Лекция: М. Т. Каченовский и «скептическая школа» в Русской историографии

План

1. М.Т. Каченовский.

2. «Скептическая школа».

       I. М.Т. Каченовский.

       Каченовский Михаил Трофимович (1775-1842)происходил из обрусевшей греческой семьи. Он обучался в закрытом пансионате в Харькове, а потом поступил на военную службу. В 1801 г. Каченовский стал библиотекарем графа А.К. Разумовского, а потом - начальником его личной канцелярии. В 1805 г. он получает степень магистра философии, не имея высшего образования, и приступает к преподаванию русского языка и риторики в академической гимназии. В 1810 г. Разумовский занял пост министра просвещения, а на следующий год Каченовский был назначен профессором Московского университета. В 1821 г. Каченовский возглавил кафедру истории.

       С 1808 г. Каченовский начал преподавать российскую историю в гимназии, а с 1821 г. – в Московском университете. Мысль о критической разработке источников по русской истории сложилась у Каченовского под влиянием текстологического труда А.Л. Шлёцера «Нестор» и работ немецкого историка Бартольда Георга Нибура. Согласно последнему, историк должен был установить подлинность текста, последовательно ответить на вопросы о его происхождении, о влиянии на содержание документа представлений эпохи, сравнить все известные свидетельства для определения подлинных очертаний события и для критической оценки достоверности источника. В итоге Нибур объявил весь древнейший период римской истории баснословным (вымышленным).

       Следуя за Нибуром, Каченовский считал, что главной задачей историка является всесторонняя критика источников и установление на этой основе достоверных фактов, что открывает дорогу к пониманию исторического процесса. Для науки, полагал Каченовский, нет ничего приличнее, чем скептицизм, основанный на сравнении текстов и критике свидетельств. Источниковедческий анализ подразделялся им на внешнюю и внутреннюю критику. Внешняя включала палеографический, филологический анализ исторических памятников (филологический дискурс). Внутренняя критика должна была исходить из общих представлений об эпохе и должна была отвергнуть все показания источников, противоречащие соображениям исследователя о том, что могло и чего не могло произойти в изучаемый период (сравнительно-исторический метод). Если очистить древние источники от баснословия, утверждал Каченовский, останется всего несколько реальных фактов.

       В 1818 – 1819 гг. в журнале «Вестник Европы» публикуется знаменитая рецензия М.Т. Каченовского (за подписью «Ф») на труд Н.М. Карамзина – «От киевского жителя к его другу». Каченовский считал труд Карамзина одним из лучших произведений, популяризирующих отечественную историю, однако осуждал патриотическую интонацию писателя в ущерб объективности историка. Свою похвалу Каченовский относил к Карамзину-художнику, нежели Карамзину-ученому. Сочинение Карамзина оценивалось Каченовским как произведение изящной словесности на историческую тему, снабженное множеством новых исторических источников. При этом Каченовский подчеркивал некоторую преждевременность написания академической истории, пока исторические памятники не очищены научной критикой.

       Первые критические замечания Каченовского были обращены не на сам труд, а только по поводу интерпретации Карамзиным некоторых источников, его вольного толкования происхождения и смысла некоторых терминов, сознательного ухода от дискуссионных вопросов.

       Исходным положением для Каченовскго служит учение о баснословном периоде в истории народа, т.е. о том начальном периоде, когда люди живут в условиях совершенно примитивного строя. Народы стремятся освящать свое младенчество воспоминаниями о доблести и славе, которые как бы возвеличивают судьбу отечества. Баснословным периодом Каченовскому представлялся Киевский период истории. Исходя из представления о том, что все известные списки Русской Правды и «Повести временных лет» относятся к концу XIII или к XIV веку, Каченовский поставил вопрос, являются ли достоверными описанные в летописи события Х – XII веков. Согласно Каченовскому, Русская Правда могла появиться не ранее XIII – XIV века.

       Критические работы Каченовского произвели на образованную публику неоднозначное впечатление. Журнал «Сын Отечества», вокруг которого группировались приверженцы романтизма и почитатели Карамзина, открыл полемику против Каченовского. Сам же Карамзин признавал справедливость замечаний Каченовского: «Критика его весьма поучительна и добросовестна».

       II. «Скептическая школа»

       В полемике вокруг «Истории государства Российского» Карамзина окончательно формируются взгляды М.Т. Каченовского на предмет исторической науки и персональные методы работы с источниками. Рецензия Каченовского «От киевского жителя к его другу» стала своеобразным манифестом нового «скептического» подхода к изучению исторических источников. Историк Каченовский был первым русским историком, в связи с которым можно говорить о возникновении подобия научной школы.

       Вокруг Каченовского сплотился круг молодых людей, которые попытались при помощи источниковедческой методики Шлёцера развить центральные идеи Нибура и Каченовского (отнюдь не случайно большинство работ «скептиков» имели подзаголовок: «Сообщено от профессора Каченовского»). Московский университет стал главным средоточием «скептицизма» в исторической науке. Основные авторы «скептической школы» были студентами и выпускниками этого учебного заведения, а главными изданиями, где в основном публиковались тексты «скептиков» - журнал «Вестник Европы» и «Ученые записки Московского университета».

       Молодежь с восторгом отнеслась к историческим построениям профессора. Критика Каченовским карамзинской картины процветающей, могущественной Киевской Руси была ошибочной или чрезмерной. Однако она объективно приобрела подобие протеста против официальной идеологии, и привлекла к Каченовскому симпатии студенчества. Молодежь воспринимала подобный подход к истории как вызов официальной доктрине.

