Сказание об индийском царстве

Я — Иоанн, царь и поп, над царями царь; под моей властью три тысячи триста царей. Я поборник право­славной веры Христовой. Царство же мое таково: в одну сторону нужно идти десять месяцев, а до другой дойти невозможно, потому что там небо с землею встречается. И живут у меня в одной области немые люди, а в дру­гой — люди рогатые, а в иной земле — трехногие люди, а другие люди — девяти сажен, это великаны, а иные люди с четырьмя руками, а иные — с шестью, и есть у меня земля, где у людей половина тела песья, а поло­вина человечья, а у других моих людей очи и рот в груди. В иной же моей земле у людей сверху большие рты, а другие мои люди имеют скотьи ноги. Есть у меня люди — наполовину птица, наполовину человек, а у дру­гих людей головы собачьи; родятся в моем царстве звери: слоны, дромадеры, крокодилы и двугорбые верблюды. Крокодил — лютый зверь: если он, разгне­вавшись на что-нибудь, помочится — на дерево или на что-либо иное,— тотчас же оно сгорает огнем. Есть в моей земле петухи, на которых люди ездят. Есть у меня птица ног, она вьет себе гнездо на пятнадцати дубах. Есть в моем царстве птица феникс; в новолунье она свивает себе гнездо, приносит с неба огонь, сама сжигает свое гнездо и сама здесь тоже сгорает, и в этом пепле зарождается червь, покрывается перьями и потом становится единственной, той же самой, птицей, друго­го плода у этой птицы нет; а живет она пятьсот лет. Посреди же моего царства течет из рая река Эдем, в той же реке добывают драгоценные камни: гиацинт, сапфир, памфир, изумруд, сардоникс и яшму, твердую и, как уголь, сверкающую. Есть камень кармакаул; этот камень — господин всем драгоценным камням, ночью он светится, как огонь горит. Есть у меня земля, а в ней трава, которую всякий зверь избегает, и нет в моей стране ни вора, ни разбойника, ни завистливого человека, потому что земля моя полна всякого богатст­ва. И нет в моей земле ни ужа, ни жабы, ни змеи, а если и появляются, сразу умирают. Есть у меня земля, где родится перец: за ним все люди ходят. Помимо же всего прочего, есть у нас песчаное море, оно никогда не стоит на одном месте: откуда подует ветер, оттуда идет вал; и находят те валы на берег за триста верст. Этого моря не может перейти никакой человек — ни на корабле, ни иным способом. Ни один человек не знает, есть ли за тем морем люди или нет; и из этого моря в нашу землю текут многие реки, в которых водится вкусная рыба; в стороне от этого моря, в трех днях пути, находятся высокие горы, с которых течет каменная река: большие и малые камни валятся сами по себе три дня. Идут же те камни в нашу землю, в то море песчаное, и покрывают их валы этого моря. Вблизи от той реки, на расстоянии одного дня пути, есть пустын­ные высокие горы, вершины которых невозможно чело­веку увидеть, и с тех гор течет под землею небольшая река; в определенное время земля расступается над этой рекой, и если кто, увидев это, быстро прыгнет — так, чтобы земля над ним не сомкнулась,— в ту реку, схватит что попало и сразу же вынесет, то камень оказывается драгоценным камнем, а песок схватит — крупный жемчуг возьмет. Эта река течет в большую реку; люди той земли ходят на устье реки и собирают драгоценные камни и отборный жемчуг, а детей своих они кормят сырыми рыбами; в ту реку ныряют неко­торые на три месяца, некоторые на четыре,— ищут камни драгоценные. В одном дне пути за той рекой есть горы высокие и мощные, на которые человеку нельзя смотреть. В этих горах по многим местам пылает огонь, и в том огне живут черви, а без огня они не могут жить, как рыбы без воды, и те черви точат из себя нити, как шелк, а из тех нитей наши жены делают нам одежду, и когда та одежда загрязнится, водою ее не моют: бросают в огонь; и как только раскалится, вновь ста­новится чистой. Есть у меня в иной стране звезда именем Лувияарь.

А когда идем на войну, желая кого-нибудь по­работить, предо мною идут и несут двадцать крестов и двадцать стягов. А кресты те и стяги большие, сделаны из золота с драгоценными камнями и с крупными жемчужинами, ночью же светятся, как и днем. Кресты эти и стяги везут на двадцати шести колесницах, а у каждой колесницы служат по сто тысяч конников и по сто тысяч пешего войска, не считая тех, кто для нас везет пищу. А когда идем к назначенному месту на бой, другие люди несут предо мною один деревян­ный крест с изображением распятия господня, чтобы мы вспоминали господни страдания и распятие. Рядом с крестом несут большое золотое блюдо, а на нем — одна земля: на землю глядя, вспоминаем, что из земли мы созданы и в землю же уйдем. А с другой стороны несут другое золотое блюдо, на нем драгоценные камни и отборный жемчуг: и те, кто видят их, прославляют нашу державу. И идут предо мною три проповедника, возглашая громким голосом. Один восклицает: «Вот — царь царей, господин господ»; другой восклицает:

«Силою крестною, божиею благодатью и помощью». А третий восклицает умильным голосом: «Из земли мы сотворены и в землю же уйдем». Впрочем, довольно об этом говорить. О войске же не говорю, так как уже сказал.

