Часть V. Экзистенциальная психотерапия

 

 

Предисловие к части V

 

В настоящем руководстве мы рассмотрели несколько различных концепций психотерапии, при этом в некоторых подходах уделяется больше внимания рациональным, преимущественно когнитивным процессам решения проблем, другие в основном фокусируются на установках и чувствах. Соответственно варьируют методы и техники этих подходов. В основе следующего подхода (или подходов) в психотерапии лежит понимание клиента как существующего в мире. Прилагательное экзистенциальный относится к соответствующему мировоззрению, а экзистенциальной терапией называется терапевтический подход. Общий подход развивался независимо в разных частях Европы (May & Yalom, 1989). Ряд психиатров, многие из которых прошли подготовку в области фрейдистского психоанализа, проявили интерес к взаимосвязи экзистенциальных концепций и психотерапии. Это такие клиницисты, как Бинсвангер (Binswanger, 1956), Босс (Boss, 1957), Франкл (1965), Марсел (Marcel, 1948) и Соннеман (Sonneman, 1954). В США это Ролло Мэй (Rollo May, 1961), Джеймс Бюдженталь (James Bugental, 1976, 1978, 1981, 1987) и Ирвин Ялом (Irvin Yalom, 1980), которые внесли наибольший вклад в развитие экзистенциального подхода в психотерапии, хотя нельзя не отметить заслуг Лефабра (Lefabre, 1963) и ван Каама (van Kaam, 1961, 1962).

Развитие экзистенциализма описано Мэем (May, 1958b). Оно стало частью феноменологического движения в философии (Spiegelberg, 1960b), особое влияние на экзистенциализм оказала феноменология Гуссерля (Husserl, 1929), как отмечает Шпигельберг (Spiegelberg, 1960a). Феноменология преимущественно повлияла на выбор подхода к человеку и его миру. Экзистенциальная философия, второй важный источник экзистенциализма, ведет свое начало от работ Кьеркегора (Kierkegaard, 1944, 1954а, 1954b) и Ясперса (Jaspers, 1955). Позднее экзистенциальные философы, такие как Хайдеггер (Heidegger, 1949, 1962), Марсел (Marcel, 1948) и Сартр (Sartre, 1953), испытали влияние феноменологии Гуссерля. Экзистенциальная философия занимается природой человеческой сущности, ее существованием в современном мире, а также смыслом этого существования для отдельного человека. Она сосредоточена на непосредственных переживаниях индивида, его существовании и переживании этого существования.

Экзистенциализм определяется Мэем (May, 1958b) как

«попытка понять человека посредством устранения раскола между субъектом и объектом, который исказил западную мысль и науку вскоре после Возрождения... Он зародился более ста лет назад в яростном протесте Кьеркегора против господствующего рационализма своих современников, гегелевского «тоталитаризма причины», если пользоваться выражением Маритена» (Maritain, p. 11).

Человек не является веществом или механизмом, это появляющееся, становящееся или существующее бытие, где термин существовать буквально обозначает «выделяться; возникать». Существование противопоставлено сущности, которая является абстракцией, но которая тем не менее находится в центре внимания традиционной науки. Вместе с тем это противопоставление само собой устранено, как отмечает Тиллих (Tillich, 1961), в высказывании Сартра «Сущность человека состоит в его существовании»; то есть сущность человека заключается в способности создавать себя».

Человек как субъект никак не может быть отделен от объекта, который он наблюдает. Смысл объективного факта зависит от отношения субъекта к нему. Люди существуют в мире, частью которого они являются — это так называемое бытие-в-мире. Экзистенциализм сосредотачивается на переживаниях человека — особенно на неинтеллектуальных способах переживания и на существовании как полной вовлеченности в ситуацию в мире. Данный подход ставит во главу угла переживания индивида; его «системой координат является человек, со всеми его страхами, надеждами, тревогами и ужасами... Фундаментальный вклад экзистенциальной терапии состоит в понимании человека как бытия... Фундаментальный характер экзистенциального анализа, таким образом, связан с онтологией, наукой о бытии, а также с дазайном (Dasein),экзистенцией отдельного бытия, сидящей напротив психотерапевта» (Van Dusen, 1957).

