Что может сделать государство для сохранения семьи

Мы разобрались в том, что делать мужчине и женщине, попавшим в чистилище под названием «развод». Но и ГОСУДАРСТВО, если оно и впрямь, как декларирует, заинтересовано в «укреплении» семьи, кое-что может сделать.

Государство в своих законах и подзаконных актах должно стремиться создать СДЕРЖКИ И ПРОТИВОВЕСЫ, при которых ни один из родителей не будет иметь несправедливых преимуществ. И тогда КАЖДЫЙ РОДИТЕЛЬ ДОЛЖЕН БУДЕТ ПРИ ПРОТИВОРЕЧИЯХ ДОГОВАРИВАТЬСЯ С ДРУГИМ РОДИТЕЛЕМ.

Именно этим деликатным тонкостям и должны быть посвящены усилия. Законодатели должны нанять научно-исследовательские лаборатории, которые изучили бы и разъяснили бы объективные психологические закономерности. Такой лабораторией я считаю свою безвозмездно работавшую в течение многих лет лабораторию. Возможно, мои рекомендации содержат те или иные ошибки. Я не истина в последней инстанции, я не волшебник, я только учусь. Но вот мои соображения. Давайте их обсуждать и улучшать. А то и отвергать (но после серьезного многостороннего обсуждения).

Главный вопрос, который должно решить государство, — это вопрос о том, с кем проживает ребенок. За суетой (да, это только суета, не больше) с олигархами и нефтью¹ законодатели забыли о главном — о детях, которые — уже человечество и которые — будущее человечество. А здесь много сложностей и тонкостей.

Я выше писал уже, что вопреки законодательству и благодаря сложившейся практике ребенок при разводе родителей остается почти всегда с матерью. В законе сказано, что и в случае развода оба родителя имеют равные права и несут равные обязанности по содержанию и воспитанию ребенка. На практике же ребенок фактически всегда проживает с матерью, и это определяет почти всё в отношениях разведенных родителей. По закону алименты платит отдельно проживающий родитель родителю, проживающему вместе с ребенком. За крайне редкими исключениями, отец отдает алименты матери. Право на контакт отца с ребенком обеспечивает по доброй воле мать. Или инспектор отдела опеки и попечительства районного (муниципального) управления образования. Инспектор — это почти всегда женщина. Она ставит себя на место матери; как выражаются психологи, идентифицирует себя с матерью. И вот такой инспектор пишет «постановление о назначении порядка общения» с ребенком. Обычно — раз или два в неделю. Обычно на полчаса, на час. Обычно в детском саду или в школе. Обычно под надзором. Что и говорить, все это расценивается папой как унижение. Он побьется-побьется и откажется от притязаний на своего ребенка.

Получается, что отец практически полностью лишается прав. Но он, по существу, освобождается и от обязанностей, кроме одной — платить алименты. А он должен быть обязан и должен иметь право представлять интересы ребенка в школе, в меди-

¹ Если бы не суета, то все не так уж сложно. В Швеции на сверхдоходы — сверхналог. И не надо коммунистических революций, а только пусть будет нормальная полиция.

цинских учреждениях, водить ребенка в учреждения дополнительного образования, ходить с ним в театры...

Многие разведенные отцы только платят алименты и считают себя свободными от прочих родительских хлопот. А ведь ребенок нуждается не только в питании, но в воспитании. Безнадзорность — результат безответственности в том числе отцов. Но эту безнадзорность фактически санкционирует государство.

Законодатель должен подумать и об увеличении рождаемости. (Россия — не Китай.) А то что получается... Первый ребенок — плод любви и не очень длительных размышлений. В упоении от волнистых нашампуненных волос жены молодой муж хочет продолжения и углубления любви к жене и находит это в ребенке. Но вот, получив опыт с первым ребенком, двадцатитрехлетний муж-отец понял, что жена не считается с его родительскими амбициями. И остерегается рождения второго и третьего ребенка.

Все взаимосвязано. От этого, в свою очередь, страдает воспитание уже рожденного ребенка. Во-первых, в условиях однодетности обычно вокруг ребенка атмосфера чрезмерного сюсюканья, и ребенок становится эгоцентричным и эгоистичным. Во-вторых, жена-мать чувствует свою особую значимость и на глазах маленького ребенка командует отцом, в результате снижается отцовский авторитет. Я видел, как после супружеских «кухнеде-батов» в семье наших друзей их пятилетняя малышка замахнулась на отца метелкой.