       Первым в поддержку Каченовского выступил Иван Кожин, напечатавший статью «О главной цели похода Владимирова под Корсунь» (1827 г.). Эту работу можно условно назвать «пробным шаром» формирующейся «скептической школы». В «Ученых записках Московского университета» публикуется ряд работ единомышленников Каченовского: его студент Иван Ключников помещает программную статью «О баснословном времени в российской истории», а Иван Беликов – трактат «Некоторые исследования слова о полку Игореве», в котором высказывались сомнения в подлинности этого памятника древнерусской литературы. В трактате Николая Стрекалова предшественником Каченовского назывался И.Н. Болтин. Статья студента Николая Сазонова содержала критику Г.Ф. Миллера за излишнее доверие к летописи Нестора. Студент Николай Станкевичразвивал тезис Каченовского о том, что русская история по существу, начинается со времен Ивана Калиты, т.к. летописи домосковского периода вызывают сомнение. Наиболее последовательным учеником Каченовского был рано умерший талантливый историк Сергей Михайлович Строев. Бывший студент Каченовского Осип Максимович Бодянский защитит диссертацию, в которой попытается доказать, что племя варягов является славянским: первоначальным ареалом расселения варягов было Балтийское поморье; племя русь имеет «турецкие» корни, оно впоследствии смешалось со славянами среднего Поднепровья и дало славянскому населению, проживающему здесь, это новое племенное название. К школе Каченовского примкнул профессиональный историк Н.С. Арцыбашев, изучавший в духе «скептической школы» сочинения Андрея Курбского. Одно время к скептическому направлению причислял себя редактор «Полного собрания русских летописей» археограф Яков Иванович Бередников, впоследствии отмежевавшийся от «септической школы».

       Особенностью «скептической школы» было составление своеобразной иерархии источников, где летописи занимали одно из нижних мест, более высокое – официальные источники, и самые достоверные – вещественные памятники старины. Суть исторических построений «скептиков» можно свести к следующим тезисам. Племя варягов, представители которого Рюрик, Синеус и Трувор были «призваны» новгородцами на княжение, в этническом отношении являлось либо славянским, либо тюркским. Новгород основан не ранее XI-XII веков. В XI веке на Руси не могло еще быть никакой торговли, ни внутренней, ни внешней. Название «русь» принадлежит южным славянским племенам, а не скандинавам; по свидетельству византийских источников, оно имеет азиатское происхождение. Договоры первых русских князей Олега, Игоря, Святослава с Византией являются поздними подделками. Русская Правда как свод законов возникла на основе понятий, занесенных в XIII-XIV веках в Новгород ганзейскими купцами; древняя Русь не знала письменного законодательства, появившегося не ранее XIII века. Древняя Русь не имела собственного летописания. Летопись Нестора («Повесть временных лет») была создана не ранее XIII или даже XIV века, поскольку самый древний из сохранившихся списков – Лаврентьевская летопись, датируется 1377 годом. История Древней Руси – это «баснословный» период, а подлинная русская история начинается с конца XII – начала XIII веков.

       Критика труда Карамзина и ниспровержение русских древностей «скептиками» обеспокоили официальные круги. В 1835 г. министр С.С. Уваров перевел профессора М.Т. Каченовского с кафедры русской истории на кафедру истории и литературы славянских наречий. По существу ученого отстранили от чтения лекций по русской истории, что, однако, не отразилось на его положении. С критикой «скептиков» выступили авторитетные ученые, прежде всего, консервативный историк Михаил Петрович Погодин (1800-1875), одно время симпатизировавший Каченовскому. По словам С.М. Соловьева, Погодин подметил, что у скептиков «золотая голова и глиняные ноги, и начал бить по ногам». В своей диссертации «Нестор. Историко-критическое рассуждение о начале русских летописей» (1834) Погодин попытался обосновать позднее происхождение «Повести временных лет», Русской Правды и договоров русских князей с Византией. Через скрупулезный набор и изложение фактов древнерусской истории Погодин вышел на проблему авторов и летописей, предшествовавших «Повести временных лет». Через изучение западноевропейских памятников, например, Салической Правды, он обосновал древность Русской Правды. Относительно договоров Руси с греками, которые не сохранились в византийских архивах, Погодин напомнил об аналогичных соглашениях греков с другими варварскими народами: персами, арабами и булгарами. Погодин, на чьей стороне была фактическая правота, объявил сомнения «скептиков» детским лепетом. Показательно, что именно М.П. Погодин, заслуживший репутацию критика критиков, будет назначен главой кафедру русской истории вместо Каченовского.

       Вывод.

       В трудах Каченовского и его последователей скепсис и критика не редко становились самоцелью. В «скептическом азарте» профессор со своими учениками столь последовательно «очищали прошлое от преданий», что оставляли за собой бесплодную пустыню. Преследуя благую цель достоверного знания о прошлом, «скептики» не получили позитивных результатов. Тем не менее, несмотря на несостоятельность конечных выводов «скептиков», труды Каченовского и его сторонников не оказались напрасными. Каченовский отказался от простого изложения источника и перестал принимать на веру его содержание. Своим критическим отношением к источникам «скептики» заставили серьезно задуматься над методологическими принципами как своих единомышленников, так и своих оппонентов, что имело положительное значение для дальнейшего развития исторической науки в России. Именно в этом состоит парадоксальная заслуга аморфной «скептической школы» и её лидера М.Т. Каченовского. Именно поэтому «скептическая школа» является одним из наиболее любопытных историографических фактов первой половины XIX века.