Не существует единственной экзистенциальной терапии; напротив, речь идет о многочисленных подходах, часто бессистемных, уделяющих минимальное внимание техникам. Так, анализ Сартра скорее представляет собой философию, чем клиническую практику. Идеи Бинсвангера (Binswanger, 1958) являются, как отмечает ван Каам (van Kaam, 1961), не столько примерами терапевтической практики, сколько указаниями на то, что «психотерапевту следует поощрять участие всей человеческой сущности пациента в сущем других с целью преодоления тревоги».

Точно так же, как не существует единственной экзистенциальной психотерапии, не существует и единой школы экзистенциалистской философии. Между школами имеются различия и противоречия. Ван Дузен (Van Dusen, 1957) рассматривает их в континууме, причем некоторые из них, например школа Сартра, делают акцент на полюсе небытия, а другие, в частности школа Марсела, подчеркивают значимость полюса бытия в диапазоне человеческих переживаний. Небытие характеризуется пессимизмом, темнотой и смертью, в то время как другой полюс — оптимизмом, светом и жизнью.

Несмотря на отсутствие единой теории или подхода, имеется ряд общих аспектов, или элементов, лежащих в основе всех экзистенциальных подходов в психотерапии. Речь, в частности, идет о следующих темах (Braaten, 1961; May, 1958b; van Kaam, 1961).

1. Отличительной особенностью человеческого существования является дазайн, наличное бытие, которое состоит в том, что сущее знает, что оно здесь и может занять позицию по отношению к этому факту. Люди отличаются от всех других животных своей способностью осознавать себя, а также события, которые оказывают на них влияние, осознавать прошлое, настоящее и будущее как непрерывность. Это позволяет им делать выбор и принимать решения. Таким образом, человек несет ответственность за свой выбор. «Само по себе самосознание, то есть потенциал человека к осознанию того, что широкий изменчивый поток переживаний и есть его переживания, неизбежно привносит в каждый момент элемент принятия решения» (May & van Kaam, 1963, p. 78).

Таким образом, люди свободны и представляют собой то, что из себя сделали; наследственность, среда, воспитание и культура — не более чем отговорки. Внешние воздействия накладывают определенные ограничения, однако не являются решающими.

«Человек есть существо, способное осознавать и, следовательно, нести ответственность за свое существование. Эта способность к осознаванию собственного бытия отличает человека от других живых существ. Экзистенциальные психотерапевты представляют человека не только как «бытие-в-себе». Бинсвангер и другие авторы... говорят о дазайне, выбирающем то или другое, подразумевая «человека, который-ответствен-за-выбор-своего-существования»» (May, 1958a, р. 41).

2. Экзистенциалисты разделяют «убеждение о невозможности думать о субъекте и мире порознь» (van Kaam, 1961). Такие термины, как участие, встреча, присутствие и дазайн,выражают это убеждение. Люди одновременно живут в трех мирах: в биологическом мире (Umwelt)без самоосознавания; в мире взаимодействий или встреч с другими людьми (Mitwelt),или мире людей, включающем взаимное осознание; и в мире самоидентичности, или бытия-в-себе (Eigenwelt)(May & Yalom, 1989).

3. Следовательно, человек представляет собой не статичную сущность, он постоянно пребывает в состоянии перехода, становления, эволюции, то есть бытия. Человек актуализирует себя, или реализует внутренний потенциал благодаря постоянному участию в мире вещей и событий и всегда при встречах или в диалогах с другими людьми. Некоторые качества бытия могут быть развиты лишь в отношении к другому человеку. Терапия представляет собой встречу, или диалог, во время которой клиенту дается возможность развить определенные человеческие качества. Бытие, следовательно, не дается раз и навсегда, а находится в постоянном развитии. Таким образом, будущее для людей чрезвычайно важно.

4. Людям также известно, что когда-нибудь в будущем их не станет. Бытие предполагает факт небытия, а смысл существования учитывает факт несуществования. С позиции экзистенциализма смерть делает жизнь реальной; это единственный абсолютный факт в жизни. Люди осознают тот факт, что им предстоит умереть, и они должны противодействовать этому факту. Они также способны в любой момент сделать выбор в пользу прекращения существования. Они сознают изоляцию, небытие, утрату индивидуальной значимости, или идентичности, отчуждение, или пустоту (см. Yalom, 1980).

