Понятие христианской социологии

Термин "христианская социология" общепринятым не является и вполне может вызвать определенный протест. Тем не менее, анализируя историю российской социологии, обойтись без такой квалификации мы не можем. В противном случае нам придется выбросить из этой истории интереснейший пласт социальной мысли, явно не вписывающийся в традиционные рубрикации социологической мысли и столь же явно имеющий глубокие и разнонаправленные социологические интенции. Конечно, социология всегда изучала религию как важнейший социальный институт (исследования Э. Дюркгейма, М. М. Ковалевского, М. Вебера и др.), но рассматривала ее извне, наряду с другими институтами, зачастую при этом оценивая в негативном ключе как пережиточную форму, что особенно было характерно для многих российских социологов.

Смысл же христианской социологии в том, что религия рассматривается в ней как способ мысли и способ жизни, модель конструирования социальной реальности, соизмеримой природе человека. Социологические понятия в религиозной их интерпретации представляются не столько в качестве рубрик для подразделений мира, сколько в качестве "воспринимающих понятий", помогающих выявить глубинные "порождающие" механизмы "событий". При этом религиозные начала видятся не как то, что осталось в прошлом, но как то, что еще впереди и чего нужно достичь через внутреннее духовное самопреображение. Подобным образом ориентированная социология оборачивается концепцией социального действия ("христианской политикой"), что полностью соответствовало характерной для русской мысли социально-практической и политической ангажированности. Согласно С. Н. Булгакову, "христианская социология существует — как отдел нравственного богословия: она ставит практическую жизнь пред христианской совестью, нося прикладной или технический характер" (41, с. 533). Сразу заметим, что структуры, нарабатывавшиеся в христианской социологии, оказались весьма созвучными поискам современной социальной мысли.

Начало XX века в России характеризовалось умственным и духовным возбуждением, бурным развитием культуры во всех ее ответвлениях, что было названо русским духовным ренессансом. В философии и социологии "старт" новому движению во многом был дан книгой Н. А. Бердяева "Субъективизм и индивидуализм в общественной философии" с большим предисловием П. Б. Струве (1901). Объяснения поведения индивида либо особенностями социальной структуры, либо априорными ценностями были признаны неудовлетворительными (15, с. 189). Был поставлен вопрос о том, что же стоит за долженствованием, каков источник социального идеала. Потребность в качественно ином осмыслении мира и вызвала явление, получившее название "нового религиозного сознания", в парадигме которого складывалось качественно новое понимание социальной реальности, ее функционирования и динамики. Формировалось представление о том, что социологические проблемы опознаются в форме поиска путей внутреннего укоренения человека в социальности. Главным становился вопрос о факторах детерминации подлинно христианского действия при акценте на укреплении мужественного отношения человека к сегодняшней реальности, а не беспочвенного ожидания социального чуда.

В центре размышлений оказалась очень русская тема столкновения личности и истории, трагизма исторического процесса, социальной жизни. Эта тема формулировалась на языке издавна поставленной в России проблемы выбора между завоеванием человеком мира на путях его радикального внешнего изменения или же преодолением мира через внутреннее преображение личности. Решение проблемы виделось в синтетической позиции, которая рассматривает внутреннее изменение человека как средство для совершенствования социального мира, достижения гармонии личной свободы и общественной солидарности на фундаменте воссоединения личности с Богом, истиной Христа. По существу, речь шла о проблемах мотивации социального действия в условиях вступления России в индустриальную цивилизацию, которое потребовало новой этики деятельности. "Религиозно это означало, что ценность человеческой души, что личность и личная судьба были поставлены выше царств этого мира" (51, с. 218). Религия рассматривалась как важнейшая основа гуманистически ориентированных социальных изменений. Это нашло выражение в идее (весьма противоречивой и неоднозначной) формирования "религиозной общественности", призванной стать социальной базой демократических реформ.

