Младенец же возрастал и укреплялся духом, и был в пустынях до дня явления своего израилю (лк 1. 80).

б. 2. Дата рождения Иисуса Христа

Событие рождения Иисуса Христа уже много веков лежит в основе летоисчисления, принятого сейчас в большинстве стран: оно разделяет историю человеческого рода на две части — до Ро­ждества Христова и по Рождестве Христовом. Тем не менее, в науке вопрос о точной дате этого события остается дискуссионным.

Евангелия содержат конкретные указания на время, в которое происходят описываемые в них события. Так, Лука начинает свое повествование о рождении Иоанна Крестителя со слов: «Во дни Ирода, царя Иудейского» (Лк 1. 5). Речь здесь идет о царе Ироде Великом, который правил в Иудейском царстве с 37 по 4 год до Р. X.

Основным источником сведений об Ироде служат сочинения Иосифа Флавия, хотя о нем упоминает и ряд других источников. Отец Ирода Антипатр получил римское гражданство и в 47-48 году до Р. X. стал наместником Иудеи. Своего 25-летнего сына Ирода он назначил правителем Галилеи. В 40 году Ирод получил от римлян право на иудейский престол, но сумел овладеть им только в 37 году. Правление Ирода было отмечено многочисленными же­стокостями, описанными Флавием^[94]. Смерть царя Ирода датирует­ся, как правило, 4 годом до Р. X., хотя некоторые исследователи эту датировку оспаривают.

Повествование о рождении Иисуса Христа Евангелист Лука начинает словами: «В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в прав­ление Квириния Сириею» (Лк 2.1). Квириний упоминается в целом ряде исторических источников, в том числе у Тацита, Луция Флора и Иосифа Флавия. Последний говорит и о переписи, организован­ной по повелению императора Квиринием:

Сенатор Квириний, который раньше занимал все государствен­ные должности и проложил себе дорогу к консульству, человек, пользовавшийся во всех делах огромным влиянием, явился в Сирию, куда его посылал император для того, чтобы творить суд и оценить все имущество населения... Ему была предостав­лена верховная власть [прокуратора] над всею Иудеею. Затем в Иудею, которая тем временем вошла в состав Сирии, прибыл и Квириний, желая совершить общую перепись и конфисковать имущество Архелая. Хотя иудеи при первых слухах о перепи­си с самого начала были возмущены этим, но в конце концов оставили всякую мысль о сопротивлении, благодаря увещани­ям первосвященника Иоазара, сына Боэта. Уступая увещаниям Иоазара, они, наконец, беспрепятственно допустили расценку своего имущества^[95].

Датировка данной переписи представляет значительные трудности. Флавий связывает ее со смещением Архелая, которое произошло в 6 году по Р. X. Если верить Флавию, то именно тогда Квириний отправился в Иудею. Однако от предполагаемой даты рождения Иисуса этот год отстоит примерно на десять лет. Что­бы согласовать оба указания, была выдвинута гипотеза, согласно которой Квириний был проконсулом Сирии дважды. В пользу этого может говорить надпись, найденная в 1764 году в окрест­ностях Рима: в ней говорится о некоем человеке, который во вре­мена Августа дважды был удостоен «триумфальных» отличий и был проконсулом в Асии и Сирии с Финикией. Вполне вероятно, что речь идет именно о Квиринии, который был проконсулом в Сирии сначала при Ироде Великом, а затем еще раз — спустя де­сять лет после смерти царя. В этом случае становится понятным и уточнение, сделанное Лукой: «Эта перепись была первая в правле­ние Квириния Сириею». Перепись, упомянутая у Иосифа Флавия, была, таким образом, не первой.

Рассказ о начале проповеди Иоанна Крестителя в Евангелии от Луки датирован пятнадцатым годом правления Тиберия (Лк 3. 1). Тиберий правил Римской империей с 19 августа 14-го по 16 марта 37 года: следовательно, выход Иоанна на проповедь можно отне­сти ко второй половине 29-го или первой половине 30 года. Меж­ду началом проповеди Иоанна и крещением Иисуса вряд ли могло пройти много времени. Лука упоминает, что Иисус, начиная Свое служение, «был лет тридцати» (Лк 3.23).

