Глава II. Формы развития научного знания

 

Становление и развитие теории – сложнейший и длительный диалектический процесс, имеющий свое содержание и свои специфические формы.

Содержание этого процесса составляет переход от незнания к знанию, от неполного и неточного знания к более полному, точному и глубокому.

А его формы – это те многообразные познавательные средства, с помощью которых и осуществляется переход от низшего уровня знаний к другим, более высоким. По их роли в процессе познания, в создании и развитии наук они получили общее наименование «форм развития научного знания». Основными из них выступают факты, проблемы, гипотезы.

Логика и здесь отвлекается от содержательной стороны процесса мышления, познания, и сосредоточивает свое внимание на формальной, структурной.

Как соотносятся между собой в логике «форма мышления» и «форма развития научного знания»? И то и другое – формы отражения действительности, следовательно, формы существования и закрепления знания или попросту – формы знания. Но «форма мышления» заключает в себе сложившееся, ставшее, «готовое» знание, отвлеченное от процесса его становления и развития. А «форма развития научного знания» относится именно к самому этому процессу.

Исследование в логике мышления под этим специфическим углом зрения имеет целью существенно дополнить картину мышления как отражения действительности не только в его устойчивости, но и изменчивости.

 

Факт

 

Происхождение и сущность фактов. В фундаменте всякой теории, даже самой общей и абстрактной, так или иначе лежат факты.

Но как возникают сами факты? Их происхождение неразрывно связано с практической деятельностью людей и прежде всего – материальным производством. Они продукт взаимодействия субъекта, человека с объектом – веществом природы.

Интересна в этой связи этимология русского слова «факт». Оно восходит в конечном счете к латинскому слову «facere» (делать), имевшему широчайший спектр применения. В древности под ним первоначально имелась ввиду основная сфера деятельности людей, и оно означало «производить» те или иные вещи. Но это слово охватывало также множество других видов человеческой деятельности и соответственно значило «строить» жилище, «разводить» костры, «добывать» пищу, «воспитывать» детей и т. д. С возникновением государства и права оно стало использоваться и в юридической сфере – в смысле «совершать» преступление, «привлекать» к судебной ответственности, «брать» в свидетели и т. п.

Производное от глагола «facere» слово «factum» (сделанное), – от которого непосредственно и образовано русское слово «факт» – видимо, первоначально означало то, что сделано руками человека, любой продукт труда. Затем оно стало означать и то, что «сделано» самой природой (и обществом в целом) – все происшедшее, случившееся, совершившееся: то или иное отдельное явление природы, событие общественной жизни.

Позднее слово «factum» распространилось и на такой специфический вид человеческой деятельности, как познание, его продукты. Оно стало обозначать особую форму знания, получаемого непосредственно с помощью органов чувств, – чувственное, эмпирическое знание.

В современном русском языке слово «факт» употребляется в обоих смыслах. Во‑первых, оно означает объективный факт по отношению к реально существующим, а не мнимым, предметам, явлениям, событиям. А во‑вторых, – научный факт, то есть эмпирическое знание об этих объектах мысли, их свойствах, связях и отношениях, служащее основой для выводного знания, а следовательно, для его развития.

В юриспруденции используются оба смысла слова «факт». Так, широко распространенное выражение «де‑факто» означает объективное, реальное, фактическое положение дел (фактический или гражданский брак). С ним соотносится «де‑юре» – отражение и закрепление фактических общественных отношений в том или ином правовом акте (брак, зарегистрированный в ЗАГСе). В юридической науке и судебной практике применяются также выражения «научно‑правовые» или «юридические факты». Так, в теории государства и права под «юридическими фактами» имеется ввиду реальное («фактическое») наступление тех или иных жизненных обстоятельств, предусмотренных правовой нормой (например, регистрация брака, рождение или смерть человека). Среди фактов выделяются события и действия.

В Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации предусмотрена специальная юридическая процедура – «установление фактов». Это один из видов дел особого производства. В соответствии с Кодексом, суд устанавливает факты, от которых зависит возникновение, изменение или прекращение личных или имущественных прав граждан или организаций.

