Концепция основного дуализма общественной жизни П. Б. Струве

Как мы уже знаем, в начале века Струве обращается к метафизике, подчеркивает свою близость к В. С. Соловьеву. Одновременно Струве переходит на позиции политического либерализма, вырастает в крупнейшего политического мыслителя. Ведущим мотивом его творчества становится обоснование идеи личности, ее ответственности, достоинства как основы действительного социального творчества. В этой связи Струве обращается к проблемам, поставленным субъективной социологией, но на качественно ином уровне их осмысления. Наиболее фундаментальной для "идеалистического этапа" развития Струве является книга "Хозяйство и цена" (1913).

Струве прежде всего рассматривает на метафизическом уровне вопрос о соотношении сущего и должного как резко противоположных и несводимых друг к другу двух порядков жизни и деятельности человека, признавая при этом значение идеи Михайловского о должном как категории, независимой от сущего в опыте. В первую очередь мыслителя занимает методологический аспект вопроса. Он предпринимает попытку сформулировать новый взгляд на соотношение реализма и номинализма в социологии с целью построить методологию "последовательного эмпиризма и плюрализма". И хотя размышления Струве на эту тему чаще всего ведутся на языке экономических категорий, фактически мы видим у него построение новой онтологии и методологии социологической науки. Уместно в этой связи подчеркнуть, что Струве может рассматриваться как один из основоположников междисциплинарной программы гуманитарных исследований, столь значимой в современной науке (74, с. 494 — 495).

Особенно опасен для социального познания, по мнению Струве, некритический реализм, ведущий к тому, что категории превращаются в "фантастические существа", идолы, в жертву которым приносятся реальные интересы людей, ибо в таком случае все подчиняется интересу целого, общего. Однако "никакие коллективные образования человеческого духа не ведут существования, особого и отдельного от живых человеческих индивидуальностей. Они живут в них и о них, ими и через них. В таких образованиях обнаруживается и выражается взаимодействие личностей. Ни государство, ни национальный дух не являются сущностями или субстанциями; еще того менее — субъектами, которые можно было бы противополагать личности и духу индивидуальному. В эмпирическом мире, а стало быть, и для политики есть один только субъект — человеческая личность" (11, с. 541). Иными словами, Струве выбирает номиналистический подход к социальной реальности, подчеркивая при этом, что он вовсе не сторонник наивного номинализма, ибо в мире причинного бытия общественные образования есть несомненная реальность для личности. Личность — не единственная реальность в общественном процессе, но она единственный его субъект, а потому "в области должного, в царстве целей, не может иметь значение ничто, посягающее на личность и ее самоопределение" (И, с. 534).

Для того чтобы отличить свою позицию от классического противоположения реализма и номинализма, Струве вводит заимствованные у Гете, в свою очередь восходящие через схоластику к Аристотелю, понятия "универсализм" и "сингуляризм", являющиеся социологическим эквивалентом логико-гносеологической и онтологической пары "реализм — номинализм" (18, с. XI; 22, с. 133). Сингуляристский подход ("номиналистически обоснованный индивидуализм") Струве считает единственно приемлемым в социальной науке с точки зрения эмпиризма. Смысл подхода — в тщательном анализе реального взаимодействия и построении только на этой основе универсалий, значение которых в социальном познании Струве вовсе не отрицает. Ярким примером такой методологической позиции является анализ Струве соотношения цены и ценности (стоимости). Ценность не есть некая субстанция, предшествующая реальному обмену, но представляет собой субъективно устанавливаемую среднюю линию в реальном взаимодействии цен. Примерно так же, согласно Струве, нужно оценивать и другие универсалии общественной науки, каждый раз критически устанавливая законную меру универсализма.

В дальнейшем Струве обобщил свою социальную методологию в форме теории плюрализма. Заметим, кстати, что нигде при этом Струве не упоминает М. М. Ковалевского, хотя и по методологии, и по увлеченности компаративистским подходом между ними можно найти много параллелей. Плюрализм, считает Струве, не только решает проблему универсалий, но и составляет онтологическое основание доказательства свободы человека, складывания социальной реальности как результата множества поведенческих актов. Есть два способа созерцать и понимать всякое бывание и становление. Первый — чисто детерминистический — выводит все бывания без остатка одни из других, чем снимается возможность "новизны". Второй способ допускает недетерминированное возникновение новых бываний, плюрализм в таком случае оказывается не только онтологическим, но и историческим. "Мир не только множествен по своему фактическому составу, как-то и когда-то данному или созданному, но и творится вновь в разных пунктах пространства и в разные моменты времени" (23, с. 449). История, в результате, теряет образ "сплошности", оказывается областью творения и новизны, а закономерный миропорядок, подчеркивает Струве, предвосхищая выводы синергетики, "есть лишь сумма каких-то статистических приближений, может быть, индивидуально совершенно свободной игры какого-то множества материальных и духовных, первичных и вечно творимых сил — элементов" (23, с. 449 — 450). Именно плюрализм научно плодотворен в отличие от монизма, ибо он ближе к жизни, истории с ее множественностью и многообразием. Гносеологически это означает, что "выделение общих понятий должно быть подчинено началу живого видения. Оно должно соответствовать живому видению предметов и явлений, должно обострять, а не притуплять зрение". Такую познавательную установку Струве называет принципом опытной интуиции (17, с. 425)

Рассмотрим, как практически реализует Струве методологию плюрализма при анализе общества. Для этого сразу зафиксируем важнейший тезис Струве: "в обществоведении нет различения более существенного, чем различение системы и единства" (64, с. 107). Смысл этого положения раскрывается в книге Струве "Хозяйство и цена".