В Европе летоисчисление «от Рождества Христова» было вве­дено благодаря трудам латинского монаха Дионисия Малого, жив­шего в VI веке. В качестве года рождения Иисуса Христа он выбрал 754-й год от основания Рима, что соответствовало данным 3-й гла­вы Евангелия от Луки. Однако в 1-й главе своего Евангелия, расска­зывая о событиях, непосредственно предшествовавших рождению Иисуса, Лука датирует их временем правления «Ирода, царя Иу­дейского» (Лк 1. 5). У Матфея также говорится о рождении Иисуса «во дни царя Ирода» (Мф 2. 1) и об избиении младенцев «от двух лет и ниже» по приказу Ирода (Мф 2. 16). Все эти события, следо­вательно, должны были произойти до смерти Ирода, как и бегство Иосифа и Марии с Младенцем в Египет. Только «по смерти Ирода» (Мф 2. 19), когда в Иудее уже царствовал сын Ирода Архелай (Мф 2. 22), Иосиф и Мария смогли вернуться из Египта.

Если исходить из того, что Ирод Великий умер в 4 году до Р. X., рождение Иисуса следует датировать 5-м или 6-м годом «до Рожде­ства Христова». Именно такой датировки придерживается боль­шинство современных ученых.

Еще одно указание, помогающее восстановить хронологию жизни и служения Спасителя, содержит Евангелие от Иоанна. В нем приводятся слова, сказанные Иисусом в начале Своего слу­жения: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его». На это иудеи, имея в виду Иерусалимский храм в том виде, в каком его реконструировал Ирод Великий, ответили: «Сей храм строился со­рок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его?» (Ин 2. 19-20).

Согласно Иосифу Флавию, реконструкция Иерусалимско­го храма началась в 18-й год правления Ирода Великого^[96], то есть в 20-19 году до Р. X. Отсчитывая 46 лет от этого года, приходим

к 28 году по Р. X. Однако нельзя с уверенностью утверждать, что беседа Иисуса с иудеями происходила на Пасху именно этого года, поскольку о строительстве храма говорится как о событии, завер­шившемся в прошлом. На основе хронологии Луки учеными де­лается вывод, что выход Иоанна Крестителя на проповедь и, со­ответственно, начало общественного служения Иисуса не могли произойти ранее 29 года.

6. з. Проблема двух родословных а истории конкретного народа, представителями которого был он сам, его герои и его читатели. Для того, чтобы последние могли вос­принять Иисуса как своего, надо было представить Его прежде все­го потомком ключевых деятелей истории еврейского народа.

Современники Иисуса называли себя «семенем Авраамовым», с гордостью говоря о себе: «отец наш Авраам» (Ин 8. 33-39); имен­но с ним Бог заключил завет, на основании которого евреи считали себя богоизбранным народом. Этот завет переосмысливается хри­стианами как Ветхий, в противовес Новому, заключенному через Иисуса Христа, «Сына» Авраамова.

Родословие Иисуса по Евангелию от Матфея охватывает око­ло двух тысяч лет ветхозаветной истории, из которых одна тысяча приходится на период от Давида до Иисуса. Начиная свое Еванге­лие с родословия, Матфей как бы вписывает Иисуса в эту историю, подчеркивая, что Его служение является ее продолжением.

Не менее важным для Евангелиста было сразу же показать мес­сианское происхождение Иисуса. Читатели Матфея хорошо знали, что Мессия должен был произойти от колена Иуды, согласно про­рочеству: «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов» (Быт 49.10). В пророчестве Валаама Мессия представлен как пото­мок Иакова (Израиля): «Вижу Его, но еще нет; зрю Его, но не близ­ко. Восходит звезда от Иакова, и восстает жезл от Израиля» (Числ 24. 17). Иаков (Израиль) был отцом Иуды, а Авраам его прадедом.

В Книге пророка Исаии обетование о Мессии связывается с домом Иакова (Ис 2.2-4). В той же книге Мессия назван «отраслью от корня Иессеева» (Ис 11. 1). Иессей, происходивший из Вифлее­ма Иудейского, был отцом царя Давида (1 Цар 17. 12), о котором в Ветхом Завете неоднократно говорится как о том, чьим потомком будет обетованный Мессия. В мессианском смысле толковались слова Нафана, обращенные к Давиду от лица Бога: «Когда же ис­полнятся дни твои, и ты почиешь с отцами твоими, то Я восставлю после тебя семя твое, которое произойдет из чресл твоих, и упро­чу царство его. Он построит дом имени Моему, и Я утвержу пре­стол царства его на веки. Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном» (2 Цар 7.12-14). Так же воспринимались стихи из псалма: «Я поста­вил завет с избранным Моим, клялся Давиду, рабу Моему: навек утвержу семя твое, в род и род устрою престол твой» (Пс 88. 4-5). Наконец, не менее важную роль в формировании представления о Мессии играло пророчество Иеремии: «Вот, наступают дни, гово­рит Господь, и восставлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле. Во дни Его Иуда спасется и Израиль будет жить безопас­но; и вот имя Его, которым будут называть Его: Господь оправда­ние наше!» (Иер 23. 5-6).

