Теория прогресса в контексте генетической социологии

Анализ закономерностей эволюции общества и его отдельных элементов — главное в социологии Ковалевского. Современное понятие эволюции, подчеркивал он, отвергает как возможность переворотов, так и мысль о какой бы то ни было неподвижности общества. Назначение научной теории эволюции в том, чтобы посредством предвидения будущего облегчить практический путь к нему. Вполне естественно в этой связи обращение Ковалевского к проблеме прогресса.

Теория прогресса, бесспорно, составляет ядро социологии Ковалевского, ибо, как всегда подчеркивал он вслед за Контом, без идеи прогресса не может быть и социологии 28, с. 72. Идее прогресса русский социолог оставался верен и тогда, когда острая ее критика в мировой и российской социологии побудила многих социологов снять ее как научную проблему. При этом с течением времени трактовка проблемы у Ковалевского становилась все более объемной, учитывающей непрямолинейный характер прогресса.

Ковалевский полагал, что никакого прямолинейного прогресса история не знает, тем не менее и каких-либо полных провалов в прогрессивной эволюции не бывает. Нужно видеть единство квантитативной и квалитативной сторон прогресса, когда, скажем, при качественном понижении общества возможно количественное распространение определенной культуры. В целом же прогресс слагается из последовательной смены известных общественных и политических состояний в связи с развитием знания, с ростом населения, с изменениями, происходящими в производстве, обмене и т. д. 21, с. 80

В качестве содержания прогресса и его закона Ковалевский, как и ряд других социологов, рассматривает солидарность, полагая, что социология и призвана объяснить прошлым — и настоящее разнообразнейших форм человеческой солидарности и саму природу последней 16, с. 255. При этом солидарность должна быть взята не в психологическом смысле только, как, например, у Н. К. Михайловского, но и в контексте эволюции структурных взаимосвязей социальных институтов и порядков, а также в аспекте объективного расширения ее сферы. При всем различии исходных установок..кая позиция сближает концепцию Ковалевского с идеями П. Л. Лаврова и П. А. Кропоткина, что применительно к последнему подчеркивал и сам Ковалевский.

При анализе сути солидарности Ковалевский стремится совместить объективный и субъективный подходы к ней. Исходный ее атрибутивный признак — объективно порождаемая общность, единство особей, что имеет и биологические основания, требующие объединения индивидов в целях выживания. В результате формируется и субъективно осознаваемое стремление к единству, замиренности как второму — и ключевому — признаку солидарности. Тенденция к внутригрупповой замиренности постоянно нарастает; всякая группа прежде всего является замиренной средой, из которой устранен элемент борьбы, место ее занимает солидарность, или сознание общности интересов и взаимной зависимости друг от друга 21, с. 84.

Прогресс солидарности, делает вывод Ковалевский, выстраивается в форме расширяющихся концентрических кругов замиренности — от первобытного рода до современного человечества. При этом рост солидарности одновременно идет во всех направлениях, охватывая внутренние и внешние аспекты жизни группы, общества, социально — экономического и политического устройства и т. д. Одновременно развивается и чувство солидарности, проходя последовательно три ступени — сознание родового единства, патриотизм, космополитизм. Комплексным практическим выражением названных процессов является расширение равенства и свободы, все более свободного самоопределения личности, признание за все большим числом лиц их человеческого достоинства 16, с. 171.

Рост солидарности, согласно Ковалевскому, детерминирован не одной причиной, а системой причин. Скажем, солидарность может достигаться и посредством борьбы или войны. Так, война, с одной стороны, порождает саму потребность в солидарности внутри группы, а с другой, требует замирения, перехода к системе соглашений как формы улаживания отношений. То же относится и к классовой борьбе, которая, имея объективные истоки, постепенно будет …ься посредством соглашений, социального законодательства и т. п., становясь все более анормальным явлением. Очевидна неприемлемость для Ковалевского социальной революции, представляющей собой патологический способ социальных изменений. Революцию вызывают скорее субъективные, чем объективные причины: это либо препятствия, чинимые правящими кругами назревшим преобразованиям, либо стремление тех или иных сил ускорить социальные процессы. Иначе говоря, развитие солидарности, являясь объективным процессом, требует тем не менее соответствующей деятельности людей, их коллективного творчества.

