Раздел 3. Регуляция поведения

 

И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

П. Жане

 

ШОКОВЫЕ ЭМОЦИИ ^*

 

Э моция появляется вслед за восприятием некоторого внешнего происшествия, цепочки событий, в которую

 

оказывается вовлечен человек. Исследователи часто пытаются объяснять эмоции, исходя из характера этих обстоя-тельств. Несомненно, провоцирующее событие может вполне восприниматься как определяющее эмоциональную реакцию, когда оно вызывает эмоции, рассматриваемые нами как нормаль-ные и оправданные. Приведем классический пример Джеймса: на повороте дороги мы нос к носу сталкиваемся с огромным мед-ведем и переживаем эмоциональное потрясение, мы внезапно узнаем о смерти близкого человека, теряем все свое состояние, работу — эти ситуации вызывают острую эмоциональную реак-цию у большинства людей. Но наблюдения показывают, что эмо-циональные расстройства могут случаться и когда обстоятель-ства не кажутся нам провоцирующими такое поведение, что ут-верждает нас в необходимости искать условие возникновения эмоций отнюдь не только во внешней ситуации.

 

 

Девушка 23 лет, Ib, сидела за столом со своим отцом, когда он вдруг почувствовал себя плохо и пожаловался, что левая рука стала тяжелой: «Неужели я буду парализован?», — сказал он. Де-вушка вскрикнула, зарыдала, заметалась по комнате, у нее нача-

 

^* Жане П. Шоковые эмоции // Хрестоматия по психологии. Психологиямотивации и эмоций / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, М.Ф. Фаикман. М., 2002.

С. 165—171.

 

120

РЕГУЛЯЦИЯ ПОВЕДЕНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

лись конвульсии. Она пришла в себя через два часа в своей по-стели, перенесенная в комнату отцом. Позже она сказала: «То, что произошло со мной, вполне естественно: моего отца пара-лизовало, затем он умирает, для меня это большое несчастье и одиночество, я не могу ничего сделать, все бесполезно, конечно же, у меня было сильное эмоциональное потрясение». У девуш-ки некоторое время еще оставалась слабость и безразличие, и восстановление длилось достаточно долго.

 

Вот пример более сложной эмоции. Gib, 23 года, присутство-вала при попытке самоубийства своих родителей, выбросивших-ся из окна. Она вскрикнула, у нее начались судороги, и в тече-ние нескольких минут продолжалось временное помутнение рассудка, судя по произносимым ею несвязным словам. Впо-следствии в течение пятнадцати дней она чувствовала себя хо-рошо, казалось, что расстройство миновало. Но по истечении этого времени начались систематические конвульсивные кри-зы, сомнамбулические расстройства, нарушения воли и памяти.

 

Iren, девушка 26 лет, присутствовала при трагической смертиматери. У нее сразу случились конвульсии и временное помеша-тельство, позже состояние несколько восстановилось, оставаясь, однако, странным, и через неделю возникли состояние безраз-личия и чувство пустоты, а также ретроградная амнезия на со-бытия нескольких последних месяцев. Время от времени повто-рялись периоды конвульсий и бредовые состояния, при кото-рых Iren снова и снова воспроизводила события смерти матери. Это тяжелое расстройство тянулось в течение нескольких лет.

 

В эволюции эмоционального расстройства прослеживаются три стадии. Первая группа поведенческих расстройств появля-ется сразу или почти сразу после события, например, после слов отца в случае Ib. Эта первая фаза обычно непродолжительна и длится от нескольких минут до одного-двух дней. Во второй пе-риод эмоциональное равновесие, казалось бы, более или менее полностью восстанавливается; этот инкубационный этап может протекать от нескольких дней до нескольких недель (иногда ме-сяцев). Разворачивающееся в третий период эмоциональное рас-

 

 

121

РАЗДЕЛ 3

 

стройство уже не является эмоцией в полном смысле этого сло-ва; оно может длиться годами.