Таким образом, Мессия, согласно пророчествам, должен был быть прямым потомком Давида, а потому упоминание о Давиде было необходимо для автора родословной Иисуса. Выражение «Сын Давидов» многократно встречается у Матфея и в парал­лельных повествованиях других синоптиков. Сыном Давидовым называли Иисуса те, кто обращался к Нему с просьбой об исцеле­нии (Мф 9. 27; 15. 22; 20. 30-31). К Иисусу применяли выражение «Христос, Сын Давидов» (Мф 12. 23); при входе в Иерусалим Его встречали словами «Осанна Сыну Давидову» (Мф 21. 9). Уверен­ность иудеев в том, что Мессия должен произойти из рода Дави­да, подтверждают слова фарисеев: «Не сказано ли в Писании, что Христос придет от семени Давидова?» (Ин 7. 42). Синоптики при­водят спор Иисуса с иудеями о том, является ли Мессия сыном Давидовым:

Когда же собрались фарисеи, Иисус спросил их: что вы думаете о Христе? чей Он сын? Говорят Ему: Давидов. Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда гово­рит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему? (Мф 22. 41-45; ср.: Мк 12. 35-37; Лк 20. 41-44).

Как видно из этого рассказа, Иисус не опровергал веры иудеев в то, что Мессия должен произойти из рода Давидова. Но Он под­черкивал, что по отношению к Давиду Мессия является Господом: Он не только прямой потомок Давида, но и его Господь.

После Воскресения Иисуса эту тему подхватили апостолы, сде­лав ее одной из центральных в своих доказательствах мессианства Иисуса. В Деяниях апостольских приводится речь апостола Петра, произнесенная в день Пятидесятницы и имеющая программный характер: в ней Петр излагает суть того Евангелия, которое он и апостолы намереваются проповедовать. Важное место в этом изло­жении отводится Давиду:

Ибо Давид говорит о Нем: видел я пред собою Господа всегда, ибо Он одесную меня, дабы я не поколебался... Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тления... Мужи братия! да будет позволено с дерзновением сказать вам о праотце Давиде, что он и умер и погребен, и гроб его у нас до сего дня. Будучи же пророком и зная, что Бог с клятвою обещал ему от плода чресл его воздвигнуть Христа во плоти и посадить на престоле его, он прежде сказал о воскресении Христа, что не оставлена душа Его в аде, и плоть Его не видела тления. Сего Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели (Деян 2. 25, 27, 29-32).

Существенное место тема происхождения Мессии из рода Да­вида занимает и в проповеди апостола Павла (ср.: Рим 1. 3; 1 Тим 2. 8). Книга Деяний доносит одну из устных проповедей апостола:

...Поставил им царем Давида, о котором и сказал, свидетель­ствуя: нашел Я мужа по сердцу Моему, Давида, сына Иессеева, который исполнит все хотения Мои. Из его-то потомства Бог по обетованию воздвиг Израилю Спасителя Иисуса... И мы благо- вествуем вам, что обетование, данное отцам, Бог исполнил нам, детям их, воскресив Иисуса, как и во втором псалме написано: Ты Сын Мой: Я ныне родил Тебя. А что воскресил Его из мер­твых, так что Он уже не обратится в тление, о сем сказал так: Я дам вам милости, обещанные Давиду, верно. Посему и в другом месте говорит: не дашь Святому Твоему увидеть тление. Давид, в свое время послужив изволению Божию, почил и приложился к отцам своим, и увидел тление; а Тот, Которого Бог воскресил, не увидел тления (Деян 13. 22-23, 32-37).

Приведенные речи апостолов Петра и Павла относятся к само­му началу апостольской проповеди и хронологически предшеству­ют Евангелию от Матфея. Упоминания о происхождении Иисуса из рода Давидова в Посланиях апостола Павла также, по всей вероят­ности, предшествуют Евангелию от Матфея.

Необходимо отметить, что родословия — списки имен пред­ков того или иного человека — имеют в Библии важнейшее значе­ние^[97]. Вся Книга Чисел состоит по преимуществу из списков имен. Необходимость включения родословных списков в Книгу Чисел и другие части Библии была обусловлена тем, что родословие вос­принималось отнюдь не просто как перечень имен, помогающий установить происхождение того или иного лица: прежде всего оно указывало на наследие, которое несет в себе каждый человек; оно вплетало его имя в неразрывную цепь имен, восходящую к отцу еврейского народа Аврааму и через него к отцу всех народов Ада­му. Приводя имена предков Иисуса, Евангелист желал подчерк­нуть тот факт, что Христос был реальным Человеком, Чье имя вплетено в непрерывную вязь человеческих имен.

