Отдельная личность - это деятельность, а не сущность.

Процесс сопротивления и поиска, который обосновывает опыт несчастья или страдания – это активность мышления и чувств.

 

Отдельное Я не является сущностью как таковой. Оно скорее - эта деятельность сопротивления и поиска.

 

Когда эта сопротивлящаяся, ищущая активность подходит к концу, кажущееся отдельное, внутреннее Я приходит к концу. Эта активность мышления и чувствования является проявлением внутри нашего Я, осознающего присутствия, поэтому когда она подходит к концу, остается только наше Я.

 

Другими словами, мы, осознающее присутствие, больше не знаем активности мышления и чувствования, но просто остаемся, открытые и пустые, просто зная себя. Это простое знание себя, простое знание собственного бытия, является опытом мира и счастья.

 

Это - в самом деле вневременноймомент, потому что когда нет мысли - нет времени. Действительно, безвременье мира, счастья, красоты и любви является знакомым и привычным опытом. Когда мы говорим «от красоты перехватило дыхание», мы действительно подразумеваем, что мы были доведены до момента полной тишины, в которой не было места для движения мысли.

 

Без мысли, как мы увидели, нет никакого сопротивления или поиска и поэтому нет мнимого, внутреннего Я. Без внутреннего Я нет внешних объектов, мира или других людей, потому что все они являются двумя аспектами одного и того же ошибочного убеждения.

 

Все, что остается - это просто неописуемая близость чистого бытия, которое является миром, счастьем и самой любовью.

Иными словами мир и счастье являются синонимами после растворения мнимого Я.

 

Именно по этой причине мнимое Я никогда не может найти мир и счастье, которые оно ищет. Сама его деятельность поиска исключает мир, счастье и любовь, которые есть вездесущие, просто они «за» ищущей мыслью, поэтому не узнаются и не переживаются. Однако это мнимое, внутреннее Я не может самостоятельно прекратить поиск.

 

Другими словами, мнимое внутреннее Я — и есть само несчастье.

 

Аналогичным образом с растворением деятельности, которая является отдельным, внутренним Я - мир, счастье и любовь — простое знание нашего собственного бытия или осознание осознающее себя — являются синонимами.

 

Вот почему отдельное Я никогда не может испытывать счастье.

 

Отдельное Я похоже на мотылек, который ищет пламя, стремясь объединиться с ним. В момент, когда он касается пламени, мотылек умирает. Смертью мотылька является его объединение с пламенем. Он становится пламенем. Это его единственный способ познать это.

 

Отдельное Я не может испытывать мир, счастье и любовь. Она может только умереть в этом.

 

Как мотылек с пламенем, отдельное Я, которым мы себя представляем, становится пламенем, как только оно к нему прикасается. В этот вневременной момент сопротивление и поиск приходят к концу и вместе с ними и это мнимое, внутреннее Я. Остается только пламя, в котором было поглощено мнимое Я. Остается только нашее сущностное бытие.

 

На самом деле мы не стали чем-то другим. Скорее, наша идентичность — а это всегда одно и то же осознающее присутствие, признано оно или нет — освобождается от убеждений и чувств, которые были наложены на него, которые, казалось, превратили его в отдельное, ограниченное Я, оно (присутствие) возвращается в свое естественное состояние, в котором нет смысла для сопротивления или поиска.

 

Все что остается - это цельная близость переживания, где нет присутствия времени, в котором мысль может подняться и выделить отдельное Я, тем самым создавая отдельный объект, других людей или мир.

 

Прямо там, в этом безвременье, сияя в центре всех опытов, просто ждущие, чтобы их признали, лежат мир, счастье и любовь, к которым мы стремимся.

 

Когда это мнимое Я лишено всех убеждений и чувств, которые ограничивают его одним маленьким кусочком опыта — этим маленьким кластером мыслей и чувств, называемых телом и умом — оно открывает себя как одинственное и исключительное Я, которое может быть, тесно и одинаково пронизывает весь опыт.

 

Мы не стали этим, мы всегда исключительно были только этим.