5. Угроза небытия служит источником «нормальной» тревоги, враждебности и агрессии — нормальной, потому что угроза эта всегда присутствует у всех индивидов. Эта тревога (иногда называемая «экзистенциальной тревогой») является «онтологической особенностью человека, коренящейся в самом его существовании как таковом» (May, 1958a, р. 50). Тревога ударяет в самую сердцевину самооценки индивида — ощущение ценности своего «Я»; это угроза распада «Я», утраты самого существования. Она предполагает конфликт между бытием и небытием, между возникающими потенциальными возможностями бытия, с одной стороны, и утратой текущей безопасности — с другой. Тревога сопутствует свободе. Вина сопровождает неудачу в реализации своего потенциала.

6. Бытие нельзя свести к интроекции социальных и этических норм. Самооценка человека, основанная на ощущении бытия, не является лишь отражением представлений окружающих о нем. Хотя самооценка так или иначе связана с социальными аспектами, она включает в себя Eigenwell («собственный мир») ощущений самоидентичности, или бытия-в-себе. Каждый человек, следовательно, является не оттиском социальных норм и ограничений, а является уникальным, единственным и незаменимым, поэтому значимым.

7. Люди обладают способностью выходить за рамки текущей ситуации, подниматься над прошлым, самотрансцендироваться. Это способность заложена в термине существовать. Люди воплощают трансценденцию в своей концепции возможного, в привнесении прошлого и будущего в настоящее, в символическом мышлении, во взгляде на себя глазами других, и, что особенно характерно, в способности осознавать себя действующими, видеть себя одновременно субъектом и объектом. «Самоосознание предполагает самотрансценденцию» (May, 1958a, р. 74). Способность к трансценденции является основой свободы, поскольку открывает возможность выбора. Однако жизнь и бытие ограничены, что необходимо принять.

8. Современный человек, «нормальный» или страдающий неврозом, отличается отчуждением от мира и сообщества. Психиатры и психотерапевты более не сталкиваются с симптомами, бытовавшими во времена Фрейда. Все чаще встречаются симптомы или жалобы на одиночество, изоляцию, деперсонализацию и отстраненность. Человек утратил свой мир, не имеет пристанища, чужой в этом мире, в сотворении которого не принимает участия и даже не является его частью.

Элленбергер (Ellenberger, 1958) выделяет как наиболее значимые три концепции экзистенциальной психотерапии: 1) концепцию экзистенциального невроза, в соответствии с которой эмоциональные нарушения являются результатом неспособности видеть смысл жизни, а не вытесненных влечений или травмы, слабости Эго или жизненного стресса; 2) концепцию терапевтических отношений как встречи или новых отношений, открывающих новые горизонты, а не отношений переноса, повторяющих прошлое; 3) концепцию каиросов (kairos),критических точек, когда пациент готов к терапии и когда возможны быстрые изменения и улучшение.

Хотя эти элементы и концепции, по-видимому, присущи большинству, если не всем формам экзистенциальной терапии, их недостаточно для создания единой теории. Мэй (May, 1963) считает, что единой школы экзистенциальной психотерапии нет и быть не может. Действительно,

«особая экзистенциальная психиатрия невозможна... Экзистенциализм — это установка, подход к людям, а не школа или группа. Подобно философии, он имеет дело с исходными допущениями, лежащими в основе психиатрических и психоаналитических техник. Экзистенциальный подход не есть система терапии, хотя он вносит в терапию существенный вклад. Это и не набор техник, хотя может служить для них основой. Скорее это понимание структуры человека и его переживаний, что в большей или меньшей степени закладывает базу для всех техник» (р. 8).

Вместе с тем Мэй считает нежелательным делать акцент на техниках, поскольку «именно чрезмерный акцент на техниках, на всем, что сопутствует тенденции видеть в человеке объект, который можно рассчитать, проанализировать, которым можно управлять», блокирует понимание, за которое ратует экзистенциализм. «Центральной задачей и обязанностью психотерапевта является попытка понять пациента как сущее, причем сущее в его собственном мире». Техника вытекает из понимания, а не предваряет его.

Многие экзистенциальные психотерапевты, в особенности те, кто испытал на себе влияние Бинсвангера, склонны использовать техники психоанализа. Бинсвангер (Binswanger, 1958) представляет экзистенциальный анализ как «антропологический тип научного исследования», а не метод психотерапии, для которого психоанализ незаменим. Его рассуждения касаются анализа случаев из практики в терминах экзистенциальных концепций, а не теоретических предпосылок терапевтического подхода.