Каковы этапы и формы развития солидарности согласно Ковалевскому Решая данную проблему, ученый прежде всего обращается к анализу древнейших социальных институтов, что потребовало ответа на два вопроса: каков критерий первобытности какой институт считать эмбрионом социальности — род, семью или общину Поиск ответов на эти вопросы привел Ковалевского к созданию оригинальных социологических теорий названных институтов.

Размышляя над истоками социальности, многое, подчеркивает Ковалевский, мы можем понять, изучая наиболее отсталые современные народы. В частности, с этой установкой связаны проведенные русским социологом блестящие исследования обычаев и нравов пародов Кавказа. Тем не менее исключительно этнографические исследования не могут дать четкого ответа на вопрос о критериях первобытности и истоках социальности, хотя и вскрывают их следы. Требуется во многом дедуктивное построение, учитывающее, что первичная социальная жизнь еще весьма близка по своей сути к сообществам животных. Очевидно, что аналогично последним наши первобытные предки объединялись в первичные союзы, постепенно осознавая их пользу для собственного благополучия.

На основе ряда фундаментальных историко-социологических исследований Ковалевский приходит к выводу, что исходной ступенью собственно социальной организации был род. Отказавшись от общепринятого тогда положения, что род — это не что иное, как разросшаяся семья, социолог доказывал, что род формировался в процессе обособления внутри первичного человеческого стада отдельных групп, в рамках которых запрещено брачное сожитие и не допускается месть по отношению к другим членам группы, т. е. род становится очагом мира, это первичная замиренная среда. Фундаментом родового объединения являются два начала: экономическое общность имущества и религиозное вера в прохождение от общего предка.

В ходе анализа родовой организации значительное внимание Ковалевский уделял семье и ее эволюции, высказав ряд новаторских для своего времени идей. В частности, он называл, что исходной и общей для всех народов была матриархальная, а не патриархальная семья. Последняя же представляет собой второй этап эволюции семьи, переход к которому был обусловлен ростом населения и становлением частой семейной собственности. В смене типов семьи выделяются три пути: 1 самопроизвольный процесс установления более прочной связи между супругами; 2 установление власти мужа над женой и власти отца над детьми; 3 становление и развитие индивидуальной семьи, представляющей потенциально добровольное соглашение, предполагающее соблюдение взаимных прав и обязанностей.

Синтезом родовой и семейной организации является, согласно Ковалевскому община, исследованием которой русский ученый открыл новую страницу в науке. Подчеркнем, что обращение его к данной проблеме инициировалось не столько теоретическим, сколько практическим интересом в свете поиска путей индустриальной эволюции России. Ковалевский исходил из того, что общинное социальное устройство, а также этапы его развития и причины разложения являются общими для всех народов мира. Используя в качестве критерия характер собственности прежде всего на землю и организации труда, Ковалевский выделяет три вида и этапа развития общины: родовая, семейная, сельская.

Родовая община распадается по мере роста населения и перехода родов к оседлой жизни и земледелию, что потребовало имущественного обособления в форме фиксации владения земельными наделами. Вычленяются два круга родственников — близких и отдаленных, функции рода все более переходят к семье группе, состоящей из одного или нескольких очагов. Этот процесс совпадает с переходом к индивидуальной семье с обособленными интересами, образуется семейная община как последнее из разветвлений рода. Особую роль во внутренней социализации общины играет единство религиозного культа.

