Христианская социология С. Н. Булгакова

Сергей Николаевич Булгаков (1871 - 1944) — выдающийся русский философ, социальный мыслитель, богослов — родился в семье священника в Орловской губернии. Получив строго религиозное воспитание. Однако в ранней юности Булгаков пережил духовный кризис, утратил веру и на долгое время ушел в "мрачный революционный нигилизм" (71, с. 101). Окончил юридический факультет Московского университета по специальности "политэкономия". Начал публиковаться с 1896 г., стал ключевой фигурой в рядах марксистов. На рубеже веков пережил второй духовный кризис и в конечном счете пришел к религиозной философии. С 1901 по 1918 г. преподавал политэкономию в Киеве и Москве, опубликовал фундаментальные работы, активно участвовал в общественной и издательской деятельности. По его словам, из социолога постепенно стал богословом. В 1918 г. Булгаков принял сан священника. С 1923 г. жил в эмиграции. С 1925 г. и до конца жизни Булгаков был профессором Православного Богословского института в Париже, где, в частности, в течение ряда лет читал курс лекций под названием "Христианская социология".

Социологические идеи Булгакова наиболее полно представлены в следующих его трудах: сборники статей "От марксизма к идеализму" (1903) и "Два града" (1911), книги "Философия хозяйства" (1912) и "Свет невечерний" (1917).

Начав свое творчество в качестве марксиста, Булгаков, по его словам, целиком отдавался усвоению и развитию идей К. Маркса и очень трудно и мучительно освобождался от гипноза их влияния (30, с. 52). Более того, практически до последних своих сочинений Булгаков методологически оставался верным марксистскому подходу к обществу с его идеей о том, что в "конце времен" неизбежно наступит "царство свободы". Рубежным в эволюции Булгакова оказался двухтомный труд "Капитализм и земледелие" (1900), где мыслитель "против воли и в борьбе с самим собой" пришел к выводу о неприменимости марксистской доктрины к развитию сельского хозяйства и об ошибочности соответствующих выводов Маркса, опасности характерных для него предрассудков по отношению к крестьянству. Принципиальное значение для становления социологической концепции Булгакова имел вывод о невозможности научного прогноза в социологии, которым он завершил свое исследование (26, т. 2, с. 457 — 458).

Важно подчеркнуть что отказ от марксизма означал для Булгакова не просто отбрасывание признанных ошибочными идей, но нравственную обязанность предложить взамен отвергнутого нечто новое, иной тип миросозерцания, для чего необходимо было до последней глубины разобраться с сутью оставляемой идейной системы. Булгаков провел ряд глубоких, ставших классическими исследований корней и сути марксизма, охарактеризовал его как частный случай фейербахианства и контизма, предсказал последующую теологизацию и догматизацию марксистской доктрины (28; 29; 30; 36).

Пройдя, как и другие представители "легального марксизма", через неокантианство, Булгаков обращается к религиозной философии. Главной для него становится идея, четко сформулированная в книге "Свет невечерний": "Осознать себя со своей исторической плотью в Православии и через Православие, постигнуть его вековечную истину через призму современности, а эту последнюю увидать в его свете — такова жгучая, неустранимая потребность, которая ощутилась явно с 19 века, и чем дальше, тем становится острее" (39, с. 3). На этом пути происходит встреча Булгакова с В. С. Соловьевым, идеи которого становятся для него фундаментом осмысления мира. Однако эти идеи, полагает Булгаков, должны быть синтезированы с реальной политикой, стать ее программой, что не было сделано Соловьевым. Поиск глубинных метафизических оснований бытия человека с одновременной ориентаций на опосредованное этими основаниями решение повседневных социальных проблем становится определяющей чертой философско-социологического мышления Булгакова (27, с. 14—15). Собственно в этом и заключался смысл проекта христианской социологии. На этом пути происходит встреча Булгакова с философией П. А. Флоренского, личность и идеи которого сыграли значительную роль в становлении философии и социологии Булгакова.

