Новые несчастья королевства чили

 

Я написал до этого места [свою рукопись], когда ко мне пришли новые сообщения о несчастных и вызывающих жалость событиях, которые произошли в Чили в году тысяча пятьсот девяносто девятом, а в Перу в году тысяча шестисотом. Среди прочих бедствий люди из Арекепы рассказывали о страшных толчках земли и песчаном дожде, похожем на пепел, который шел почти двадцать дней из взорвавшегося вулкана, и что было столько пепла, что в некоторых местах его нападало более вары, если измерить толщину [слоя], а в других местах более двух, а в самых тонких не менее четверти [вары]. По этой причине виноградники и посевы пшеницы и маиса были погребены, а более крупные деревья, плодоносные и неплодоносные, оказались изломаны и без единого плода, и что весь крупный и мелкий скот погиб из‑за отсутствия пастбищ, потому что песок, шедший дождем, покрыл поля вокруг Арекепы более чем на тридцать лиг с одной стороны и более чем на сорок – с другой. Они находили мертвых коров по пятьсот и пятьсот голов и погребенные стада овец, коз и свиней. Под тяжестью песка дома обрушились и уцелели те из них, хозяева которых сообразили сбрасывать песок, навалившийся на них сверху. Удары молний и грома были такими сильными, что их было слышно за тридцать лиг от Арекепы. Во время многих тех дней из‑за песка и тумана, падавшего на землю, солнце потемнело настолько, что даже в полдень зажигали светильники, чтобы делать то, что следовало делать. Нам написали об этих и других подобных делах, случившихся в том городе и его округе; мы же изложили это суммирование, сократив сообщения, присланные из Перу, ибо этого достаточно, так как историки, которые напишут о событиях тех времен, обязаны рассказать более подробно о том, как они произошли.

О несчастьях Чили мы расскажем гак, как о них нам написали оттуда, потому что это касается сказанного [нами] об индейцах арауках и их подвигах, порожденных тем восстанием года тысяча пятьсот пятьдесят третьего, которое длится по сей день, хотя уже наступает год тысяча шестьсот третий; и мы не знаем, когда ему наступит конец; кажется, что оно скорее из года в год набирает силу и мужество, чтобы идти дальше вперед, ибо в конце сорок девятого года своего мятежа и после того, как они непрерывно вели огнем и кровью войну все это долгое время, они совершили то, что мы увидим и что взято нами дословно из письма, которое написал один испанец [владелец репартимьенто] в Сантьяго‑де‑Чили, пришедшее вместе с сообщением о бедствиях в Арекепе. Эти сообщения передал мне один кабальеро, мой друг и господин, который находился в Перу и был капитаном при подавлении заговорщиков, которые имелись в королевстве Киту при введении налога на продажу и обмен (alcavalas), и он оказал большую услугу испанской короне; зовется он Мартин Суасо. Название [сообщения] о несчастьях Чили гласит: «Извещения из Чили». А затем он начинает рассказ: «Когда было закончено описание выше названных извещении из Арекепы, из Чили поступили другие [сообщения] о величайшей боли и страданиях, следующие дальше [и] изложенные в той же самой манере, в какой они поступили.