В Уголовно‑процессуальном кодексе Российской Федерации (ст. 379‑380) используется понятие «фактические обстоятельства дела».

В юридической практике уголовные дела возбуждаются по «факту» – например, угону самолета, падению вертолета, взрыву дома, убийству человека.

В логике слово «факт» употребляется преимущественно во втором, производном смысле – «научного факта». Под ним понимается форма развития научного знания, на основе которой делаются научные обобщения и выводы, проверяется их истинность.

Наиболее общими способами получения таких фактов в естественных науках служат всевозможные наблюдения и эксперименты, а также измерения – астрономические, физические, химические, биологические. В общественных науках к ним добавляются свои, специфические способы. В истории – раскопки, изучение памятников материальной и духовной культуры (архитектуры, останков орудий труда, обычаев, письменных документов). В социологии – анкетирование, интервьюирование, сбор статистических данных.

Научным фактом может быть знание о единичном предмете (Солнце, Луне, Земле) или о совокупности предметов, образующих единое целое (Солнечная система, колония живых организмов, социальная группа). Поскольку реально существуют прежде всего отдельные предметы и явления, постольку знание о них выражается в первую очередь с помощью единичных суждений – по формуле: «Это S есть (не есть) Р» (или: aRb).

Языковой формой выражения таких суждений служат простые предложения: «Солнце светит», «Это береза», «Великая Отечественная война началась 22 июня 1941 г.». Из юридической практики: «Подозреваемый Петров во время преступления находился в другом месте». Факты могут выражаться и сложными суждениями: конъюнкцией, дизъюнкцией и т.д., а соответственно и сложными предложениями; «Солнце светит и греет, а Луна – лишь светит»; «Это или береза или осина»; «Если Великая Отечественная война началась 22 июня 1941 г. с отступления советских войск, то завершилась победой над фашистской Германией 9 мая 1945 г.». Юридический пример: «Преступление могли совершить или Петров, или Кузнецов, или Сидоров».

Как и всякое знание вообще, фактическое знание по своему содержанию может быть истинным или ложным. Критерий различения здесь тот же, что и в отношении любого суждения. Это соответствие действительному, «фактическому» положению дел. Однако применительно к научным фактам чаще всего говорят об их «достоверности» или «недостоверности». Дело в том, что органы чувств могут нас обманывать и поэтому возникает необходимость в той или иной проверке факта («удостовериться» в его истинности).

Роль фактов в познании и их структура. Факты, если они истинные, прочно установленные, достоверные, уже сами по себе имеют большую познавательную ценность, так как содержат в себе крупицы знаний, которыми люди успешно руководствуются в своей практической деятельности. Но особую роль играют факты в создании и развитии теории. Какова конкретно эта роль? Как уже отмечалось выше (гл. 1), в самом общем виде роль фактов заключается в том, что они служат источником и эмпирическим базисом, фундаментом теории. Если учесть, что любой объект теории представляет собой более или менее сложную систему, то очевидно, что одного факта, даже самого достоверного, для возведения такого базиса явно недостаточно. Нужна бóльшая или меньшая совокупность фактов о разных сторонах объекта как системы. Но отсюда вовсе не следует, что надо стремиться непременно к неограниченному их накоплению. Особое значение для создания или развития теории имеет тщательный отбор фактов, поиск «типичных», наиболее полно выражающих сущность объекта, и исключение случайных, несущественных, «нетипичных».

Так как все здание теории строится посредством разных форм получения выводного знания – умозаключений и доказательств, то естественно, что роль фактов в них оказывается по‑своему различной. В системе умозаключений факты нередко служат посылками. Так, в дедуктивных умозаключениях, когда частный случай подводится под общее правило, факт выполняет функцию меньшей посылки – об этом частном случае. В индуктивных – это, как правило, сами частные случаи, на основе которых делается общий вывод. В аналогии факты могут использоваться в обеих посылках.

