Глава 14. Круассаны и секреты бессмертия

 

Съедобное. Годное в пищу и удобоваримое, как‑то: червь для жабы, жаба для змеи, змея для свиньи, свинья для человека и человек для червя.

Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»

 

Василий понял, что забылся и назвал Софию Дианой.

– Не обращайте внимания, София, задумался.

– А кто это Диана?

– Так зовут мою жену.

– Не знала, что вы женаты.

– На самом деле, я был женат. Она погибла.

– Очень жаль. Как это случилось?

Василий хотел было отделаться ничего не значащей фразой, но подумал, что раз уж этот разговор начался, глупо будет искать другую возможность для того, чтобы подготовить Софию к самому главному.

– Мне тяжело это вспоминать. Её убили. Виновных всё еще не нашли.

– Ужасно. Знаете, я вас понимаю. Только в том, что случилось с моими родителями виновны разве что дождь, да ночная темнота. Всё бы отдала за то, чтобы еще хотя бы раз увидеться с ними.

В комнате повисла тишина. Не та, неловкая, когда оба ждут друг от друга следующей фразы, а тишина, которая сопровождает слова, сразу после которых всё что угодно прозвучит фальшиво. София углубилась в работу.

«Она будто читает мои мысли», – подумал Василий. «Хотя непохоже, что она знает, о чём я думаю. Иначе эта её фраза о том, чтобы увидеться с родителями снова, звучала бы иначе. Сейчас она это говорит, как человек, который уже выстрадал всю боль потери и лишился даже самой глубокой и неосознанной надежды увидеться снова. Она явно не ждёт ответа», – продолжал он размышлять.

Василий понимал, что вряд ли ему представится лучший момент для того, чтобы вполне естественным образом проверить реакцию Софии на его идею о воскрешении Дианы.

– Скажите, София, а что если бы вы узнали, что есть средство увидеться снова с теми, кого больше нет?

– Вы имеете в виду что‑то вроде спиритического сеанса?

– Нет, я говорю о физическом возвращении умерших.

– Если бы было средство, которое способно победить смерть, я бы захотела это средство испытать. Суд по всему, вы тоже. К сожалению, вряд ли это возможно, если до сих пор никто этого не сделал.

– Вы полагаете, София, что тот, кто это сделал бы, стал бы кому‑нибудь об этом рассказывать? Ведь это подорвёт основы общества. Представьте, как всё поменялось бы, получи люди ключ к бессмертию.

– Кстати да, я об этом как‑то не думала. Первыми за эту идею ухватятся те, которым принадлежит власть. Появятся вечные монархии, это начнут скрывать от простых людей, те рано или поздно узнают, появятся новые законы…

– Да, это изменит ход истории, перевернёт всё, что было раньше.

– Василий, вот мы говорим об этом как об интересной теории, а что если кто‑то и вправду уже открыл секрет бессмертия? Может быть, мы уже живём в мире, в котором есть люди, способные жить вечно, а мы попросту не знаем об этом?

– Возможно. Вот мы с вами сейчас работаем над «Завещанием» Фламеля. Перед нами инструкция по изготовлению философского камня. А ведь эта субстанция, если верить алхимическим текстам, способна неограниченно продлевать жизнь человека, а возможно и возвращать умерших.

– Честно говоря, я рассматриваю этот текст лишь как исторический памятник. Не думаю, что с его помощью можно создать философский камень.

– А что если всё это реально, София?

– Но ведь нет весомых доказательств.

– А вам не кажется, что прежде чем искать доказательства, нужно верить в то, что их можно найти?

– Не думаю, Василий, что это имеет отношения к научным доказательствам, которые можно проверить. Вера в таких вещах ничего не решает.

В кармане Василия запищал телефон. Он достал его и прочёл на экране: «Обед». После того, как Дианы не стало, у него появилась привычка ставить себе напоминания о простых повседневных делах. Заработавшись, он вполне мог забыть поесть и вспомнить об этом лишь глубокой ночью, когда от голода уже сводило живот.

– София, предлагаю устроить перерыв и перекусить. Пойдёмте вниз. А потом продолжим.

Они зашли к Николь, та сидела за ноутбуком. На экране была открыта фотография – зелёный жук‑бронзовка, сидящий в бутоне белой розы. Николь колдовала над снимком, удаляла с него ненужные детали.

Они спустились вниз, в кухню. Судя по тому, что рабочие уже наводили порядок, дело с ремонтом подвала близилось к завершению. К ним заглянул бригадир:

– Василий Евгеньевич… – начал он.