 

На протяжении многих лет меня неизменно поражали те осо-бенности эмоций, которые могут быть выявлены при изучении неврозов. Я описывал их во многих работах, но, полагаю, необ-ходимо обращать больше внимания, придавать большее значе-ние теории эмоций. В работах, касающихся психического состоя-ния истериков (1892), я подчеркиваю тот факт, что эмоции боль-ных все время одни и те же, они не обнаруживают адаптации к обстоятельствам, они просты, сильны и имеют разрушительное влияние на более сложные, тонкие чувства, осознание чувств, память, произвольные решения. Эмоция, видимо, играет роль, обратную воле и вниманию, которые способствуют синтетичес-кой активности, созданию все более сложных образований при участии мышления. Эмоции же, напротив, представляют собой дезорганизующую силу.

 

 

С давних пор люди замечали, что человек, охваченный эмо-цией, становится как бы ниже самого себя: психическое состоя-ние, образование, моральное воспитание могут существенно меняться под влиянием эмоции. Laycock в 1876 году говорил о любопытном случае человека, который в эмотивном состоянии начинал снова говорить на местном наречии. Я приводил мно-жество подобных примеров, а также и случаев, когда человек терял орфографические навыки. Иногда эмоция полностью по-давляет речь, но чаще всего разрушаются лишь определенные ее формы, адаптированные к тем или иным обстоятельствам: за-трудняется доклад на конференции, ответ на экзамене, не нахо-дится нужное в данный момент слово. Могут меняться и голосо-вые особенности: голос становится выше или ниже обычного, появляется заикание, икота, всхлипывания.

 

 

Многие наблюдения за обыденной жизнью подтверждают эти замечания: удивление, неожиданность, необходимость быстро-го реагирования, играющие существенную роль в эмоциях, час-то вынуждают нас перейти от высокоуровневых, точных к более общим и простым формам поведения. Так, обычно мы одеваем-

 

122

РЕГУЛЯЦИЯ ПОВЕДЕНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

ся аккуратно, но если мы боимся опоздать на поезд, ни о какой тщательности и изощренности речи быть уже не может. Мы удер-живаемся от мести и не ударяем противника, но, когда опасность действительно велика, мы защищаемся всеми возможными сред-ствами. Подобная подмена более сложных, совершенных дей-ствий более грубыми часто встречается в случае эмоций. Они приводят к исчезновению действия, которое необходимо было выполнить в сложившихся обстоятельствах, и замене его на бо-лее элементарные реакции. Ib, услышав жалобу отца, должна была бы встать из-за стола, подойти к отцу, расспросить, осмот-реть руку, позаботиться о нем, помочь. Она, безусловно, была способна на все эти действия и не раз ухаживала за отцом и ма-терью, когда они болели. Но ничего подобного она не сделала в тот момент, что характерно для всех ситуаций, когда человек ох-вачен эмоцией. Именно эти процессы убеждают нас в мысли, что эмоция развивается по поводу событий, к которым человек оказывается не готов и не может адаптироваться. Конечно, мы не можем быть идеально адаптированы ко всему потоку новых обстоятельств, с которыми нам приходится сталкиваться, но мы что-то меняем, ищем новые способы поведения. Охваченный же эмоцией человек «отказывается» от всякого рода подобных по-пыток — впадает в ступор, засыпает, бьется в истерике, произво-дит множество бесполезных движений. Здесь мы сталкиваемся с исчезновением актов адаптации, любых ее попыток, с диффуз-ной активностью всего организма, возвращением к примитив-ным формам поведения. В ситуации эмоционального криза мы сталкиваемся с одними и теми же древними, старыми действия-ми, не соответствующими изменчивости настоящего момента. Больной снова и снова проигрывает, воспроизводит сцену наси-лия или смерть матери — события, произошедшие годы назад.

 

Рассматривая эмоции с точки зрения иерархии форм пове-дения, можно сказать, что неотъемлемой характеристикой эмо-ций является регрессия к низшим формам поведения. «Эмо-ция, — говорю я в Obsessions, — представляет собой существен-ное изменение уровня психического, приводящее не только к

 

123

РАЗДЕЛ 3

 

потере синтетической функции и сведению поведения к авто-матическому, что ярко видно в случаях истерии, но и к подавле-нию высших форм поведения и снижению психического напря-жения до уровня низших реакций» (Janet, Obsessions, I, p. 523).