Система социального идеализма предполагает, согласно Булгакову, "внутреннюю связь сверх опытного идеала и опытной действительности" (27, с. 299). Отсюда фундаментальное основоположение христианской социологии: только религия обосновывает социальную политику и социальное мировоззрение, "религия есть феномен общественности, тот' 'базис', на котором воздвигаются различные 'надстройки'... универсальное единящее начало, и человек есть существо общественное, лишь насколько он есть существо религиозное" (37, с. 7). Соответственно, социально-исторический процесс представляет собой раскрытие абсолюта, что выражается в трагическом столкновении "двух градов" — земного и небесного, человекобожия и богочеловечества. Трагедия эта непреодолима, она может быть только смягчена, чему, по Булгакову, и должна служить социальная наука. В этой связи мы должны остановиться на булгаковском учении о Софии, что позволит глубже понять его социологические идеи.

"Центральной проблемой софиологии, — подчеркивает Булгаков, — является вопрос об отношении Бога и мира, или что по существу является тем же самым — Бога и человека. Другими словами, софиология является вопросом о силе и значении Богочеловечества и притом не только Богочеловека как воплотившегося Логоса, но именно Богочеловечества как единства Бога со всем сотворенным миром — в человеке и для человека" (42, с. 269). София есть душа мира и его первообраз, собрание идей или "божественных замыслов", отвечающих каждой из вещей и явлений мира (39, с. 199), она "просвечивает" в мире "как разум, как красота, как... хозяйство и культура" (38, с. 113). Между человечеством (и человеком) и Софией существует неразрывное живое общение. "Природа человекообразна, она познает и находит себя в человеке, человек же находит себя в Софии и чрез нее воспринимает и отражает в природу умные лучи божественного Логоса, чрез него и в нем природа становится софийна. Такова эта метафизическая иерархия" (38, с. 113). Мир идей, содержащийся в Софии, представляет собой норму, предельное задание, закон жизни для всего существующего в тварном мире. Назначение человека — открыть софийность в себе и мире, и вот здесь-то вступает в свои права, хотя и ограниченные, социальная наука.

Задачей социальной науки является, согласно Булгакову, установление и причинное объяснение действительности, представляющей арену нравственной деятельности (28, с. 299). "По содержанию же истинность науки обосновывается ее софийиостью, она возможна благодаря организующей силе Софии. В ней София овладевает миром" (38, с. 146). Булгаков при этом настаивает на четком определении пределов "социологического разума", выявлении того, что научно непознаваемо да и не требует этого. Социология, по его мнению, не открывает никаких законов, разве что тенденции, "дает лишь итог действий, не устанавливая их свершения" (41, с. 532), что делает невозможными социальные предсказания. Заметим, что в своей критике социологического разума Булгаков предваряет соответствующие модели критического рационализма К. Поппера. В своем общем выводе Булгаков подчеркивает методологическую условность социологических истин. Она обусловлена тем, что социология исключает из своего рассмотрения личность и оперирует статистическими совокупностями, а потому ей доступна только статика, но не динамика общества. Установление пределов социологии вовсе не означает ее отрицания. Социальная наука, согласно Булгакову, выполняет функцию разработки и критического анализа методов решения текущих проблем, представляя собой "социальную медицину" или "прикладную этику", социальную технологию, что делает ее основой конкретной социальной политики (27, с. 285 — 286; 41, с. 531).

Свою модель социологии Булгаков изложил в книге "Философия хозяйства", ставшей первым опытом изложения религиозно—философской системы русского мыслителя. Постановка социально — философских проблем вытекала у Булгакова из стремления постичь единство Бога и мира, их взаимную обращенность друг к другу. Подчеркнем, что работа эта вышла в то же время, что и классические труды Г. Зиммеля, Ф. Тенниса, М. Вебера, Э. Дюркгейма, В. Парето, т. е. тогда, когда на передний план выдвинулась задача четкого обоснования природы социологического знания. "Существует, — подчеркивает Булгаков, — нечто подобное социальному организму... и хотя это социальное тело не помается восприятию органов наших непосредственных чувств и прячется от них как будто в четвертое измерение, но оно может быть нащупано и там научным инструментом, и неосязаемость этого социального тела сама по себе отнюдь не есть аргумент против его существования" (38, с. 193). Образ действия социальных наук — упрощение и стилизация присущей социальному телу "связности" методами логического изолирования.