В системе доказательства факты, как уже отмечалось, выступают одним из наиболее важных видов его оснований. Вот почему считается, что факты, взятые в их совокупности и в их взаимной связи между собой, – не только упрямая, но и безусловно доказательная вещь. Ведь они буквально принуждают либо признать истинность тезиса, либо опровергнуть его, – если, разумеется, сами истинны, а доказательство строится правильно, т. е. в нем соблюдаются правила вывода (например, не допускается такая логическая ошибка, как «не следует»).

История науки красноречиво свидетельствует, что без фактов не могла возникнуть по существу ни одна теория. Становление каждой из них имело более или менее длительный период, и это было непосредственно связано с процессом накопления фактов о той или иной предметной области действительности. В таких естественных науках, как механика, физика, химия и некоторых других, он длился примерно со второй половины XV века до конца XVIII‑го. И только в XIX веке естествознание из эмпирической науки превратилось в теоретическую. Без долгой фазы накопления фактов были бы немыслимы такие общественные науки, как история, политическая экономия, социология, культурология, политические и юридические науки.

Процесс возникновения все новых наук продолжается и ныне. Вспомним кибернетику, бионику, радиоэлектронику, информатику и др. Это тоже связано с выявлением определенной суммы новых фактов.

Будучи источником и основой создания любой теории, факты служат также «движущей силой» ее развития. Проявляется это прежде всего в том, что одни и те же ранее достоверно установленные факты требуют нередко более точного или более глубокого объяснения; из них делаются все новые теоретические выводы и отбрасываются устаревшие. Как правило, факты, если они достоверно установлены, более устойчивы, чем создаваемые на их основе теории. Поэтому зачастую бывает так, что ложная теория – это всего лишь то или иное толкование истинных фактов. И если такая теория отбрасывается, то это не значит, что непременно должны быть отброшены и сами факты, на которых она основывалась. Если, конечно, не допущены ошибки в их получении.

Однако и сама фактическая база теории не остается неизменной. В результате новых наблюдений, экспериментов, измерений она расширяется; появляются новые факты, играющие особую, иногда решающую роль в дальнейшем развитии теории. Но сама эта роль оказывается различной или даже противоположной – все зависит от того, в каком отношении к существующей теории находятся факты. Ведь новые факты могут соответствовать ей, но могут и противоречить. В первом случае, расширяя эмпирическую базу теории, они служат ее дополнительным подтверждением, а следовательно, упрочивают и повышают ее познавательный статус. Во втором, когда факты противоречат теории, она получает импульс для своего развития: обновления, уточнения, углубления, расширения, конкретизации тех или иных ее положений. Иначе говоря, она приводится в соответствие с новыми фактами. Если же теория не в состоянии «переварить» новые факты, она может быть тоже полностью отвергнута, объявлена ложной.

Правда, в практике научного познания так бывает далеко не всегда. Теория может быть настолько устойчивой, проверенной множеством достоверных фактов, что новые факты сами могут перепроверяться, уточняться, истолковываться по‑иному, словом – приводиться в соответствие с... существующей теорией!

Отсюда следует, что роль новых фактов в развитии теории нельзя ни преуменьшать, ни преувеличивать. На это последнее обстоятельство указывал еще К. Тимирязев. Отмечая у некоторых ученых суеверный ужас перед новым фактом, он писал о глубоких отрицательных последствиях такого отношения: «Теория, самая очевидная, отбрасывается в сторону, как только на ее пути становится самый ничтожный факт. Не дают себе труда пристально вглядеться в этот факт; не разбирают, что в этом факте фактического и что составляет только толкование наблюдателя. Забывают, что... всякая научная теория не только факт, но и совокупность многих фактов, а свидетельство многих всегда заслуживает большего доверия, чем свидетельство одного»[40].

Играя важную роль в развитии теории, факты могут служить и критерием, «мерилом» ее истинности. Теория обнаруживает свою истинность или, наоборот, ложность в прямой зависимости от того, соответствует она совокупности достоверных фактов или нет. По отношению к дедуктивным, особенно аксиоматизированным теориям, где подавляющая часть знания получена выводным путем, минуя фактический материал (результаты наблюдений, экспериментов, измерений), факты используются для установления эмпирического значения теории (интерпретации на конкретном материале).