 

К наиболее примитивным проявлениям психического относят-ся конвульсивные движения, и еще ниже располагаются изме-нения дыхания и кровообращения. В связи с этим сильная эмо-ция приводит к конвульсивным реакциям или висцеральным из-менениям. Эти процессы могут быть как косвенным следствием подавления высших функций, так и следствием непосредствен-ного возбуждения, которое испытывает организм. Эта регрес-сия частично объясняет последующее состояние истощения. Ак-тивированные в эмоциях тенденции являются примитивными тенденциями самосохранения, нападения или бегства. Они все-гда обладают большим энергетическим зарядом и склонны к пре-кращению действия только при полной разрядке.

 

Эмоциональные трудности и регрессию к более примитивным формам поведения часто описывают как механическое следствие обстоятельств. Так происходит при исследовании эмоциональных расстройств у солдат, прошедших войну, проблем, вызванных раз-ного рода потрясениями. Но само по себе событие не объясняет тех трудностей, которые можно наблюдать. Событие приобретает эмотивный статус, поскольку за ним следует аффективная реак-ция. Само по себе оно не имеет этой характеристики, и в тех же обстоятельствах многие другие люди не испытывают затруднений. Эмоция не является простым следствием события, но должна рас-сматриваться как активная реакция человека.

 

Сегодня мы говорим об эмоции как о проявлении трудно-стей регуляции поведения, но, возможно, это не всегда было так. Все регуляторы действия имеют свое развитие, свою эволюцию. Они не нужны в простой механической системе, отвечающей каждый раз одним и тем же движением на одну и ту же стимуля-цию и не реагирующей на стимульные воздействия, на которые она непосредственно не настроена. Высшие акты появлялись очень постепенно, они были вначале немногочисленны и труд-

 

 

124

РЕГУЛЯЦИЯ ПОВЕДЕНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

ны для реализации. При благоприятных обстоятельствах могли осуществляться эти изящные и в чем-то более совершенные фор-мы поведения, но в случае опасности не было ли благоразумнее вернуться к более элементарным актам, пусть более грубым, при-митивным, но обеспечивающим немедленную защиту? Эти при-митивные поведенческие акты сослужили добрую службу нашим предкам, при некоторых обстоятельствах человек снова обраща-ется к ним. Рефлекторное поведение, простые реакции исполь-зовались веками. Не естественно ли то, что в какой-то момент человек, находящийся на более высокой стадии развития, но по той или иной причине не способный воспользоваться высшими формами поведения, инстинктивно возвращается к этим при-митивным актам? Они обладают огромным энергетическим за-рядом. Для примитивного существа важны были не усовершен-ствования, не усложнения действия, не надстройки и «излише-ства», но его сила, что отражает способ преодоления трудности путем задействования сильных и многочисленных движений все-го тела, вместо движения небольшого, но верного и точного. Эмоция подавляет усложненные и часто рискованные, ненадеж-ные формы поведения и заменяет их множеством простых дей-ствий, ценность которых ограничена, но надежность несомнен-на. Она подменяет качество количеством и на мгновение созда-ет иллюзорное ощущение силы. Возвращение назад связано также с уничтожением проблемы, поставленной внешними об-стоятельствами. Стимуляция действия является сама по себе частью действия. Так, для существа, не имеющего речевой функ-ции, вопрос не является стимуляцией к сложному действию, вопрос — ничто, его не существует. Это происходит и при аф-фективной реакции, когда исчезают вопросы приличия или бла-гопристойности, а также многие другие социальные проблемы; это способ разрешения вопроса путем его ликвидации.

 

Таким образом, регрессия поведения, которую мы наблюда-ем в случае эмоции, может быть полезной в определенного рода обстоятельствах, а дезорганизация высших форм поведения не может рассматриваться как просто реакция на событие, но слу-

 

125

РАЗДЕЛ 3

 

жит проявлением активности человека. Эмоциональная регуля-ция может рассматриваться как примитивная форма регуляции поведения, характеризующаяся полной энергетической разряд-кой. Позднее появятся возможности сделать ее более точной и не такой жесткой и прямолинейной. Предпосылки к эмоцио-нальным формам реагирования находятся скорее не в ситуации, но в самом человеке, в его поведении, реакции на ситуацию.

 

 

И. Изард

 

КОГНИТИВНЫЕ ТЕОРИИ ЭМОЦИЙ И ЛИЧНОСТИ ^*

 

ˇ о меньшей мере, два больших класса теорий могут рас-сматриваться в качестве когнитивных: теория Я и тео-

 

рии, рассматривающие разум как причину или ком-понент эмоции. Центральной и широко распространенной пе-ременной в теории Я является Я-концепция — восприятие ин-дивидом самого себя и его размышления по поводу своего «Я», организованные в целостный и интегральный феномен, кото-рому придается огромное объяснительное значение (Snygg, Combs, 1949; Rogers, 1951; Combs, Snygg, 1959).

