Архитектура и искусство Древней Руси

 

 

В период язычества на Руси строили преимущественно жилье или укрепления. Эти сооружения преследовали утилитарные цели и вряд ли могли нести в себе эстетическое начало. Для жилой постройки важны были удобство и приспособленность к климату, из-за чего, например, начали возводить высокие кровли с крутыми скатами, чтобы не задерживались снег и влага. Для крепости первостепенными были прочность и неприступность. Поскольку раннее строительство на Руси было деревянным, то постройки этого времени практически не сохранились. Со строительством городов с их укреплениями, стенами, башнями, валами, посадами, мостами накапливался опыт и вырабатывался своеобразный архитектурный стиль. Различные иноземные традиции, хоть и оказали на него влияние, но не уничтожили особого колорита, отличающего русское зодчество от византийского и европейского. Русским постройкам всегда было свойственно единство простоты линий с изысканностью и многообразием деталей, соединение простоты и монументальности, чистоты линий и богатства декора. Эти качества проявились с особой полнотой при сооружении храмов после принятия христианства. Пришедшее из Византии христианство привнесло в архитектуру сильное византийское влияние: многие храмы строились греческими мастерами, другие — совместно греческими и русскими зодчими.

Постепенно крестово-купольная форма храма, заимствованная из Византии, была модифицирована русскими мастерами. В России часто сооружаются многокупольные храмы. Количество куполов зависело от главной идеи сооружения. Например, у деревянной Преображенской церкви в Кижах 22 купола, а в летописях можно найти запись о киевской церкви в 25 куполов. Количество куполов храма имело свою символику: два купола воспринимаются как соединение в Христе божественного и человеческого, три — это Троица, пять куполов — Христос и четыре евангелиста, тринадцать — Христос и двенадцать его апостолов и т. д. Долгое время храмы были деревянными, каменное строительство начинается в конце X века в Киеве с сооружения Десятинной церкви, построенной греческими мастерами и разрушенной в период монгольского нашествия.

Вершиной храмового строительства Древней Руси было сооружение храмов в честь святой Софии. Такие храмы были сооружены в Киеве — пятинефный тринадцатикупольный храм и в Новгороде — более строгой и лаконичной формы. Так оформляются два направления в храмовом зодчестве: идущий от киевской традиции многоступенчатый и многоглавый облик храма и новгородский стиль — строгий, массивный, четко очерчивающий в пространстве свои формы. Эти особые традиции русского зодчества выработались уже к XI веку и надолго сохранились в архитектуре, несмотря на то, что свой вклад в развитие зодчества внесли псковские, владимирские, суздальские мастера. С развитием храмового строительства связано и появление новых видов изобразительного искусства — фресок, мозаичных работ и особенно иконописи. Эти виды искусства также пришли на Русь из Византии, хотя техника фрески и мозаики в мире была известна давно. Имеются сведения и об одном из первых иконописцев XI века по имени Алимпий, который обучался иконописанию у греков, хотя работы этого периода также не сохранились.

Вокруг традиции иконописания еще задолго до возникновения Руси в Византии велось множество споров. Один из столпов византийского христианства, Василий Великий обратил внимание на то, что живописцы “весьма далеко уклоняются от оригиналов, что и естественно” [329, с. 96]. Это соображение положило начало затянувшейся полемике между иконоборцами и иконопочитателями. Первые полагали, что Бог не может быть изображен в человеческом облике, поскольку он — только идея божественной сущности. Иконопочитатели настаивали на том, что изображение — не есть само божество, изображение тождественно Богу не “по сущности”, а “по имени” (см. также гл. XV, § 3, 4). Отголоски этой дискуссии нашли свое отражение в русской культуре, где вырабатываются различные школы иконописи, а в некоторых позднейших направлениях христианства и ересях появятся попытки обойтись без иконописи.