Что касается сельской общины, то здесь взгляды Ковалевского не вполне ясны. Относя данную общину по сравнению с семейной к более поздней эпохе, Ковалевский в то же время подчеркивает, что обе общины могут и сосуществовать: сельская община преемница родовой, но не устраняющая собою необходимость существования семейной 3, вып. 1, с. 88 — 89. Впрочем такая противоречивость очевидно была связана с социальной полифункциональностью сельской общины. Упадок свободной сельской общины начинается, согласно Ковалевскому, на этапе раннего средневековья в ходе становления феодального землевладения, что вело к столкновению и борьбе интересов членов общин и выделившихся из них частных землевладельцев. Процесс этот, понятно, сопровождался растущей социально — классовой дифференциацией.

Рассматривая общину как исторически обреченную социальную форму, Ковалевский одновременно выступал против насильственной ломки общинного уклада. Интересен в этой связи его анализ судеб русской общины, в которой, при всех ее недостатках, ученый а еще и реальный политик видел образец социальной солидарности. Более того, Ковалевский считал, что община в принципе способна адаптироваться к реформам, к интенсивному земледелию, но при условии преобразований, приближающих ее к типу закрытой ассоциации, артели, владеющей орудиями труда и производящей сообща.

Эволюция и распадение сельской общины совпадает со становлением феодальной организации общественной жизни, приходящей через промежуточный — клановый — этап на смену родовым структурам. Феодальное общество имеет пирамидальное устройство, складывается из горизонтальных пластов, место которых в пирамиде определяется характером отношения к земле. Наряду с этим, солидарность здесь цементируется также системой взаимных услуг. И хотя община при феодализме закрепощается, налицо новый этап процесса замирения, поскольку после переселения народов и переделов территории возникает, наконец, ситуация, сделавшая недвижимость ценностью. К тому же община обладала достаточно весомой самостоятельностью по отношению к феодалам.

Этап, приходящий на смену феодальному обществу, Ковалевский характеризует так: Замена сословных отношений началом всесословности или бессословности, при которой возможны только классовые различия, т. е. такие, при которых не закон, а хозяйственный уклад поддерживает обособленных людей и не в юридических правах, а в материальных возможностях, лежит причина неравенства между ними; такова последняя известная нам стадия в развитии общественности 21, с. 74. Это — капитализм, который, согласно Ковалевскому, начинал развиваться внутри феодализма с XIII в., когда европейские государства уже не могли добиваться экономических преимуществ путем внешней экспансии и вынуждены были обратиться к развитию торговли, промышленности, интенсивного земледелия, что становилось условием дальнейшего расширения замиренной среды. Община неизбежно разлагается, патриархальный строй жизни уступает место индустриальному.

Эволюцию социальных общностей и укладов Ковалевский раскрывал также и посредством анализа прогрессивных изменений основных подсистем общества — экономической, политико-правовой, духовно-нравственной.

Экономической социологии Ковалевский посвятил ряд фундаментальных исследований, в которых он исходил из того, что формы народного хозяйства не следуют друг за другом в произвольном порядке, но подчинены известному закону преемства 10, т. 1, с. VII. Главным фактором их смены является рост населения, его плотности, правда, в тесном взаимодействии с ростом знаний. Так, именно ростом населения был обусловлен переход от первоначальной общественной собственности, (архаического коммунизма) к частной. Исторически исходное господство общественной собственности вытекало как из потребности в сплочении рода, так и кочевого образа жизни, не требовавшего закрепления недвижимости. Переход к оседлости и земледелию запустил процесс развития частной собственности. Ковалевский не согласен с абсолютизацией идеи трудового происхождения частной собственности, он подчеркивает важнейшую роль в этом процессе психического фактора: земля начинает принадлежать тем, чьи предки в ней похоронены.

В экономической эволюции, согласно Ковалевскому, могут быть выделены две эпохи:

1 эпоха хозяйства, рассчитанного на удовлетворение местного спроса и на непосредственное потребление докапиталистические экономические структуры;

2 эпоха менового хозяйства национальное хозяйство капитализма. Однако и нынешний экономический строй представляет такую же преходящую фазу экономической эволюции, как и все предыдущие 9, с. 98. Можно предвидеть, полагает Ковалевский, наступление в недалеком будущем всемирного хозяйства, что станет основой всемирной солидарности. Одновременно с экономическим происходит прогресс социальных и политических образований в форме постепенного расширения той замиренной среды, члены которой участвуют как в общем производстве и обмене, так и в руководительстве политической жизнью 28, с. 135. Ковалевский считал, что каждой стадии экономической эволюции общества соответствует и определенная политическая форма: родовой стадии — племенное княжество, феодальной — сословная монархия, всесословности — сначала цезаризм затем конституционный строй.