Воспитание тем более затрудняется при разводе. Здесь ребенок вообще лишается мужского влияния. Ведь мама скорее всего замуж не выйдет. А если и выйдет, то будет защищать своего ребенка от родительских поползновений нового мужа (при том, что назло кровному отцу постарается, чтобы ребенок называл нового мужа папой).

Мать ведь тоже, в конце концов, страдает.

 

Что можно и что надо делать?

Надо, чтобы суды решали вопрос фифти-фифти. В половине случаев рассогласования желаний родителей о том, с кем ребенок, надо решать вопрос так, чтобы «первым» родителем был отец, в другой половине — мать. В любом случае необходим реальный доступ к ребенку второму родителю.

Но важно не только решение суда, с кем проживать ребенку. Должно быть обеспечено равенство прав и обязанностей родите-

лей, а также бабушек и дедушек с обеих сторон. И это равенство должно быть гарантировано, а не только декларировано.

В чем сейчас неравенство? И в чем должно быть равенство? Оно же чем-то измеряется. Я полагаю, что оно должно измеряться равным временем общения с ребенком, гарантированным каждому родителю. Временем общения без присутствия второго родителя. Если никто из них не поражен в родительских правах.

Время общения может быть распределено так, чтобы была соблюдена равномерность: не полгода у мамы и полгода у папы. А так, чтобы, предположим, ребенок был в будни у одного, а в выходные — у другого. Одну часть каникул — у одного, другую часть каникул — у другого. Возможны, конечно, варианты. Что делать, если родители в разных городах?

За равным временем должны следить судебные приставы и инспекторы из органов образования.

Все это, разумеется, сложно, но не сложнее того положения, какое сложилось сейчас.

Работы судьям будет побольше, нужно больше судей, специализирующихся в этих вопросах. Но это вопрос второй. Он будет разрешен, когда будет наведен нормальный порядок в экономике. Вот быстрее и наводите его, чтобы основными вопросами были гражданские вопросы.

Психологическое значение таких решений суда было бы серьезным. Если у матери нет непререкаемой возможности оставить ребенка за собой, она вынуждена будет при решении вопроса о разводе с этим считаться. И ее решимость в смысле развода будет не столь непререкаемой. Супруги будут вынуждены ДОГОВАРИВАТЬСЯ. И обращаться к психологам за консультациями. Повторим, что четыре десятых разводов инициировано молодыми женами — при том, что прожита одна седьмая часть супружества. Для треугольника «муж-жена-ребенок» в целом это будет все же оптимально. Я предвижу недовольство женщин-мам... Но ведь есть и бабушки со стороны пап. А они тоже женщины. Так что речь идет не только о защите мужчин.

Через пару лет, поизучав проблему, в том числе и благодаря письмам, я напечатал в той же «Литгазете» статью «Лидер начинает и... проигрывает». До сих пор ее дома в рамке держу.

Но воз и поныне там. Если, однако, кто-то подумает, что все это только в многострадальной России, так нет и нет же. В США все то же самое. Об этом был давнишний американский фильм

«Крамер против Крамера». Во Франции, как оказалось, тоже все то же самое. Так что это проблема общечеловеческая, интернациональная.

После статьи «Мама с папой развелись» началось мое активное сотрудничество с телевидением. Пококетничаю: активное со стороны телевидения. Меня стали приглашать передачи «Родительский день суббота», «Адреса молодых», «Мир и молодежь», «Взгляд», «Тема»... Я выступал в них то в качестве ведущего, то — эксперта. В этом ряду в то время не последнее место занимала передача «Семья». По замыслу режиссера, я интервьюировал и прохожих на улице, и сидящих в своих креслах кабинетных чиновников. Расспрашивал, что они думают о проблемах разводящихся родителей. Отсняли мы и интервью с одной дамой-судьей — профессионалом по семейнм дрязгам. Так вот, «слушайте сюда», как говорят в Одессе: это была дама из суда одного из центральных районов Москвы, а не, скажем, из Фрязина или из Фрязева. И «слушайте сюда», что она мне сказала...

— При разводе ребенок отдается на воспитание матери...

Судья, специалист по разводам, а сказала так категорично, что грубо противоречит закону, который провозглашает равенство прав и обязанностей родителей. Вот как глубоко зашел этот процесс. Оказывается, записанное еще надо правильно истолковать.