 

Храм Софии в Новгороде. 1045—1052 годы

 

Канонизированные правила иконописи породили различные легенды. Одна из них говорит о том, что первые лики Христа, Богоматери, некоторых апостолов и святых были сделаны с натуры. В других утверждается, что один из первых проповедников христианства Иоанн Златоуст создал прориси — узаконенные формы изображения персонажей икон. Такие подробные указания художникам-иконописцам имелись при любом монастыре, где работали иконописные мастерские. Например, Богоматерь Оранта (лат. orans “молящаяся”) изображается с поднятыми руками, пророки — непременно со свитками, на которых написаны их пророчества, чудотворца Николая можно всегда узнать по рясе с начертанными на ней крестами, а апостола Петра — по связке ключей в руках. Кроме того, иконопись создала свою особую манеру в передаче пространства и даже времени. Более значимые персонажи изображались крупнее, а последовательность событий в жизнеописании какого-либо святого передавалась последовательно расположенными вокруг основного изображения эпизодами его жития.

С возникновением письменной литературы складывается искусство книжной миниатюры. Уже в Остромировом евангелии есть изображения евангелистов. Не только рисунки, но различные орнаменты, разрисованные заглавные буквы, всевозможные виньетки украшали рукописные книги.

Искусство Древней Руси разнообразно. Ни один вид искусства не оказался неведомым русскому народу раннего периода. Песни и пляски, музыка и “игрища” сопровождали многочисленные праздники, входили в многие обряды. Официальная церковь признавала далеко не все из них, называя их “пакостью” и “бесовством”. Естественно, многие народные праздники и игрища были связаны с древними языческими обрядами, и постепенно, с развитием художественного и эстетического мировосприятия, из народной среды выделились профессиональные исполнители былин, сказаний, песен и преданий, появились профессиональные “потешники” — скоморохи, предтечи народного, а затем и профессионального театра.

Особенностью ранней русской культуры является то, что она за сравнительно короткий период времени — всего несколько столетий — совершила мощный рывок от разрозненных племен до высокого уровня развития, обретя уже тогда свой неповторимый облик, на что многим культурам мира понадобились тысячелетия. Впитав в себя многочисленные течения составляющих ее племен, восприняв многие черты и качества у восточных и западных соседей, русская культура приобрела свою специфику, наложившую отпечаток на все последующие периоды ее развития, получила международное значение.

 

 

ВЫДЕЛИМ ОСНОВНЫЕ МОМЕНТЫ

 

 

1. Культура Древней Руси принадлежит к разряду “поздних” культур, сформировавшихся в период средневековья. Так же, как и многие культуры, славянская сложилась на базе объединения различных племенных культур. По мнению В. О. Ключевского, освоение новых территорий племенами, которые впоследствии образовали славянскую народность, проходило путем “колонизации”.

2. Ранняя культура древних славян имела патриархальную основу, поэтому возникшее государство долго сохраняло некоторые черты патриархальной общины.

3. Помимо традиционного земледелия, русская культура отличалась развитием разнообразных ремесел, которые уже на раннем этапе обращали на себя внимание высоким мастерством и искусностью.

4. Искусство раннего этапа развития русской культуры включает в себя народное искусство, отражающее многочисленные языческие традиции, и официальное искусство, уже на заре своего существования прочно связанное с княжеской властью.

 

 

Глава XXII

КУЛЬТУРА ДОМОНГОЛЬСКОЙ РУСИ

От язычества к христианству

 

 

Древнерусское язычество, с точки зрения многих исследователей, недостаточно изучено, хотя настолько глубоко проникло практически во все стороны русской культуры, не исключая и христианства, что до сих пор мы встречаемся со многими его явлениями. Период домонгольской Руси иногда называют “золотым веком” ранней русской культуры [23], но не одно лишь христианство составляло сущность этого периода — языческие основы присутствуют и в фольклоре, и упоминаются в летописях.