– Подожди немного Вадим, я сейчас. – Василий решил сначала включить разогрев обеда, а потом уже говорить о ремонте.

Бригадир вышел. Василий достал из морозилки пиццу и сунул её в микроволновку. Вытащил из холодильника батон колбасы, кетчуп в пластиковой банке, положил всё это на стол перед Софией и Николь. Те переглянулись, но он этого не заметил. На столе появилась буханка хлеба и пакет с фабричными круассанами на десерт.

– Простите за любопытство, вы всегда так питаетесь? – София обвела рукой стол.

– Да, в последнее время примерно так, иногда еще суп завариваю. Знаете, лапша в пакетах. – сказал Василий.

– Скажите, а вы сильно проголодались? Что, если мы перекусим не сейчас, а часа через два – три? – продолжила София.

– Да я, признаться, вовсе пока есть не хочу, но питаться‑то надо. Да и вас нехорошо голодом морить. Вы‑то с Николь проголодались?

– Если так, у меня будет предложение. Я тут видела неплохой супермаркет на въезде в ваш посёлок. Я туда съезжу, возьму продуктов и приготовлю нам всем настоящий обед.

– Спасибо за предложение, но я не думаю, что вам стоит себя утруждать.

– Мне это вовсе не трудно. Во время готовки мне обычно приходят интересные идеи, связанные с работой. А такими вот продуктами, полуфабрикатами, уж простите за прямоту, не стоит даже домашних животных кормить.

– Ну вы точно как Диана, она тоже вечно возмущалась, когда я ел что попало. – вырвалось у Василия. Когда он произнёс имя Дианы, он, еще не договорив, ждал удара тоски, но на этот раз ничего разрушительного не почувствовал.

– А вы, наверное, не из тех, кто любит готовить? – спросила София.

– Ваша правда, на меня это нагоняет скуку, я начинаю о чём‑то думать, потом продукты сгорают…

– Тогда договорились? Собираемся через два часа. – сказала София.

– Ну что ж, пусть так и будет. Честно говоря, давно я не ел нормальной еды.

Василий порылся в шкафу:

– Вот, расплатитесь в магазине моей карточкой.

София взяла карточку и отправилась за покупками. Николь поднялась к своему ноутбуку, а Василию позвонили и сообщили о том, что совсем скоро прибудет машина с химическим оборудованием и мебелью, которые он заказал. Он нашёл бригадира:

– Ну что, Вадим, справляетесь?

– Да, думаю, даже раньше сделаем. Мы здесь использовали бетон, который очень быстро застывает. Еще часа три, уложим новую плитку, и будет ваш подвал как новый.

– Мне сейчас мебель привезут, скажите, можно уже ставить? – Василий не очень хорошо представлял себе, что значит «очень быстро» при застывании бетона.

– Лучше до вечера подождать, так надёжней – основа‑то уже схватилась, но надо чтобы плитка как следует села. А, кстати, может мы и поставим аккуратно.

– Хорошо, спасибо Вадим.

Василий встретил транспорт с мебелью и оборудованием, и пока он руководил разгрузкой всего этого, София успела вернуться из магазина. Она переоделась из строгого платья в футболку и спортивные брюки, надела передник, который взяла в магазине вместе с продуктами.

Очень скоро из кухни потянулись аппетитные запахи. Василий, заходя с улицы в дом, натыкался на эти запахи и случались мгновения, когда он ощущал, будто не было трагедии, не было месяцев одиночества. Ему казалось, на уровне ощущений, звуков, запахов, что Диана снова с ним. Это было удивительно похоже на последние дни отделки дома, когда они решили въехать еще до того, как всё будет окончательно обустроено.

Строители почти справились с ремонтом, они уже убирали инструменты, остатки материалов. Василий стоял у дверей подвала и разговаривал с бригадиром. К ним подошла София:

– Прошу к столу, Василий!

Когда он вошёл в кухню, стол был уже накрыт, от того, что Василий предлагал в качестве обеда, остался лишь хлеб. Николь уже сидела за столом.

– Начнём с лукового супа. Традиционный французский рецепт. – представила первое блюдо София.

Посреди стола стояла фарфоровая супница, которая давным‑давно не вмещала в себя ничего кроме пыли. Над ней поднимался аппетитный пар.

– Да вы, я погляжу, знаете толк не только в иностранных языках. Я уж и не помню, когда в последний раз ел суп. А особенно – традиционный, французский, да еще и луковый. – сказал Василий, усаживаясь за стол.

