Повесть об улиянии осорьиной

Во дни благоверного царя и великого князя всея Ру­си Иоанна Васильевича был при его царском дворе муж благоверный и нищелюбивый по имени Иустин, по прозвищу Недюрев, в сане ключника. Жена у него бы­ла столь же боголюбивая и нищелюбивая, по имени Стефанида, дочь Григория Лукина из города Мурома. И жили они во всячес ком благоверии и чистоте, и были у них сыновья и дочери, и много богатства было, и слуг множество. От них и родилась блаженная Улияния.

Было ей шесть лет, когда умерла мать ее, и взяла ее к себе в землю Муромскую бабка ее, мать ее матери, жена Григория Лукина, вдова Анастасия, дочь Ники-фора Дубенского, и воспитывала она Улиянию во вся­ческом благоверии и чистоте также шесть лет. Когда же умерла бабка, по завещанию ее взяла Улиянию к се­бе тетка ее Наталия, жена Путилы Арапова. Блажен­ная же Улияния, с младых ногтей возлюбив бога и пре­чистую его матерь, весьма почитала тетку свою и ее до­черей, во всем оказывала послушание и смирение и мо­литве и посту прилежала. И за то тетка часто бранила ее, а дочери насмехались над нею. И говорили ей: «О бе­зумная! Зачем в столь ранней молодости изнуряешь ты плоть свою и губишь красоту девичью?» И понуждали ее пить и есть с утра; но она не поддавалась воле их, только принимала все с благодарностью и в молчании уходила от них, проявляя ко всем людям послушание. И была она смолоду кротка и молчалива, не строптива, не тщеславна и от смеха и всяких игр отстранялась. Хотя и понуждали ее сверстницы много раз к играм и песням мирским, но она не присоединялась к обществу их и притворялась не понимающею, желая тем утаить свою добродетель. Только к прядению и к труду за пяль­цами прилежание большое имела она, и не угасала све­ча ее все ночи. И всех сирот и вдов немощных, что были в том селении, обшивала она, всякую помощь нуждаю­щимся и больным оказывала, так что дивились все ра­зуму ее и благонравию. И вселился в нее страх божий. Не было в том селении церкви ближе, чем за два попри­ща, и не случалось ей в девичестве ни в церковь ходить, ни слышать чтения слова божьего, ни учителя у нее не было никогда, кто поучал бы во спасение, но благим разумением научалась она нраву добродетельному.

Когда же достигла она шестнадцати лет, была выда­на замуж за человека добродетельного и богатого, по имени Георгий по прозвищу Осорьин. А венчал их в се­лении мужа ее, в церкви праведного Лазаря, бывший здесь поп по имени Потапий. Он поучал их по пра­вилам святых отцов закону божию; она же слушала поучения и наставления внимательно и на деле испол­няла их. Свекор и свекровь ее, видя разум и доброту ее всяческие, еще при жизни своей поручили ей ведать все домашнее устройство. А она со смирением подчиня­лась им, ни в чем не ослушалась, ничего вопреки им не говорила, почитая их и безотказно все приказания их исполняя, так что дивились все, глядя на нее. И многие обращались к ней с вопросами, а она на всякий вопрос пристойный и разумный ответ давала, и дивились все ее разуму, прославляя бога. По вечерам же она много молилась богу, отдавая по сту поклонов и более, а вста­вая рано утром, совершала то же вместе с мужем своим.

Когда же мужу ее случилось бывать на царской службе в Астрахани год или два, а иной раз и три, в те времена она все ночи без сна проводила в молитвах и за­нимаясь рукоделием за прялкой и пяльцами. И, прода­вая свое рукоделие, отдавала вырученное нищим и на церковное строение. И подавала многую милостыню она тайно от свекра и свекрови в ночи, днем же домашним хозяйством управляла. О вдовах и сиротах заботилась она, словно мать их собственная, своими руками и умы­вала их, и кормила, и поила. А слуг и служанок наделя­ла достаточно пищею и одеждою, требуя дела от них по силе их, и уничижительным именем никого из них не на­зывала. Не требовала она от слуг ни воды для умывания рук, ни развязывать ей сапоги, но все сама делала. А не­разумных слуг и служанок наказывала смирением и кро­тостью, исправляла их, принимая вину на себя. Никого не оклеветала она. И возлагала всю надежду на бога и на пречистую Богородицу, призывала на помощь великого чудотворца Николу и получала от него помощь.