Обожествляя природу во всех ее проявлениях, древний славянин связывал свои радости с добрым божеством, а горести — со злым. Так появились первые объекты поклонения, о чем вдохновенно писал Кайсаров: “История человечества показывает нам, что до того еще, как человек не знал искусства делать себе изображения богов, чтил он некоторые предметы, предлагаемые ему природою. С удивлением взирал он на огненный шар, катящийся над его головою, стоял у порывистого ручья, шумно ниспадавшего с горы в долину, чувствовал приятное дуновение воздуха, изумлялся, был вне себя от восторга; он не примечал, чтобы существо, подобное ему, всем этим управляло” [199, с. 28, 29]. Не обнаружив таких существ, славяне поклонялись природе: рекам (Бугу или Дону), озерам (Ильмень-озеру), рощам или холмам (недаром в фольклоре упоминается Лысая гора). Это самый древний слой языческих верований, с ним связаны все последующие божества и объекты поклонения.

Поэтическое одухотворение природы вызвало к жизни в сознании древних славян представления о различных неперсонифицированных божествах, злых и добрых. Одни оберегали дом, угодья и окружающую природу, другие, враждебные человеку,-— требовали особого к себе отношения. Духов было великое множество: домовой, банник (дух бани), кутный бог, дрёма (вспомним детскую песенку “Ходит Дрёма возле дома”), баюн (кот-баюн — сказочник), домашние духи-“вредители” — злыдни, бесы, шишиги, кикиморы. Добрые и злые божества населяли и окрестности. Русалки первоначально были берегинями, помогающими попавшему в беду человеку, и только христианское мировоззрение превратило их в утопленниц. Были и другие берегини: первоначально женское божество Полкан (“полуконь”, позже превратилось в сказочного богатыря полуконя, получеловека), возникшее по аналогии с другими подобными божествами — птицами с лицом женщины: Жар-птица, Ноготь-птица, оберегающими жизнь человека, его скот, посевы. Лесные духи — разные лешие, мавки, лихо одноглазое, анчутки (помесь черта и утки) — олицетворяли опасные силы природы.

Развитие отношений с природой, попытки лучше понять ее привели к персонификации сил природы — появлению могущественных богов. Центральное место занимают божества солнца, света, с ними славяне связывали происхождение всего земного, в том числе своего рода. Таким богом был Даждьбог, создавший свет, тепло, солнце, времена года, бог, охраняющий род (в “Слове о полку Игореве” славяне называются даждьбожьими внуками). У многих племен западных славян таким божеством был Световид с четырьмя лицами, символизирующими его власть на четыре стороны света, даровавший людям урожай, изобилие, свет и тепло. Бог солнца Хоре был также и богом врачевания. Его имя произошло от греческого понятия, обозначающего круг (отсюда хоровод, хоромы —-круговая застройка) [199].

Особое место в пантеоне славянских богов занимал Перун. Любопытно, что когда в 988 году киевский князь Владимир принял христианство, то “Перун, как важнейший из богов, получил и большее наказание перед прочими богами. В Киеве его привязали к лошадям и таким образом тащили по городу до реки, а там двенадцать молодых людей били его палками, а потом бросили в реку и сделали конец его славе” [там же, с. 56].

После Перуна по значимости шел Велес-Волос. Б. Рыбаков считает, что он был также богом богатства. “Выражение идеи богатства... ведет нас в совершенно определенную историческую эпоху, когда главным богатством племени были именно скот, стада крупного рогатого скота, “говяда”, т. е. в бронзовый век” [там же, с. 220]. Культ Велеса был связан с культом мертвых, культом предков: предавая мертвых земле, славяне считали, что они помогают плодородию и богатому урожаю. Вплоть до XIX века крестьяне оставляли ему в жертву колосья “на бородку” от последнего снопа, отсюда у славянских народов почтительное отношение к последнему снопу, его зерна считали плодовитыми и примешивали к посевным.

Кроме природных божеств, а также Рода и Рожаниц, был Дид — прародитель, “хранитель рода и прежде всего детей”... Для тех, кто считали, что ведут свой род от Перуна... это еще и синоним Перуна” К таким божествам относили и женские божества — Золотую Бабу, Мокошь — покровительницу домашнего изобилия и женских рукоделий. Богиню Мокошь воспринимали как “мать счастья”, рисовали “пряхой, вмешивающейся в женские работы, тайком стригущей овец, запрещающей прядение в праздничные дни” [там же, с. 15,187].