Хотя экзистенциальные психотерапевты использует ряд техник, имеющихся в других подходах, в особенности в психоанализе, все же формы экзистенциальной терапии имеют ряд особенностей, отличающих их как группу от других подходов. Мэй (May, 1958a; ср. May & Yalom, 1989) отмечает шесть таких особенностей.

1. Экзистенциальные психотерапевты используют широкий спектр техник. Эти техники отличаются гибкостью и разносторонностью, «варьируют от пациента к пациенту и от одной стадии к другой во время лечения одного и того же пациента», в зависимости от того, что необходимо «для наилучшего выявления существования данного конкретного пациента в данный момент его личной истории» и «что наилучшим образом способно осветить его бытие-в-мире» (May, 1958a, р. 78).

2. Экзистенциальные психотерапевты, в особенности с психоаналитической подготовкой, используют психологические процессы, такие как перенос, вытеснение, сопротивление, но всегда с учетом их смысла в экзистенциальной ситуации текущей жизни пациента.

3. Акцент делается на присутствии, или реальности отношений психотерапевт-пациент, в которых психотерапевт «озабочен не собственно проблемами, а пониманием и переживанием, насколько это возможно, бытия пациента» (May, 1958a, р. 80) за счет проникновения и участия в поле пациента. Это представление разделяют также представители других психотерапевтических школ, которые рассматривают пациента как сущее, требующее понимания, а не как объект, который необходимо подвергнуть анализу. «Любой психотерапевт экзистенциален в той мере, в какой, с учетом своей технической подготовки и полученных знаний о переносе и других психологических процессах, он обладает способностью относиться к пациенту как к "одной экзистенции, взаимодействующей с другой", говоря словами Бинсвангера» (May, 1958a, р. 81). Пациент является не субъектом, а «экзистенциальным партнером» и отношения — это встреча, или "со-бытие" друг с другом в подлинном присутствии (Binswanger, 1958). Задача психотерапевта — наладить осмысленные отношения как взаимное переживание, а не отношения, в которых психотерапевт оказывает на пациента влияние.

4. Психотерапевт пытается избегать видов поведения, которые могли бы затормозить или разрушить экзистенцию полного присутствия в отношениях. Поскольку полная встреча с другим человеком может породить тревогу, психотерапевт может защищать себя, рассматривая другого человека как «всего лишь пациента», как объект или же фокусируясь на поведенческих механизмах. Способом блокирования присутствия может быть использование техник.

5. «Цель терапии состоит в том, чтобы пациент переживал свое существование как реальное. Необходимо, чтобы он полностью осознал свое существование, что включает осознание потенциальных возможностей и начало деятельности в соответствии с ними» (May, 1958a, р. 85). Интерпретация механизмов или процессов как часть экзистенциальной терапии «всегда будет происходить в контексте осознавания человеком собственной экзистенции» (May, 1958a, р. 86). Терапия «заключается не только в том, чтобы показать пациенту, где, когда и почему он не смог реализовать свой человеческий потенциал в полном объеме, терапия имеет целью заставить его пережить это настолько остро, насколько возможно» (Binswanger, 1958). Это чрезвычайно важный момент, поскольку одной из особенностей невротического процесса в наше время является утрата смысла бытия, когда, в попытке объективно себя оценить, человек начинает воспринимать себя как объект или механизм. Просто дать индивиду новые представления о себе как о механизме — значит лишь закрепить невроз, а терапия, которая это делает, только отражает и продолжает фрагментацию культуры, ведущей к неврозу. Такая терапия может вызвать устранение симптомов и тревоги, но за счет приспособления пациента к культуре и ограничения его существования, за счет отказа от свободы.

6. Экзистенциальная терапия помогает пациенту развить установку или ориентацию на обязательства. Такая установка предполагает решения и действия, но не ради собственной выгоды. Скорее это обязательства перед некоторым моментом в собственном существовании пациента. Такие обязательства являются необходимым условием приобретения знаний. «Пациент не может позволить себе обрести инсайт или знание до тех пор, пока он не будет готов к принятию решений, не займет определенную жизненную позицию и не примет предварительных решений» (May, 1958a, р. 87).