Существует множество социальных наук, единая же, неспециальная социальная наука, социология, скорее, мечта, чем действительность. Тем не менее Булгаков полагает возможным говорить о единой социальной науке как перспективе при правильной ее методологической фундированности. Такой фундамент нужно искать в человеке, ибо наука насквозь антропологична. "Не наука объясняет в себе человека, но человек объясняет собой науку. Философия науки есть отдел философской антропологии" (38, с. 142).

Соответственным образом интерпретирует Булгаков и природу социологических понятий, рассматривая их (достаточно близко к концепции идеальных типов М. Вебера) как логические схемы определенного научного стиля, логические символы некоторой массы фактов. В естествознании понятия обобщают определенные суммы свойств, представляющих при этом самостоятельную реальность; такой способ построения понятия можно уподобить механическому. Социологические же понятия не выделяют такого общего и повторяющегося, но образуются путем слияния различных, хотя и связанных, событий в некий символ реальности, что можно назвать химическим путем. Поэтому социологические понятия всецело зависят от конкретного исторического материала, от которого они образованы. Меняется материал, меняются понятия, а потому их может быть бесчисленное множество. Следовательно, эти понятия увеличивают не наши знания, а лишь наше понимание связи событий, что свидетельствует об ограниченности социологического познания.

Ключевые понятия философско-социологической концепции Булгакова — жизнь, хозяйство, культура, творчество, свобода. "...Миру, во всей его безмерности, не принадлежит его бытие, — оно ему дано" (39, с. 156) — гласит исходный тезис Булгакова. Тварное бытие во всех своих возникновениях и уничтожениях есть совокупность бываний. Для человеческого непосредственного восприятия этот мир бываний протекает как жизнь, некое бесконечное и неопределимое начало, где слиты в единстве материальное и духовное. Жизнь есть единство логического и алогического, и в этом смысле она сверхлогична, выводя нас к Богу, к вопросу о достойной жизни, о ее норме.

Но жизнь окружена кольцом смерти и потому может быть понята только как непрерывная борьба с нею. В первую очередь это борьба за пищу. Жизнь тем самым и предстает прежде всего как процесс хозяйственный. Возникает вопрос о смысле хозяйственной деятельности, т. е. о достойной жизни человека. Согласно Булгакову, "хозяйство есть борьба человечества с стихийными силами природы в целях защиты и расширения жизни, покорения и очеловечения природы, превращения ее в потенциальный человеческий организм" (38, с. 39). Человек стремится сделать природу духовно проницаемой, опираясь на скрытое в ней софийиое начало, что достигается посредством труда. Труд, осознавая себя логосом мира, включает человека через творчество культуры в жизнь Вселенной, он "соединяет в себе действенную проективность и согласную проекту действенность" (45, с. 348).

Но как возможно хозяйство как таковое? Этот общий вопрос, согласно Булгакову, распадается на два частных: как возможно производство? как возможно потребление? Ответ заключен в том, что мир есть единая система элементов и сил, взаимно проникающих друг в друга, потенциально тождественных, что Булгаков характеризует как "физический коммунизм бытия". Возможность потребления и основана на этом "коммунизме", на начальном тождестве всего сущего, его софийности, потенциальной одухотворенности. В результате снимается грань между субъектом и объектом, природа очеловечивается, становится "периферическим телом человека", хозяйство оказывается постоянным моделированием или проектированием действительности (38, с. 79 — 81, 88).

Ясно, что хозяйство есть процесс родовой, общественный, синтезирующий деятельность множества индивидов. "Весь человеческий род работает над овладением миром, и это осуществляется организованным трудом в истории. Мир есть арена человеческой хозяйственной деятельности. Труд — это выражение высшего космического положения человека" (41, с. 548). Совокупными действиями люди создают культуру как трудом реализуемый рост жизни, мир человека, путь ко "второму граду". Утверждается "социальная связность", "всечеловеческая плоть", нравственная солидарность, реальным и индивидуальным центром которой оказывается Богочеловек Христос. В форме христианства люди осознают изначальный дуализм социального бытия, недоступный традиционной социологии, тот факт, что этот хозяйственным трудом устраиваемый мир культуры "не есть окончательная форма жизни человечества" (39, с. 316-317).