Особое место в языческом сознании древних славян занимали календарные праздники, они расширяли пантеон богов, приурочивая к главным природным состояниям множество других объектов поклонения. Многие праздники приходились на переломные периоды природных циклов — встречи и проводы зимы (коляда и масленица), весны (радуница и семик), лета (русалии и купала) — или были связаны с земледельческими работами. До наших времен сохранился праздник Коляды (лат. calendae), воплощения новогоднего цикла, которому на святках посвящались величальные песни — колядки. “Солнце наряжается по-праздничному в сарафан и кокошник и едет “в малеваному возочку на вороному конечку” в теплые страны (к весне и лету)” [там же, с. 77]. На смену старому нарождается “новое солнце”, оно и будет светить в новом году. До сих пор мы представляем Новый год в виде младенца или маленького мальчика.

Самым известным летним праздником был Купала, или Ярила, праздновавшийся в день летнего солнцестояния. Обряды, совершаемые на празднике, и название — Купала (от глагола купать, кипеть; родств. лат. cupido “стремление”) указывают на связь купальских ритуалов с огнем — земным и небесным (солнцем). “В ночь на 24 июня был обычай не спать: караулить встречу месяца с солнцем...” В эту ночь жгли костры, прыгали через них, чтобы показать молодечество и испытать счастье. Считалось, что в эту ночь могут происходить различные чудеса. Непременным ритуалом праздника было предание соломенной куклы Купалы огню под шутки, непристойные песни и причитания [там же, с. 78].

Были на Руси свои боги любви — Лада или Лель, подобный греческому Амуру, различные местные божества. Славяно-русскую мифологию, богатую и поэтичную, постигла печальная участь: при введении христианства, по свидетельству летописей, целые деревни, где жители держались за прежнюю веру, выжигались и уничтожались, а вместе с ними ушли в небытие многие славянские мифы.

Конечно, христианство должно было сыграть и сыграло свою главную роль в культуре и истории России, в период становления русской государственности оно стало ее цементирующей основой. Христианство нашло на Руси и свою культурную основу: почитание главы рода, его зачинателя органически сплелось с идеей Бога-Творца, Бога-Отца, создателя, заступника и высшего судии. В древнем язычестве (у балтийских славян) было триглавое божество Триглав, головы которого символизировали власть над тремя царствами — небом, землей и преисподней. Эти языческие верования как бы предвосхитили некоторые стороны христианского культа.

Многие элементы славянского язычества органично вошли в христианскую культуру. Календарные праздники древних славян воплотились в праздниках, посвященных христианским святым: праздник Купала соединился с поклонением Иоанну Крестителю, Перун преобразовался в образ Ильи-пророка, Мокошь — в Параскеву Пятницу, которой выстроена была в Новгороде церковь, праздник масленицы предваряет великий пост и так далее. Главные праздники христианства сочетаются как с календарными состояниями природы, так и со сроками полевых работ. Совсем не случайно праздник Пасхи, воскресения Бога является весенним праздником, когда возрождается (воскресает) земля и все живое. Не случайно Рождество Христово приходится на тот же период, что и праздник Коляда, когда рождение младенца-солнца отождествляется с рождением младенца Христа. Праздник же Рождества Богоматери приходится как раз на окончание уборки урожая.

Однако взаимодействие славянского язычества с христианством не было безоблачным, их отношения не сводились к простой замене одних божеств другими. Переосмысление языческих богов и их функций произошло, скорее, вопреки, чем благодаря христианству, особенно сильно порицавшему веселые праздники, на которых хмельной разгул, брань, гаданья имели магическое значение. Официальная русская государственность и церковь всячески поносили язычество: одна из записей XI века гласит, что люди живут “не слушая божественных словес, не аще плясци или гудци (играя на гудках) или ин хто игрецъ позовёть на игрище или на какое зборище идольское, то вси тамо текут радуяся... и весь день то (т) предстоят позорьствуюе тамо” [там же, с. 146].