И вот однажды ночью встала она в отсутствие мужа, по обыкновению на молитву. Весы же напустили на нее страх и ужас великий; и она, молодая и неискушенная еще, испугалась того, легла в постель и уснула крепко. И увидела многих бесов, идущих на нее с оружием в на­мерении ее убить, со словами: «Если не отстанешь ты от такого занятия, тотчас погубим тебя!» Она же помолилась богу, пречистой Богородице и святому Николе-чудотворцу. И явился ей святой Никола, держа книгу большую, и разогнал бесов; они же, словно дым, исчез­ли. И, воздев правую руку свою, благословил он ее, го­воря: «Мужайся, дочь моя, и крепись и не бойся бесов­ского запрещения, ибо Христос повелел мне хранить тебя от бесов и злых людей!» Она же, тотчас пробудив­шись от сна, увидела въяве святого мужа, выходящего из дверей покоя стремительно, подобно молнии. И, быст­ро поднявшись, пошла она вослед ему, но он тотчас стал невидим, а двери покоя оказались крепко заперты­ми. И она, уверившись таким образом в чуде, возрадо­валась, славя бога, и более прежнего прилежала добрым делам.

Малое же время спустя наказание постигло русскую землю за грехи наши. Случился голод великий, и многие, от того голода помирали. Она же подавала тайно мно- i гую милостыню. Брала у свекрови пищу — и завтрак и полдник — и все отдавала голодным нищим. А све­кровь говорила ей: «Как переменился твой нрав! Когда хлеб в изобилии был, тогда не могла я принудить тебя к еде ни утром, ни в полдник. А теперь, когда пища оскудела, ты берешь и утреннюю еду и полдневную». Она же, таясь, отвечала свекрови: «Пока не родились дети, не хотелось мне есть, а теперь, после рождения детей, обессилела я и не могу насытиться. Не только днем, но и ночью постоянно хочется мне есть, но стесняюсь просить у тебя». И свекровь, услышавши то, обрадовалась и стала посылать ей пищу обильную не только днем, но и ночью. А было у них в дому всего в изобилии, и хлеба и всяких припасов. Она же, при­нимая от свекрови пищу, сама не ела, но раздавала все голодным. И когда кто умирал, нанимала она омывать и выдавала деньги и все необходимое для погребения. А когда в селении их погребали кого-нибудь из умерших, за каждого молилась она об отпущении грехов.

Вскоре нашел мор сильный на людей, и многие уми­рали от чумы; оттого многие заперлись в своих домах, зараженных чумою в дом не пускали и к одежде их не прикасались. Она же, тайно от свекра и свекрови, мно­гих зараженных омывала в бане своими руками, лечила и молила бога об исцелении их. А если умирал кто, она многих сирот умывала своими руками и давала все для погребения, нанимала людей погребать умерших и со­рокоуст заказывала.

Когда же свекор и свекровь ее умерли иноками в глу­бокой старости, погребла она их с почестями: раздала по ним большую милостыню, и сорокоусты заказала, и повелела служить по ним литургию, и столы для мо­нахов и нищих поставила в доме своем на все сорок дней, и в темницу посылала милостыню. Муж ее был в то вре­мя на службе в Астрахани с лишним три года, а она по­сле смерти их много имущества извела на милостыню, не только в те дни, но и во все прочие годы творя па­мять по умершим.

И так, прожав с мужем многие годы во всяческой добродетели и чистоте по закону божию, родила сыновей и дочерей. Ненавидящий же добро враг тщился вред при­чинить ей, возбуждая меж детьми и слугами частые раздоры. Но она, разумно и со смыслом все разбирая, примиряла их. И подстрекнул враг одного из слуг, и убил тот сына их старшего. Потом убили на царской службе и другого их сына. Но она хотя скорбела немало, но о душах их, а не о смерти; и почтила их память пением, молитвою и милостынею.

Потом просила она мужа отпустить ее в монастырь, и не отпустил он. Однако же договорились они жить вместе, но не иметь общения плотского. И обычно, устроив ему постель, сама она после долгих молитв ве­чером ложилась на печи без постели, лишь дрова подкла-дывала к телу острыми углами да ключи железные под ребра свои, и, на такой-то постели немного поспав, пока засыпали ее слуги, вставала затем на молитву на всю ночь до света. А потом отправлялась в церковь к заутре­не и к литургии, после же занималась рукоделием и до­мом управляла, как богу угодно, довольствуя вполне слуг своих пищею и одеждою и дело поручая по силе каждому из них, заботясь о вдовах и сиротах и бедным во всем помогая.