Но даже если правильно истолкован закон и принято правильное решение в духе равенства родительских прав и обязанностей, надо еще обеспечить исполнение. Это новая проблема. Которую надо решать. Потому что отчаявшиеся отцы с психопатическими чертами не придумывают ничего лучше, как выкрасть ребенка. И тогда приходится пожалеть мать. Одну такую маму мне пришлось лечить гипнозом — она шесть лет не могла увидеть своего ребенка. А отец что-то наврал дочке, уехал с ней в захолустный городок, прописался с дочерью в общежитии (документы были в порядке: ребенок вписан в паспорт, отец вписан в свидетельство о рождении), работал, содержал ребенка, водил в школу, даже в музыкальную. И «слушайте сюда», — когда мать все-таки разыскала своего ребенка, ей суд назначил постановление о порядке общения. Буква закона была ведь соблюдена. В законе написано, что на ребенка, проживающего вместе с родителем, должен платить алименты отдельно проживающий родитель. Но отец не требовал алиментов, он просто представил все доказательства, что он «хороший» отец. Ужасно это все!

При разводе нарушается — только не пугайтесь термина — комплементарность родительских ролей. Под этим словом понимается взаимодополняемость (от слова «комплекс», а не от слова «комплимент».) Дальше у нас будут рассуждения на эту тему более подробные. А сейчас важно осознать, что нарушения комплементарности могут возникать, даже если отношения более или менее стабильные. У Ивана Васильевича («не к ночи будь помянут!») Гребенникова с соавторами в книге «Этика и психология семейной жизни» — я уже с негодованием писал об этом — есть глава «Отец на жизненном пути человека». Не верите? Откройте книгу. Убедились?

Экстремальные феминистки ему должны в ноги поклониться.

Но похоже, что у И. В. Гребенникова были основания для такого чудовищного названия главы... Сколько времени ребенок видит отца? Отец уходит, когда ребенок еще спит. А приходит домой, когда ребенок уже спит. Ну, или позавтракают вместе, и только... В субботу-воскресенье отец сам отсыпается. А если и бодрствует в это время в этом безумном мире, то держит ребенка лишь на периферии взора и на периферии сознания. Ведь он продолжает заниматься производственными вопросами дома: принимает нужных людей, работает по телефону. Оправдывается: «Я обеспечиваю уровень жизни — чего от меня еще хотят?..»

Это — СКРЫТАЯ БЕЗОТЦОВЩИНА. Но везде и всюду это так. Она у всех, эта скрытая безотцовщина.

Зададимся каверзным вопросом, а почему это все так... Вопрос и на самом деле каверзный; это только кажется, что простой... Дескать, в наше трудное время надо напрягаться, чтобы семье существовать. Вот и напрягается семья, как же иначе.

Но поглубже-поглубже... Я провел опрос, а вы проверьте, проведите его еще раз или еще не раз. Читая лекции, я спрашивал женщин, сколько приобретенных вещей, которые висят в гардеробе, в семье не носится. Сколько приобретенной посуды можно было бы не покупать. И т. п. Ответы были обсчитаны, выведены средние цифры и проценты. Получилось, что 29% купленного не используется. Врать не буду: именно — 29... До одной трети не хватает 4,3 %. Но согласимся, что — почти треть. Не согласитесь — ладно, пусть просто 29%. Это и есть лишние «полставки», выражаясь советскими терминами. А согласитесь, что и времени на зарабатывание этих денег — тоже почти треть. А теперь проведем мысленный эксперимент. Откажемся от 29% шмоток.

Результат: отец будет больше на 29% времени дома и на 29% он может больше давать ребенку своего отцовства. Но если, конечно, слушать всякие там «Лореаль. Париж, ведь я этого достойна, не правда ли», то что будет? А будет то, что не хватит 29% дополнительных доходов доставшегося вам мужа. Не хватит даже и 29% дополнительных доходов потенциального убийцы, который не стал вашим мужем, потому что его отхватила ваша подруга, а то и вовсе незнакомка.

Так что, как это ни странно, отчуждение отца от ребенка, нехватка отцовского тепла диктуются холодным эстетизмом мамы. Она хочет получше одеться и получше одеть свое чадо, а может быть, и папу. Ну, так что же важнее? Одежка далеко не для холодов... или тепло отцовских рук? Если так поставлен вопрос, то на него вряд ли кто-нибудь даст ответ, что, мол, одежка важнее. Но на практике все ведут себя так, что важнее получается одежка.

А ведь отец должен и в поликлинику с ребенком сходить, и в музеях побывать, и в музыкальную школу отвести. Вместо отцов это часто делают дедушки. Это тоже искажение. В дополнение — пожалуйста, но в качестве замещения — нет.