Оказывая решающее воздействие на теорию, сами факты, в свою очередь, испытывают с ее стороны обратное влияние. Дело в том, что поиск фактов – не беспорядочное и бесцельное занятие. В сколько‑нибудь развитой теории все наблюдения, эксперименты и т. д. носят упорядоченный характер и освещены светом разума. «Для опыта, – подчеркивал Гегель, – имеет существенное значение, какой ум приступает к изучению действительности. Великий ум делает великие наблюдения и усматривает в пестрой игре явлений то, что имеет значение»[41].

Взаимозависимость теории и факта явствует также из слов А. Эйнштейна: «не существует эмпирического метода без чисто умозрительных понятий и систем чистого мышления, при любом близком изучении которых не обнаруживался бы эмпирический материал, на котором они строятся»[42].

Именно теоретическое мышление определяет, что наблюдать и с какой целью. Оно дает масштаб для оценки результатов наблюдения, позволяет отделять существенное от несущественного. Теория, далее, обеспечивает понятийный аппарат для описания фактов или, как иногда говорят, дает «язык», на котором они описываются. Теория вырабатывает также методы эмпирического исследования, сбора фактов. Наконец, обобщая одни факты, теория способствует открытию других, новых фактов, предсказывает их. Особенно нуждаются в теории дорогостоящие эксперименты, связанные, например, с познанием микромира или же космическими исследованиями.

Наоборот, отсутствие теории ведет к тому, что исследователь слепо следует за фактами, не будучи в состоянии их интерпретировать и излагать. Это называется «ползучим» эмпиризмом.

Несмотря на кажущуюся простоту, первичность и «элементарность», факт имеет довольно сложную структуру, позволяющую ему выполнять свои функции по отношению к теории. В нем выделяется:

1) познавательная форма как результат «живого созерцания» – зрительные, слуховые и т.д. ощущения, а также восприятие и представление;

2) логическая форма, в которую облекается это знание – единичные суждения: экзистенциальные, атрибутивные, реляционные;

3) языковая форма – простые или сложные предложения о единичном.

В символической логике факты обычно рассматриваются по своей внешней форме как особого рода предложения (или высказывания), выражающие эмпирические знания, в отличие от теории, которая предполагает предложения иного рода.

Виды фактов. В научном познании используется великое множество самых разнообразных фактов. Как же разделить их на виды?

В зависимости от своего объективного содержания они делятся на факты существования какого‑либо объекта, наличия или отсутствия у него свойства, а также его отношений с другими объектами.

По своей структуре факты могут быть простыми и сложными. Простые, или элементарные факты далее неразложимы на другие. Сложные факты состоят из простых, особым образом связанных между собой. Вспомним наши примеры.

Существуют и другие деления. Например, иногда различают факты феноменологические и эссенциальные (сущностные). В этом есть определенный смысл, так как соответствует делению теорий на феноменологические и сущностные. Однако здесь надо учитывать, что нет сущности без явления и явления без сущности (поэтому само такое деление весьма относительно) и что постижение сущности – прерогатива не эмпирического, а выводного знания.

Из сказанного вытекает основное требование к научному познанию в целом: во всяком теоретическом исследовании, будь то естественнонаучное или социальное, – необходимо основываться на фактах.

Отсюда – требования, к самим фактам. Основные из них следующие.

1. Факты должны быть достоверными. Это вытекает из того, что они служат посылками в умозаключениях и основаниями в доказательствах. А то и другое должно быть истинным – таково одно из условий получения истинного вывода. Достоверность же самого факта устанавливается посредством не доказательства, а лишь подтверждения его с помощью других фактов.

2. Факты по своему содержанию должны быть независимы от теории. Их содержание должно определяться самой действительностью. И только поэтому они могут служить основанием теории, которая по отношению к ним выступает следствием, значит, сама зависит от них. Правда, как уже отмечалось, эта независимость фактов неизбежно носит относительный характер.