И прожила она с мужем после плотского разлучения десять лет. И скончался муж ее, она же похоронила его с честью и почтила пением и молитвами, сорокоустами и милостынею. И еще более отвергла она все мирское, заботилась о душе и думала о том, как угодить богу, соревнуя прежде бывшим святым женам, молясь богу и постясь. И милостыню давала нищим бессчетную, так что часто не оставалось у нее ни одного сребреника; тогда, занимая, продолжала подавать нищим милосты­ню и ходила в церковь всякий день к пению. Когда ж наступала зима, то занимала у детей своих сребреники, якобы для приготовления себе теплой одежды, но и эти деньги раздавала нищим, а сама ходила зимою без теплой одежды и сапоги обувала на босые ноги, толь­ко подкладывала вместо стелек под ноги себе ореховую скорлупу и черепки острые и терзала тело.

Одна же зима была столь студеная, что земля рас­седалась от мороза. И не ходила она некоторое время в церковь, но молилась богу дома. И вот однажды при­шел поп той церкви рано утром один в церковь, и был голос ему от иконы Богородицы: «Пойди и скажи ми­лостивой Улиянии: что в церковь не ходит на молитву? Хотя и домашняя молитва ее богу приятна, но все не так, как церковная. Вы же почитайте ее, ибо ей уже не менее шестидесяти лет, и дух святой на ней почиет». Поп, в сильном страхе, тотчас пришел к ней, упал к но­гам ее, прося прощения, и рассказал о видении. Но она приняла сурово все то, что поведал он перед многими, и сказала: «Видно, соблазнился ты, когда так говоришь о себе. Кто я, грешная, чтобы быть достойной такого обращения?» И взяла клятву с него никому о том не сказывать. А сама пошла в церковь и, с теплыми слеза­ми совершив молитву, целовала икону Богородицы. И с тех пор еще более подвизалась, ходила в церковь.

Всякий вечер молилась она богу в уединенной часов­не, где была икона Богородицы и святого Николы. В один же из вечеров вошла она, по обыкновению, туда на молитву, и внезапно наполнили часовню ту бесы со всяким оружием, желая убить ее. Тогда помолилась она со слезами богу, и явился ей святой Никола с палицею и прогнал бесов от нее; они же, словно дым, исчезли. А одного из бесов, поймав, начал он мучить; святую же благословил крестом и во мгновение стал невидим. Бес же, плача, вопил: «Я тебе многий вред причинял вся­кий день: возбуждал раздоры среди детей и слуг, но к тебе самой не смел приблизиться из-за милостыни, смирения и молитвы твоей». (Ибо она непрестанно, имея четки в руках, произносила молитвы Иисусу. И когда ела и пила или делала что, непрестанно молит­ву произносила. Ведь когда почивала, и тогда уста ее двигались и грудь ее вздымалась для славословия богу. Много раз видели мы ее спящую, а рука ее четки пере­двигала.) И бес бежал от нее с воплем: «Большую беду принял я ныне из-за тебя; но причиню тебе вред под старость: будешь сама от голода умирать, не то чтобы чужих кормить». Она же осенила себя крестом, и исчез от нее бес. И она пришла к нам, крайне испуганная, переменившись в лице. Мы же, видя ее в смущении, спрашивали ее, и не сказала нам ничего. Но вскоре по­ведала нам тайну и запретила нам говорить о том ко­му-нибудь.

И, прожив во вдовстве девять лет, много доброго сделала всем, много имущества раздала в милостыню, только на необходимые потребы домашние оставляла и пищу рассчитывала строго по времени, весь же избы­ток раздавала нуждающимся. И продолжалось житие ее до царя Бориса. В то время случился голод жестокий по всей русской земле, когда многие от нужды поедали скверных животных и человеческое мясо и бесчислен­ное множество людей вымерло от голода. И в ее дому был крайний недостаток в пище и всяких припасах, ибо не проросли из земли посеянные хлеба; и лошади и дру­гой скот погибли. А она умоляла детей и слуг своих отнюдь не посягать ни на что чужое и не предаться во­ровству. Оставшуюся же скотину, и одежду, и посуду всю продала за хлеб и тем кормила челядь и милосты­ню достаточную подавала. Даже и в нищете не остави­ла она обычной милостыни, не отпуская напрасно ни одного из просящих. Когда же дошла она до крайней нищеты, так что ни зерна не осталось в доме ее, и тогда не смутилась она, но возложила все упование на бога.