Родословия всегда велись по мужской линии — от отца к сыну и далее. У Матфея этот порядок строго выдержан. И форма, в которой представлена родословная, и сами включенные в нее имена заимствованы Матфеем из книг Ветхого Завета. В некото­рых случаях совпадения почти буквальны (ср., например: Мф 1. 3-6 и 2 Пар 2. 10-12; Руфь 4. 18-22).

Четыре женщины, упомянутые в родословии у Матфея, были женами тех, чьим прямым потомком, согласно Евангелисту, был Иисус. В двух случаях женщины, упоминаемые Матфеем, не были законными женами мужчин, сыновья которых включены в родо­словие: это Фамарь, с которой согрешил Иуда, приняв ее за блуд­ницу (Быт 38. 13-30), и Вирсавия, жена Урии, ставшая наложни­цей Давида (2 Цар 11. 2-27). Руфь упоминается, возможно, пото­му, что ее отношениям с Воозом посвящена в Библии целая книга (Руфь 2. 1 — 4. 16).

Наибольшую загадку из упоминаемых Матфеем женщин представляет Рахава. Многими исследователями она отождеств­ляется с блудницей Раав, упоминаемой в Книге Иисуса Навина (Нав 2. 1-24; 6. 16). Однако нигде в Ветхом Завете не сказано, что Раав вышла замуж за Салмона. Возможно, Матфей опирался на какие-то иные, небиблейские источники, или имел в виду не ту Раав, о которой говорится в Библии.

Почему Матфей приводит родословную Иосифа, если, со­гласно тому же Евангелисту, Иосиф не был физическим отцом Иисуса? Ответ на этот вопрос вытекает из иудейского обычая считать отцом ребенка мужа его матери, даже если ребенок ро­дился не от него. Обручившись с Марией, которая «была беремен­на» (Лк 2.5), Иосиф принял на себя обязательство по воспитанию Ее будущего Ребенка. Не будучи Его физическим отцом, он был законным отцом Иисуса, Которого даже в зрелом возрасте про­должали называть «сыном Иосифовым» (Лк 4. 22; Ин 1. 45).

При сравнении родословия из Евангелия от Матфея с библей­ской историей иудейских царей обращает на себя внимание то, что Матфей не включил трех царей, правивших после Иоарама и до Озии — Охозию, Иоаса и Амасию. Очевидно, это было сдела­но для достижения священного числа 14 при перечислении по­колений между Давидом и вавилонским пленением. Для Матфея символизм чисел имел большее значение, чем историческая по­следовательность имен (даже если эта последовательность была известна по другим книгам).

Матфей не случайно делит родословную на отрезки от Авра­ама до Давида, от Давида до переселения в Вавилон и от пересе­ления в Вавилон до Христа. В этой конструкции имена Авраама,

Давида и Христа служат своего рода опорными элементами, на которых держится все здание.

Сравнение родословий Иисуса Христа из Евангелий от Мат­фея и от Луки обнаруживает некоторые довольно заметные раз­личия между ними. Оба родословия совпадают только в хроно­логическом отрезке от Авраама до Давида. Далее Матфей следует «царской» линии, перечисляя царей Иудейских, как они упомя­нуты в Ветхом Завете, а Лука приводит иную линию. Разногла­сие в родословиях сохраняется в линии от Давида до Салафииля. Линии сходятся на Салафииле и Зоровавеле, которые присутст­вуют в списках обоих Евангелистов (Мф 1. 12; Лк 3. 27), но затем снова расходятся вплоть до Иосифа, мужа Марии. Даже имя отца Иосифа у Евангелистов оказывается разным: у Матфея он назван Иаковом, у Луки — Илием (Мф 1. 15-16; Лк 3. 23).

Матфей при построении родословной Иисуса Христа следует в основном данным 1-й Книги Паралипоменон. Родословие в Еван­гелии от Луки основано на иных библейских источниках и в целом, по мнению многих исследователей, исторически более достоверно, по крайней мере в отношении периода до Вавилонского пленения.

Наличие двух родословий привлекало внимание еще ранне­христианских авторов, пытавшихся объяснить разногласия между Евангелистами иудейскими законами, в частности, законом о ле- виратном браке: согласно ему, если один из братьев умирал бездет­ным, другой должен был взять его жену, «и первенец, которого она родит, останется с именем брата его умершего, чтобы имя его не изгладилось в Израиле» (Втор 25. 5-6). В Ветхом Завете это назы­валось «восставить имя брата своего» (Втор 25. 7); в Новом Завете употребляется выражение «восстановить семя брата своего» (Мф 22. 24; Мк 12. 19; Лк 20. 28). Ветхозаветное предписание в данном случае имеет ясную цель: закон вводится для того, чтобы имя умер­шего бездетным «не изгладилось в Израиле». Следовательно, имя этого человека должно было войти в родословие ребенка, физиче­ским отцом которого был не он, а его брат.