 

Теория Я, чувство и эмоция. Чем больше восприятие или по-знание связаны с ядром личности, тем в большей степени они включают в себя чувства или эмоции. Когда Я-концепция под-вергается критике, индивид склонен к страху или к принятию оборонительной позиции, когда же Я-концепция подтвержда-ется и одобряется, индивид испытывает интерес или радость. Теории Я постоянно подчеркивают важность изучения «чув-ственного содержания» (как противоположного строгому семан-тическому) для понимания индивида. Они находят, что это осо-бенно важно для психотерапевтов. Действительно, подобный

 

 

^* Изард И. Эмоции человека. СПб., 2000. С. 42—45.

 

126

РЕГУЛЯЦИЯ ПОВЕДЕНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

принцип используется несколькими направлениями современ-ной психотерапии, например в группах психологического тре-нинга, группах знакомств, в гештальттерапии.

 

Эмоция как функция разума. Некоторые современные теориирассматривают эмоцию в основном как ответ или как комплекс ответов, обусловленных когнитивными процессами. Эти теории имеют общий корень со взглядами на природу человека, кото-рые могут быть прослежены от Аристотеля, Фомы Аквинского, Дидро, Канта и других философов. Это идеи о том, что: (а) чело-век прежде всего и в наибольшей степени — рациональное су-щество; (б) рациональное по своей сущности хорошо, а эмоцио-нальное — плохо; (в) когнитивные процессы должны использо-ваться как фактор, контролирующий и замещающий эмоции. Одна из наиболее разработанных теорий эмоций и личности в этой традиции — теория Арнолд (Arnold, 1960). По Арнолд, эмо-ция возникает как результат последовательности событий, опи-сываемых при помощи понятий восприятия и оценки. Арнолд использовала термин восприятие в значении «простого понимания объекта». Понимать что-нибудь — это знать, что из себя представляет данный объект вне зависимости от того, как он влияет на воспринимающего. До того, как эмоция возник-нет, объект должен быть воспринят и оценен. В ответ на оценку объекта, так или иначе влияющего на воспринимающего, воз-никает эмоция как нерациональное принятие или отвержение. Различия между эмоцией, восприятием и оценкой признаются несмотря на тот факт, что оценка сама по себе характеризуется как прямая и интуитивная и едва ли не столь же непосредствен-ная, как и восприятие. «Последовательность восприятие — оцен-ка — эмоция настолько жестка, что наш повседневный опыт не располагает строго объективным знанием вещей; это всегда либо знание и принятие, либо знание и неприязнь... Интуитивная оценка ситуации побуждает действие, что ощущается как эмо-ция, выражается в различных телесных изменениях и обычно может вести к внешнему действию» (Arnold, 1960, р. 177). Ар-нолд делала различие между эмоцией и мотивом. Эмоция — это

 

 

127

РАЗДЕЛ 3

 

чувственно-действенная тенденция, тогда как мотив — это дей-ственный импульс плюс разум. Таким образом, мотивированное действие является функцией и эмоцией и когнитивных процес-сов.

 

Эмоции как интерпретация физиологического возбуждения. Шехтер и его соавторы (1966, 1971; Schachter, Singer, 1962) пред-положили, что эмоции возникают на основе физиологическо-го возбуждения и когнитивной оценки. Некоторое событие или ситуация вызывают физиологическое возбуждение, и у инди-вида возникает необходимость оценить содержание ситуации, которая это возбуждение вызвала. Тип или качество эмоции, испытываемой индивидом, зависит не от ощущения, возника-ющего при физиологическом возбуждении, а от того, как ин-дивид оценивает ситуацию, в которой это происходит. Оценка («узнавание или определение») ситуации дает возможность индивиду назвать испытываемое ощущение возбуждения радо-стью или гневом, страхом или отвращением или любой другой подходящей к ситуации эмоцией. По Шехтеру, то же самое фи-зиологическое возбуждение может испытываться, как радость или как гнев (или как любая другая эмоция) в зависимости от трактовки ситуации. Мандлер (Mandler, 1975) предложил по-хожее рассмотрение эмоциональной активности. В одном хо-рошо известном эксперименте Шехтер и Сингер (Schachter, Sin-ger, 1962) проверяли свою теорию следующим образом: в од-ной группе испытуемым вводили эпинефрин, вызывающий возбуждение, другой — плацебо. Затем часть испытуемых по-лучила «объяснение» о действии введенного препарата — либо истинное, либо ложное. Части испытуемых информации отно-сительно влияния препарата не давали. Непосредственно пос-ле этого половина испытуемых попадала в общество человека, демонстрировавшего эйфорическое поведение, а другая поло-вина — в общество человека, находившегося в ярости. Оказа-лось, что дезинформированные или не получившие вообще ни-какой информации индивиды были более склонны имитиро-вать настроение и поведение, а субъекты, точно знавшие

