Раннее творчество А.П. Чехова

Писать Чехов начал еще в Таганроге. Он даже издавал собственный рукописный журнал "Зритель", который периодически высылал братьям в Москву. В 1880 году в журнале "Стрекоза" появляются первые публикации его юмористических рассказов. Успех вдохновляет Чехова: начинается активное сотрудничество его в многочисленных юмористических изданиях - "Зрителе", "Будильнике", "Москве", "Мирском толке", "Свете и тенях", "Новостях дня", "Спутнике", "Русском сатирическом листке", "Развлечении", "Сверчке".

Чехов публикует свои юморески под самыми разными, смешными псевдонимами: Балдастов, Брат моего брата, Человек без селезенки, Антонсон, Антоша Чехонте. В 1882 году на его талант обращает внимание русский писатель и редактор петербургского юмористического журнала "Осколки" Н. А. Лейкин, который приглашает Чехова к постоянному сотрудничеству. Время начала 80-х годов далеко не благоприятно для развития глубокой сатирической журналистики.

Раннее творчество Чехова включает в себя, в основном, юмористические произведения. Это такие рассказы, как «Толстый и тонкий», «Смерть чиновника», «Хамелеон», «Жених» и др.
В этих произведениях автор высмеивает многие человеческие пороки и, в первую очередь, лицемерие, скупость и чинопоклонство. Встретились два гимназических приятеля в рассказе «Толстый и тонкий». Искреннее обрадовались встречи, начали диалог, но в процессе его выяснилось, что толстый занимает чин гораздо выше тонкого, и тонкий, узнав об этом, сразу начинает лебезить перед своим бывшим товарищем. И вся радость их встречи пропадает.

Или другой герой – «Хамелеон», в любой ситуации стремящийся показать себя с лучшей стороны перед начальством и получить от этого выгоду. Сам рассказ «Хамелеон» занимает немногим более одной страницы, вызывает смех, но это смех сквозь слезы, ведь читатели видят в поведении героя отзыв своих недостатков.

Или другой рассказ «Жених». В нем изображен молодой человек, без ума влюбленный в свою невесту – белокурую красавицу Варю. Жених провожает Варю на поезд, дает ей с собой денег 25 рублей, однако, несмотря на все светлое чувство к своей невесте, не забывает взять у нее расписочку.

Будущий автор «Палаты №6», «Дамы с собачкой», настойчиво стремился к краткости, к сжатому, плотному повествованию. Краткость формы и талантливость для него были синонимами. Конечно, краткость сама по себе отнюдь не безусловное достоинство и не всегда «сестра таланта», похвала краткости предполагает умение немногими словами сказать о многом, насытить скупую речь богатым внутренним содержанием. Вот этим умением как раз и обладал Чехов. Он мог извлечь главное из какой-то ситуации и представить эту часть так, чтобы читателю была понятна суть дела. Краткости форм Чехов достигает за счет избежания большого количества персонажей. Это количество ограничивается двумя-тремя лицами. Когда тема и сюжет требует нескольких персонажей, Чехов обычно выбирает центральное лицо, которое и рисует подробно, разбрасывая остальных, по фону, как мелкую монету. Этот прием позволяет сфокусировать внимание читателя на основной части рассказа.

 

 

18. А.П.Чехов как драматург-новатор. Психологическая драма с «подводным течением». Способы создания драматургического действия. Анализ одной из пьес (беру Вишневый сад)

Чехов в первых же пьесах выступил как новатор. Он хорошо видел и сюжетную бедность современного ему репертуара, и устарелость драматургической формы. Характеризуя настроения театрального зрителя своего времени, он говорит: «Требуют, чтобы герой, героиня были сценически эффектны. Но ведь "в жизни не каждую минуту стреляются, вешаются, объясняются в любви. И не каждую минуту говорят умные вещи. Они (люди) больше едят, пьют, волочатся, говорят глупости. И вот надо, чтобы это было видно на сцене. Надо создать такую пьесу, где бы люди приходили, уходили, обедали, разговаривали о погоде, играли в винт, но не потому, что так нужно автору, а потому, что так происходит в действительной жизни... Надо, чтобы жизнь была такая, какая она есть, и люди такие, какие они есть, а не ходульные».