3. Факты не должны исключать друг друга. В противном случае основанная на них теория будет логически противоречивой, а следовательно, несостоятельной. Но само это требование тоже относительно: оно не касается фактов, в которых отражены объективные противоречия самой действительности. В таком случае обобщающая их теория будет диалектической.

4. Факты должны обладать полнотой, быть необходимыми и достаточными для теоретических обобщений и выводов. Связано это с тем, что логическое следствие должно с необходимостью вытекать из основания.

Нарушение подобных требований ведет к различным логическим ошибкам. Это недостоверность факта, его предвзятость, чрезмерная зависимость от самой теории, логическая противоречивость с другими фактами, их неполнота, случайный характер или недостаточность.

Знание требований к фактам и возможных ошибок, связанных с их нарушением, – необходимая предпосылка успешной познавательной деятельности, направленной на решение ответственной задачи создания и развития теории.

Все эти требования имеют большое значение и в юридической практике. Так, от достоверности фактов может зависеть успех (или неуспех) всей следственной работы над раскрытием преступления.

 

Проблема

 

Другой, помимо факта, основной формой развития научного знания служит проблема. Она прямо и непосредственно связана с фактами, так как предполагает их наличие и выступает способом их осмысления, а сам процесс решения проблемы может способствовать вовлечению в научный поиск все новых фактов.

Анализ проблемы с логической точки зрения имеет принципиальное значение в свете тех процессов, которые происходят в современном познании. Оно становится все более сложным, противоречивым, проблемным, а получаемые знания – все более относительными, временными, проблематичными. И это объяснимо: чем шире круг познанного, тем больше точек его соприкосновения с непознанным.

С подобной ситуацией связано и внедрение проблемного метода в учебный процесс. Его цель – не простое насыщение юных голов все большим объемом знаний, а обучение приемам постановки и решения проблем. Ныне, как никогда, справедлив афоризм: «Студент – не сосуд, который надо наполнить, а факел, который следует зажечь».

Множество проблем – как практических, так и теоретических – возникает в юридической сфере.

Происхождение и сущность проблемы. На первый взгляд, может показаться, что проблема – это нечто неуловимое, неосязаемое, «эфирное». Есть проблема или нет проблемы – как все это определить? Но если подойти к ней генетически, с точки зрения происхождения, то ее реальность станет ощутимой, наглядной.

Подобно фактам, наиболее глубокие корни проблемы как таковой лежат в трудовой деятельности людей. Осуществляя взаимодействие с веществом природы, человек в процесс труда неизбежно сталкивался с «сопротивлением» природного материала и стремился преодолеть его, чтобы преобразовать предмет труда в средство, удовлетворяющее его те или иные потребности.

Со временем такая ситуация нашла отражение и закрепление в языке. В древнегреческом языке слово «problema» первоначально означало вообще нечто «весомое», грубое, зримое – выступ, преграду, препятствие, даже защиту! Вместе с этим оно означало затруднение, трудность, задачу, задание. Следовательно, в нем отражались и некоторые реальные объекты, с которыми человек сталкивался в своей жизни, и специфические явления, связанные с трудом. Это и сама более или менее сложная практическая ситуация, возникавшая в процессе труда («затруднение»); и его особенность, свойство («трудность»); и та непростая цель, которую ставил в нем перед собой сам человек («задача») или ставили перед ним другие («задание»). Усложнение и развитие общественной жизни вели ко все более широкому употреблению этого слова.

С возникновением и первоначальным развитием наук слово «проблема» стало применяться и к особой разновидности труда – умственному труду, к тем затруднениям, трудностям, задачам или заданиям, которые возникали в ходе научного познания. Короче говоря, оно стало употребляться и в смысле познавательных трудностей, которые уже не имели ни грана вещества, не обладали свойством телесности.

Необходимость постановки конкретных научных проблем диктовалась в конечном счете потребностями непрерывно развивавшегося общества во все новых знаниях, а также внутренней логикой развития наук. А возможность подготавливалась все более накапливавшимися знаниями. Вместе с конкретными по содержанию проблемами зародилась и упрочивалась, становилась устойчивой и сама форма развития научного знания – проблема как таковая.