 

 

128

РЕГУЛЯЦИЯ ПОВЕДЕНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

действие эпинефрина, были относительно устойчивы. Среди испытуемых, следовавших эйфорической модели, дезинформи-рованные или лишенные информации группы давали более высокие оценки хорошего настроения, чем верно информиро-ванная группа, но в группе, принимавшей плацебо, дезинфор-мация к имитации эмоционального поведения не привела. Ана-логичные результаты были получены и на второй части испы-туемых, оказавшихся в обществе человека, демонстрировавшего ярость.

 

 

Теория Шехтера оказала огромное влияние на изучение эмо-ций, особенно в социальной психологии. Тем не менее рядом авторов она критиковалась. Так, Плутчик и Акс (Plutchik, Ax, 1967; Izard, 1971) проверяли предположение Шехтера, рассмат-ривая физиологические эффекты эпинефрина, а автор поднял вопрос о том, почему повышенная аналитическая деятельность дезинформированных и вообще неинформированных групп не является объяснением возникновения эмоций. Эти испытуемые находились в незнакомой ситуации, созданной физиологичес-кими ощущениями, которые не были объяснены или были ис-кажены. Ряд авторов (Mandler, 1962, 1964; Mandler, Watson, 1966; Atkinson, 1964) доказали, что в таких неопределенных ситуациях сообразительность субъектов или их тревожность могут привес-ти к выбору чего угодно взамен продолжающейся неопределен-ности. Далее, если субъекты следуют модели и неосознанно ими-тируют ее мимические и пантомимические выражения, то ней-ронная обратная связь от их выразительного поведения может вызвать наблюдаемую эмоцию (Tomkins, 1962; Izard, 1971). Пред-положение о причинной зависимости дифференцированной сенсорной обратной связи от комплекса лицевых изменений вы-глядит более убедительным, чем допущение сомнительных сигналов от недифференцированного физиологического возбуж-дения. Более значимым, однако, чем упомянутые опровержения, является тот факт, что два эксперимента, представляющие впер-вые описанные повторения эксперимента Шехтера — Сингера, не воспроизвели полученные этими авторами результаты. Мас-

 

129

РАЗДЕЛ 3

 

лач в неопубликованной работе показал, что необъясненное гип-нотически внушенное автономное возбуждение вызывает от-рицательно интерпретируемые внутренние состояния. Не все испытуемые сообщали о возникновении гнева или радости в зависимости от действия модели. Маршалл (Marshall, 1976) ис-пользовал ту же, что и Шехтер с Сингером, наркотически-возбуждающую технику и обнаружил результаты, очень схожие с Малачом.

 

Эмоция как комплексный ответ, являющийся результатом оценки. Лазарус и его сотрудники (Averill, Opton, Lazarus, 1969;Lazarus, Averill, 1972) представили теоретическую конструкцию,

 

в которой каждая эмоция является комплексным ответом, со-ставленным из трех различных подсистем. Объяснение ими ак-тивации или причины эмоции аналогичны принятым в класси-ческой психоаналитической теории Фрейда и, в сущности, иден-тичны схеме, предложенной Арнолд (Arnold, 1960). Первый компонент их системы эмоционального ответа состоит из сиг-нальных переменных или стимульных свойств.

 

Второй компонент — оценивающая подсистема. Она опре-делена как функция мозговых процессов, с помощью которых индивид оценивает стимульную ситуацию.

