Тот, кто видит другую сторону Себя, видит Правду.

скалы, не будучи вечным, как приливы и течения, ты, вращаясь што­пором, покинешь землю, чтобы вовеки блуждать, покинутая душа. Твой голос будет слышен в завываниях первых осенних ветров — всхлипывающий, жалобный, молящий об освобождении. Когда ви­дишь грозного Сисиютля, несмотря на испуг, оставайся твердым. Нет стыда в том, чтобы испугаться; только глупец не испугается ужасного Сисиютля. Будь тверд и, если знаешь защитные слова, произнеси их. Сначала одна голова, потом другая поднимутся из воды. Ближе, бли­же. Они приблизятся к твоему лицу, эти мерзкие головы, и все ближе смрад их прожорливых ртов, и холод, и страх. Стой твердо. Прежде чем глотки-близнецы Сисиютля сомкнутся над твоим лицом и укра­дут твою душу, каждая голова должна повернуться к тебе. Когда это произойдет, Сисиютль увидит свое собственное лицо.

Тот, кто видит другую сторону Себя, видит Правду.

Сисиютль целую вечность ищет Правды. Ищет тех, кто знает Правду. Когда он видит собственное лицо, свое собственное другое лицо, когда он смотрит в собственные глаза, он находит Правду.

Он благословит тебя магической силой, и он уйдет, а твоя Правда останется с тобою навеки. И хотя временами ее будут испытывать, послаблять, все равно магия Сисиютля, его благословение — в том, что правда твоя выстоит. Сладкий Сталакум будет часто навещать тебя, напоминая, что свою Правду ты найдешь за своими глазами. И никогда больше ты не будешь одинок. (Камерон, Cameron, рр.45-46).

Яд Сисиютля, способный отравить, олицетворяет способы, которы­ми безумие подрывает функционирование это и чувство реальности. Безумие заразно. Это заражение распространяется и на поле, порожда­емое безумием. Так, когда Дионис, бог, несущий безумие, входит в про­винции Греции, он, говорят, несет с собой эпидемию безумия (Детьенн, Detienne, рр.3-4). Выдох обоих ртов сразу олицетворяет одновременные противоположные полюса безумия, которые легко могут привести к потере чувства идентичности и чувства пребывания в теле, воплощен-ности. Попытка обернуться камнем соответствует обычному опыту чувства омертвелости или инертности при столкновении с психотичес­кой частью, такой, как безумие комплекса слияния. Встречаясь с оппо­зициями, представленными двумя противоположными головами Си­сиютля, часто чувствуешь себя под властью бессмысленного, пустого, безысходного и диссоциированного состояния. Идентификация этого состояния может привести к «кусанию языка», то есть приостановке того поспешного проговаривания, что разгонит свойство прежде, чем оно опознано. Если вместо этого выстрадать состояние бессилия, кото­рое мы ощущаем, то из этого может вырасти новая способность чувс­твовать мощь, противостоящую порожденному психотической сферой смятению. Только через посредство силы признаваемых ограничений и бессилия собственной ярости может появиться новая сила, та самая, что может наблюдать мощь Сисиютля, не взвиваясь неподконтрольным штопором в неистовых попытках найти некий порядок.

Миф предполагает, что среди смятения мы должны сохранять веру—

до тех пор, пока не углядим обе противоположности фазу. Это высво­бождает Истину, Правду момента, а с нею и «дар сладкого Сталакума», олицетворяющий зрение, с помощью которого один может видеть дру­гого и чувствовать истину, «найденную за собственными глазами».

Это представление о необходимости выстрадать расчленяющие и наводящие ужас состояния путем сознательного подчинения, а не пытаясь победить их логикой, лежит в корне многих мистериальных религий, в которых основным переживанием является мания. Таким образом, те, кто подчинялись мании культа Кибелы (см. главу деся­тую) излечивались как от переживаемой ими мании, так и от безу­мия, привносимого ими в ритуалы.