В современном русском языке слово «проблема», взятое в свое время напрямую, без кальки, из древнегреческого языка, сохранило оба смысла – широкий и узкий. Под ним понимаются и всякая проблема вообще (прежде всего практическая), и специально научная, теоретическая.

Особо отметим, что юридическая практика постоянно сталкивается с теми или иными жизненно важными проблемами ‑совершенствования законодательства, снижения преступности, упрочения правовых основ труда, развития имущественных отношений, укрепления брака и семьи. А юридическая наука, как и любая другая, не может успешно развиваться без постановки и решения познавательных проблем, в конечном счете тоже имеющих отношение к практике.

В логическом анализе используется узкий смысл слова «проблема» – для обозначения одной из основных форм развития научного знания.

Поставим теперь вопрос: как же конкретно возникает научная проблема? Это обусловлено сложностью, трудностью процесса познания. Оно тоже предполагает преодоление сопротивления его наличного материала – знаний. Возьмем для примера простейший случай. Сколько бы мы ни «разглядывали» отдельно взятые факты, в них нельзя непосредственно обнаружить сущность, необходимость, закономерность. Требуется определенное умственное усилие, чтобы преодолеть «барьер», осуществить логический «скачок» – переход к единичного к общему, от внешнего к внутреннему, от случайного к необходимому, – словом, от явления к сущности. Так возникает познавательная проблема.

В каких основных случаях она встает? Чтобы понять это, надо учитывать противоречивый характер человеческого познания вообще. Как и все на свете, познание развивается через возникновение и разрешение соответствующих противоречий. Такие противоречия весьма разнообразны. Они могут возникать между наличием фактов и отсутствием их осмысления (обобщения); между самими научными фактами; между существующей теорией и новым фактом, необъяснимым с ее точки зрения; между отдельными положениями – прежними и новыми – в рамках теории; между самими теориями – старой и новой. В самом общем виде – это противоречие между определенным (знанием) и неопределенным (отсутствием знания), но требующим своего преодоления.

Однако познавательные противоречия, как и практические, сами собой не разрешаются. Нужны определенные интеллектуальные действия – умственные усилия самого познающего субъекта. Это и есть проблема.

Возникая из познавательного противоречия, проблема становится специфическим средством его разрешения, – а тем самым формой развития научного знания. С ее помощью на основе известного знания определяется неизвестное; неопределенное становится определенным.

Теперь нетрудно понять, что такое всякая научная проблема вообще. Это форма развития научного знания, благодаря которой разрешается противоречие в познании и осуществляется переход от одних знаний к другим, более полным, более точным и глубоким.

В русском языке проблемы выражаются преимущественно посредством вопросительных предложений. В этой связи требуется выяснить, как же соотносятся проблема и вопрос, т. е. логическая форма перехода от известного к неизвестному. Нетрудно понять, что это близкие, но отнюдь не тождественные понятия. Здесь отношения вида и рода: всякая проблема есть вопрос, но не всякий вопрос есть проблема. Например, если я спрошу: «Как Вас зовут?» «Откуда Вы родом?», «Где учились?». Это все вопросы, но тут по существу нет никакой проблемы, нет интеллектуального затруднения и ответы могут последовать сразу. Иное дело, если объектом внимания становится далекая историческая личность, о которой сохранились лишь отрывочные биографические сведения: фамилия и имя неизвестны, так как публиковался под псевдонимом; неясно, где родился, хотя известно, где похоронен; какое и где получил образование. Тогда вопросы, аналогичные заданным выше, становятся научной проблемой.