Таким образом, в основе взглядов Чехова-драматурга лежит отвращение к сюжетной искусственности, театральности и эффектам старого театра. На сцене всё должно быть так же просто, как и в жизни,- вот лозунг Чехова, драматурга-реалиста, требовательного и чуткого художника. Эта обязательная простота отнюдь не исключала, с точки зрения Чехова, свежести и оригинальности драматургической формы. В одном из писем он заявляет: «Кто изобретёт новые концы для пьес, тот изобретёт новую эру. Герой или женись, или застрелись, другого выхода нет!!!» Об этих же новаторских устремлениях говорит его фраза: «Сюжет должен быть нов, а фабула должна отсутствовать».

Рассмотрим, как отразились новаторские взгляды Чехова в пьесе «Вишнёвый сад».

Чехов назвал свою пьесу комедией. Это потому, что он явно смеялся в ней над смешными призраками старого времени - над Гаевым, Раневской, Симеоновым-Пищиком, опоздавшими вовремя умереть. Образы эти, несмотря на лирический тон пьесы, представлялись ему как водевильные. Чехов недаром говорит: «Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс». И А. М. Горький говорил, что пьесы Чехова нужно играть как «лирические комедии», в соответствии с лирической тональностью пьес. Но столь же правильно назвать «Вишнёвый сад» социально-психологической пьесой. Это зависит от того, с какой стороны рассматривать пьесу.

В ней мы видим прежде всего чрезвычайно простую фабулу и явно ослабленную сюжетную линию. Драматического сюжета в обычном смысле, построенного на борьбе героев с жизненными препятствиями, в пьесе нет. Нет в пьесе также ни острой завязки, ни эффектной развязки. Сам Чехов отмечал, что в пьесе «нет ни одного выстрела». Пьеса держится поэтому не на внешней интриге, а на чём-то другом, а именно - на настроении, создаваемом совокупностью (ансамблем) всех сценических средств. Композиция пьесы отличается простотой и стройностью. Сцена в действии 1-м, где говорится об угрозе, нависшей над вишнёвым садом,- это экспозиция. Во 2-м действии драматизм положения владельцев вишнёвого сада нарастает; чувствуется приближение катастрофы. Действие 3-е, где рассказывается о продаже вишнёвого сада,--это кульминация. В 4-м действии происходит развязка. Никаких событий, осложняющих и замедляющих развитие действия и приближение катастрофы, в пьесе нет.

Нет в пьесе и главного действующего лица, вокруг которого завязался бы весь узел событий.

Пьеса от начала до конца окрашена лиризмом, то грустным, то сентиментально-восторженным, то романтически-красивым. Этот лиризм звучит прежде всего в речах персонажей.

 

Раневская входит в дом и, едва переступив порог первой комнаты, радостно, сквозь слёзы, обращается с речью к своей детской комнате. Немного позже она же говорит: «Я не могу усидеть, не в состоянии... Я не переживу этой радости... Смейтесь надо мной... я глупая. Шкапик, мой родной!.. (Целует шкап.) Столик мой!..» А через несколько минут, охваченная тем же чувством любви к своей усадьбе и воспоминаниями прошлого, она снова вспоминает детскую комнату и «белый сад», смеясь от радости.

Иначе звучит речь Трофимова. В конце второго действия, говоря о будущем страны, он страстно призывает: «Вперёд! Мы идём неудержимо к яркой звезде, которая горит там, вдали! Вперёд! Не отставай, друзья!»

В конце третьего действия выступает с горячим монологом Аня: «Мама!.. Мама, ты плачешь? Милая, добрая, хорошая моя мама, моя прекрасная, я люблю тебя... я благословляю тебя. Вишнёвый сад продан, его уже нет, это правда, правда, но не плачь, мама, у тебя осталась жизнь впереди, осталась твоя хорошая, чистая душа... Пойдём со мной, пойдём, милая, отсюда, пойдём! Мы насадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его, поймёшь, и радость, тихая, глубокая радость опустится на твою душу, как солнце в вечерний час, и ты улыбнёшься, мама!»

Чехов, большой мастер в изображении тонких, едва уловимых настроений, знакомит зрителя с психологией действующих лиц и одновременно окрашивает всю пьесу в лирический тон.

Лиризм этот сказывается не только в монологах и частых репликах героев - он создаётся в пьесе и при помощи отдельных восклицаний («Солнышко моё! Весна моя!»), повторения слов («Пойдём, родная, пойдём!», «Сестра моя, сестра моя!») и даже пауз, недомолвок. Назначение пауз в «Вишнёвом саде»-именно усилить впечатление, подчеркнуть общий лирический тон пьесы.