Законом левирата объяснял наличие двух родословных исто­рик Юлий Африкан (III век), слова которого приводит Евсевий Кесарийский:

Имена поколений в Израиле исчисляли или по природе, или по закону: по природе, когда имелось преемство законных сыно­вей; по закону, когда по смерти бездетного брата его брат сво­ему чаду давал имя умершего... Поэтому из лиц, упоминаемых в этом родословии, некоторые были законными наследниками своих отцов по природе, другие же рождены были одними отца­ми, а по имени принадлежали иным. Упоминали же тех и других: и действительных отцов, и тех, кто были как бы отцами. Таким образом, ни то, ни другое Евангелие не ошибается, исчисляя имена по природе и по закону. Потомки Соломона и Нафана до того переплелись между собой вследствие «воскрешения» без­детных, вторых браков и «восстановления семени», что одни и те же лица справедливо могли считаться детьми и мнимых, и действительных их отцов. Оба повествования совершенно пра­вильны и доходят до Иосифа путем извилистым, но верным^[98].

Этот извилистый путь, по мнению Африкана, привел Еванге­листов к двум разным отцам Иосифа, один из которых был тако­вым по закону, другой по плоти. Соглашаясь с мнением Африка­на, Евсевий Кесарийский замечает: «Если же такова родословная Иосифа, то и Мария должна была происходить из одного с ним колена, ибо, по Закону Моисееву, не дозволялось вступать в брак лицам разных колен. Предписывалось брать жену из того же горо­да и из того же родства, чтобы наследство не переходило от одного колена к другому»^[99].

Этому толкованию следует и прп. Иоанн Дамаскин. Вслед за Африканом он говорит о том, что две параллельных линии потом­ков Давида в какой-то момент дошли до Иакова и Илия, которые «оказались братьями по матери: Иаков из племени Соломона, Илий же из племени Нафана. Илий, происходивший из племени Нафано- ва, умер бездетным; жену его взял за себя Иаков, брат его, проис­ходивший из племени Соломона, и восставил семя брату своему и родил Иосифа. Итак, Иосиф по естеству есть сын Иакова, из рода Соломонова; а по закону — сын Илия, из рода Нафанова». Дамас­кин отмечает: «Святые Евангелисты Матфей и Лука ясно показали, что Иосиф происходит из племени Давидова; но Матфей произво­дит Иосифа от Давида через Соломона, Лука же через Нафана. О роде же святой Девы и тот и другой умолчали»^[100].

В европейской науке широкое хождение получила гипотеза, согласно которой у Луки приводится родословная Марии, а не Ио­сифа; при этом Илий, упоминаемый у Луки сразу после Иосифа, был не отцом Иосифа, а отцом Марии, и все последующие име­на составляют Ее, а не его родословную. Косвенное подтвержде­ние этой гипотезы усматривают в той форме, в какой родословие представлено у Луки. Список имен начинается со слов: «Иисус, на­чиная Свое служение, был лет тридцати, и был, как думали, Сын Иосифов, Илиев» (Лк 3.23). Выражением «как думали» Евангелист как будто бы хотел защититься от возможных упреков в неточно­сти. Кроме того, в греческом тексте Евангелия от Луки имя Иоси­фа в родословии не имеет определенного артикля той, тогда как все другие имена даны с артиклем. Это может означать, что Ио­сиф, как мнимый отец Иисуса, противопоставляется таким обра­зом реальным предкам Иисуса по материнской линии. В этом слу­чае текст следует понимать в том смысле, что Иисус, как считали, был сыном Иосифа, на самом же деле — сыном (потомком) Илия и прочих упомянутых лиц — предков Марии.

Существенным отличием родословия у Луки от родословия у Матфея является то, что Лука доводит его не до Авраама, а до Ада­ма и Бога. Этим Евангелист, адресовавший свое Евангелие бывшим язычникам, подчеркивал универсальный характер миссии Иисуса: Он — Сын не только Авраамов и Давидов, но прежде всего Адамов и Божий (Лк 3. 38). Выражение «Сын Адамов» практически тожде­ственномногократноиспользуемому Самим Иисусом выражению «Сын Человеческий», так как Адам в ветхозаветной традиции вос­принимался как первый человек и символ всего человечества. А выражение «Сын Божий» подчеркивает, что, будучи вписан в кон­кретную человеческую родословную, и следовательно, будучи пол­ноценным человеком, Иисус был одновременно и Сыном Божиим.