Центральным понятием данного исследования является понятие хозяйства, которому Струве дает не столько экономическую, сколько социологическую интерпретацию, выводящую его к фундаментальным социально-философским обобщениям. Хозяйство, согласно Струве, есть "субъективное телеологическое единство рациональной экономической деятельности, или хозяйствования" (18, с. 5). Именно наличие центра, воли субъекта делает хозяйство сингулярным атомом социальности и основой той или иной социальной организации. Отрицая отождествление экономического и социального, Струве при анализе типов хозяйствования заостряет внимание на важности различения хозяйственного строя и социального строя. Последний выражает отношения господства и подчинения между людьми и в принципе может сочетаться "одинаково удобно" с разными типами хозяйственного строя.

Для исследования явлений хозяйственной жизни в "их чистом виде" необходимо, подчеркивает Струве, построение логической системы понятий, усредняющих объективные стремления людей, выражающих то, что мы считаем должным и необходимым. Струве выделяет три группы таких понятий: 1) категории чистого хозяйствования, или просто хозяйственные; 2) категории междухозяйственные, выражающие взаимодействие хозяйств; 3) категории социальные, обобщающие явления, вытекающие из социального неравенства находящихся во взаимодействии хозяйствующих людей (18, с. 17—18). Своеобразие социальных категорий состоит в том, что, принципиально отличаясь от категорий междухозяйственных, они зачастую принимают их форму, что и ведет к отождествлению экономического и социального, их сведению друг к другу. Например, опознание К. Марксом капитала как социальной категории было его выдающимся достижением. Но когда Маркс то же проделал с чисто экономическим понятием ценности, то это уже было ошибкой, ибо социальные категории выражают особенности положения людей в обществе, что для ценности совершенно безразлично.

Различение типов хозяйственного строя поможет, по мнению Струве, перейти к правильному понятию общества. В этой связи мыслитель подробно останавливается на понятиях системы и единства, рассматривая их в качестве фундаментальных для понимания мира вообще. Система есть "такое соединение элементов, в котором существует (предполагается, мыслится, воспринимается) взаимодействие между этими элементами" (18, с. 35). Яркий пример системы — лес. Общество есть система. Но ни лес, ни общество не представляют собой организма, ибо не являются субъективным телеологическим единством. Всякое единство есть система, но не наоборот. Наглядно это показывает различие общества и государства. Субстрат у них один — люди, но в отличие от государства у общества нет субъекта, а потому государство есть нечто большее, чем общество, ибо включает осознанную целесообразность. Различение системы и единства позволяет понять соотношение иррационального и рационального в социальной жизни. Система есть область иррационального, здесь господствует гетерогиния целей, несовпадения желаемого и результатов деятельности. Единство — область рационального, здесь господствует автогиния целей. Хотя какой-то непроходимой пропасти между системой и единством нет, обществоведению чрезвычайно важно проводить это различение.

Таким образом, в социальной жизни мы должны различать два порядка явлений: систематические, или гетерогинические, с одной стороны, и телеологические, или автогинические, с другой. Подмена одних явлений другими приводит, считает Струве, к крупнейшим практическим ошибкам. Например, подмена общества государством вызывает попытку рационализировать, спланировать, сознательно организовать все стороны социальной жизни в форме общества—хозяйства, что невозможно и заканчивается социальной деструкцией и трагедией. Нужно, иными словами, всегда видеть пределы социальной рационализации, учитывать мистичность социальной жизни, непредопределенный и непредсказуемый характер культурного творчества. С этими выводами Струве как раз и связана его жесткая критика революции и социализма.

В обобщенной форме изложенные воззрения Струве представлены в его ключевом методологическом принципе, в котором фактически раскрывается суть развития социальной науки XX столетия. Речь идет о том, что Струве обозначил понятием "основной дуализм общественно-экономического процесса". Струве отмечает, что в течение многих столетий, начиная с античности, человеческая мысль пыталась найти "естественный закон" развития общества, который мог бы все объяснить из одного начала. Именно в этом суть рационализма и монизма в понимании общества. Окончательным итогом этого поиска стала концепция "абсолютного социализма", вера в который представлена как якобы научное предсказание.