Сообщение о потере и разрушении города Вальдивия в Чили, которые случились в среду двадцать четвертого ноября пятьсот девяносто девятого [года]. На рассвете того дня напали на тот город индейцы в количестве пяти тысяч из близлежащих областей империи, а также из Пика и Путем; три тысячи были верхом на лошадях, а остальные пешие; рассказывают, что у них имелось более семидесяти аркебузов и более двухсот кольчуг. Они подошли на рассвете [и] не были обнаружены, поскольку их привели шпионы‑двойники из названного города. Они пришли организованными отрядами, потому что знали, что испанцы спали в своих домах, а в отряде охранения находилось не более четырех человек и двое по очереди стояли на часах; эта радость усыпила [испанцев] благодаря двум малокам (это то же самое, что набеги), которые они совершили двадцать дней тому назад, разрушив укрепление, которое было построено индейцами в пойме и болотах Папарлена, где многие из них были убиты; убитых было столько, что считалось, что на восемь лиг в округе ни один индеец не мог появиться, поскольку им был причинен столь великий урон. Однако, подкупив щпионов‑двойников, они добились самого ужасного успеха, которого когда‑либо достигали варвары, ибо в великой тайне они окружили каждый дом тем количеством людей, которых было достаточно для [победы над] находившимися внутри, о [числе] которых уже знали индейцы; и, захватив входы улиц, они вошли в них, подняв оружие на несчастный город, предавая дома огню и блокируя двери, чтобы никто не ускользнул и одни не смогли бы соединиться с другими; и за два часа индейцы уничтожили поселение, придав его огню и крови; они захватили крепость и артиллерию, поскольку там не было людей. Число поверженных и убитых испанцев, мужчин, и женщин, и детей, достигло четырехсот. Они забрали на триста тысяч песо добычи и не оставили ничего, что не было бы разрушено или сожжено. Корабли Вальяно, Вильяроэля и еще один Диего де Рохаса ускользнули вдоль по реке. Там с помощью каноэ кое‑какой народ спасся, ибо если бы не это, то никто не спасся [и] некому было бы принести [эту] новость; эта ярость горела в варварах из‑за тех, кто был из их числа убит во время двух набегов, о которых 'говорилось выше, и потому что большинство их женщин и детей, взятых в плен, были отданы и проданы купцам, чтобы их увезли прочь из родных мест. Они совершили это после более чем пятидесяти лет рабства (servidunibpe), будучи все крещеными и имея рядом с собой все это время священников, которые обучали их [католической] вере. Первое, что они сожгли, были храмы; [затем] они придали великому разрушению иконы и образы святых, разломав их на куски святотатственными руками. Десять дней спустя после этого события в порт того города прибыл с подмогой добрый полковник Франсиско дель Кампо, имея триста солдат, которых его превосходительство направил из Перу, чтобы оказать помощь тем городам. Он выкупил там одного своего сына и одну дочь, детей малого возраста, которых он оставлял на попечение своей свояченице, а они во время этого нападения были взяты в плен вместе с другими [испанцами]; после, когда он увидел вызывавший жалость разрушенный город, он с великой решимостью и отвагой высадил с кораблей своих людей, чтобы пойти на помощь городам Осорно и Вильярика и печальному Империалю, о котором было только известно, что вот уже год он находился в осаде, окруженный врагами; и было ясно, что все [там] умирали от голода, ибо им нечего было есть, кроме как мертвых лошадей, а затем собак, и кошек, и кожу животных. Все это было известно из сообщений, переданных жителями того города, потому что вниз по реке спустился посланец, умолявший и просивший о помощи со слезными жалобами от тех несчастных людей. После того, как названный полковник высадился на берег, он решил прежде всего оказать помощь городу Осорно, потому что он знал, что противники, разрушив город Вальдивия, испытывая радость от этой победы, решили покончить с названным городом Осорно, которому полковник помог, совершив [и] другие полезные дела. В час, когда я пишу это письмо, пришла новость о том, что в Империале скончались все от голода после года осады. Спаслось только двадцать человек, судьба которых оказалась куда более трудной, чем мертвых, потому что вынуждаемые голодом они перешли на.сторону индейцев. В Анголе убили четырех солдат; неизвестно – кто они. Да будет милостив наш господь, аминь. Из Сантьяго‑де‑Чили, марта тысяча шестисотого года».

Все это, как было сказано, содержалось в сообщениях, касавшихся Перу и королевства Чили, явилось великим несчастьем для всей той земли; помимо этого, отец Диего де Алькобаса, уже называвшийся мною в других местах, в письме, которое он мне написал [в] году тысяча шестьсот первом, среди прочих вещей, написанных им мне о той империи, говорит о королевстве Чили следующие слова: «С Чили очень плохо, а индейцы стали такие ловкие и такие порочные в войне, что с одной пикой верхом на коне нападают на любого испанского солдата, каким бы храбрым он ни был, и каждый год в Перу собирают людей, чтобы направлять их туда, и многие уходят, а никто не возвращается; они разграбили два. поселения испанцев и все, кого там нашли, были убиты, а дочерей. и женщин они увели с собой, предварительно убив отцов и сыновей, и '[уничтожили] всякого рода службы, а недавно они из засады убили губернатора Лойолу, женатого на дочери дона Диего Сайри‑тупака Инки, который покинул Вилька‑пампу еще до того, как ваша милость поехала в эту сторону. Пусть господь будет милостив к мертвым и окажет помощь живым». Досюда отец Алькобаса, и это помимо других новостей, вызывающих великое сожаление, о которых он пишет мне, но, поскольку они одиозны, я не рассказываю о них; к их числу относятся несчастья Арекепы, одним из которых там была в том году стоимость пшеницы от десяти до одиннадцати дукатов и тринадцать – маиса.