Приход христианства на Русь, определенным образом негативно сказавшийся на языческой культуре, имел важные, далеко идущие последствия — и политические (объединение Руси вокруг общей религии, заключение союза с Византией), и культурные. Христианство обогатило русскую культуру множеством уже развитых культурных ценностей, придало безудержной поэтической фантазии древних славян более совершенную и гармонизированную форму, внесло в славянский мир сложнейшую логическую и образную систему, выработанную человечеством. Принятие христианства было осознанным выбором Владимира Святославича, хотя некоторые источники утверждают, что якобы первое крещение приняли киевские князья Дир и Аскольд еще в 60-е годы IX века, практически за сто лет до официального принятия христианства. Благодаря просветительской деятельности Кирилла и Мефодия еще до реформ Владимира на Руси были переведены с греческого некоторые богословские книги, поэтому просвещенные и грамотные люди в какой-то мере были знакомы с текстами Священного писания.

Христианство ввело Русь в культуру остальной Европы, что было немаловажно для развития и укрепления внешнеполитических связей. “Христианство с его монотеизмом, иерархией святых, развитым учением о господстве и подчинении, проповедью непротивления злу и насилию наиболее полно отвечало феодальному строю” [23, с. 15]. Как мировая религия, христианство отвечало интересам практически любой народности, входившей в русское государство, и во многом способствовало дальнейшему развитию общества на протяжении последующих эпох.

Культурную роль принятия христианства на Руси трудно переоценить. Одним из самых значительных последствий этого явления была выработка нового мировоззрения, в котором непосредственность, искренность и целостность языческого мировоззрения сочетались с высокими моральными установками, с идеей жертвенности во имя общего дела, наконец, с идеей единства, столь необходимого феодальному государству.

 

 

Господин Великий Новгород

 

 

К XII веку Россия насчитывала множество богатых городов — Чернигов, Полоцк, Галич, Смоленск, Суздаль, Владимир и другие. Недаром скандинавы называли Северо-Западную Русь Гардарикой — “страной городов”. Появляются “стольные” города с резиденциями князей, монастырями, соборами, боярскими палатами. Постепенно устанавливается особый тип русского города — “окольный город”. В центре сооружается укрепление — детинец, сXIV века именуемый кремлем. В кремле находились резиденция князя и все административные здания. Рядом с кремлем располагался посад с торговой площадью, как правило, обнесенный мощными стенами. Строительство домов ведется по улицам, мощенным деревом, но за отсутствием общего плана застройки улицы на всем своем протяжении имели разную ширину и были кривыми и извилистыми. Русский средневековый город отличался от городов европейского типа: для них характерны были тесная застройка и узкие улицы, поэтому они росли ввысь, а все земельные участки горожан находились за городскими воротами. На Руси города строили просторно, дома располагались вольготно, вокруг жилищ — дворы, палисадники, сады, огороды. Европейские города либо подчинялись сеньору, либо были вольными, русские — находились под властью феодалов и церкви. Города на Руси были центрами торговли и ремесла, но в них еще не сложился, не оформился средний класс (подобный западноевропейскому бюргерству) со своими культурными и моральными ценностями.

 

 

Детинец Новгорода

 

К XII—XIII векам насчитывалось уже примерно 300 городов, в которых ремесленники представляли около 60 специальностей. По качеству изготовления оружия, доспехов, украшений русским мастерам не было равных в Европе. Хотя городские жители в социальном отношении не были однородными, но все они находились в равном положении перед власть имущими — и экономически, и политически.

Вокруг городов группировались деревни и села, входившие в земельные владения князей, бояр и церкви. Существовали города-крепости с немногочисленным населением. Развитие городов немало способствовало отделению целых областей от Киева.