Можно добавить к этому и седьмую характеристику: в терапевтической ситуации экзистенциальная психотерапия сосредоточивается на ситуации здесь-и-сейчас. Прошлое и будущее вовлекаются лишь постольку, поскольку они входят в текущее переживание. Здесь-и-сейчас включает не только переживания пациента за рамками терапии, но также его отношения с психотерапевтом. Можно исследовать личную историю пациента, но не с целью объяснить ее в терминах какой-либо школы психотерапии. Скорее она понимается как модификация общей структуры бытия-в-мире данного пациента (Binswanger, 1958).

Этих аспектов или акцентов экзистенциальной психотерапии едва ли достаточно в качестве основы для практики. Первостепенную важность имеют стоящие за ними концепции; важно, что объект, находящийся в фокусе экзистенциальной терапии, то есть экзистенция как она есть, а не отдельные симптомы, отличается от объекта большинства традиционных подходов. Однако необходимо, чтобы эти концепции проводились в жизнь с помощью определенных методов, при этом можно предполагать, что если такая теория, как экзистенциализм, заметно отличается от других теорий своими концепциями и принципами, то и методы должны использоваться иные. Вместе с тем в настоящее время отсутствует подробное, систематическое описание природы и процедур экзистенциальной психотерапии, в особенности с учетом того, что процедуры эти могут отличаться от принятых в других подходах. Лайонс (Lyons, 1961) предполагает, что в этом подходе нет практически ничего нового или отличного от других видов терапии. Но он согласен с тем, что этот подход оказал влияние на сферу психотерапии как дополнение к психоанализу и, как отмечает Александер (Alexander, 1959), он стал противовесом психоаналитической тенденции к сосредоточению на техниках.

Следует задаться вопросом, как работает экзистенциальный психотерапевт, как он взаимодействует с клиентами и какое принимает участие в терапевтических отношениях. Если психотерапевт использует преимущественно психоаналитические техники, как именно он это делает и чем, в таком случае, экзистенциальная терапия отличается от психоаналитической терапии или психоанализа? Если определить терапевтические отношения как встречу, что из этого следует? Что значит для психотерапевта быть аутентичным? Если психотерапевт имеет дело со способом бытия-в-мире своего клиента, как он получает доступ в этот мир? Когда психотерапевт понимает способ бытия клиента в мире, что он делает с этим пониманием? Дает ли психотерапевт интерпретации, прибегая к экзистенциальным концепциям? Является ли экзистенциальная терапия интерпретирующей психотерапией, использующей другую теоретическую систему в качестве основы для понимания и интерпретации переживаний клиента? Хора (Hora, 1961) утверждает, что экзистенциальная психотерапия не нуждается в особых интерпретациях, поскольку «то, что имеется, говорит само за себя при условии, что это понимается феноменологически, а не толкуется в соответствии с определенными теоретическими предположениями. Понятное не нуждается в интерпретации. Подвергшееся интерпретации редко может быть понято».

Бинсвангер (Binswanger, 1958) склонен отвергать всякие попытки систематизировать подход. Он отвергает теорию, которая, как ему кажется, вынуждает психотерапевта подгонять поведение клиента под эту теорию, что может привести к сосредоточению внимания исключительно на видах поведения, подпадающих под категории анализа, тем самым препятствуя полному пониманию клиента. Однако способны ли психотерапевты вступать в отношения с клиентом, не находясь под влиянием собственных концепций, идей, гипотез, теорий или ценностей? Если говорить об аутентичности психотерапевтов, не следует ли из этого, что их собственные взгляды на мир, их собственное бытие-в-мире неизбежно привносятся в отношения? Способен ли человек войти в мир другого человека и видеть его глазами этого другого? Способен ли человек видеть вещи такими, как они есть или как они проявляют себя, без предвзятости и априорных допущений (метод чистой феноменологии Гуссерля)?

Верно то, что перед психотерапевтами, испытавшими на себе влияние экзистенциализма, не стоит проблема методов. Если они считают, что техники вторичны и не должны нарушать аутентичности отношений, они не будут опасаться чрезмерного увлечения техниками и анализировать механизмы их действия. Такой проблемы для них попросту не существует, но в таком случае они не станут демонстрировать механизмы действия своих приемов, чтобы другой человек попытался понять или освоить эти методы и процедуры. Тем не менее методы и процедуры должны существовать и им следует уделять внимание, иначе подход будет считаться полностью интуитивным.