Политический прогресс, указывал Ковалевский, это но просто смена форм власти, которые вполне могут повторяться, но рост самих обществ, их замиренности, причем в ходе этого наблюдается двусторонний процесс: замена гражданского неравенства равенством всех перед законом и замена внешнего руководительства, правительственной опеки личной и общественной самодеятельностью. При этом сами по себе политические формы носят внешний характер и потому никакую из них нельзя считать наилучшей.

У Ковалевского модель политического прогресса выстраивается как движение от прямого народоправства к представительному и от патриархальной монархии к парламентаризму, а не от монархии к республике, как у многих других. XIX век — время торжества представительного строя, Бессословности, чаще всего в форме конституционной монархии, что соответствует и историческим традициям. Главное — не политическая форма, главное — ограничение полновластия государства и утверждение свободы и суверенности личности, гражданского общества. С политической эволюцией тесно переплетена социально — классовая, причем прогрессивность государства выражается в том, что оно все больше начинает регулировать общественные отношения в сторону замирения классов, социального равенства.

Значительное внимание Ковалевский уделял проблеме духовного прогресса, рассматривая в качестве его наиболее явного показателя рост знаний, хотя в отличие от П. Л. Лаврова и особенно Е. В. де Роберти и не абсолютизируя этот аспект. Особенно значима в плане прогресса роль прикладного знания, непосредственно воздействующего на развитие техники. Успехи же техники, хотя бы тем, что расширяют трудовые возможности человека, рано или поздно ведут к освобождению народных масс от тех, кто монополизирует в своих руках орудия производства. А это равносильно переменам и в обмене, и в распределении и сказывается также в демократизации государственных порядков 28, с. 85 — 86.

И конечно, нельзя переоценить роль нравственного прогресса в единстве с правовым. Анализ эволюции нравственных норм — одна из ведущих тем Ковалевского. Человек изначально существо общественное, следовательно, столь же изначально и нравственное регулирование. С самого начала, подчеркивает Ковалевский, это регулирование носит дуалистический характер: нормы морали, долг распространяются только на членов собственной группы, т. е. недозволенное внутри группы дозволено вне ее. Соответственно нравственный прогресс заключается в постоянном расширении сферы недозволенного до масштабов человечества. Тогда идея долги приобретет недостававшее ей прежде единство, так как мигающее ее чувство солидарности распространится на весь род людской 26, с. 108.

Ковалевский по отношению к объективному направлению российской социологии выполнил такую же систематизаторскую роль, как Н. И. Кареев — по отношению к субъективному. Так же, как и у Кареева, мы обнаруживаем у него тенденцию к синтезу обоих направлений. Ковалевский не создал школы. Но он сделал больше: своей чуждостью к фанатизму и узости, широким охватом социологической проблематики, методологической открытостью он инициировал самые разные направления исследований. При кажущейся внешне отрешенности от российской социологии, он был во всех своих особенностях именно российским социологом, стремившимся при этом придать отечественной социологии европейские формы. Можно сказать, что именно творчество Ковалевского обозначило вектор самоопределения российской социологии на этапе четкого осознания ею своего предмета. Ковалевский, таким образом, завершил ранний этап российской социологии и открыл ее новый этап, что выразилось и в личном плане, поскольку учениками Ковалевского были П. А. Сорокин, Н. Д. Кондратьев, К. М. Тахтарев. Отсюда постоянное совмещение в исследованиях Ковалевского тем и языка социологии XIX века с проблематикой, подходами, языком социологии века XX.