Однако социальный процесс, подчеркивает Струве, не может быть до конца рационализирован, а потому "монистическому гармонизму" "эмпирическое исследование противопоставляет единственно возможное научное убеждение в основном и имманентном дуализме этого процесса" (18, с. 60). Суть дуализма в том, что "в едином общественно-экономическом процессе есть два ряда явлений, в каждый данный момент или, вернее, в каждом изучаемом отрезке времени существенно отличающихся один от другого. Один ряд, могущий быть рационализированным, т. е. направленным согласно воле того или иного субъекта, другой ряд, не могущий I быть рационализированным, протекающий стихийно вне соответствия с волей какого-либо субъекта" (18, с. 60 — 61). Данный принцип Струве кладет в основу практически всех своих исследований и публицистических работ "метафизического" периода. Важно заметить, что дуализм для Струве носит не трансцендентный, а имманентный характер и имеет 1 место в каждом проявлении социального бытия. Дуализм никогда не разрешается и в то же время разрешается постоянно и непрерывно — в каждый момент истории, в каждом действии, стремясь к некоему оптимуму, который реализуется в культуре общества. Культура и выступает как серия попыток творческого преобразования действительности в соответствии с идеалами, замены стихийного рациональным, причем в центре здесь всегда должна находиться личность, ее ценности и интересы.

Основной дуализм Струве стал основой его политико-идеологической программы — консервативного либерализма, который рассматривался русским мыслителем и как целостное общественно-политическое и культурно-философское мировоззрение, и как вариант модернизации для страны "догоняющего" типа развития. В методологическом плане Струве определяет либерализм как "сингуляристический рационализм" в противоположность социализму как "универсалистическому рационализму". По своей сущности консервативный либерализм есть синтез политико-экономического либерализма и духовно-культурного консерватизма. Это комплекс таких идей, как личное достоинство и свобода личности, собственность и отечество, почвенность, сильная демократическая государственность, либеральная, но могучая "Великая Россия", где идея дисциплины народного труда гармонично сочетается с идеей права и прав.

Именно из программы консервативного либерализма вытекает принципиальная важность для социологической концепции Струве понятия "личная годность". Личная годность представляет собой "совокупность определенных духовных свойств: выдержки, самообладания, добросовестности, расчетливости" (15, с. 203), это осознание личной ответственности за все происходящее со мной и с миром, внутренняя самодисциплина личности. Можно, видимо, сказать, что уровень личной годности наглядно выражает степень и направленность рационализации социальной жизни теми или иными субъектами. Как замечает Струве, "прогрессирующее общество может быть построено только на идее личной годности как основе и мериле всех общественных отношений" (16, с. 203). Очевидна сугубо реформационная суть данной идеи, что подчеркивал и сам Струве. Отсюда вытекает его постоянное внимание к проблеме "общественного воспитания" как формирования культуры социальной рационализации.

Струве обращается и к анализу других субъектов социального действия, в частности классов. По его мнению, данное понятие "есть попытка для сложной системы многообразных текучих общественных отношений указать как бы точку кристаллизации, выделить такое единство, которое могло бы мыслиться как верховный субъект и деятель этих отношений" (12, с. 322). Струве, правда, предупреждает, что необходимо помнить о границах и смысле этой операции. Классы могут выделяться по некоторым объективным критериям: занятию, виду и размеру получаемого дохода и т. п. Однако решающий принцип образования некоего класса (по смыслу у Струве речь, скорее, идет о понятии социальной группы) — ментальные установки людей, их индивидуально — психическая настроенность, что предполагает возможность сглаживания социальных конфликтов посредством тактики компромиссов как фундамента "настоящего действия", "нравственной основы общества как такового". Подобный подход, согласно Струве, нужно учитывать и при конструировании других социологических понятий, скажем понятия "народ". Более того, поскольку всякая такая конструкция относится к живой общности, не укладываемой ни в какие общие схемы, то всегда сохраняется понятийно не охватываемый некий иррациональной остаток. Не случайно в поздних своих трудах Струве начинает пользоваться мифологемами типа "материнское лоно", "героическая воля" и т. п.

Рассматривая социальную эволюцию, Струве всегда подчеркивает ее иррациональную основу и многомерный характер. Направляющим началом созидательной эволюции Струве считает религию. При этом особенно важно увидеть, как в трактовке социальной роли религии четко проявляется антиуниверсалистская направленность мышления Струве, подлинно протестантки-реформационный пафос его социологической концепции. Струве противопоставляет два подхода к дан — ной проблеме: богоматериализм (в духе Соловьева) и мистицизм. Адекватной он считает мистическую установку, суть которой во внутреннем прикосновении к тайне, а не в попытках воплотить догматы в реальность, подавляя универсалиями личность. Поэтому Струве максимально сближает индивидуализм и религию, отмечая при этом, что "индивидуализм как религия есть самое трудное, наименее доступное для большинства людей, самое интимное понимание мира и жизни" (14, с. 69). Вот почему применительно к религиозному началу особенно зримо проявляется основной дуализм общественной жизни. Переживая в религии трансцендентные ценности, очень важно, замечает Струве, не смешивать трансцендентное с имманентным. Главное в религиозном переживании — чувство и идея ответственности человека за себя и за мир (17, с. 330).