Хотя, как указал Лайонс (Lyons, 1961), целый ряд экзистенциальных психотерапевтов опубликовали статьи и книги по экзистенциальной терапии, «претендуя на полномасштабное изложение теории и практики, крупнейшие европейские авторитеты в этом вопросе практически не оставили наследия». Такая ситуация порождает проблему изложения подхода. Однако как отмечал тот же Лайонс, имеется одно исключение — Виктор Франкл. Франкл, вероятно, не является типичным представителем экзистенциального подхода (если у данного подхода вообще есть типичные представители). Если раньше он пользовался термином экзистенциальный анализ,то впоследствии ввел слово логотерапия,чтобы отличать собственный подход от экзистенциального анализа Бинсвангера, или дазайн-анализа, и его подхода к психотерапии. Работа Франкла более доступна для студентов и менее туманна, чем работы большинства других экзистенциальных авторов. По этим причинам подход Франкла включен в данное руководство.

Мэй и ван Каам (May and van Kaam, 1963) отмечают, что многие американские психиатры и психологи разделяют экзистенциальные взгляды (включая такие авторитетные фигуры, как Уильям Джеймс, Адольф Мейер, Гарри Стек Салливан, Гордон Оллпорт, Карл Роджерс, Генри Мюррей и Абрахам Маслоу). Они в один голос заявляют, что «не хватает... устойчивой структуры, способной унифицировать работу психиатров и психологов, уделяющих внимание человеку и его непосредственному существованию». Они продолжают: «Мы считаем, что экзистенциальный подход, адаптированный к американскому языку и образу мыслей, может и должен стать основой для такой структуры». Такая адаптация до сих пор не осуществлена.

Мэй, Ялом и Бюдженталь являются наиболее известными американскими представителями экзистенциальной терапии. Бюдженталь (Bugental, 1976, 1978, 1981, 1987) разработал экзистенциальный подход, построенный на психоаналитической основе. Он описывал свои методы в серии исследований, посвященных единичным случаям. При этом использовался широкий диапазон техник, по-видимому, на основе интуиции.

Можно утверждать, что это заложено в природе экзистенциальной терапии, а именно, с одной стороны, техника отсутствия техник, с другой стороны, использование совершенно любых техник, но это не обязательно так. Наблюдается все усиливающееся сходство между экзистенциальными концепциями и клиент-центрированной терапией (ср. Rice & Greenberg, 1992). Читателю должно быть ясно, что многие, если не большинство, концепций, о которых шла речь выше, отличаются от клиент-центрированной терапии; которая делает акцент на непосредственных переживаниях психотерапевта. Феноменология, нашедшая отражение в экзистенциализме, лежит в основе также и клиент-центрированной терапии, с ее сосредоточением на представлениях клиента и необходимости для психотерапевта входить в систему координат клиента. По-видимому, клиент-центрированная терапия движется в направлении экзистенциализма; ван Каам (van Kaam, 1962) в книге «Консультирование с позиции экзистенциальной психологии» (Counseling from the Viewpoint of Existential Psychology)демонстрирует мало отличий от приверженцев клиент-центрированного подхода. Мэй (May, 1958a) признает экзистенциальную природу клиент-центрированной терапии, а Вулф (Wolf, 1950) отмечает ее сходство с экзистенциализмом.

Таким образом, неудивительно, что психотерапевт с подготовкой в области клиент-центрированного подхода, также осваивает и экзистенциальный подход. Гендлин (Gendlin, 1962a, 1962b), например, фокусируется на непосредственных ощущениях клиента. Он пишет, что «психотерапия любых клиентов обычно затрагивает не только вербальный материал; фундаментальные, внутренние конкретные ощущения клиента, по-видимому, более актуальны, чем слова». Психотерапевт, однако, должен уметь понимать переживания клиента и отвечать на них. Гендлин пришел к такому выводу в процессе так называемой эмпирической психотерапии, которая, по сути дела, представляет собой продолжение клиент-центрированной терапии в экзистенциальном направлении. Вместе с тем эмпирическая терапия по Гендлину выходит за рамки клиент-центрированной терапии с ее директивным сосредоточением на переживаниях и чувствах клиента (см. главу 13). Как было отмечено в главе 13, эмпирическая психотерапия фокусируется на основном методе клиент-центрированной терапии — эмпатической реакции — как способе встречи ощущаемых клиентом переживаний. Вполне возможно, в систематическом изложении Гендлина данный подход может стать американской экзистенциальной психотерапией (см. Gendlin, 1970a, 1970b, 1973, 1974, 1984).