Литература

Сочинения М. М. Ковалевского

1. Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения. Ч. 1. — М., 1879. — VII, 235 с.

2. Историке — сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права. — М., 1880. — 72 с.

3. Первобытное право. — М., 1886. — Вып. 1. Род. — 168 с.; Вып. II. Семья. — 171 с.

4. Обычное право осетин в историке — сравнительном освещении. В 2 т. — М., 1886.: Т. 1. — VII, 340 с.; Т. 2. — 410 с.

5. Закон и обычай на Кавказе. В 2 т. — М., 1890.: Т. 1. — VII, 304 с.; Т. 2. — IX, 290 с.

6. Очерк происхождения и развития семьи и собственности. П ч с франц. — М 1939. — 187 с. 1890

7. Мое научное и литературное скитальчество Pyccкая мысль.- 1895. — № 1. — С. 61-80.

8. Происхождение современной демократии. В 4 т. Т. 1. Общественный и политический строй Франции накануне революции. Изд. 3-е. — СПб., 1912. — XII, 664 с.; Т. 2. Народная монархия. — М.,

1895. — IX, 570 с.; Т. 3. Народная монархия. — М., 1897. — 334 с.; Т. 4. Конец аристократических правительств. — М., 1897. — XI, 352 с.

9. Эволюция экономического строя и его деление на периоды. Пер. с франц. Образование. — 1898. — № 7-8. — С. 95-112.

10. Экономический рост Европы до возникновения капиталистического хозяйства. В 3 т.: Т. 1. — М., 1898. — XXVII, 712 с.; Т. 2. — М, 1900. — 998 с.; Т. 3. — М 1903. — 434 с.

11. Сравнительно — историческое правоведение и его отношение к социологии. Методы сравнительного изучения права Сборник по общественно-юридическим наукам. Вып. 1. — СПб., 1899. — С. 1-29.

12. О задачах школы общественных наук Вестник воспитания. — 1903. — № 6. — С. 1 -17.

13. Этнография и социология Антология русской классической социологии. — М., 1995. — С. 107-123. 1904

14. Родовой быт в настоящем, недавнем и отдаленном прошлом: Опыт из области сравнительной этнографии и истории права. — СПб., 1905. — 312 с. см. также фрагменты в кн.: Антология русской классической социологии. — М., 1995. — С. 69-106.

15. Взгляд на общий ход развития политической мысли во второй половине XIX века Русская высшая школа общественных наук в Париже. Лекции профессоров. — СПб., 1905. — С. 497-530.

16. Современные социологи Ковалевский М. М. Соч. В 2 т. Т. 2. — СПб., 1997. — 414 с. 1905

17. От прямого народоправства к представительному и от патриархальной монархии к парламентаризму: Роль государства и его положение в истории политических учений. В 3 т. — М., 1906.: Т. 1. — VII, 520 с.; Т. 2. — 493 с.; Т. 3. — 293 с.

18. Две жизни Вестник Европы. — 1909. — Кн. 6. — С. 495-522; кн. 7. — С. 5-23.

19. Взаимоотношение свободы и общественной солидарности Глава из истории прогресса Вехи; Интеллигенция в России. Сб. статей. 1909-1910. — М., 1991. — С. 269-293.

20. Московский университет в конце 70 -х и начале 80 -х годов прошлого века Личные воспоминания Вестник Европы. — 1910. — Кн. 5. — С. 178-221.

21. Социология [с включением предисловия к работе Современные социологи и вводной главы 2 -го тома Социологии] Ковалевский М. М. Соч. В 2 т. Т. 1. — СПб., 1997. — 287 с. 1910 Генетическая социология как учение об исходных моментах и развитии семьи, рода, собственности, политической власти и психической деятельности Ковалевский М. М. Социология. В 2 т. Т. 2. — СПб., 1910. — 296 с.

Прогресс Вестник Европы. — 1912. — Кн. 2. — С. 225 — 260. i

H. К. Михайловский как социолог Там же. -

1913. -

Кн. 4,- С.

192-212.

Л

Глава 9