Автор настойчиво окрашивает настроение героев в тот или иной лирический тон также и своими ремарками: радостно; сквозь слёзы, плачет; нежно; в раздумье; задумчиво и т. п.

К числу средств, усиливающих впечатление от событий, которые происходят на сцене, относится также и пейзаж. Варя тихо отворяет окно в сад и говорит: «Уже взошло солнце, не холодно. Взгляните, мамочка: какие чудесные деревья! Боже мой, воздух! Скворцы поют!» Охваченная чувством восторга, Раневская восклицает: «Какой изумительный сад!» А Гаев грустно бросает реплику: «Да, и сад продадут за долги, как это ни странно». Так в пьесе переплетены умиление перед красотой цветущего белоснежного вишнёвого сада, утопающего в лучах утреннего солнца, и грустное сознание того, что сад этот доживает последние дни. Этот контраст настроений искусно сгущает атмосферу тихой грусти, разлитой в пьесе.

Из драматургических приёмов, осуществлённых Чеховым в пьесе «Вишнёвый сад», необходимо указать ещё на следующие: Чехов расширяет й углубляет содержание пьесы путём введения так называемых внесценических образов. Анализ пьесы показывает, что помимо пятнадцати действующих на сцене лиц, в ней фигурируют ещё тридцать два внесценических образа, которые только упоминаются: ярославская тётушка, утонувший сын Раневской, любовник Раневской, отец Лопахина и др.

В пьесе очень важную роль играет смысловой подтекст, т. е. те недоговорённости, те намёки, которые скрыты под фразами персонажей. Станиславский так характеризовал пьесы Чехова: «Их прелесть в том, что не передаётся словами, а скрыто под ними». Этот смысловой подтекст определяет так называемое «подводное течение» пьесы.

Необходимо, наконец, остановиться на языке героев пьесы.

Чехов предъявлял к речи персонажей два основных требования. Прежде всего, настаивая на жизненной правде сюжета и образов, он стремился к максимальной простоте и естественности языка персонажей. Его очень раздражало, что у некоторых современных драматургов «персонажи не говорят, а изрекают». В то же время он считал, что речь героев должна быть строг индивидуализирована. Необходимо, заявлял он, чтобы каждый персонаж «говорил своим языком».

Этот принцип индивидуализации речи проведён и в пьесе «Вишнёвый сад»: язык Раневской - это лирически окрашенный язык несколько сентиментальной женщины; речь Лопахина - грубоватая речь дельца; в речи Трофимова мы слышим публицистически-ораторские нотки; речь Гаева характеризуется назойливым повторением биллиардных терминов и т. п. В области речевой характеристики персонажей Чехов, как мы видим, был верным продолжателем традиций великих русских классиков XIX в.

«Вишнёвый сад» был только дальнейшим развитием и углублением той новаторской драматургической линии, которая отчётливо была намечена Чеховым уже в «Иванове», «Чайке», «Трёх сестрах» и «Дяде Ване». Лирическая конструкция пьес Чехова и утвердила за ними право на название «лирической комедии» (или - неточный термин - «драмы настроений»).

Лучшим истолкователем тем и образов чеховской драматургии был и остаётся Московский Художественный театр. Именно в этом театре, выступившем в эпоху Чехова под знаменем сценической правды, драматургические принципы Чехова нашли своё наиболее совершенное воплощение.

Символом исторической связи Московского Художественного театра с Чеховым до сих пор остаётся изображение чайки на занавесе этого театра.

 

Особенности конфликта. Чехов выработал особую концепцию изображения жизни и человека — принципиально будничную, «негероическую»: «Пусть на сцене все будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как и в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни». Для традиционной дочеховской драмы характерно прежде всего событие, нарушающее традиционное течение жизни: столкновение страстей, полярных сил, и в этих столкновениях полнее раскрывались характеры персонажей (например, в «Грозе» А. Н. Островского). В пьесах же Чехова нет острых конфликтов, столкновений, борьбы. Кажется, что в них ничего не происходит. Эпизоды заполнены обыденными, даже не связанными друг с другом разговорами, мелочами быта, незначительными подробностями. Как утверждается в пьесе «Дядя Ваня», мир погибнет не от «громких» событий, «не от разбойников, не от пожаров, а от ненависти, вражды, от всех этих мелких дрязг...». Произведения Чехова движутся не от события к событию (мы не имеем возможности следить за развитием сюжета — за отсутствием такового), а, скорее, от настроения к настроению. Пьесы строятся не на противопоставлении, а на единстве, общности всех персонажей — единстве перед общей неустроенностью жизни. А.П. Скафтымов писал об особенностях конфликта в пьесах Чехова: «Нет виноватых, стало быть, нет и прямых противников. Нет прямых противников, нет и не может быть борьбы. Виновато сложение обстоятельств, находящихся как бы вне сферы воздействия данных людей. Печальная ситуация складывается вне их воли, и страдание приходит само собою».