В тот год переселилась она в другое село, по назва­нию Вочнево, в землю Нижегородскую. И не было там церкви ближе, чем за два поприща. Она же, немощная от старости и нищеты, не ходила в церковь, но дома молилась. И не мало о том печалилась. Но вспоминала святого Корнилия и иных святых, коим не повредила и домашняя молитва. И еще больший недостаток явил­ся в доме ее. Тогда отпустила она слуг на волю, чтобы не изнурились они от голода. Разумные же из них обе­щались терпеть с нею вместе, а другие ушли; и она с благословением и молитвою их отпустила, не имея гне­ва на них нисколько. И приказала оставшимся слугам собирать лебеду и кору древесную и приготовлять из них хлеб; им питалась и сама она с детьми и слуги. И от молитвы был хлеб ее сладок. Давала его и нищим она, никого из них не отпуская напрасно. А в то время нищих без числа было. И говорили соседи ее нищим: «Чего ради в Улиянин дом ходите? Она и сама с голоду уми­рает». А нищие отвечали им: «Многие села мы обошли и чистый хлеб получали, а так всласть не ели, потому сладок хлеб у вдовы этой». Многие ведь и имени не зна­ли ее. Соседи же, богатые хлебом, посылали к ней в дом просить хлеба, испытывая его. И они также свидетельст­вовали, что весьма хлеб ее сладок. И, удивляясь, гово­рили между собою: «Горазды слуги ее хлебы печь». А не разумели, что молитвою хлеб ее сладок. Терпела же она в такой нищете два года, ни разу не опечалясь, не смутясь и не возроптав, и не согрешили уста ее в безумии на бога. И не изнемогла от нищеты, но более прежнего была весела.

Когда же приблизилась честная ее кончина, разбо­лелась декабря в двадцать шестой день, и лежала шесть дней. Днем лежа молилась, а ночью вставала молиться богу; одна стояла, никем не поддерживаема, повторяя: «И от больного бог требует молитвы духовной».

Января во второй день, на рассвете, призвала она отца духовного и причастилась святых тайн; затем се­ла и призвала детей и слуг своих, поучая их любви, мо­литве, милостыне и прочим добродетелям. И окончила так: «Сильно желала я принять ангельский образ ино­ческий, но не сподобилась из-за грехов моих и нищеты; ибо недостойна была — грешница и убогая. Бог так из­волил, слава праведному суду его». И велела пригото­вить кадило и вложить в него фимиам. И, поцеловав всех бывших тут, дав всем мир и прощение, легла. Тогда, перекрестившись трижды и обвив четки вокруг руки своей, последнее слово сказала: «Слава богу за всех; в руки твои, господи, предаю дух мой. Аминь». И предала душу свою в руки божий; его же с младен­чества возлюбила. И все видели тогда вокруг головы ее круг золотой, как на иконах вокруг головы святых пи­шется. И, омыв, положили ее в клети. И в ту ночь виде­ли свет в клети и свечу горящую; и благоухание силь­ное повевало из клети той. Затем, положив ее в гроб ду­бовый, отвезли в землю Муромскую и погребли в селе Лазареве за четыре версты от города у церкви правед­ного Лазаря подле мужа ее, в 7112 (1604) году января в десятый день.

Потом над нею поставили церковь теплую во имя архистратига Михаила. Случилось, что над могилою ее была поставлена печь. Земля же нарастала над моги­лою год от году. И вот в 7123 (1615) году августа в восьмой день скончался сын ее Георгий. И начали в церкви копать ему могилу в притворе между церковью и печью,— был притвор тот без настила,— и нашли гроб ее наверху земли цел и не поврежден. И недоуме­вали, чей он, ибо многие годы но погребали тут никого. д в десятый день того же месяца погребли сына ее Георгия подле гроба ее и пошли в дом его, чтобы угостить погребавших. Женщины же, бывшие на погребении, открыли гроб ее и увидели, что полон он мира благо­вонного. В тот час от ужаса не могли они ничего расска­зать. Но по отбытии гостей рассказали о виденном. Мы же, услышав о том, изумились и, открыв гроб, увидели все так, как и женщины говорили в ужасе. Наполнили малый сосуд мы тем миром и отвезли в город Муром в соборную церковь. И если смотреть миро днем, то словно квас свекольный, а к ночи сгущается, как масло багряновидное. Тела же ее от ужаса не смели мы всего осмотреть, только видели ноги ее и бедра — невредимые, а головы ее не видели, ибо на краю гроба лежало печное бревно. А от гроба под печь проходила скважина. И по ней гроб тот из-под печи пошел на восток, пока, пройдя сажень, не остановился он у с гены церковной. В ту ночь многие слышали в церкви звон. И, думая, что пожар, прибежав, ничего не увидели, только благоухание вокруг исходило. И многие о том слышали, приходили и мазали себя миром и облегчение от разных болезней получали. Когда ж было роздано миро, начала выхо­дить около гроба пыль, подобная песку. И до сего дня приходят сюда больные недугами разными и на­тираются этим песком и облегчение находят. Мы же не осмелились бы о том написать, когда бы не было доказательства.