Среди русских городов один выделялся своей абсолютной неповторимостью, в былинах и сказаниях его называли с почтительной торжественностью: господин Великий Новгород. Знаменит он был прежде всего своей древностью: на реке Волхов уже в IX веке (в летописи упоминается 859 год) стояло поселение, разделенное рекой на Торговую и Софийскую стороны, которые соединял Великий мост. Другая его особенность — многонациональность: здесь жили не только славяне, но и другие народности: водь, ижора, карелы, чудь, финны. Окрестные места были суровыми, но благодатными и для земледелия, и для охоты, и для рыбной ловли. В Новгороде варили соль (в ту пору весьма важный и ценный продукт), в окрестностях добывали железо. Новгородские ремесленники славились далеко за пределами своих земель. Новгород располагался на удобных водных путях, и прочие ремесленные города — Псков, Старая Русса, Великие Луки — поставляли через него свои изделия на внутренний и внешний рынок. Новгородцы имели торговые связи с Швецией. Данией, Германией, куда поставлялись изделия гончаров, ювелиров, оружейников и обычные дары природы — воск и мед, лен и пенька, меха, моржовые клыки. Из Европы везли сукно, предметы роскоши. Город рос и богател, украшался, строился, один из первых (если не единственный!) построил систему водоотведения (канализацию).

Не только экономическая самостоятельность делала Новгород единственным в своем роде: он был самостоятелен и политически. Еще в начале XI века город отказался платить дань великому князю и стал приглашать к себе “княжити” князей по своему выбору. В 1126 году новгородцы выбирают посадника из местных жителей (конечно, не простолюдина или ремесленника, а боярина), но именно так в первый и последний раз в Древней Руси появилась республика, где главные вопросы решало вече — собрание свободных жителей города (бояр, купцов и “черных людей” — ремесленников и мелких торговцев), избиравшее из бояр посадника, который ведал всеми делами Новгородской земли, и тысяцкого — начальника новгородского войска. Вместе с ними управлением города занимался архиепископ, он был казначеем, распорядителем земли и торговли, ведал внешней политикой, возглавлял церковный суд, наблюдал за ведением летописей, имел людей, состоявших у него на военной службе, и полк воинов. При этом в Новгороде было самоуправление. Город был поделен на пять округов (“концов”). В каждом округе было свое вече, выбиравшее старост, осуществлявших власть в округе. Только не было мира и благополучия в Новгороде: постоянно вспыхивали восстания горожан и крестьян, недовольных правлением бояр. “В 1228 году “простая чадь” Новгорода расправилась с архиепископом Арсением, прогнала его “акы злодея, пхающе за ворот” [125, с. 93]. С 1236 года князем в Новгороде стал Александр Ярославич (1220—1263), будущий Невский.

Новгородцы отличались от большинства жителей Руси более суровым в своем стремлении к справедливости и свободе отношением сограждан друг к другу, но и более возбудимым, “бунташным” духом. Дело, очевидно, в том, что, как пишет известный русский историк С. М. Соловьев (1820—1879), само вече имело неопределенный характер. Народ собирался на него по колокольному звону, чтобы выслушать князя, посадника или любых “недовольных граждан против князя или другого какого-нибудь лица”. Поэтому новгородцы выглядели крамольниками, присвоившими себе “волю любить добрых и казнить злых” [280, т. 2, с. 28]. Новгородский люд был и более развитым, способным дать достойный отпор любому враждебному для них действию — от великокняжеского посягновения на их независимость до вражеской агрессии.

В Новгороде было 69 церквей, в центре города возвышалась крепость (детинец) с мощными башнями и бойницами в них. Новгородские храмы, предназначенные не столько для торжественных, сколько для повседневных служб, отличались скромностью, а иногда использовались как складские помещения. Новгородские летописи, в отличие от других, например киевских, всегда торжественных, велеречивых и субъективных, просты в описании фактов, летописцев больше заботит точная запись событий новгородской жизни. Да и писались летописи не в монастырях, а среди так называемого “белого” духовенства, близкого к мирской жизни.

§ 3 “Начати старыми словесы трудных повестей”

 

 

Период развития культуры домонгольской Руси обладает одной важной особенностью. До сих пор мы имели дело с историей древнерусского государства, в XII веке — это уже история самостоятельных княжеств и их политического и экономического противостояния, о чем свидетельствуют летописи и другие письменные источники. Их авторы призывают Русь к единству, но — подчеркнем — к единству политическому, а не к некоей религиозной или “русской идее”. Киевская Русь к тому времени утеряла свои позиции как централизующая власть. Многие удельные князья претендовали на киевский престол, усилились набеги окрестных кочевых и прочих племен, а выстоять под их натиском, сохранить свою независимость можно было только в единстве. Это прекрасно понимали образованные люди своего времени, они обращались не столько к народу, сколько к князьям, убеждая их в необходимости воссоединения: взывали к разуму, совести, доброй воле, славному прошлому.