Родословия Иисуса в обоих Евангелиях имеют не столько исто­рическую, сколько богословскую значимость. Раннехристианские авторы усматривали в них прямую связь с учением об искуплении человечества Иисусом как Богом и Спасителем. Свт. Иоанн Злато­уст в IV веке писал:

Сын безначального Отца, Сын истинный, благоволил назваться сыном Давидовым, чтобы тебя сделать сыном Божиим, благово­лил иметь раба Своим отцом, чтобы тебе, рабу, сделать отцом Владыку. Видишь, какое благовестие в самом же начале? Если же сомневаешься в своем богосыновстве, то уверься в нем, слыша, что было с Ним. По человеческому рассуждению гораздо ведь труднее Богу стать человеком, нежели человеку сделаться сыном Божиим. Итак, когда слышишь, что Сын Божий есть сын Дави­дов и Авраамов, то не сомневайся уже, что и ты, сын Адамов, будешь сыном Божиим^[101].

В этих словах — ответ на вопрос о том, для какой цели два Евангелиста включили родословие Иисуса в свои повествования. У каждого человека есть свое родословие, возводящее его к дале­ким предкам и через них — к общему праотцу всех людей, Адаму. В этом смысле все человечество является единой семьей. Именно так воспринимается человечество в христианстве. Вписав себя в человеческую родословную, Бог воплотившийся стал полноправ­ным членом человеческого рода, а люди, по словам прп. Симеона Нового Богослова, «стали братьями и сродниками Его по плоти»^[102].

Однако если у Евангелиста Матфея прежде всего подчеркива­етсяродствоИисусасЕго братьями по плоти — представителями

еврейского народа, то у Луки более универсалистский подход. В то же время оба Евангелиста, при всей разнице в расстановке акцен­тов, однозначно воспринимают Иисуса как Сына Человеческого и Сына Божия, и пришествие Его в мир — как событие, имеющее отношение и к богоизбранному еврейскому народу, и ко всему че­ловечеству в целом.

б. д. Рождение от Девы. Наречение имени

ство небесное, славящее Бога и взывающее: слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!

Когда Ангелы отошли от них на небо, пастухи сказали друг другу: пойдем в Вифлеем и посмотрим, что там случилось, о чем возвестил нам Господь. И, поспешив, пришли и нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях. Увидев же, рассказали о том, что было возвещено им о Младенце Сем. И все слышавшие дивились тому, что рассказывали им пастухи. А Мария сохраняла все слова сии, слагая в сердце Своем. И возвратились пастухи, славя и хваля Бога за все то, что слы­шали и видели, как им сказано было (Лк 2.1-20).

Евангелист Матфей ничего не говорит ни о Благовещении, ни о славословии пастухов. Однако в его повествовании тоже присут­ствует ангел. Он является не Марии, а Иосифу:

Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святаго. Иосиф же муж Ее, бу­дучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее. Но когда он помыслил это, — се, Ангел Господень явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Свята­го; родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их. А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Емману- ил, что значит: с нами Бог. Встав от сна, Иосиф поступил, как повелел ему Ангел Господень, и принял жену свою, и не знал Ее. [Как] наконец Она родила Сына Своего первенца, и он на­рек Ему имя: Иисус (Мф 1.18-25).

Далее в Евангелии от Матфея содержится отсутствующий у Луки рассказ о поклонении волхвов:

Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему. Услышав это, Ирод царь встревожился, и весь Иерусалим с ним. И, собрав всех пер­восвященников и книжников народных, спрашивал у них: где должно родиться Христу? Они же сказали ему: в Вифлееме Иудейском, ибо так написано через пророка: и ты, Вифлеем, земля Иудина, ничем не меньше воеводств Иудиных, ибо из тебя произойдет Вождь, Который упасет народ Мой, Израиля. Тогда Ирод, тайно призвав волхвов, выведал от них время появления звезды и, послав их в Вифлеем, сказал: пойдите, тщательно разведайте о Младенце и, когда найдете, извести­те меня, чтобы и мне пойти поклониться Ему. Они, выслушав царя, пошли. [И] се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над ме­стом, где был Младенец. Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою, и, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав, поклонились Ему; и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну. И, получив во сне откровение не возвращаться к Ироду, иным путем отошли в страну свою (Мф 1.1-12).

Следует отметить, что, если оба описанных у Луки явления ан­гела — Захарии (Лк 1.11-20) и Марии (Лк 1.26-38) — происходили наяву, то у Матфея Иосиф четырежды получает откровение во сне (Мф 1. 20-23; 2. 13; 2. 19; 2. 22). Откровения во сне также получа­ют волхвы (Мф 2. 12) и жена Пилата (Мф TJ. 19). Итого Матфеем описано шесть случаев откровений во сне, что отличает Матфея от трех других Евангелистов, у которых подобные откровения вооб­ще не упоминаются. Ученые усматривают в этом влияние ветхоза­ветной традиции, в которой снам придается большое значение.