Освобожденное от смирительной рубашки, которая, казалось, держала его в пределах лишь тела и ума, наше Я признает себя, как это.

Это простое признание собственного бытия является прозрачным опытом мира, счастья и любви.

 

Когда тело и ум восстанавливаются снова, они пропитаны миром нашей истинной природы. Тело и ум перенастраиваются этим вневременным опытом мира, счастья и любви и в результате в них могут появиться всякие приятные состояния. Природа этих состояний может варьироваться: в некоторых искателях они могут быть особенными и экзотическими; в других, менее драматичными, с большим проявлением качеств растворения или смягчения.

 

Однако эти состояния неизбежно со временем проходят. Если мы считаем, что мир, счастье и любовь являются состояниями тела и ума, мы неизбежно будем думать, что мир, счастье и любовь ушли и пойдем снова на их поиск. Благодаря этому поиску воссоздается отдельное Я и, соответственно, в результате наша истинная природа снова завуалирована.

 

Для многих из нас глубокий сон является основной возможностью доступа к миру и счастью нашей истинной природы. В глубоком сне наше реальное Я естественно лишено бремени роли мнимого, отдельного, внутреннего Я, поэтому глубокий сон мирный, и именно поэтому мы с нетерпением ожидаем его!

 

Когда тело и ум утром просыпаются от глубокого сна, они возникают насыщенные миром нашей истинной природы. Однако, в большинстве случаев, появление ума утром инициирует новый раунд сопротивления и поиска.

 

Мнимое, внутреннее Я с этим отказом от принятия «теперь» создается заново и снова направляется в «далекую страну» — в воображаемый мир, который находится вне его, отдельно от него и на расстоянии от него, стремясь к миру (покою), который присутствовал во сне и который теперь завуалирован самим желанием его поиска.

 

Такова судьба отдельной личности. Она определяется ее ненасытной жаждой мира, счастья и любви и живет в месте, которое традиционно известно как ад. Однако ад - это не место. Это состояние — состояние чувствования себя отдельным, внутренним Я, отрезаным от других людей и внешнего мира, бесконечно ищущим мира, счастья и любви в несуществующем будущем, потребляющим и поддерживаемым только собственной активностью, сопротивляясь и желая в равной мере только одного — своей собственной смерти, своего собственного растворения — тем самым бесконечно себя увековечивая.

 

Некоторые так называемые духовные традиции регламентируют это стремление в более изысканной форме и увековечивают его тонкими формами поиска и практик, тем самым увековечивая мнимое Я и страдание, которое ему свойственно.

 

Рано или поздно через избыток страданий, через интеллект, или вообще без всякой видимой причины становится ясно, что то, к чему мы так долго стремились - завуалировано процессом стремления.

 

Некоторые люди изучают свой опыт и приходят к такому выводу; другие сначала приходят к этому выводу, а затем изучают опыт.

 

Неважно каким способом это происходит. Намного важнее ясно увидеть, что отдельное Я, которым мы до сих пор себя представляли - не существует, ни сейчас, ни когда бы то ни было.

 

Когда отдельная личность рушится, остается сияние истинного Я.

 

Однако это истинное Я не является любого рода сущностью или объектом, таким как тело или ум, оно не рождается в мире, не растет, не стареет и не подвержено смерти.

 

Мы отбрасываем опыт отдельного познающего, чувствующего, любящего или воспринимающего— как бывший центр или местоположение, в котором или с которого будто бы имели место все опыты и чувства — и вместо этого находим себя неограниченным и непривязанным, присутствующим везде и во всём, тесно единым с всеми проявлениями, но не сделаным из ничего, что проявляется, больше не ограниченным одним маленьким углом опыта но «распространившимся на всю землю», одинаково прикасающимся ко всем очевидным вещам.

 

Это не новое и не странное чувство. Напротив, оно давно знакомо; мы знали это всегда. Это больше похоже на признание. Мы чувствуем себя как дома.