Проблема дуализма общественной жизни (хозяйства) людей осмысливается Булгаковым в категориях свободы и необходимости. Рассматривая проблему социального детерминизма, Булгаков отрицает существование какого — либо единого универсального закона развития общества. Мир как творение Божие есть чудо и не закономерен в каком бы то ни было детерминистическом смысле. В мировой и исторический процесс изначально, подчеркивает Булгаков, "включена человеческая свобода как его основное и необходимое условие" (28, с. 307). Однако свобода должна быть понята не как беспричинность, но как самопричинение, или самоопределение личности. Необходимость, в том числе социальная среда, относится к нашей природе как данность, свобода же есть наша жизнь, она связана с нашим самосознанием. "Но на Страшном Суде будет спрошено не о внешней среде, а о самоопределении нашем на основании свободы каждого из нас. Ибо закономерность не имеет для нас внешней необходимости; закон социологический является итогом равнодействующей природы, но нет социологического закона, который бы нас принудил" (41, с. 533). Такая свобода оборачивается необходимостью, т. е. человек должен быть свободным в силу изначального задания, что в свою очередь порождает конфликт свободы и необходимости и тем самым устанавливает понятие истории, социального процесса. Свобода как самоопределение личности есть творчество, способом реализации которого и является хозяйство.

Важнейшее положение концепции Булгакова — утверждение абсолютного достоинства личности, этической равно — ценности всех людей. Правда, Булгаков все же не проводит персоналистической позиции и размышляет, продолжая концепцию Соловьева, в пределах универсалистской модели, так как "отдельный человеческий индивид есть не только самозамкнутый микрокосм, но и часть целого, именно он входит в состав мистического человеческого организма..." (39, с. 345). При этом Булгаков резко возражает против всяких редукционистских (экономических, социологических и т. п.) трактовок личности. Правда, можно сказать, что и сам Булгаков редуцирует личность к ее религиозным истокам, но здесь, по крайней мере, речь идет о редукции к бесконечному. Булгаков подчеркивает, сближаясь с М. Вебером и во многом опираясь на него, что решающую роль в самоопределении личности играет не социально — классовое, а этико-религиозное начало. Личность движется от образа Божия (начало статическое) к подобию Божьему (начало динамическое).

Та или иная направленность самоопределения личности обусловливает характер ее социального действия. Следует заметить, что именно в интерпретации проблемы социального действия наиболее ярко проявился реформационный дух христианской социологии Булгакова. Человек, подчеркивает он, "призван одновременно жить в двух мирах: в царстве необходимости и царстве свободы, нося в душе постоянную загадку, противоречие, антиномию, обусловливающую постоянную борьбу, призывающую к постоянному подвигу" (32, с. 128). Будучи не в состоянии преодолеть эту антиномию, человек обречен на непрерывный выбор между путями освобождения или порабощения, что ставит проблему осознания личностью обязанностей социального поведения.

Разрешить отмеченную ситуацию выбора личность может, согласно Булгакову, на путях двух способов социального действия — героизма и подвижничества. Хотя феноменологической основой данной концепции послужил анализ Булгаковым особенностей русской интеллигенции, тем не менее выделенные им способы действия могут быть содержательно типологизированы как всеобщие. Героизм (героизм самообожения) ориентирован на внешнее переустройство общества, на спасение человечества внешними средствами, сверхдеяниями, социальным чудом. Для него характерен максимализм, предъявляемый героем не к самому себе, а к "спасаемым", что на практике оборачивается аморализмом, насилием, бесчисленными жертвами "спасаемого народа". Подвижничество же предполагает религиозное отношение к жизни, когда на первый план выдвигается сознание общественного служения, понимание общественной жизни как системы взаимных обязанностей. Главное внимание подвижник сосредоточивает на сознании личного долга и его исполнении, на своих обязанностях; это максимализм по отношению к самому себе. Это, интерпретирует Булгаков понятие внутримирской аскезы М. Вебера, — монастырское послушание, вынесенное за монастырскую ограду.