 

Третий компонент системы эмоционального ответа вклю-чает три типа категорий ответа: когнитивный, экспрессивный и инструментальный. Лазарус и его сотрудники определяют пер-вый из них (когнитивные реакции) как синоним того, что обыч-но описывается как механизмы защиты, такие как подавление, отказ, проекция. Они наиболее полно исследованы в патоло-гии эмоций и поведения. Экспрессивные ответы включают прежде всего мимические выражения, которые рассматривают-ся как поведение, не преследующее определенной цели. Сред-ства выражения разделены на два типа: биологические и при-обретенные.

 

 

Третий тип ответа — инструментальная реакция — может от-носиться к одной из трех категорий: символам, средствам и обы-чаям. Все они целенаправленны. Функция символов — сигна-

 

130

РЕГУЛЯЦИЯ ПОВЕДЕНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

лизировать о наличии некоторого аффекта, когда нет других форм коммуникации. Символы могут также маскировать неже-лательный аффект. Средства — сложные целенаправленные ин-струментальные действия, такие как агрессия и избегание. Обы-чаи — культурно обусловленные средства, такие как траур или способы ухаживания.

 

 

К. Роджерс

 

ЭМПАТИЯ ^*

 

Ї сть много попыток определить понятие «эмпатия», и мне самому принадлежит несколько. Более чем двад-цать лет назад я предложил одно из определений в ходе

 

систематизированного изложения моих взглядов. Оно заключа-ется в следующем.

 

Быть в состоянии эмпатии означает воспринимать внутрен-ний мир другого точно, с сохранением эмоциональных и смыс-ловых оттенков. Как будто становишься этим другим, но без по-тери ощущения «как будто». Так, ощущаешь радость или боль другого, как он их ощущает, и воспринимаешь их причины, как он их воспринимает. Но обязательно должен оставаться оттенок «как будто»: как будто это я радуюсь или огорчаюсь. Если этот оттенок исчезает, то возникает состояние идентификации.

 

Для формулировки моего современного представления я буду опираться на понятие непосредственного опыта, или пережива-ния (experiencing), как оно было введено Гендлиным. Это поня-тие обогатило мое представление в целом ряде пунктов.

 

Суммируя кратко, Гендлин считает, что в любой момент вре-мени человек испытывает состояния, к которым он может мно-

 

^* Роджерс К. Эмпатия // Хрестоматия по психологии. Психология моти-вации и эмоций. М.: МПСИ, 2002. С. 428—430.

 

131

РАЗДЕЛ 3

 

гократно обращаться в процессе поиска их смысла. Они служат своего рода субъективным ориентиром в этом поиске.

 

Эмпатичный терапевт проницательно улавливает смысл со-стояния, переживаемого пациентом в данный конкретный мо-мент, и указывает на этот смысл, чтобы помочь пациенту скон-центрироваться на нем и побудить пациента к дальнейшему бо-лее полному и беспрепятственному переживанию.

 

Небольшой пример может пояснить как само понятие пере-живания, так и его отношение к эмпатии.

 

Один участник психотерапевтической группы довольно не-гативно высказался в адрес своего отца. Ведущий говорит: «Соз-дается впечатление, что ты сердит на своего отца». Тот отвечает: «Нет, я не думаю». — «Может быть, ты не удовлетворен им?» — «Ну, может быть» (с сомнением). — «Может быть, ты разочаро-вался в нем?» Следует быстрый ответ: «Да, я разочаровался тем, что он слабый человек. Я думаю, я давно разочаровался в нем, еще в детстве».

 

С чем этот человек сверялся, устанавливая правильность раз-ных предлагавшихся слов? Гендлин считает, и я согласен с ним, что это было некое наличное психофизиологическое состояние. Обычно оно субъективно достаточно определено, и человек мо-жет хорошо пользоваться им для сравнения с подбираемыми обозначениями. В нашем случае «сердит» не подходит, «неудов-летворен» — оказывается ближе, и слово «разочарован» — впол-не точно. Будучи найдено, оно, как это часто бывает, побуждает

 

к дальнейшему течению переживаний.

 

На основе изложенного позвольте мне попробовать описать эмпатию более удовлетворительным для меня сейчас образом. Я больше не говорю «состояние эмпатии», потому что думаю, что это скорее процесс, чем состояние. Попытаюсь описать его суть.