Несмотря на все то, что было сказано об Арекепе, их трудности еще продолжают существовать, порожденные жестокими ударами всех четырех элементов [мироздания], которые преследуют город, как это следует из сообщений, которые отцы ордена иезуитов направили своему генералиссимусу относительно исключительных событий в Перу года тысяча шестьсот второго. В них они говорят, [что] все еще не прекратились несчастья того города. Однако в этих же сообщениях они говорят, насколько более страшные несчастья происходят в королевстве Чили, сменившие те, о которых мы говорили раньше; их сообщил мне отец учитель Франсиско де Кастро, уроженец Гранады, который в этом шестьсот четвертом году стал префектом школ этого святого колледжа Кордобы и читает в них риторику; в частности, сообщение о Чили, взятое дословно вместе с названием, гласит так:

«О бунте арауков

Из тринадцати городов, которые имелись в этом королевстве Чили, индейцы разрушили шесть и вот они: Вальдивия, Империаль, Анголь, Санкта‑Крус, Чильян и Консепсьон. Они в них разрушили, уничтожили и сравняли с землей их жилые дома, честь и славу их храмов, набожность и веру, которые излучались ими, красоту их полей, но главный ущерб заключается в том, что эти победы вдохновили индейцев и они набрались дерзости для еще больших грабежей и поджогов, уничтожений, воровства и разрушений городов и монастырей. Они научились в своем злом коварстве хитроумным обманам; они окружили город Осорно, и когда испанцы израсходовали силы, заставили их перебраться в крепость, где те находились почти в непрерывной осаде, поддерживая свое существование семенами трав и только листьями репы, а эти [индейцы] не могли их там достать, кроме как очень сильными бросками копий; во время одной из осад, которым подвергался этот город, индейцы изломали образы нашего господа, и нашей госпожи, и [других] святых, подвергнув испытанию бесконечное терпение бога с его необозримым милосердием, ибо у него не было недостатка в могуществе для того, чтобы наказать, а был избыток доброты, чтобы терпеть и страдать за них. Во время последней осады этой крепости, которую предприняли индейцы, убившие часовых, чтобы испанцы не обнаружили бы их, они без потерь проникли и захватили ее с бесчеловечностью варваров. Они перерезали ножами всех детей, связали по рукам всех женщин и монахинь, намереваясь увести их как своих пленниц. Но, охваченные жаждой добычи, занятые ею и при общем беспорядке, вызванном спешкой, [желая] набрать и сохранить побольше добычи, они позволили испанцам собраться духом и вновь ударить по противникам; это господь придал силы нашим рукам, которые отняли у них захваченных женщин и монахинь, хотя некоторые из них все же были потеряны и уведены в плен, и они заставили отступить и обратиться в бегство индейцев. Последней победой, одержанной индейцами, был захват ими Вильярики, которую они стерли с лица земли, пролив множество испанской крови. Враги подожгли [город] с четырех сторон; они убили всех монахов святого Доминика, святого Франциска и нашей милосердной госпожи, а также священников, которые там находились; они увели в плен всех женщин, которых было много и среди них много очень знатных, чем был положен конец столь богатому городу, и такой ужасный конец; такой была несчастная судьба этого места, знаменитого своим блистательным благородством».

Досюда из сообщения из Чили, которое пришло в начале этого тысяча шестьсот четвертого года. Я не знаю, что говорить обо всем этом, кроме как то, что в них тайные решения господа бога, который знает, почему он такое допустил. А на этом мы вернемся к доброму Инке Йупанки и расскажем то немногое, что нам осталось рассказать о его жизни.

 

Глава XXVI