Результат такой скрытой безотцовщины — безнадзорность. Но даже если ребенок не остается один, предоставленным самому себе, по-человечески надо и просто маму сменить. Отпустить в гости к подруге. Пусть с подругами поболтает. Болтовня — это важная потребность. Свободное общение. Его отсутствие угнетает и приводит к стрессу. Надо, чтобы материнство не оборачивалось тюрьмой.

В третий раз повторяю (или в пятый): руки отца, а также его голос, ребенок должен чувствовать, когда еще находится в животе матери.

Итак, чтобы не было скрытой безотцовщины, надо сократить расходы на излишества. Корни скрытой безотцовщины — в женщине, жене. Да, и здесь — ИЩИ ЖЕНЩИНУ.

 

Ну, что же, мы уже, надеюсь, убедились, что надо установить фактическое равенство между родителями. То есть эквивалентное, а не формальное. Мама кормит грудью и с ложечки. Папа зарабатывает на питание. Мама защищает от близких и малых, но частых опасностей. Папа — от более дальних, более редких, но более крупных. То есть роли родителей здесь взаимодополняющие, комплементарные. Кроме комплементарности есть,

конечно, и некоторая взаимозаменяемость. Отец может покормить с ложечки и отогнать собаку. А мать при случае и заработает побольше, и, если надо, «в горящую избу войдет». Но все же ясно, что эта взаимозаменяемость — в ограниченных пределах. Вот отец кормит все-таки только с ложечки, но не грудью. Вот и мама может защищать Родину и ребенка как снайпер... но не как десантник. В быту мама защитит разве что от курицы или от другой своенравной мамы. Но от террористов — папа. Итак,

МАМА ОХРАНЯЕТ РЕБЕНКА ОТ БЛИЗКИХ И МЕЛКИХ ОПАСНОСТЕЙ, ОТЕЦ - ОТ БОЛЕЕ ГРОЗНЫХ И БОЛЕЕ ДАЛЕКИХ.

Но ведь важно и то, что отец ребенку дает иную жизненную информацию, чем мама, и другую жизненную направленность. Все-таки для мамы важнее, чтобы ребенок не упал с лестницы, чем не пал нравственно. Все-таки гражданственность, нужную и девочке, больше прививает папа. Оберегательно-ласкательная позиция мамы разовьет и в мальчике защитную трусость. А активная жизненная позиция отца привьет и девочке тенденцию к разумному риску и активность. Я стимулирую в Кате смелое вхождение в контакт с миром предметов. Если встретится канава, которую можно перепрыгнуть, я стимулирую прыжок (ну, подстраховываю). Под моим контролем она занимается улитками, кротами, мышами, дружит с кошками, собаками, лошадьми. Катя смело идет к людям. Первое, что она говорит им: «Я — Катя».

И этим многое сказано: я готова к общению, я открыта, у меня нет второго дна и нет ни одного камня за пазухой. Катя сразу делится игрушками и лакомствами. Конечно, здесь роль и домашних родов, и того, что люди ее окружают не детсадовские. При этом обеспечивается разумный двойной запас безопасности.

Для убедительности примеры комплементарности и эквивалентности родительских ролей можно было бы и приумножить. Но для наших дальнейших рассуждений примеров пока что и хватит. Ясно, что если нет одного из родителей, то воспитание и вообще жизнь ребенка и далее подростка искривляются. Какими бы ласковыми ни были руки отца, он не сможет заменить мать на первых порах, да и вообще полностью заменить не сможет. Как бы храбра ни была мама, она не сможет противостоять военной силе. Поэтому вообще лучше не разводиться, а любить друг друга и вместе любить своих детей. Это можно, это получится, если заняться больше не приумножением материального хлама, а психологией. Ну а если все-таки не все сладилось, то эмоциональное решение супругов о разрыве и разводе заменить каким-нибудь другим решением. Пусть будут нестандартные сексуальные отношения, пусть будет даже некоторая взаимная сексуальная свобода, только без дополнительных психических травм. Но ребенок пусть будет воспитываться обоими.

И вот еще что. Развод ли с матриархатными тенденциями (и с борьбой отца за родительские права), супружеская ли напряженность до развода, — обычно каждый родитель манипуля-тивно настраивает ребенка против другого, конечно «нехорошего», родителя. Вспомним Соломона. Он не на самом деле хотел разрубить ребенка. Он ставил лишь мысленный нравственный эксперимент, хотя это тоже было жестоким. А сегодня (так получается) разрубается душа ребенка. Учтем, что бывшие или близкие к разводу жена и муж воюют, а ЛИНИЯ ФРОНТА МЕЖДУ РОДИТЕЛЯМИ ПРОХОДИТ ПО СЕРДЦУ РЕБЕНКА.