 

Эмпатический способ общения с другой личностью имеет несколько граней. Он подразумевает вхождение в личный мир другого и пребывание в нем, «как дома». Он включает постоян-ную чувствительность к меняющимся переживаниям другого — к страху или гневу, или растроганности, или стеснению — одним

 

132

РЕГУЛЯЦИЯ ПОВЕДЕНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

словом, ко всему, что испытывает он или она. Это означает вре-менную жизнь другой жизнью, деликатное пребывание в ней без оценивания и осуждения. Это означает улавливание того, что другой сам едва осознает. Но при этом отсутствуют попытки вскрыть совершенно неосознаваемые чувства, поскольку они могут оказаться травмирующими. Это включает сообщение ва-ших впечатлений о внутреннем мире другого, когда вы смотрите свежим и спокойным взглядом на те его элементы, которые вол-нуют или пугают вашего собеседника. Это подразумевает частое обращение к другому для проверки своих впечатлений и внима-тельное прислушивание к получаемым ответам. Вы — доверен-ное лицо для другого. Указывая на возможные смыслы пережи-ваний другого, вы помогаете ему переживать более полно и кон-структивно. Быть с другим таким способом означает на некоторое время оставить в стороне свои точки зрения и ценности, чтобы войти в мир другого без предвзятости. В некотором смысле это означает, что вы оставляете свое «Я». Это могут осуществить толь-ко люди, чувствующие себя достаточно безопасно в определен-ном смысле: они знают, что не потеряют себя в порой странном или причудливом мире другого и что смогут успешно вернуться в свой мир, когда захотят.

 

 

Может быть, это описание делает понятным, что быть эмпа-тичным трудно. Это означает быть ответственным, активным, сильным и в то же время тонким и чутким.

 

К. Хорни

 

ТРЕВОЖНОСТЬ ^*

 

? ля тех, кто, подобно Фрейду, склонен объяснять пси-хические проявления исключительно органическими

 

^* Хорни К. Собр. соч.: В 3 т. М.: Смысл, 1997. Т. 2. С. 174—180.

 

133

РАЗДЕЛ 3

 

причинами, тревожность является чрезвычайно интересной про-блемой из-за своей тесной связи с физиологическими процессами.

 

Действительно, тревожность часто сопровождается физиоло-гическими симптомами, такими как сердцебиение, испарина, понос, учащенное дыхание. Эти физические признаки появля-ются как при осознанной тревоге, так и при неосознанной. На-пример, перед экзаменом у пациента может быть понос, и он может полностью сознавать наличие тревоги. Но сердцебиение или частые позывы к мочеиспусканию могут возникать и без какого-либо осознания тревоги, и лишь позднее человек начи-нает понимать, что испытывал тревогу.

 

Хотя физические проявления эмоций особенно заметно вы-ражены в тревоге, они характерны не только для нее. При де-прессии замедляются физические и психические процессы; бур-ная радость изменяет напряженность тканей или делает походку легче; сильная ярость вызывает дрожь или приток крови к голо-ве. Демонстрируя связь тревоги с физиологическими фактора-ми, нередко указывают на то, что тревожность может стимули-роваться химическими препаратами. Однако и это относится не

 

к одной лишь тревожности. Химические препараты вызывают также приподнятое настроение или сон, и их воздействие не представляет психологической проблемы. Психологическая про-блема может быть поставлена лишь следующим образом: како-вы психические условия для возникновения таких состояний, как тревожность, сон, приподнятое настроение?

 

Во-первых, тревожность, как и страх, является эмоциональ-ной реакцией на опасность. В отличие от страха тревожность ха-рактеризуется, прежде всего, расплывчатостью и неопределенно-стью. Даже если имеется конкретная опасность, как при земле-трясении, тревожность связана с ужасом перед неизвестным. То же самое качество присутствует в невротической тревоге, незави-симо от того, является ли опасность неопределенной или же она воплощена в чем-то конкретном, например, в страхе высоты.

 

Во-вторых, тревога, как отмечал Гольдштейн, вызывается такой опасностью, которая угрожает самой сущности или ядру личности.