Не удивительно, что слово, прежде всего письменное, начинает приобретать огромное значение, распространяется грамотность, особенно среди горожан. Князья, бояре, монастыри составляли библиотеки из наиболее значительных книг, их писали или переводили с других языков, переписывали, украшали орнаментами, виньетками, заглавными буквами — “буквицами”.

Раздробленность Руси привела к тому, что ее культура вбирает в себя областнические элементы, свойственные до того образу жизни жителей лишь определенной местности. В обособившихся друг от друга княжествах создавались свои обычаи и традиции, изменения касались не только поведения, одежды (отсюда такое разнообразие народных костюмов), песен, танцев, устных рассказов и былин, но и языка: постепенно углубляющиеся местные произносительные, лексические и грамматические расхождения привели к возникновению диалектов — местных наречий.

Русский фольклор также приобретает местные, областнические особенности. Появляются былины Киевского цикла, Новгородского цикла, по мнению большинства исследователей, существовали рязанские, ростовские, черниговские и другие былины. Сохранились, к сожалению, только Киевский и Новгородский циклы, отражающие различные типы государственности, характер отношений к государству составителей былин, следовательно, и самого народа. Для Киевского цикла характерно столкновение богатыря и князя, как в былине об Иване Гостином сыне, вызвавшемся на пиру Владимира показать свою удаль. Те, кто друг за друга попрятался, не приняв вызова Владимира, начали ставить заклады, при этом за Ивана об заклад бьются “руськи богатыри”, а за князя “бояра всё”. Это противопоставление двух сил уже носит социальный оттенок. В былине “Ставр Годинович” с князем состязается не богатырь, а жена Ставра Годиновича “Василиса, дочь Никулишна”, своим хитроумием победив не только князя, но и Алешу Поповича с Добрыней Никитичем. Новгородские герои более демократичны: Садко, например, не богатырь и не воин, а бедный гусляр, чудом получивший богатство и сумевший благодаря таланту и уму выбраться из пучин царя морского. Василий Буслаев, который со своей “хороброй дружинушкой” свершал буйные набеги, чем занимались некогда реальные новгородские “ушкуйники”, от Белого моря до Черного, бьется об заклад со всем Новгородом. При этом он, будучи весьма благочестивым, посетил святые места “душа спасти”. “Даже отправляясь на богомолье, замаливать свои грехи, Василий Буслаев остается таким же бунтарем. Но только теперь он вступает в единоборство с судьбой...” [48, с. 477].

Величайшим творением древнерусской культуры конца XII века является “Слово о полку Игореве” (1187), остающееся пока анонимным. По мнению Д. С. Лихачева, автор мог быть приближенным Игоря или Святослава, киевлянином или черниговцем, дружинником или ученым “книжником”. Некоторые считают, что автор — грамотный половец, не понаслышке знакомый с перипетиями похода, тем более, что задолго до описываемого похода хан Кончак был другом князя Игоря, и им вместе приходилось выступать против русских князей. Третьи предполагают, что “автор “Слова”, очевидно, был богатым феодалом, поэтом-певцом князей Ольговичей... и жил в Киеве при дворе старшего в их роде Святослава” [121, т. 2, с. 426]. Имя автора “Слова” до сих пор неизвестно и, считает Лихачев, вряд ли станет когда-нибудь известно.