 

Стремление к концу желания

Ум ничего не знает о счастье и любви. Только растворение ума позволяет вездесущим, но иногда кажущимся завуалированным счастью и любви вневременно сиять в нашем опыте.

 

На самом деле они не озаряются «на мгновение», так же как солнце не светит на мгновение, когда облака расступаются. Они всегда светят, так же, как всегда светит солнце.

 

Опыт счастья и любви всегда вневременной. Всегда? Где это«всегда», когда нет времени? Теперь? Где это «теперь», когда нет времени? Ум не может перейти к этому безвременью, хотя он купается в нем.

 

Только мысль переводит вневременной опыт счастья и любви, во время которого она не присутствовала на свой собственный язык - пространства и времени. «Мгновение» - это лучшее, что ум может сделать с безвременьем нашей истинной природы.

 

Когда ум не присутствует, будто бы явное разделение опыта на отдельное, внутреннее Я и отдельный объект, других людей или мир не затеняет больше истинную природу опыта.

 

Таким образом счастье и любовь никогда не являются опытом внутреннего Я, знающего, любящего или воспринимающего внешние объекты, других или мир. Счастье и любовь присутствуют безвременно.

 

Счастье и любовь никогда не являются опытом, который может иметь отдельное Я. Они являются смертью или растворением той отдельной сущности, которой мы думаем и чувствуем себя. Вот почему мы любим их так сильно, и вот почему они имеют такое глубокое воздействие на тело и ум.

 

Другими словами объект или личность не могут быть тем, что мы действительно любим или к чему стремимся. Если бы объект или личность действительно были бы источником счастья и любви, после их приобретения они бы продолжали обеспечивать счастье и любовь, к которым мы стремимся. Поиск бы прекратился полностью! Но все мы знаем достаточно хорошо, что объект или личность, когда-то, казалось, обеспечивающие счастье или любовь могли легко превратиться в очевидный источник несчастья.

 

Единственное наше желание состоит в том, чтобы облегчить состояние возбужденного напряжения, которое так долго пронизывало тело и ум, и видимо завуалировало счастье и любовь, вездесущие внутри нас.

Другими словами мы стремимся к концу тоски; мы стремимся к концу желания. То есть мы стремимся только к миру, счастье и любви, которые являются нашей истинной природой.

 

Все желания оказываются одним желанием - вернуться к нашему Я, от которого мы, похоже, отошли.

 

Кем же является тот, кто отклонился от нашего истинного Я?

 

Очевидно, это не наше подлинное Я. Осознающее присутствие всегда покоится в своей истинной природе. Только мнимое Я, которое, кажется, заблудилось в «далекой стране» и затем стремится вернуться.

 

Однако это мнимое Я реально только с точки зрения собственного мнимого Я. С истинной точки зрения, которая не является точкой зрения, такое мнимое Я не существует. Есть только любовь и замаскированная любовь, но никогда не отсутствие любви.

После того, как этот весь механизм маскировки счастья и любви, последующий их поиск в воображаемом внешнем мире, крах этого поиска и последовательное снятие покрова увидены ясно, в нашей жизни инициируются глубокие изменения.

 

Объекты, другие люди и мир больше не рассматриваются с теми же требованиями и ожиданиями, и в результате наши мысли, чувства, деятельность и отношения освобождаются от тяжелого бремени.

 

Однако было бы ошибкой думать, что все желания были выражением чувства и убеждения отделенности. Это не так.

 

Существует два основных типа желания: один инициируется мыслью отдельного-внутреннего-Я и всегда стремится приобрести счастье и любовь через объект, положение или другое лицо; другой - поступает непосредственно от нашего бытия, немодулированный чувством разъединения, и заявляет, связывает и празднует себя в мире формы, то есть через объекты, деятельность и отношения.

 

Другими словами один идет к счастью и любви; другой - исходит от них.

 

В конечном счете все желания являются выражением мира, счастья и любви, которые являются нашим Я, но если это не понимается четко, счастье и любовь будут всегда казаться целью нашей деятельности и отношений, а не их источником.

 

Отказ от поиска