⁴⁰ При аперспективной форме сознания человек наделяется способнос­тью концентрировать и дифференцировать части, а также сохранять индивидуальное чувство идентичности, будучи пронизанным полем, тогда как магический уровень сознания ориентируется на архетипи-ческий и не-индивидуальный уровень, в котором идентичность — скорее групповое качество погруженности в культурное поле (см. Gebser, дающего глубокий анализ различных модусов сознания). При магическом уровне нет значимых характерных образов, и ничто, выходящее за пределы уже известного, не разрешено; всего нового следует избегать, поскольку любой опыт возвращается назад к сме­шению с пре-существующими мифическими структурами. Так, при магическом модусе два человека могут упорядочивать переживание, размышляя об астрологическом сходстве или разнице между ними, а не об уникальном для их взаимодействия в этот момент сознании.

⁴¹Булл(Вull,р.26)

⁴²    Розен (Rosen, 2006, рр.33-34)

⁴³     См. главу двенадцатую и идею Левинаса о «высказываемом и выска­-
занном».

⁴⁴    Этот акт воскрешает в памяти фразу «приостановка недоверия», из­
начально найденную Сэмюэлом Кольриджем в его исследованиях
воображения.

⁴⁵    На следующий вечер после этого сексуального опыта Кевину при­-
снилось, будто он был со своей первой девушкой. Они гуляли и де­-
ржались за руки, и чувство влюбленности окутывало их, и он ска­-
зал: «Надеюсь, ты больше не с тем другим мужчиной». Услышав это,
она разозлилась и ушла.

Здесь сама суть его внутреннего состояния, разыгранного в опыте предыдущего вечера. У женщины из его сна «другой любовник». Сно­видец хочет, чтобы она отделалась от того, другого, что разозлило ее. Сон показывает внутреннюю констелляцию психики сновидящего, пробужденную к жизни событиями предыдущего вечера. Именно он сам был тем, кому следовало проникнуть в хтоническую энергию, что мы и сделали позже на сессии, и обнаружить странную природу ее сообщения. Однако он отступил, и неявно хотел, чтобы она позабо­тилась о потенциально опасных силах, которые он чувствовал в ней, способных критиковать и ограничивать его самовыражение.

Сон замечателен тем, как женщина удаляется прочь. Ибо она еще и фигура Анимы, жаждущая, чтобы сновидец перерос свою пассив­ность, указывающая на внутреннее, автономное стремление психи­ки справиться с комплексом слияния и вырасти из него.

В любом человеке переплетаются миф и личная история. Сны становятся связью с большим, архетипическим фоном, который мо­жет породить смысл личных стремлений, осветить личную жизнь и проиллюстрировать актуальные исторические события в метафори­ческой форме.

⁴⁶     В работе «Аутистические преграды невротических пациентов» (в на-­
чале второй части, «Психотический аутизм невротических пациен-­
тов», рассматривающей материал сродни комплексу слияния) Фран-
сиз Тастин (Frances Tustin) цитирует статью Сидни Кляйна (Sydney
Klein) 1980 года, в которой тот пишет: «Чем раньше аналитик осоз­
нает существование скрытой части пациента, тем меньше опасность
того, что анализ превратится в бесконечный и бессмысленный ин­-
теллектуальный диалог... Хотя аналитику приходится пережить
вместе с пациентом огромное количество тревоги, в конечном итоге,
как я чувствую, результат того стоит» (в Tustin, 1986, р.181). Без сом­-
нения, таким же был и мой опыт.

⁴⁷     Из его описания можно подумать, будто не предполагающее никаких
привязанностей к кому бы то ни было, эгоцентричное поведение его
друга было очевидным. Однако это не так; поле комплекса слияния
прячет подобные «очевидные» ощущения.