София разлила суп, Василий съел несколько ложек.

– Знаете, я признаться не ждал, что луковый суп, приготовленный дома, может быть таким вкусным. Он даже лучше чем тот, который мне доводилось пробовать в Париже. Где вы научились так готовить?

– Мой папа любил вкусно поесть, мама, хотя она и родом из России, всегда ему готовила, а я ей помогала. Она училась готовить французские блюда по толстой кулинарной книге, а я училась у неё.

– Вы потрясающе талантливая ученица. – сказал Василий и принялся за суп.

Когда супник опустел, София поставила на стол тарелку картошки, запеченной в духовке со сливочным маслом, чашку с мясом, тушенным в сметане и сырный салат.

– Не удивлюсь, если и вся эта вкуснятина приготовлена по французским рецептам. – сказал Василий.

– Да, так оно и есть. – сказала София, раскладывая угощения по тарелкам.

Второе блюдо исчезало в молчании. Василий мысленно разговаривал с Дианой: «Посмотри, как она готовит. Мы ведь договаривались быть честными? Так вот, ты готовишь хорошо. Я, как ты знаешь, в еде непривередлив. Но знаешь, когда ты вернёшься, тебе бы не помешало еще поучиться готовить. Может, походишь на кулинарные курсы? Работа работой, но если можно сделать дома такую вкуснотищу, зачем себе в этом отказывать? А ты у меня умница, тебя только немного направить и будет просто фантастика.».

Василий задумался и не сразу понял, что София уже подала десерт.

– Василий, вы здесь? – отвлекла она его от размышлений.

– Да, простите, вот поэтому я и не готовлю, задумался.

– Смотрите что у нас на десерт. Это – настоящие круассаны. На самом деле, по классическому рецепту на то, чтобы правильно подготовить слоёное тесто, нужно не меньше суток, но есть один секрет. – София улыбнулась.

– Вы еще и печёте! – не удержался Василий.

– Знаете, я ужасно завидую вашему супругу. – Эта фраза вырвалась у него совершенно неосознанно. Василий до сих пор не знал о том, замужем ли София, есть ли у неё кто‑нибудь. Но вопрос об этом его всё еще беспокоил.

– Некому завидовать. Я совершенно свободна. – София сказала это легко, не придавая особого значения словам.

– Значит, буду завидовать тому, кому вы свою свободу подарите. – сказал Василий и протянул руку к круассану. Он опустил глаза, не желая показывать Софии и Николь, как его порадовало то, что он узнал.

От них он мог скрыть свои чувства, но вот от себя, а особенно – от Дианы – нет. Под хруст слоёной булочки он продолжил мысленный разговор с ней: «Диана, только не дуйся на меня. Ты, наверное, думаешь, что это флирт, что мне она нравится? Да, она ничего, ты сама это видишь. Но ты самая лучшая, помни об этом и не обращай ни на что внимания. Я ведь должен быть вежливым. Самое главное – знай, что очень скоро я верну тебя, и мы заживём так же, как прежде».

– Ну что, продолжим? – сказала София, когда они расправились с десертом.

– Да, подкрепились мы на славу, теперь можно и поработать. – ответил Василий.

– Николь, ты наведешь тут порядок? – обратилась София к сестре.

Та кивнула, начала убирать со стола, а Василий и София отправились в кабинет.

– Вы и сестру учите хозяйственным делам? – спросил Василий Софию, когда они шли в кабинет.

– Как видите. Вы не думайте, что она еще маленькая, она уже много чего умеет. – ответила София.

«Из неё получится отличная мать», – подумал Василий. Перед его мысленным взором возникло лицо Дианы. Она прищурила один глаз и укоризненно кивала головой, как бы говоря ему: «Да, чуть жена за порог… Что‑то ты слишком много думаешь о секретарше». «Диана, я же говорил, в моей жизни есть только ты», – попытался Василий успокоить образ супруги, но без особого успеха.

Тогда он постарался переключиться на работу: «Для тебя же это всё, Диана, как же ты не понимаешь!». Похоже было, что Диана не полностью удовлетворилась этим ответом, но, по крайней мере, перестала смотреть на него так, будто он совершил тяжкое преступление. Её образ потускнел, Василий и София вошли в кабинет и продолжили перевод «Завещания» Фламеля.

 

Глава 15. Лакей без головы

 

Принуждение. Красноречие силы.

Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»

 

Мне всё одно пропадать, взял я ту склянку да одним махом и выпил. Я хотя и на лавке лежал, да вижу, комната поплыла, будто я не глоток сделал, а всю ночь гулял. Чувствую, будто я мертвецки пьян. Барин спрашивает: «Ну что ты, Ванька, говори, какие чувства у тебя?». А я не то что говорить, я и глаз на него не подниму. И тут в сон меня потянуло. Ну, думаю, будь что будет, да и заснул.

Просыпаюсь там же, где был, в кабинете на лавке, видно долго спал, лакея государева уже унесли, да и самому государю, видать, наскучило на меня сонного глядеть. Только барин мой сидит да на меня посматривает и пишет что‑то. Увидел, что я глаза‑то открыл, да протягивает мне зеркало на ручке, побольше того, каким бабы тешатся. «Посмотри, – говорит, – узнаёшь ты себя?».

Я сил‑то ото сна набрался, сел на лавке, зеркало взял, да сразу и не понял, на кого смотрю. Вроде там, в зеркале, совсем мальчишка, только рубаха моя на нём, да глазами двигает так же, как я. Я храбрости набрался: «Барин, не признаю я себя, это зеркало не меня кажет, а совсем другого». А он и говорит: «Ты это и есть, только ты теперь вдвое помолодел».

Я снова к зеркалу. Ну да, похож, собака, на меня, да только понять как такое может быть, моего ума не хватает. Рука левая у меня болела, в прошлом году, зимой, разодрался на сколизи, да под телегу и угодил. А тележное колесо аккурат по руке, ну и попортило, поломало. Рука‑то зажила, да только как взять что надо ей, так я про то колесо и вспомню. Зеркало‑то мне ловчее было левой рукой у барина принять, я его взял, держу, а рука‑то как новая. «Барин, вы мне видать руку подлечили», – говорю ему. А он только посмеивается. Ну рад, значит, ладится у него дело.

Меня барин из комнаты своей не выпускает, говорит, чтобы чужие глаза меня не видели. На следующий день снова государь пожаловал, уже новый лакей при нём. Тут уж я честь по чести, как положено, в ножки ему поклонился. А государю, мне так думается, всё хочется науку барина моего к военному делу приставить.

«Ты мне всё же скажи, – говорит барину государь, – если солдата пулей или саблей убитого твоим составом полить, поднимется он?». А барин – всё одно, что до этого еще наука не дошла. «А ты пробовал?», – не унимается государь. Мой‑то отвечает, что нужды нет пробовать, в книгах всё указано. «Есть у тебя те склянки еще, которыми ты этого пользовал?», – на меня государь показывает. «Вот они.», – отвечает барин.

Тогда государь нового лакея подозвал. «У тебя топор есть?», – спрашивает у барина государь. А у того тут всё, что душе угодно есть, он порылся, даёт государю топор. А тот говорит лакею: «Сымай кафтан, да ложись на лавку».

Барин тогда начал: «Ты, государь, не голову ли ему рубить собрался?». «Так и есть, вот и проверим твою науку», – отвечает государь. Тогда барин понял, что тому покою не будет, пока сам не увидит, работает наука или нет, и говорит ему: «Ты подожди, давай его хоть к лавке привяжем, а то ты ему сейчас голову сымешь, а он как курица резаная будет ногами дрыгать, да мне тут всё разорит». Это мне поручили.

Я лакея вяжу, а тот смотрит на меня, вижу – помрёт со страху. Я ему и шепнул: «Ты не бойся, на мне вот чего только не делали, а видишь – живой». Ну да ему‑то выбирать не приходится. Снял ему голову государь, а мне на то, как человек жизни лишается, смотреть невозможно было, я глаза и закрыл.

Когда же утихло всё, государь и говорит барину: «Теперь давай голову приставим и поливай его своим зельем». Приставили они голову, тряпкой шею обмотали, чтобы держалась. Мой‑то уже не твердит, что наука не дошла, да только вижу, невесел. Ну да перечить‑то царю не решится, своя голова ему дороже.

Полил барин лакея того из пузырька, сначала ничего не было, а потом вижу, тот задрожал и вроде как встать пытается. «Вот, Яшка, а ты говорил не возьмёт твоя наука порубленного!», – говорит государь, а сам аж руки от счастья потирает. Знамо дело, если мёртвых солдат таким зельем кропить, то никакой неприятель не страшен.