Оба Евангелиста согласны в том, что Иисус родился от Девы без участия мужа, и в обоих случаях упоминается Святой Дух. Для Евангелистов смысл действия Святого Духа в рождении Иисуса очевиден: Иисус родился сверхъестественным образом потому, что Он был не только Сыном Давида и Сыном Авраама, не толь­ко Сыном Человеческим, но и Сыном Божиим. Как Сын Человече­ский Он рождается от Марии — представительницы человеческого рода. Но как Сын Божий Он рождается от Самого Бога по дейст­вию Святого Духа.

Иисус — Сын Бога Отца; Святой Дух лишь принимает участие в Его рождении, сходя на Марию. Прп. Максим Исповедник ссыла­ется на мнение «некоторых мужей», согласно которым, от Святого Духа, «словно от семени мужа», Иисус получил душу, «плоть же была образована из девственных кровей»^[103].

Пророчество Исаии, которое приводится в Евангелии от Матфея, взято из греческого перевода Библии, где действитель­но употреблено слово «Дева» (napOevoq). В еврейском тексте Библии здесь стоит слово alma, означающее «молодая женщина». Уже во II веке на это расхождение обратили внимание церков­ные писатели: полемизируя с Трифоном-иудеем, который относил пророчество Исаии к царю Езекии, мч. Иустин настаивает на пра­вильности чтения Семидесяти, где говорится о рождении Иисуса от Девы^[104]. Иустин даже выдвигает гипотезу о сознательной порче иудеями текста Священного Писания. Однако гипотеза о том, что текст Септуагинты в указанном случае содержит оригинальное чтение, тогда как евреи в эпоху после Иисуса Христа сознательно испортили текст, дабы максимально отдалить его от христианского понимания, заменив слова batula (дева) словом ‘alma, не имеет текс­туальных подтверждений.

Вне зависимости от изначального чтения пророчества Исаии очевидно, что учение о рождении Иисуса от Девы было неотъемле­мой частью христианской проповеди с самого начала — по крайней мере с того момента, до которого можно проследить ее истоки, то есть с появления новозаветных писаний. Матфей и Лука придали этому учению литературную форму, а Иоанн и Павел — богослов­ское обрамление. Прямо о рождении Иисуса от Девы, однако, ни в корпусе писаний Иоанна, ни в посланиях Павла не говорится. Но обаапостола,какиМатфей и Лука, уверены в том, что Иисус есть Сын Божий и что Его пришествие в мир имело сверхъестествен­ный характер.

Имя «Иисус» (yesu^a‘ как сокращенный вариант yohdsu^a<) в пе­реводе с еврейского буквально означает «Господь есть спасение»: у Матфея слова «ибо Он спасет людей Своих от грехов их» являются прямым толкованием значения этого имени. У обоих Евангелистов оно описывается как «нареченное ангелом прежде зачатия Его во чреве» (Лк 2. 21). Однако у Матфея ангел возвещает это имя Иоси­фу во сне, тогда как у Луки ангел возвещает это имя Марии наяву.

Почему пророчество о наречении имени «Еммануил» испол­няется в наречении имени «Иисус», становится понятным в кон­тексте библейского понимания имени. В Ветхом Завете имя вос­принималось не просто как условное обозначение того или иного лица или предмета, но указывало на основные характеристики сво­его носителя, являло его глубинную сущность. Бог в Ветхом Завете называется многими именами, при этом одно — Яхве (Господь) — воспринимается как Его собственное имя^[105]. Оно фактически ото­ждествляется с Самим Богом и представляет собой святыню, окру­женную особым почитанием.

Наречение имени — не просто акт предоставления человеку определенного знака отличия, это попытка проникновения в его сущность, влияния на его последующую судьбу. Рассказ о том, как Бог повелел Адаму наречь имена животным (Быт 1.19-20), говорит о том, что через этот акт Адам вступил в особые отношения с Твор­цом, проник в суть тварных существ и получил власть над ними. Процесс творения происходит как бы в два этапа: сначала Бог со­здает живые существа, а потом Адам нарекает им имена, вступая во владение ими.

Ветхозаветное богословие имени отражено и в Новом Завете. Описанные в Евангелиях от Матфея и от Луки явления ангела За­харии, Марии и Иосифу имеют прямое отношение к богословию имени. Во всех трех случаях благовестие состоит из двух частей: ангел сначала говорит о рождении сына, а затем о том, каким име­нем он должен быть наречен. Захарии ангел говорит: «Не бойся, Захария, ибо услышана молитва твоя, и жена твоя Елисавета ро­дит тебе сына, и наречешь имя ему: Иоанн» (Лк 1. 13). К Марии ангел приходит шесть месяцев спустя с аналогичной вестью: «Не бойся, Мария, ибо ты обрела благодать у Бога; и вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус». Наконец, Ио­сифу ангел является во сне со словами: «...родит же Сына, и наре­чешь Ему имя: Иисус».