 

 

134

РЕГУЛЯЦИЯ ПОВЕДЕНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

Так как различные индивиды считают своими жизненно важ-ными ценностями совершенно разные вещи, можно обнаружить самые разнообразные вариации и в том, что они переживают как смертельную угрозу. Хотя определенные ценности чуть ли не повсеместно воспринимаются как жизненно важные — напри-мер жизнь, свобода, дети — однако лишь от условий жизни дан-ного человека и от структуры его личности зависит, что станет для него высшей ценностью: тело, собственность, репутация, убеждения, работа, любовные отношения. Как мы вскоре уви-дим, осознание этого условия тревожности дает нам ориентир для понимания тревоги при неврозах.

 

 

В-третьих, как справедливо подчеркивал Фрейд, тревога, в противоположность страху, характеризуется чувством беспомощ-ности перед надвигающейся опасностью. Беспомощность может быть обусловлена внешними факторами, как в случае землетря-сения, или внутренними, такими как слабость, трусость, безы-нициативность. Таким образом, одна и та же ситуация может вызывать либо страх, либо тревогу, в зависимости от способнос-ти или готовности индивида бороться с опасностью. Проиллюс-трирую это историей, рассказанной мне пациенткой: однажды ночью она услышала шум в соседней комнате, и ей показалось, будто грабители пытаются взломать дверь. Она отреагировала на это сердцебиением, испариной и чувством тревоги. Спустя не-которое время она встала и пошла в комнату своей старшей до-чери. Дочь также была напугана, но решилась пойти навстречу опасности и направилась в комнату, где орудовали незваные го-сти. В результате ей удалось прогнать грабителей. Мать ощуща-ла себя беспомощной при одной мысли об опасности, а дочь — нет; у матери имела место тревога, у дочери — страх.

 

 

Поэтому удовлетворительное описание любого рода тревоги должно дать ответ на три вопроса: что подвергается угрозе? ка-ков источник угрозы? чем объясняется беспомощность перед лицом опасности?

 

Загадочность невротической тревоги заключается в отсутствии вызывающейееопасности,или,вовсякомслучае,вдиспропорции

 

135

РАЗДЕЛ 3

 

между действительной опасностью и интенсивностью тревоги. Складывается впечатление, что опасности, которых боится невро-тик, — всего лишь продукт его воображения. Однако невротичес-кая тревога может быть, по меньшей мере, столь же интенсивной, как и тревога, вызванная действительно опасной ситуацией. Именно Фрейд проложил путь к пониманию этой запутанной проблемы. Он утверждал, что, независимо от внешнего впечатле-ния, опасность, которой страшатся при невротической тревоге, является столь же реальной, как и та, что вызывает «объективную» тревогу. Различие заключается в том, что при неврозе опасность конституирована субъективными факторами.

 

Исследуя природу субъективных факторов, Фрейд, как обыч-но, связывает невротическую тревогу с инстинктивными источ-никами. Говоря вкратце, источником опасности, согласно Фрей-ду, является величина инстинктивного напряжения или караю-щая сила Сверх-Я; опасности подвергается Я; беспомощность порождается слабостью Я, его зависимостью от Оно и Сверх-Я.

 

Поскольку страх перед Сверх-Я будет обсуждаться в связи с концепцией Сверх-Я, здесь я рассмотрю в первую очередь взгля-ды Фрейда на то, что он называет невротической тревогой в бо-лее строгом значении слова, а именно, страх Я оказаться погло-щенным инстинктивными притязаниями Оно. Эта теория ос-новывается, в конечном счете, на той же самой механистической концепции, что и доктрина Фрейда об инстинктивном удовлет-ворении: удовлетворение является результатом уменьшения ин-стинктивного напряжения; тревожность является результатом его увеличения. Напряжение, порождаемое запретными вытес-ненными влечениями, является реальной угрозой, вызывающей невротическую тревогу: когда ребенок, оставленный в одиноче-стве матерью, испытывает тревогу, он бессознательно антици-пирует накопление либидинозных влечений вследствие их фру-страции.

 

 

Фрейд находит поддержку этой механистической концепции

 

в наблюдении, что пациент освобождается от тревоги, когда об-ретает способность выражать ранее вытесненную враждебность,

 

136

РЕГУЛЯЦИЯ ПОВЕДЕНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

направленную против аналитика: по мнению Фрейда, именно эта запретная враждебность вызывала тревогу, а разрядка ее рас-сеяла. Фрейд осознает, что облегчение может быть обусловлено

 

и тем, что аналитик не прореагировал на враждебность упрека-ми или гневом, но не замечает, что данное объяснение лишает механистическую