В чем же состоит ее важнейшая особенность? Ответ на обычный вопрос по существу уже содержится в наличном знании (или, во всяком случае, его нетрудно получить). Решение же проблемы не содержится в нем, к этому решению еще предстоит придти. Если, следовательно, между просто вопросом и ответом нет по существу никакого промежуточного логического звена, то между проблемой и ее решением находится более или менее длительное исследование. Здесь требуется то или иное напряжение умственных сил, чтобы осуществить логический переход от известного к неизвестному. Так, чтобы на вопрос: «Есть ли жизнь на других планетах?» получить самый простой ответ по формуле «да‑нет», необходимы длительные астрономические наблюдения, запуск межпланетных кораблей, развитие биологических и других наук. Тем более нужны специальные исследования, чтобы ответить на фундаментальный вопрос «Что такое жизнь?» И уж по существу «вечной» становится философская проблема: «В чем смысл человеческой жизни?», которую каждое поколение людей решает по‑своему, хотя не может дать исчерпывающего ответа на все времена.

Иногда проблема выражается и в форме побудительного предложения. Как в этом случае соотносятся проблема и такая логическая форма, как побуждение? Здесь тоже отношение вида и рода: всякая проблема содержит в себе элемент побуждения (ведь решается‑то она не сама по себе, а усилием воли человека!), но не всякое побуждение заключает проблему. Так, побудительное предложение «Закройте дверь!» выражает побуждение, но в огромном большинстве случаев не составляет проблемы. И совсем другое дело, когда это повеление относится к тяжелобольному человеку или вовсе инвалиду. Оно сводится по существу к вопросу‑проблеме: «Можете ли вы закрыть дверь?»

В научном познании побудительные предложения типа: «сделать то‑то и то‑то», «определить то‑то», «установить что‑нибудь» тоже могут означать вопрос‑проблему. Так, повеление: «Определить причины данного явления» равносильно вопросу: «Почему данное явление возникло так, а не иначе?» или: «Каковы причины данного явления?»

Иногда от проблемы отличают задачу. Каково в действительности соотношение того и другого? Думается, всякая проблема есть задача, но не всякая задача есть проблема. Так, вычислить гипотенузу прямоугольного треугольника, если известна длина его катетов, – это обычная (тривиальная) задача (или задание). Ныне ее может решить практически любой школьник, изучающий геометрию. Но когда‑то она была научной проблемой, и ее решение обессмертило имя автора. Часто задачей именуют составные части решаемой проблемы – подпроблемы. И это правильно.

Если теперь обратиться к содержанию проблемы, то спрашивается: «Может ли она быть истинной или ложной?» Как и всякий вопрос вообще, проблема ни истинна, ни ложна, поскольку не содержит в себе ни утверждения, ни отрицания. Но она может быть правильно поставленной (или, как иногда говорят, «корректной») и неправильно поставленной («некорректной»). Обусловлено это характером лежащего в основе проблемы знания – его истинностью или ложностью. Например, проблема «Как был сотворен мир?» неправильна, некорректна, так как исходит из ложной основной предпосылки, будто мир был когда‑то и кем‑то сотворен. Наоборот, проблема «Какую эволюцию претерпела наша Вселенная?» – это правильно поставленная и важная научная проблема. Она имеет в своей основе истинную диалектическую теорию развития и ныне успешно решается усилиями ученых.

Конечно, грань между корректными и некорректными проблемами весьма относительна – и связано это прежде всего с относительностью самой истины. Абсолютно корректных, как и абсолютно некорректных, проблем не бывает.

Проблема может быть также реальной и мнимой.

Реальная проблема вызывается потребностями развития общества и нуждами той или иной науки, а ее решение продвигает науку и практику вперед.

Мнимая же проблема либо практически уже решена, либо надумана и в ней нет ни теоретической, ни практической необходимости. Вспомним схоластические проблемы, которые вполне серьезно ставились в средние века, например: «Сколько ангелов может уместиться на одной булавочной головке?».

Функции и структура проблемы. Как явствует из самой сущности проблемы, она служит формой развития научного знания, – и в этом заключается ее наиболее общая роль в развитии теории. Но в чем специфика этой роли по сравнению с ранее рассмотренной формой – фактом?