Двор у меня вот каков: пять дней надо идти вокруг двора моего; в нем много палат золотых, серебряных и деревянных, изнутри украшенных, как небо звездами, и покрытых золотом. В одной палате огонь не горит; если внесут, сразу же погаснет. Есть у меня другая палата золотая на восьмидесяти столбах из чистого золота; а каждый столб по три сажени в ширину и во­семьдесят саженей в высоту. В этой палате пятьдесят столбов чистого золота, и на всех столбах по драго­ценному камню. Камень сапфир цвета белого и камень топаз как огонь горит. В той же палате есть два столба, на одном из которых камень, называемый троп, а на другом столбе камень, называемый кармакаул, ночью же светит тот драгоценный камень, как день, а днем — как золото, а оба велики, как корчаги. В той палате у меня огонь не горит: если внесут, то быстро погаснет, только тот огонь горит, который от дерева негниющего, имя дереву тому шлема. Миро из этого дерева вливают в паникадила и зажигают; тот огонь горит; и если тем миром помажется человек какого бы то ни было возраста, старый или молодой, после того не старится и глаза его не болят. Та же палата выше всех палат. Вверху тех палат устроены два золотых яблока, а в них вковано по большому камню сапфиру — для того, чтобы не оскудела наша храбрость. И четыре камня находятся на столбах для того, чтобы чародейки не могли чар творить над нами. Есть у меня другая золотая палата на золотых столбах, такая большая, сколь можно глаза­ми обозреть; два больших камня кармакаула ночью светят у меня в той палате.

А обедают со мной за столом каждый день двена­дцать патриархов, десять царей, двенадцать митрополи­тов, сорок пять протопопов, триста попов, сто дьяконов, пятьдесят певцов, девятьсот клиросников, триста шесть­десят пять игуменов, триста князей, а в соборной моей церкви служат триста шестьдесят пять игуменов, пять­десят попов и тридцать дьяконов, и все обедают со мною; а стольничают у меня и чаши подают четырнадцать царей, сорок королей и триста бояр; а поварней моей ведают два царя и два короля, помимо бояр и слуг.

Одни цари и короли, побыв, прочь едут, а иные при­езжают.

А еще у меня лежит апостол Фома.

Есть у меня земля, а в ней люди, у которых очи во лбу. Есть у меня палата золотая, а в ней — правдивое зеркало; оно стоит на четырех золотых столбах. Кто смотрит в зеркало, тот видит свои грехи, какие сотворил с юности своей. Вблизи того зеркала есть другое зеркало, стеклянное. Если мыслит кто-нибудь зло на своего гос-\ подина, то лицо его в том зеркале выглядит бледным,) как бы неживым. А кто хорошо думает о господине своем, то лицо его в зеркале сияет как солнце. А во двор­це моем сто пятьдесят церквей; одни сотворены богом, а другие человеческими руками.

ПОВЕСТЬ О ШЕВКАЛЕ

В год 6834 (1326) <...>

В том же году Александру Михайловичу было дано княжение, и он пришел из Орды и сел на великокняже­ский престол. Потом, немного дней спустя, из-за ум­ножения наших грехов, когда бог позволил дьяволу вложить в сердце безбожных татар злую мысль, сказали они своему беззаконному царю: «Если не погубишь кня­зя Александра и всех князей русских, то не получишь власти над ними». Тогда беззаконный и проклятый зачинатель всего зла Шевкал, разоритель христианства, отверз свои скверные уста и начал говорить, наученный диаволом: «Государь царь, если ты мне велишь, я пойду на Русь, разорю христианство, убью их князя, а кня­гиню и детей приведу к тебе». И царь велел ему так сотворить.

Беззаконный же Шевкал, разоритель христианства, пошел на Русь со многими татарами, и пришел в Тверь, и выгнал великого князя с его двора, а сам по­селился на великокняжеском дворе, исполненный гор­дости и ярости. И сотворил великое гонение на христи­ан — насилие, грабеж, избиение и поругание. Люди же городские, постоянно оскорбляемые нехристями, мно­го раз жаловались великому князю, прося оборонить их. Он же, видя озлобление своих людей и не имея возможности их оборонить, велел им терпеть. Но тверичи не терпели, а ждали удобного времени.

И случилось так, что 15 августа, ранним утром, ког­да собирается торг, некий диакон тверянин,— прозвище ему Дудко,— повел кобылицу, молодую и очень тучную, напоить водой в Волге. Татары же, увидев ее, отняли. Диакон же очень огорчился и стал вопить: «Люди твер­ские, не выдавайте!»

И началась между ними драка. Татары же, надеясь на свою власть, пустили в ход мечи, и тотчас сбежались люди, и началось возмущение. И ударили во все коло­кола, стали вечем, и восстал город, и сразу же собрал­ся весь народ. И возник мятеж, и кликнули тверичи и стали избивать татар, где кого поймают, пока не уби­ли самого Шевкала. Убивали же всех подряд, не остави­ли и вестника, кроме пастухов, пасших на поле стада коней. Те взяли лучших жеребцов и быстро бежали в Москву, а оттуда в Орду, и там возвестили о кончине Шевкала. <...}

Убит же был Шевкал в 6835 (1327) году. И, услы­шав об этом, беззаконный царь зимой послал рать на Русскую землю — пять темников, а воевода у них Федорчук, и убили они множество людей, а иных взя­ли в плен; а Тверь и все тверские города предали огню. Великий же князь Александр, чтобы не терпеть без­божных преследований, оставив русский великокняже­ский престол и все свои наследственные владения, ушел во Псков с княгиней и детьми своими и остался в Пскове.