В “Слове”, как в фокусе, соединилось многое: прошлое и настоящее Руси, реальность и идеальные представления о должном, язычество и христианство, и это поставило его в разряд произведений с мировой известностью. В лучших традициях мировой культуры автор произведения видит истину в прошлом, когда Русь еще была единой. Ко времени написания “Слова” Киев уже утратил свое могущество, а многие князья перестали играть сколько-нибудь значительные роли, поэтому странно, на первый взгляд, что в повествовании носителем идеала выступает киевский князь Святослав (“грозный, великий”) — на самом деле незначительный персонаж истории. Автор призывает князей Всеволода Суздальского, Ярослава Галицкого, Романа Волынского выступить за Киев, несмотря на то, что в исторической реальности они были не столь могущественны, да и сами претендовали на киевский престол. Все эти исторические несоответствия — лишь художественный прием: автору важно, говоря о желательном и должном, показать идеального героя, идеальное состояние Руси. “Идейная сила “Слова” состояла в том, что оно пыталось противостоять политической действительности с позиций в данных условиях хотя и несбыточного, но высокого идеала... Столкновение высокого идеала с печальной действительностью обусловило... органическое слияние гражданского пафоса с поэтической одухотворенностью...” [там же].

 

 

В. А. Фаворский. Иллюстрация к "Слову о полку Игореве"

 

Так соотносятся в “Слове” реальное и идеальное: автор не писал хронику похода, а создавал художественное произведение, и такое соотнесение — одно из непременных условий искусства. Интересны в “Слове” соединение языческих и христианских воззрений, отражающих особенности русской культуры того времени, авторское представление о мире как о Космосе, в котором все едино — человек, история, природа, символы добра и зла, выраженные через природные состояния света и тьмы, солнца и месяца. Знаменитый эпизод солнечного затмения — символическое предупреждение Игорю о неудаче похода, поэтому опрометчивым и дерзким кажется князьям и дружинникам пренебрежение Игоря таким серьезным “знамением”. (Предания рода Ольговичей — потомков князя Олега, а также летописи сохранили сведения о том, что многие бедствия были связаны с солнечными затмениями).

Образ солнца как бы сопровождает князя Игоря на всем протяжении его похода и поражения: в самом начале Игорь “възре на светлое солнце и виде отъ него тьмою вся свои вой прикрыты”; по пути “Солнце ему тьмою путь заступаше”; на Каяле “тьма свет покрыла”, Ярославна в своем плаче-заклинании восклицает: “Светлое и тресветлое слънце!” Но не только в этом заложена языческая символика “Слова”. Автор соединяет действия людей с разными состояниями живой, одухотворенной природы: здесь действуют не только свет и тьма, но и ветер, гроза, тучи, звери и птицы, деревья и травы. И, главное, он связывает людей с языческими богами: не только дружинники Игоря — даждьбожьи внуки, но и Боян вещий — “внук” Белеса, Стрибог выступает покровителем половцев, а выражение “Буй тур” (Бешеный Бык), адресованное Всеволоду, восходит к тюркским (половецким) мифологическим образам. Ярославна в своем плаче использует языческие заклинания.

Язык “Слова” удивительно поэтичен: то торжественно приподнятый, то лиричный, то величественно горделивый, то бесконечно печальный, он до сих пор не утратил своего пафоса.

Жанр “Слова” стал традиционным для древнерусской литературы. В начале XI века были написаны “Слово о законе и благодати”, “Слово о вере варяжской”, “Слово о князехъ”, в которых говорилось о насущных проблемах своего времени. Автор “Слова о князехъ” обличал враждующих князей в гневной фразе: “Славы и чести вы лишитесь за свое злопамятство и вражду” [23, с. 29].

Один из сторонников неограниченной власти владимирского князя, некий Даниил по прозванию Заточник пишет послание князю с тем, чтобы привлечь его внимание к обездоленным, зависимым от него людям. Послание известно в двух вариантах — “Слово Даниила Заточеника, еже написа своему князю Ярославу Володимировичю” (XII век) и “Моление Даниила Заточника” (составленное на основе “Слова” в XIII веке). В “Слове” автор жалуется князю на свое нищенское состояние, хотя он человек образованный; в “Молении” он обличает бояр, создавая идеальный образ князя — защитника подданных. Даниил Заточник предлагает себя князю в качестве советника, поскольку он, по его признанию не храбр “на рати”, но зато силен в “словах” и “крепок умом”. Блестящий слог обнаруживает у автора дар публициста: