Львы, медведи, тигры, уистити и обезьяны

 

Львы водятся там, хотя их мало; они не такие большие и не такие хищные, как в Африке; их называют пума. Водятся такие медведи, но их очень мало, поскольку вся земля Перу свободна от скалистых гор, а эти хищные животные живут на них, и еще потому, что инки, как мы рассказывали, на своих королевских охотах приказывали убивать их. Медведя называют уку‑мари. Тигры имеются только в Андах, где находятся скалистые горы, где также водятся большие змеи, которых зовут амару, имеющих в длину и двадцать пять, и тридцать футов, а толщиной они с ляжку; где также имеется огромное множество других, более мелких змей; [само]. Перу свободно от всех змей. Один испанец, которого я знал, убил в Андах – оконечность Перу – большую львицу, которая забралась на очень высокое дерево; он свалил ее оттуда четырьмя стрелами, которые выпустил в нее; в ее брюхе нашли двух детенышей, которые были от тигра, потому что на них имелись пятна, [характерные] для тигра. Я забыл, как называется тигр на всеобщем языке Перу, хотя это имя самого хищного животного, которое имеется на моей земле. Когда я делаю выговор своей памяти на эту невнимательность, она отвечает мне, что ее не за что ругать, ибо я сам виноват, и пусть я не забываю, что вот уже сорок два года, как я не говорю и не читаю на том языке. Я пользуюсь этим выстрелом на тот случай, если кто‑либо захочет обвинить меня в том, что я забыл свой язык. Я думаю, что тигр называется утурунку, хотя отец учитель Акоста дает это имя медведю, называя его оторонкос, соответственно испанскому коверканию языка; я не знаю, кто из двух заблуждается; я считаю, что его преподобие. В Андах имеются другие животные, похожие на коров; размером они с очень маленькую корову; у них нет рогов. [Их] шкура чрезвычайно прочная [даже] для твердых кож из‑за своей твердости, так что кое‑кто, восхваляя ее, говорит, что она крепче, чем кольчуга. Имеются кабаны, которые частично похожи на домашних свиней; всех этих и других животных не так уж много в тех Андах, граничащих с Перу; ибо я, чтобы не отдаляться от темы, не касаюсь других Анд, стоящих еще дальше. Обезьяны и уистити водятся во множестве, крупные и мелкие; одни имеют хвост, у других его нет.

Об их натуре мы могли бы рассказать многое; однако, так как отец учитель Акоста пишет подробно об этом, книга четвертая, глава тридцать девятая, что является тем же самым, что я слышал от индейцев и испанцев и частично видел сам, я счел нужным вставить сюда то, что рассказывает его преподобие, что и последует дальше: «Имеется бесчисленное множество уистити во всех этих горах на островах, и на материке, и в Андах. Они из породы обезьян, но отличаются тем, что имеют хвост – и очень длинный – среди них есть некоторые породы в три раза и в четыре раза более крупные телом, чем обычные обезьяны; одни целиком черные, другие коричневые, другие бурые, другие пятнистые и различные. Их ловкость и повадки восхищают, потому что кажется, что они обладают даром речи и разумом; а их передвижение по деревьям создает впечатление, что они почти хотят подражать птицам. В Капире, проехав Номбре‑де‑Диос в сторону Панамы, я видел прыжок одного из этих уистити с одного дерева на другое, находившееся на другом берегу реки, что восхитило меня. Они хватаются хвостом за ветку и бросаются куда захотят, а когда расстояние оказывается слишком большим, которое они не могут преодолеть одним прыжком, они пользуются одной забавной уловкой: хватая один другого за хвост, они делают таким путем как бы одну цепь из многих [обезьян]; затем, раскачиваясь все вместе в воздухе или покачиваясь, как на качелях, первый, используя силу остальных, прыгает, достигает ветви и хватается за нее, и он поддерживает всех остальных, пока они не схватятся, как я говорил, за хвост другого. Проказы, и выдумки, и баловство, проделываемое ими, требуют много места для описания; достигаемая ими изобретательность, когда их обучают, делает их похожими не на тупых животных, а на обладающих человеческим понятием. В Картахене я видел одного в доме губернатора; истории, которые о нем рассказывались, казались маловероятными; так, его направляли в таверну за вином, кладя в одну руку деньги, а в другую кувшин, и не было силы взять у него деньги, пока ему не отдавали кувшин с вином. Если по пути мальчишки кричали и кидали в него, [он догадывался] поставить кувшин в сторону, собрать камни, и швырять их в мальчишек, пока дорога не становилась безопасной, и тогда он снова брал кувшин. А еще удивительнее то, что, будучи хорошим выпивохой вина (как я сам видел, он пил, оставив позади своего хозяина), если ему его не давали или не разрешали, он не касался кувшина. Мне рассказывали также, что если он видел накрасившихся женщин, [то] шел, и сдирал с них головной убор, и растрепывал их, и дурно обращался с ними. Возможно, что из этого что‑то является преувеличенным, ибо я сам не видел этого, однако я действительно думаю, что нет животного, которое так воспринимало и приспосабливалось бы к человеческому разговору, как эта порода уистити. О них рассказывают такие вещи, что я, чтобы не показаться человеком, верящим в сказки, или для того, чтобы другие не воспринимали бы их за таковые, считаю за лучшее оставить этот предмет, благословляя лишь создателя всякого существа, ибо только лишь для отдыха и приятного времяпровождения людей, он, похоже, создал вид животных, в которых все смешно или вызывает смех. Кое‑кто писал, что Соломону доставили этих уистити из Западных Индий; для себя я считаю, что их привезли из Восточной Индии». Досюда из отца учителя Акосты, к чему я мог бы добавить, что обезьяны и уистити носят своих детенышей на спине, пока они не способны прыгать и жить сами по себе; они обнимают за горло своих матерей, а ногами обхватывают тело. Они сцепляются одни с другими, о чем рассказывает отец учитель, чтобы перебраться через реку или ручей, которые не могут одолеть одним прыжком. Они хватаются, как было рассказано, за высокое дерево, которое стоит прямо напротив другого, и раскачиваются, пока последний, который находится снизу, не сумеет схватиться за какую‑нибудь ветвь другого дерева, и по нему он поднимается вверх, пока не окажется на уровне прямо напротив того, кто держится [за дерево] с другой стороны; и тогда он подает голос и приказывает отпустить его; они сразу слушаются, и так все они доводят дело до благополучного конца и преодолевают реку, используя свою силу и ловкость в случае нужды, как подобает опытным солдатам; а так как они понимают друг друга по своим крикам (как я для себя считаю, это имеет место среди всех животных и птиц внутри одного вида), то индейцы говорят, что они умеют разговаривать и что свой язык они скрывают от испанцев, чтобы они не заставили бы их добывать золото и серебро; они также говорят, что они носят своих детенышей на спине, чтобы подражать индианкам; о них рассказывают еще много басен, однако хватит об уистити и обезьянах.

 

Глава XIX