Если факты лежат в основе зарождения и развития теории, то проблемы связаны с самим механизмом этого процесса. Можно сказать, что наука зарождается вместе с зарождением проблем, живет и развивается благодаря им и без них мертва. Правда, иногда утверждается, будто проблем не имеет философия как наука. И даже символом философии считается медведь, сосущий собственную лапу. Но это неверно. У философии есть свои, правда, специфические, «вечные» проблемы: бытия и познания, общества и природы, смысла человеческой жизни и др. Без них она не смогла бы просуществовать более 2,5 тысячи лет.

Однако действительное назначение проблем далеко не только в том, чтобы выявлять «незаполненные места», которые «заполняются» по мере их решения, – как это иногда односторонне представляется. Нередко решение проблем вызывает глубокое качественное преобразование прежних знаний, или даже их исключение из научного оборота.

Значимость проблемы определяется характером и глубиной того познавательного противоречия, которая она призвана разрешить. Степень ее новизны – величина не произвольная. Она заключена в том знании, которое уже накоплено ко времени ее постановки. А в этой новизне, как в желуде дуб – зародыш всей новизны знания, вытекающего из ее решения. При этом, чем более оригинальна, значительна проблема и чем более она нова, тем большие последствия в научном познании она может вызвать. Потрясение в умах начинается с постановки именно таких проблем. В свое время подобное потрясение вызвала проблема межпланетных путешествий, разработанная К. Циолковским, а впоследствии успешно решенная теоретически и практически. В наши дни такое потрясение вызывает постановка проблемы НЛО или проблема клонирования высокоорганизованных животных и даже человека.

Вот почему нередко говорят: «Главное в науке – осознать проблему»; «Правильно поставленная проблема – половина успеха в ее решении»; «Поставить проблему иногда труднее и важнее, чем ее решить».

Учитывая огромную стимулирующую роль проблем в научном познании, можно сказать – как это ни странно, на первый взгляд,.прозвучит, – что даже мнимая проблема и уж тем более просто некорректно поставленная может иметь те или иные положительные последствия для познания. В первом случае становится ясным, какие проблемы нельзя ставить, а во втором – как нельзя их формулировать. Тем самым уже устраняется известная доля неопределенности в наших знаниях и увеличивается определенность. С этой точки зрения В. Вернадский был глубоко прав, когда, говоря о фикциях и предрассудках в научном мире, подчеркивал, что они могут играть «крупнейшую роль» в научном познании.

Играя неоценимую роль в создании и развитии теории, сама проблема так или иначе зависит от ее характера и уровня развития. Именно теория задает направленность проблеме и определяет ее конкретное содержание. Именно в теории находятся те или иные средства для ее решения. Именно с позиции теории можно прежде всего оценить правомерность и значимость постановки проблемы.

Обратимся теперь к структуре проблемы, посредством которой реализуется ее предназначение и роль в познании.

Возникая из сложности процесса познания, демонстрируя фактом своего существования эту сложность, проблема сама не может не быть сколько‑нибудь сложным мыслительным образованием. И действительно, она включает в себя несколько компонентов, исторически и логически связанных между собой. Это предпосылки проблемы, ее «ядро», исследование и, наконец, решение.

Предпосылки проблемы – те знания, из которых она возникает. Конечно, проблема сама собой на свет не появляется. Ее ставит ученый, активно исследующий ту или иную область действительности. Но почему далеко не каждый ученый в данной области при одном и том же уровне знаний может поставить ту или иную конкретную проблему? Это, разумеется, зависит прежде всего от личных качеств ученого, отвечающих данной общественной потребности: остроты ума, силы воли, стремления к непознанному и т.д. Особенно это справедливо в отношении принципиальных, выдающихся проблем. «Великая проблема подобна драгоценному камню: тысячи проходят мимо, пока, наконец, один не поднимет его»[43].

Однако даже самый гениальный человек не может выдвинуть проблему, если время для нее не «пришло», если она не «созрела», если нет для нее объективных предпосылок в достигнутом уровне знаний. Родись Ч. Дарвин лет на 500 раньше, когда господствовало представление об абсолютной неизменяемости природы, смог бы он выдвинуть великую проблему происхождения видов растений и животных, их эволюции?

Любой вопрос, даже самый простой, как мы помним, всегда предпола