Барин ему отвечает: «В старых книгах о таком не было, похожее читал, о ядах, а чтобы так – не доводилось мне видеть. Ну значит новые книги напишем. Видно то, что ты, истинный монарх, руку свою приложил, дало силу составу моему. Но радоваться нам пока рано. Пусть он денек тут полежит, тогда либо опять помрёт, либо голова прирастёт и победу отпразднуем». На том они и порешили.

Ушёл государь, обещался завтра быть. А я вроде как оклемался. Тогда мне барин и говорит: «Тебя сейчас никто не узнает, ты платье на новое перемени, я прикажу тебе выдать. А после походи по улицам, по трактирам, да послушай, что обо мне народ судачит».

Видать, слухи какие до него дошли, что о нём‑то говорят, а дошли до него, дойдут и до государя. Государю‑то если не по нраву придётся, так барину моему недолго и живота лишиться. Отправляет он меня и дальше говорит: «Вот тебе, Ванька, десять рублей. Жалую за верную службу. Только смотри у меня, не напивайся. Узнаю, что лишнего сболтнул, изведу». Я пожалованное‑то беру, а у самого аж голова кругом. С роду я таких богатств в руках не держал. Ну, видно, смог я услужить, раз мне такая милость.

Вышел я в Москву, да по разговору понял, что я без чувств дней десять, не меньше, провалялся. Захожу в скобяную лавку, там приказчик знакомый, а он меня и не признал. Я‑то зеркалу так до сих пор и не поверил, а теперь, да еще после того, как домашние меня сторонились, как не поверить. Хожу я, слушаю, а сам и думаю: «Ведь изведет меня барин, всё одно изведет своей наукой. Бежать мне надо, на юг, а там уж устроюсь, да и заживу. Деньги‑то теперь у меня есть».

Прошёлся я по трактирам, а там всё одно судачат. Дескать, колдун мой барин. Ну да что с тёмного народа возьмёшь. Я‑то поболе их знаю, расскажи кому, что меня сначала отравили, потом подняли, потом омолодили, так и не поверили бы, да сам прикидываюсь перед ними дурачком. Бежать‑то мне надо, но так сразу не сделаешь, надо человека надёжного найти, да и подготовиться, потому я пока здесь остаюсь, буду барина указания выполнять. А моё указание какое – разузнать, да лишних слухов не распускать.

Вернулся я в башню, доложил барину всё что слышал. Сначала не хотел, говорю ему, что всякое болтают, о чём и говорить не стоит, а он хочет слышать и всё. Рассказываю ему, а сам о побеге думаю.

На другой день, как обещано было, приехал великий государь на лакея своего смотреть. А тот вроде оклемался, только так до сих пор к лавке и привязан. Только и мне это понятно, не в себе он. Не говорит ничего, только глазами вертит да хрипит иногда. Государь к нему подошёл: «Отвязывай», – мне говорит. Я отвязываю, а тот дёргается.

Едва веревки с него сняли, так он вскочил и на государя‑то и бросился. Ну тот силы великой человек, сбил полоумного лакея с ног, у того голова и отвалилась, видать не приросла еще. Голова на полу кашляет, а тулово его незрячее по комнате шарахается. «Вяжи его обратно!», – кричит мне барин, а мне боязно, безголового‑то, помедлил я, а тут государь сам топор схватил, да на куски это тулово и изрубил. И голову расколол. В комнате будто свиней резали.

Утёрся государь и говорит барину: «Не в прок твоя наука пошла, не получишь ты больше казённых денег!». А барин ему: «Великий государь, прости меня, да только вот погляди на этого, сам ведь видел, как на нём удалось». И на меня показывает.

А государь ему: «Ты вот в трубы свои смотри, да считай, а это не наука, а колдовство. Услышу еще, что посмеешь чем таким заниматься, гореть тебе на костре». Осерчал, видать. Развернулся государь и вышел.

Ну моему‑то барину хоть бы что, он себе на уме, да и для отчизны полезен, иначе государь не стал бы с ним говорить, сразу бы его на плаху. А как мне быть? Если через меня барин в немилость попадёт, то я же крайним и останусь. Убираю я то, что от лакея безголового осталось, а сам думаю – бежать мне надо.

«Вот интересно, будь это правдой, мы‑то зачем тогда всем этим занимаемся, камень ищем?», – подумал Семён. «Если Ему удалось оживить и сделать моложе слугу, сам‑то он почему над собой то же самое не сделал?». Семён взглянул на окно, занималась заря. Но спать ему совершенно не хотелось. «Видимо, что‑то всё же не так у него пошло», – подумал он и перевернул страницу.