течению. Они дошли до дамбы, в которой был слив в другой водоём, забранный крупной решёткой. Если девочка действительно утонула, то дальше этой решётки тело не уплывёт. Но на решётке не было ничего кроме длинных зеленых водорослей да пластиковых пакетов, которые отдыхающие нередко бросают в воду.

Василий и София всё это время промаялись на берегу. Обошли еще раз окрестности, но никаких следов Николь так и не обнаружили. Уже под вечер, когда спасатели собирали оборудование, один из них подошёл к Василию и Софии:

– Думаю, что у меня для вас хорошая новость. Девочки точно в реке нет. Мы проверили сначала вниз по течению, потом – и вверх, но ничего не нашли. Надеюсь, она просто сбежала. Дети часто так делают. Удачи в поисках. – сказал он, обращаясь к Василию.

– Спасибо за надежду. – ответила за него София.

Когда спасатели уехали, уже начали сгущаться сумерки.

– Как видишь, все силы брошены на поиски Николь, значит – найдут. А мы поедем домой. – сказал Василий.

– Может быть, останемся здесь, что если она еще придёт? – ответила София.

– Да, это возможно, но если до сих пор не пришла, не уверен, что это случится ночью.

– Наверное, ты прав, нет смысла тут торчать. А знаешь что, если она всё же придёт, давай тут оставим телефон, на столе? А еще я ей записку оставлю. Если она придёт, то сможет позвонить. – сказала София.

– Хорошая идея, кстати. Только какой телефон ей оставить? Её взяли полицейские, мой и твой – как же мы без связи… – ответил Василий. Он с минуту помолчал и продолжил:

– Вспомнил! В том магазине, куда я заходил, когда мы её только начали искать, есть отдел, где продают сотовые. Хоть бы он был еще открыт. Я сейчас туда быстро съезжу, куплю, и мы тут его положим. А ты пока записку пиши.

Василий успел купить телефон. Они оставили его на столе, подложив под него записку.

– А ведь его могут украсть. Что ли правда остаться? – сказал Василий, когда они уже подошли к машинам.

– Я там не только Николь записку написала, но и тем, кто, возможно, захочет взять этот телефон. Если у них сердце не каменное – не возьмут. А завтра рано утром опять сюда приедем. Да? – сказала София.

– Если её до завтра не дойдут, мы сначала поднимем на уши всех, кого еще не подняли, а потом уже приедем сюда. – сказал Василий.

Они выехали со стоянки в парке. Впереди – Василий, за ним – София.

«Странно получается. Мы с ней сейчас так похожи на семью. И когда я предложил ехать домой, и ей, и мне было понятно, куда. Ведь сказал я это машинально, даже не подумал…», – Василий оглянулся. София ехала следом. «Ну да, домой – значит домой. Как же я к ней привязался…».

– Выбирай любую комнату, располагайся. Завтра рано утром продолжим. – сказал Василий Софии, когда они добрались до дома.

Она неожиданно привстала на цыпочки и поцеловала его в щёку, ближе к губам. Василий ощутил аромат её духов. Потом сделала шаг назад и сказала:

– Спасибо тебе за всё. Спокойной ночи.

– Не за что. И тебе спокойной ночи. – сказал Василий.

Он лежат в своей наполовину пустой кровати, в полной темноте, и думал о Софии: «А ведь она могла бы сейчас быть здесь, со мной, вот на этом огромном ложе. Она тянется ко мне, может пока еще и сама этого не понимая. Да и меня к ней тянет… Я вполне бы мог пойти сейчас к ней. Но не иду. И её не зову сюда. Почему? Значит, я всё уже решил и просто не хочу это признать? Или я всё же люблю её, хочу её. Встать, что ли, и пойти к ней? Что мы теряем? Но…».

Размышления Василия прервал лёгкий стук в дверь. Он не успел ничего сказать, лишь повернул голову на звук. Дверь открылась. В светлом дверном проёме чётко темнел силуэт обнажённой женщины. Тонкая талия, идеальные бёдра, распущенные волосы. «Это София», – подумал он и почувствовал, как его сердце забилось быстрее.

Она сделала шаг вперёд, немного повернулась, она всё еще не знала, примет ли он её. Он увидел, как качнулась её тяжёлая грудь. Еще один шаг. Он ощутил её запах. Запах страсти, запах желания. Всем телом прочувствовал, как в нём мгновенно окрепла решимость взять её. Василий сел на кровати. Она подошла вплотную. Он коснулся её, поцеловал первое, до чего смог дотянуться. Её дыхание участилось. Он обжёгся о её жар и загорелся сам. Она мягко надавила на его грудь ладонью, он подался, она села на него, обхватила его торс ногами, их губы встретились. Она была зверем в человеческой плоти, который хотел лишь одного – взять у него всё наслаждение, которое мужчина способен дать женщине, и вернуть умноженным в тысячу раз.

Этой ночью он забыл обо всём. Она ушла в полумраке, когда ночь уже закончилась, а утро еще не началось. А он, уже ни о чём не думая, впервые за месяцы одиночества, уснул счастливым.

Через несколько часов София разбудила Василия. Она ворвалась в комнату в его футболке, что он дал ей вместо ночной рубашки, которой у неё с собой не было, бросилась к нему и начала трясти за плечо.

– Что случилось? – спросонья пробормотал Василий.

– Ты не слышишь что ли? Стучат. Может она нашлась! А я не могу с дверью твоей справиться. И глазка у тебя нет, не видно, кто там. – ответила София.

– Правильно, я на ключ запер, вот он лежит. Домофон… – Василий не договорил. София схватила ключ и выскочила из комнаты.