Поддерживая выводы М. Вебера о роли протестантской этики в развитии капитализма, Булгаков ставит вопрос о выработке трудовой этики, социальной мотивации на основе православия. Ведь хозяйство ведет хозяин, в душе которого наличествуют самые различные мотивы (35, с. 113 — 114, 118). Неотъемлемым фактором их формирования является религия как средство внутреннего контроля личности, не противоречащее ее свободе. "И эта религиозная установка определяет духовный тип хозяйственного деятеля, который должен проходить свое хозяйственное служение, в каком бы социальном положении он ни был, с чувством религиозной ответственности" (35, с. 122, 124, 125; 45, с. 353). Подробно идеи христианской трудовой этики Булгаков развивает в работе "Христианская социология", обращая при этом внимание на необходимость исторически конкретного подхода к проблеме (41, с. 537-548).

Социально — исторический процесс трактуется Булгаковым как столкновение идей и действий двух религий — человекобожия и богочеловечества. Первая концепция ориентирована на град земной, т. е. на реализацию некоего социального устройства, которое решит все проблемы. И в этом нет ничего плохого, человек должен быть социально — активным, но не забывая при этом об относительности всякой социальной формы (36, с. 219 — 220). Опасность возникает тогда, когда все зло в мире начинают объяснять только внешним устроением общества, исходят из трактовки истории человечества как "самооткровения человека", а в итоге человек вступает на "путь сатаны" (37, с. 9). Противоположна такой социальной ориентации религия богочеловечества, в которой история понимается как "откровение о человеке", самопреобразование, рождение человека и человечества, как процесс, в котором любой человек, а не только избранный является деятелем. Но при этом историческое творчество сталкивается как со своей границей с таинственным и иррациональным ходом вещей, извечным и принципиальным дуализмом (36, с. 222, 243). Ввиду этой антиномии, делает вывод Булгаков, история должна быть осмыслена как трагедия и неудача, но эта неудача в глубинном смысле есть удача, поскольку явственно обнаруживается, что цель истории не в ней самой, а за ее пределами (39, с. 317).

В этой связи Булгаков обращается к подробному анализу концепции прогресса. Теория прогресса, по его мнению, пытается поглотить науку, Метафизику и религию и претендует" на научное понимание истории, стремясь ограниченными средствами науки разрешить проблему идеала. На самом же деле данная теория оказывается религией, причем примитивного толка, она опирается на веру в никем не доказанные положения, не учитывает антиномизм истории. В статье "Апокалиптика и социализм" Булгаков всесторонне раскрыл связь идеи прогресса, особенно явную в ее социалистической версии, с древним иудаистским хилиазмом, причем в его наиболее примитивных формах. Для правильного понимания сути прогресса нужно четко понять природу и суть социального идеала, что требует говорить не о желательном, а о должном, т. е. исходить из нравственного, следовательно, религиозного, обоснования идеала, понимая его абсолютность, а значит, недостижимость в пределах истории.

Развивая отмеченные идеи в работах эмигрантского периода, Булгаков обозначает в качестве центра христианской социологии идею Царствия Божия как того единого блага, которое нам надо искать. Нужно раскрыть всю полноту этой мысли, чтобы показать, в чем заключается искание Царства Божия и служение ему (41, с. 529). Исторически, отмечает Булгаков, вычленялись два аспекта Царства Божия — богообщение и эсхатология, но они не исчерпывают всего значения этой великой идеи. "Ибо Царство Божие, которое внутри нас, хотя и начинает вечную жизнь, не исключает жизни во времени. Напротив оно утверждает значение того, что происходит во времени, и во времени мы понимаем значение Страшного Суда, — ибо во времени, некоторым образом, рассматривается вечность". История получает свое оправдание, Церковь принимает ответственность за историческое делание. Задача социологии — прояснить пути реализации этой ответственности (41, с. 530).