Полифонизм, многогеройность. В чеховских пьесах отсутствует сквозное действие и главный герой. Но пьеса при этом не рассыпается на отдельные эпизоды, не теряет своей целостности. Судьбы героев перекликаются и сливаются в общем «оркестровом» звучании. Поэтому часто говорят о полифоничности чеховской драмы.

Особенности изображения характеров. В классической драме герой выявляет себя в поступках и действиях, направленных на достижение определенной цели. Поэтому затягивание действия превращалось в факт антихудожественный. Чеховские персонажи раскрываются не в борьбе за достижение целей, а в монологах-самохарактеристиках, в переживании противоречий жизни. Характеры персонажей не резко очерчены (в отличие от классической драмы), а размыты, неопределенны; они исключают деление на «положительных» и «отрицательных». Многое Чехов оставляет воображению читателя, давая в тексте лишь основные ориентиры. Например, Петя Трофимов в «Вишневом саде» представляет молодое поколение, новую, молодую Россию, и уже поэтому вроде бы должен быть положительным героем. Но он в пьесе — и «пророк будущего», и одновременно «облезлый барин», «недотепа».

 

"Пусть на сцене все будет так же просто и так же вместе с тем сложно, как в жизни: люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни", — говорил Чехов, выводя формулу новой драмы. И стал писать пьесы, в которых было схвачено естественное течение будничной жизни, как будто начисто лишенное ярких событий, сильных характеров, острых конфликтов. Но под верхним слоем обыденности, в непредвзятой, словно бы случайно зачерпнутой повседневности, где люди "только обедали", он обнаруживал неожиданный драматизм, "слагающий их счастье и разбивающий их жизни".

Глубоко скрытый в подводном течении жизни драматизм повседневности и был первым важнейшим открытием писателя. Открытие это потребовало пересмотра прежней концепции характеров, соотношения героя и среды, иного построения сюжета и конфликта, другой функции событий, ломки привычных представлений о драматическом действии, его завязке, кульминации и развязке, о назначении слова и молчания, жеста и взгляда. Словом, вся драматургическая структура сверху донизу подверглась полному пересозданию.

Чехов высмеивал власть обыденщины над человеком, показывал, как в пошлой среде мельчает, искажается любое человеческое чувство, как торжественный ритуал (похороны, свадьба, юбилей) превращается в абсурд, как будни убивают праздники. Обнаруживая пошлость в каждой клеточке быта, Чехов соединял веселую издевку с добрым юмором. Он смеялся над человеческой несуразностью, но смехом не убивал самого человека. В мирных буднях он видел не только угрозу, но и защиту, ценил житейский уют, тепло очага, спасительную силу земного притяжения. Жанр водевиля тяготел к трагифарсу и трагикомедии. Наверное, поэтому его шутливые истории таили в себе мотив человечности, понимания и сочувствия.

В дочеховской драматургии действие, разворачивающееся на сцене, должно было быть динамичным и строилось как столкновение характеров. Интрига драмы развивалась в рамках заданного и четко разработанного конфликта, затрагивающего преимущественно область социальной этики.

Конфликт в драме Чехова носит принципиально иной характер. Его своеобразие глубоко и точно определил А. П. Скафтымов, в статье «К вопросу о принципах построения пьес А. П. Чехова» он пишет так: «В дочеховской и нечеховской драматургии источник конфликта, взятый в самой общей форме, состоит в противоречии и столкновении различных людских интересов и страстей. Там конфликт слагается на почве нарушения нравственных норм, когда чужая воля посягает на противостоящие интересы и волю других людей. Поэтому с драматическим страданием там всегда связано представление о чьей-то виновности. Источником конфликта, следовательно, там является виновная, преступная, злая или дурно направленная воля каких-нибудь людей. Отсюда борьба воль, борьба с препятствиями и всякие перипетии…

 

20. Владимир Галактионович Короленко (1853 - 1921) - выдающийся писатель, публицист и видный общественный деятель, потомок казацких старшин. Приверженцем демократических ценностей Короленко стал еще в юности под влиянием педагогов.