Наречение ангелом имени Иисусу имеет особое значение. В са­мом имени «Иисус» присутствует священное имя Яхве (Господь), которое теперь приобретает дополнительный обертон: подчерки­вается не величие, не могущество и не слава Яхве, но Его спаси­тельная сила. Можно сказать, что новозаветное благовестие на­чинается с появления нового имени Божия, которое указывает на наступление новой эры во взаимоотношениях между Богом и че­ловечеством. Отныне Бог для людей — не «Ревнитель, наказываю­щий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода» (Исх 20.5), а Тот, Кто «спасет людей Своих от грехов их».

Имя Еммануил, буквально означающее «с нами Бог», не созвуч­но имени Иисус, но семантически связано с ним: в обоих именах присутствует упоминание о Боге. Именно поэтому наличие обоих имен в одном и том же повествовании не вызывало вопросов у пер­воначальных читателей Евангелий.

б. 5. Обстоятельства рождения

цем в Египет (Мф 2. 13-15) и избиение младенцев царем Иродом (Мф 2.16-18).

Рассказы об обстоятельствах, сопровождавших рождение Иисуса, интересны не столько с исторической, сколько с богослов­ской стороны. Каждый из них подчеркивает особый характер ро­ждения Иисуса от Девы как события, выходящего в своем значе­нии за рамки обычной человеческой истории.

В повествовании о приходе в Вифлеем волхвов с востока об­ращает на себя внимание неконкретность Евангелиста в описании их рода занятий и происхождения. Термин «волхвы» (греч. payoi) в античной литературе употреблялся достаточно широко и мог обо­значать в узком смысле жрецов зороастрийской религии или вави­лонских жрецов-астрологов, а в более широком — вообще астроло­гов. Поскольку в рассказе речь идет о волхвах «с востока», можно предположить, учитывая географическое положение Вифлеема и Палестины, что они пришли из Персии или Вавилона. Мч. Иустин Философ считает, что волхвы пришли из «Аравии»^[106], однако в его времена этот географический термин указывал не на Аравийский полуостров, а на так называемую «каменную Аравию» со столицей в Петре (ныне на территории Иорадании).

Самые разные предположения существуют относительно зве­зды, которую волхвы «видели на востоке». Еще в 1614 году астро­ном И. Кеплер предположил, что в Евангелии от Матфея речь шла о звезде, появившейся в результате схождения Юпитера и Сатурна в созвездии Рыб в 7 году до Р. X. Выдвигались и другие гипотезы, среди которых вспышка сверхновой звезды в год рождения Иисуса. Однако, учитывая, что звезда вела волхвов в конкретном направле­нии, можно предположить, что волхвы видели яркую комету, хвост которой был направлен таким образом, что как бы указывал им путь. Китайские источники отмечают три кометы: в 12, 5 и 4 годах до Р. X. Комета 5 года появилась в период между 6 марта и 9 апреля и наблюдалась в течение 70 дней в созвездии Козерога. Возможно, именно ее и увидели волхвы.

Появление звезды, знаменующей рождение Иисуса, и покло­нение Иисусу волхвов уже в древней Церкви истолковывали как символ того, что христианству предстояло победить язычество и магию:

Звезда воссияла на небе ярче всех звезд, и свет ее был неизре­ченный, а новость ее произвела изумление. Все прочие звезды, вместе с солнцем и луною, составили как бы хор около этой зве­зды, а она разливала свет свой на все. И было смущение, отку­да это новое, непохожее на те звезды, явление. С этого времени стала падать всякая магия, и все узы зла разрываться, неведения проходить, и древнее царство распадаться: так как Бог явился по человечески для обновления вечной жизни, и получало начало то, что было приготовлено у Бога^[107].

В начальных главах Евангелий от Матфея и от Луки, описы­вающих события, связанные с рождением Иисуса, большую роль играют ангелы. Захарии, отцу Иоанна Предтечи, является архангел Гавриил, чтобы возвестить о том, что у него родится сын. Проис­ходит это в то время, когда Захария, священник, входил в Иеру­салимский храм для совершения каждения, а весь народ молился снаружи (Лк 1.10-20). Спустя шесть месяцев тот же ангел является Марии и возвещает о рождении от Нее Иисуса (Лк 1. 26-38). Не названный по имени ангел Господен