⁴⁸     К.Г.Юнг описывает то, что он назвал соматическим бессознательным,
физиологическим бессознательным или тонким телом как пережи-­
вания бессознательного, отличные от психического бессознательного.
Отношения с психическим бессознательным дают способность фор­-
мулировать опыт концептуально и видеть причинную связь, в отличие
от отношений с соматическим бессознательным, которые дают массу
образов, не подчиненных причинности. Тонкое тело, говорил Юнг.
«...по ту сторону пространства и времени, за пределами нашей спо­-
собности к восприятию по определению; тонкое тело это трансценден-­
тная концепция, которая не может быть выражена в терминах нашего
языка или наших философских взглядов, потому что они все изложе­-
ны в категориях времени и пространства. Так что, подходя к вопросу
о тонком теле, мы можем говорить на примитивном языке, и он какой
угодно, только не научный. Это означает говорить образами. Конечно,
мы можем пользоваться этим языком, но насколько он поддается по­-
ниманию — это уже совершенно иной вопрос» (1988, стр.443-444)

На страницах этой книги я использую метафоры для описания промежуточного мира тонкого тела, что поднимает тот же самый вопрос, которым задавался Юнг, а именно — могут ли они быть по­няты? Обладают ли образы, такие как «разодранное тонкое тело», «поврежденная душевная кожа» или «сенсорная ткань между нами» коммуникативной ценностью? Другие аналитики использовали спе­цифические образы, такие, как «влажное, засоренное пространство»

(Кокил,цит. по Тастин, 1986, стр.143) между аналитиком и анализи­руемым для описания переживаний в работе с аутичными пациен­тами, феноменология которых родственна переживанию поля при комплексе слияния. Такие образы, хотя и очень субъективные, явля­ются именно теми метафорами, которые необходимы, если имеешь дело с опытом соматического бессознательного. Как бы трудно это ни было, но когда мы работаем с комплексом слияния, я считаю, что мы должны выражаться образно, поскольку нарушения контейни-рования как раз и происходит в образной сфере тонкого тела. Обра­зы передаются гораздо лучше, когда они исходят из воплощенного осознаваниясоматического бессознательного.

В частности, одна из работ Юнга о синхронистичности и не-при-чинных процессах формирует структурную базу таких ощущений и их значимости как для аналитика, так и для анализируемого. Синхронис­тические переживания, которые, на мой взгляд, суть формы аперспек-тивного осознания, являются результатом пересечения соматического бессознательного и присущего ему качества не-причинности с состоя­нием бытия, подвластным времени (фон Франц, 1974, стр.242). Послед­нее может происходить тогда, когда аналитик намеренно «осваивает» поле и, возможно, когда он (или она) размышляет о раннем детстве ана­лизируемого и о факторах развития, участвовавших в формировании комплекса слияния, тогда как вневременное, не-причинное (акаузаль-ное) состояние будет задействовано в ощущении пребывания в поле. Две этих формы осознания, одна подвластная времени, а другая — за пределами линейного времени, переживаемые вместе с анализируемым как обоюдное поле, могут соединиться для создания большей вероят­ности проявления значимого совпадения — образа, наделенного под­линной ценностью для обоих людей.

⁴⁹     Розен (Rosen, 1995, р.127)

⁵⁰ Розен (Rosen, 2006, р.ЗЗ)
⁵¹Булл(Вull, р.31 ff)

⁵²     см. Приложение А

⁵³ В течение следующего месяца на наших сессиях роль внутренней
зависти в его жизни — инкорпорированной зависти его матери —
проявлялась в серии мощных примеров, следовавших один за дру-­
гим. На каждой из сессий он подробно рассказывал, как нечто хоро­-
шее в его жизни, например, новая вакансия или начало творческой
работы, тут же мгновенно разрушалось какими-то реальными физи­-
ческими происшествиями, в некоторых случаях довольно серьезны­-
ми. Кроме того, Кайл смог испытать свой негативный перенос, в ре­-
зультате которого что бы я ни говорил на любой конкретной сессии,
разрушалось завистью, что вело к полнейшему «забыванию» сказан­-
ного. Сам термин «зависть» многое изменил для Кайла, поскольку
стал контейнером целого ряда ужасных переживаний, появлявших­-
ся, как только он начинал владеть собственной силой.

⁵⁴     Когда я и Кайл испытали поле слияния-дистанцирования через то­-
пологию бутыли Кляйна, мы почувствовали союз, по форме очень