Все выше сказанное позволяет нам теперь уже в обобщенной форме представить трактовку Булгаковым роли религии в социальной жизни (30, с. 51). Человек, согласно Булгакову, есть существо религиозное по природе, он одарен "религиозным органом", воспринимающим Божество и его воздействие, а потому религии различны, но религиозность всеобща (39, с. 20-21). Вопрос о религии есть "вопрос о ценности моей жизни, моей личности, моих страданий, об отношении к Богу индивидуальной человеческой души, о ее личном, а не социологическом только спасении" (30, с. 54). Поэтому, хороня Бога, хоронят самого человека. Именно религиозная трактовка общественности позволит, по мнению Булгакова, правильно понять практическое назначение и пределы социальной науки и основанной на ней социальной политики.

Уже шла речь о понимании Булгаковым социальной науки как прикладной этики, особой социальной технологии, что выявляется в социальной политике, призванной к разработке сложной социальной техники для осуществления в реальной жизни заповедей Христовых. Разрабатывая принципы социальной технологии, которая впоследствии была названа критическим рационализмом, Булгаков подчеркивает, что нужно правильно понимать смысл научности социальной политики. Эта политика может приводиться в действие различными мотивами, т. е. мы имеем здесь область человеческого выбора, а потому не может быть одной единственной научной политики. Наука консультирует только относительно средств деятельности, но не ее целей (38, с. 208 — 210). Следовательно, принцип практической деятельности — социальный релятивизм, т. е. относительность всех мер и всех Рецептов, предлагаемых социальной наукой (27, с. 288 — 289).

Литература

Сочинения В. С. Соловьева

1. Философские начала цельного знания // Соловьев В. С. Соч В 2 т. Т. 2. — М„ 1988. — С. 139-288. (1877)

2. Чтения о Богочеловечестве // Соловьев В. С. Соч. В 2 т. Т. 2. М., 1989. — С. 3- 172. (1878- 1881)

3. Критика отвлеченных начал // Соловьев В. С. Соч. В 2 т Т. 1— М., 1988. — С. 581-756. (1880)

4. Русская идея // Соловьев В. С. Соч. В 2 т. Т. 2. — С. 219-246 (1888)

5. Об упадке средневекового миросозерцания // Там же. Т. 1. — С. 339-350. (1891)

6. Из философии истории // Там же. — С. 323 — 343. (1891)

7. Первый шаг к положительной эстетике // Соловьев В. С. Соч. В 2 т. Т. 2. — М„ 1988. — С. 548-555. (1894)

8. Оправдание добра: Нравственная философия // Там же.; Т. 1. — С. 47-580. (1897)

9. Идея человечества Августа Конта // Там же. Т. 2. — С. 562- 581. (1898)

10. Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории с включением краткой повести об антихристе и с приложениями // Там же. — С. 635-762. (1899)

Сочинения П. Б. Струве

11. В чем же истинный национализм? // Струве П. Б. На разные темы (1893-1901 гг.). Сб. статей. — СПб., 1902 — С " 526-555. (1901)

12. Fades Hippocratica. К характеристике кризиса в современном социализме // Струве П. Б. Patriotica: Политика, культура,.религия, социализм. — М., 1997. — С. 314-325. (1907);

13. Великая Россия. Из размышлений о проблеме русского могущества // Там же. — С. 50-63. (1908)

14. Отрывки о государстве // Там же. — С. 63-70. (1908)

15. Интеллигенция и революция // Там же. — С. 190-202. (1908)

16. Интеллигенция и народное хозяйство // Там же. — С. 202- S 205. (1908)

17. Религия и социализм // Там же. — С. 325-334.

18. Хозяйство и цена. Критические исследования по теории и истории хозяйственной жизни. Ч. 1. — СПб. —М 1913 —1 XXXV, 358 с.

19. Исторический смысл революции и национальные задачи //§ Из глубины: Сб. статей о русской революции. — М., 1990 —1 С. 235-250. (1916)

20. Размышления о русской революции // Образ будущего в русской социально —экономической мысли конца XIX— начала I XX века. Избр. произв. — М., 1994. — С. 151-155. (1921)

21. Итоги и существо коммунистического хозяйства // Там же. — С. 155-172. (1921)

92. Переписка П. Б. Струве и С. А. Франка (1922-1925) // Вопр. философии. — 1993.'— № 2. — С.. 115-139.

23. Заметки о плюрализме // Струве П. Б. Patriotica: Политика, культура, религия, социализм. — С, 443 — 451. (1922)

24. Социализм: Критический опыт // Там же. — С. 420 — 435. (1922)

25. Метафизика и социология: Универсализм и сингуляризм в античной философии // Там же. — С. 464 — 475. (1934)

Сочинения С. Н. Булгакова

26. Капитализм и земледелие. В 2 т. — М., 1900: Т. 1. — 338, IV е.; Т. 2. — 458, V с.

27. От марксизма к идеализму. Сб. статей (1896—1903) // Булгаков С. Н. Труды по социологии и теологии. В 2 т. Т. 1. — М., 1997. — 336 с.

28. Основные проблемы теории прогресса // Булгаков С. Н. Философия хозяйства. — М„ 1990. — С. 261-309. (1902)

29. Религия человекобожия у Л. Фейербаха // Булгаков С. Н. Два града. Исследования о природе общественных идеалов. — СПб., 1997. — С. 15-50. (1905)

'30. Карл Маркс как религиозный тип (Его отношение к религии человекобожия Л. Фейербаха) // Там же. — С. 51—70. (1906)

31. Краткий очерк политической экономии. Вып. 7. Основные черты современного хозяйственного строя. — М., 1906. — 152 с.

32. Христианство и социальный вопрос // Булгаков С. Н. Два града. Исследования о природе общественных идеалов. — С. 126- 140. (1906)

33. Религия человекобожия в русской революции // Там же. — С. 248-268. (1908)

34. Героизм и подвижничество (Из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции) // Там же. — С. 277 — 299. (1909)

35. Народное хозяйство и религиозная личность (Посвящается памяти Ивана Федоровича Токмакова) // Там же. — С. 111 — 125. (1909)

36. Апокалиптика и социализм (Религиозно — философские параллели) // Там же. — С. 368-434. (1909-10)

37. От автора // Там же. — С. 7-14. (1910)

38. Философия хозяйства. Ч. 1. Мир как хозяйство // Булгаков С. Н. Философия хозяйства. — С. 3-250. (1912)

39. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. — М., 1994. — 415 с. (1917)

40. На пиру богов. Pro et contra (современные диалоги) // Булгаков С. Н. Труды по социологии и теологии. В 2 т. Т. 2. — М., 1997. — С. 301-350. (1918)

41. Христианская социология // Там же. — С. 528 — 565. (1927 — 28)

42. Центральная проблема софиологии // Булгаков С. Н. Тихие думы. — М„ 1996. — С. 269-272. (1927)

43. Автобиографическое // Там же. — С. 308 — 419.

44. Догматическое обоснование культуры // Булгаков С. Н. Соч. В 2 т. Т. 2. — С. 637-643. (1930)

45. Православие: Очерки учения православной церкви. — М 1991. — 416 с. (1964)

46. Алексеев Н. Н. Опыт построения философской системы на понятии хозяйства // Вопр. философии и психологии. — 1912,— Кн. V (115). — С. 704-735.

47. Ананьев О. В., Ермичев А. А. Дуализм и системность исторического процесса у П. Б. Струве // Российская социология: 1 Межвузовский сборник. — СПб., 1993. — С. 44 — 54.

48. Бердяев Н. А. О характере русской религиозной мысли XIX века // Н. Бердяев о русской философии. В 2 ч. Ч. 2. — Свердловск, 1991. — С. 3-31.

49. Бердяев Н. А. Возрождение православия (о. С. Булгаков) // Там же. — С. 167-197.

50. Бердяев Н. А. Основная идея Вл. Соловьева // Там же. — С. 44-59.