1878 г. состоялся скромный публицистический дебют Короленко: в газете "Новости", где он работал корректором, была напечатана его заметка "Драка у Апраксина двора". А первое художественное произведение - рассказ "Эпизоды из жизни искателя", отверг М. Е. Салтыковым-Щедриным.(«очень зелено»)

Приобретенная однажды репутация "опасного агитатора и революционера" осталась у Короленко на всю жизнь. В 1879 г. он был арестован по ложному подозрению в связях с подпольным изданием "Земли и воли" и выслан. В октябре - новая ссылка,"за сближение с крестьянским населением и за вредное вообще влияние". Знакомство с реальной жизнью крестьян заставило Короленко усомниться в романтических представлениях о народе. 3 года якутской, ссылки были заполнены активной деятельностью, в том числе и литературной. Здесь был собран материал для многих произведений, написаны рассказы "Убивец" (1885), "В дурном обществе" (1885),

В 1895 г. Короленко стал соиздателем журнала "Русское богатство", идейная направленность которого определялась, прежде всего, Михайловским. В 1896 г. Короленко переехал в Петербург и стал основным редактором отдела беллетристики. Ежегодно ему приходилось прочитывать и обрабатывать от 100 до 500 рукописей. В отделе "Хроника внутренней жизни" появились его обширные обзоры на внутриполитические темы, написанные совместно с Анненским.

Первая русская революция дала новый толчок публицистическому творчеству Короленко и заставила его активизировать свою общественную деятельность. В 1906 г. Владимир Галактонович встал на защиту крестьян с. Сорочинцы, в котором свирепствовала карательная экспедиция Филонова. В статье "Сорочинская трагедия" (1907) Короленко не защищал бунтарей и не призывал к революционным потрясениям - он требовал лишь соблюдения законности.

Вообще о росте художестевнного метода короленко говорить не принято

В 1905 г. он начал работу над главной книгой своей жизни "История моего современника". Автобиографичность "Истории" не помешала ей стать летописью целого поколения. Короленко можно смело назвать одним из первых русских правозащитников.

В период «веховских» настроений среди либеральной интеллигенции важно было даже простое отстаивание старых традиций, напоминание о Гоголе, Белинском, Чернышевском, объективная оценка Г. Успенского, Чехова. И всю эту работу проделал Короленко-критик в специальных статьях, тогда же увидевших свет

Короленко до конца своих дней был стойким демократом и гуманистом. Он страстно осуждал террор обеих борющихся сторон в гражданской войне. зорко усматривал в красном терроре зачатки кощунственных извращений самого духа социалистического переворота. Слабым местом в деятельности Советской власти он считал чрезмерное злоупотребление насилием, недостаточное внимание к экономически-созидательным проблемам.

Оосбый метод:

Романтические тенденции обнаруживают себя в творчестве почти одновременно пришедших в литературу В.М. Гаршина, А.П. Чехова и В.Г. Короленко. Эта особенность заметно сближает писателей, несмотря на уникальность эстетических программ каждого.

В своих эстетических и творческих исканиях Короленко вписывался в такое окружение, но его заметно отличала «особая позиция»в связи с исторической действительностью его времени, это отмечают практически все исследователи его творчества. Впервые об этом заявил современник писателя A.M. Горький еще в 1918 году: категория прошлого и будущего находятся на разных полюсах исторического процесса и отрицают др др, настоящее эото смесь будщего и прошлого, поэтому всегда в борьбе, всегда драма и это отражается в обществе и любом индивиде. Жизнь у него это борьба прошлого и будущ. Литература призвана помочь человечеству., по ней можео судить об обществе. В основе художественного познания - мир

Как писатель, продемонстрировавший своим творчеством возможные пути слияния реалистического и романтического методов (как в слепом музыканте), Короленко много размышлял об эстетических принципах последнего. В связи с этим он обращается к теоретическим работам известных своих западноевропейских предшественников и современников: В. Тика, Новалиса, Ф. Шеллинга, Вальтера Скотта,