51. Бердяев Н. А. Русский духовный ренессанс XX в. и журнал; "Путь" // Там же. — С. 217-235.

52. Бодров В. Н. Сергей Булгаков: софиологическое видение мира // Вести. Моск. ун-та. — Сер. 7. — Философия. — "3 1989. — № 5. — С. 55-64.

53. Гайденко П. П. "Вехи": неуслышанное предостережение // Вопр. философии. — 1992. — № 2. — С. 103-122.

54. Гайденко П. П. Под знаком меры (либеральный консерватизм П. Б. Струве) // Там же. — № 12. — С. 54-64.

55. Гайденко П. П. Человек и человечество в учении В. С. I Соловьева // Там же. — 1994. — № 6. — С. 47-54.

56. Гнатгок О. Л. Консервативный либерализм и философско-социологическая методология "основного дуализма" П. Б.| Струве // Социол. исслед. — 1998. — № 7. — С. 17-33.

57. Давыдов Ю. Н. Горькая истина "Вех" (трагический опыт самопознания российской интеллигенции) // Социолог, ис— I след. — 1990. — № 10. — С. 67-81; 1991. — № 1. — С. 95- 107; № 8. — С. 105-117.

58. Давыдов Ю. Н. Две бездны — два лица России // Вопр. философии. — 1991. — № 8. — С. 75-88.

59. Давыдов Ю. Н. Вебер и Булгаков (христианская аскеза и трудовая этика) // Там же. — 1994. — № 2. — С. 54-73.

60. Давыдов Ю. Н. Апокалипсис атеистической религии (С. Булгаков как критик революционистской религиозности) // Булгаков С. Н. Два града. Исследования о природе общественных идеалов. — СПб., 1997. — С. 415 — 446.

61. Зандер Л. А. Бог и Мир (Миросозерцание отца Сергия Булгакова). В 2 т. — Париж, 1948. — 479 с.

62. Колеров М. А., Плотников Н. С. Творческий путь П. Б. Струве // Там же. — 1992. — № 2. — С. 91 - 102.

63. Лосев А. Ф. Владимир Соловьев и его время. — М., 1990. — 720 с.

64. Материалы к творческой биографии П. Б. Струве // Вопр. философии. — 1992. — № 12. — С. 102-111.

65. Монахиня Елена. Профессор протоиерей Сергий Булгаков (1871- 1944) // Булгаков С. Н. Два града. Исследования о природе общественных идеалов. — СПб., 1997. — С. 353 — 414.

66. Новикова Л. И., Сиземская И. Н. Русская философия истории. — М„ 1997. — С. 218-310.

67. Полторацкий Н. П. П. Б. Струве как политический мыслитель. — Лондон (Канада), 1981. — 74 с.

68. Преодоление времени (по материалам международной научной конференции, посвященной творческому наследию С. Н. Булгакова). — М., 1998. — 560 с.

69. Роднянская И. С. Н. Булгаков в споре с марксистской философией истории: отталкивания и притяжения // Немецко-русский философский диалог. — Вып. 1. — М., 1993. — С. 59-81.

70. Сапов В. В. От марксизма к "христианской социологии" (Путь С. Н. Булгакова) // Социол. исслед. — 1990. — № 4. — С. 101-111.

71. Сербиненко В. В. Владимир Соловьев: Запад Восток и Россия: Учебное пособие для вузов. — М., 1994. — 208 с.

72. Трубецкой Е. Н. Миросозерцание В. С. Соловьева. В 2 т. — М., 1995: Т. 1. — 604 е.; Т. 2. — 622 с.

73. Франк С. Л. О книге П. Б. Струве "На разные темы" // Франк С. Л. Русское мировоззрение. — СПб., 1996. — С. 482-486.

74. Франк С. Л. П. Б. Струве (Опыт характеристики) // Там же. — С. 486-501.

75. Франк С. Л. Умственный склад, личность и воззрения П. Б. Струве // Там же. — С. 501-524.

76. Шаповалов В. Ф. Булгаков как социолог // Социол. исслед. — 1993. — № 10. — С. 109-120.

ГЛАВА 12