Манифестом "нового религиозного сознания" выступил сборник "Проблемы идеализма" (С. Н. Булгаков впоследствии заметил, что его следовало бы назвать "Проблемы социального идеализма"). Авторы сборника, в дальнейшем во многом разошедшиеся, хотя и в рамках одного течения, утверждали принцип этического идеализма. Социальный идеал был представлен как идеал нравственный, первоистоком которого является трансцендентное бытие в качестве нормы и цели для жизни личности и истории. Что касается термина "идеализм", то он был использован не столько для содержательной характеристики социально-философского поиска, как раз глубоко реалистического, сколько для противопоставления новых ориентаций позитивистским подходам с их поверхностным, а не глубинным анализом социальности.

Социологически движение "нового религиозного сознания" означало, в противовес революционно-оптимистическим проектам, начало религиозной реформации на православной почве. Цель виделась в том, чтобы переориентировать православие как фундаментальную основу культуры на обоснование социальной мотивации, трудовой, хозяйственной этики, — с тем чтобы оно отвечало потребностям становящегося индустриального общества. Тем самым реформистский путь социальных преобразований противопоставлялся нарастающим деструктивным процессам, связанным с ломкой традиционных структур и маргинализацией общества. Увы, христианская реформация была сорвана. Направить процесс изменений в либерально-христианское русло не удалось. "Град земной" оказался сильнее "града небесного", что и привело Россию к национальной катастрофе.

Особенно ярко проблематика христианской социологии и принципы ее осмысления проявились в знаменитом сборнике «Вехи» (1909), образце христиански ориентированного социологического анализа реальности и одновременно пророческом предостережении обществу, к сожалению, его не услышавшему. Непосредственно авторы давали социологическую интерпретацию понятия "русская интеллигенция". Однако при этом были сформулированы и проанализированы практически все основные темы христианской социологии: природа социальной реальности как органической целостности и пределы воздействия на нее; способы социальной деятельности, в том числе понятие революции; социальные цели и идеалы; многообразие образов социальной реальности; субъекты социального действия; соотношение социального и нравственного; типы социального действия и др. Суть же христианского социологического подхода к миру наиболее четко, видимо, выразил П. Б. Струве в понятии "личной годности". И, конечно, необходимо упомянуть и третий этапный сборник работ христианских социологов "Из глубины" (1919), посвященный анализу причин русской революции. Основная идея сборника заключалась в том, что положительные начала общественной жизни укоренены в религии, и их разрушение ведет к социальной катастрофе.

Мы сосредоточим внимание на четырех представителях христианской социологии — П. Б. Струве, С. Н. Булгакове, Н. А. Бердяеве и С. Л. Франке. Подчеркнем, во-первых, что никто из них (может быть, кроме только С. Булгакова) чисто социологических работ не писал. Это, прежде всего, социальные философы. Тем не менее их социально-философские исследования социологичны по существу, особенно если их рассматривать в свете современных тенденций теоретической социологии. Во-вторых, хотя хронологически рассматриваемый нами период ограничен 20-ми годами XX в., тем не менее мы будем широко опираться на труды названных мыслителей, написанные ими во время эмиграции. Это важно для того, чтобы увидеть их концепции во всей их целостности.

Предваряя конкретный анализ идей названных мыслителей, обратим в обобщенной форме внимание на ту проблему, в соответствии с решением которой обозначились ключевые методологические принципы, ходы мысли и тенденции внутри христианской социологической парадигмы. Понятно, что главный сюжет христианской социологии — отношение личности и Абсолюта, поиск путей достижения их гармонического единства. Модель, предложенную позитивизмом, — подчинение личности некоей "научно" обоснованной формуле прогресса — христианская мысль принять не могла. В противовес этому «идеалисты» выдвинули парадигму всеединства как органической теории общества. Но, как и всякий органицизм, такая модель, будучи доведенной до логического конца, поглощала личность: субъектом, посредником общения здешнего бытия с Богом оказывался в конечном счете социум, что снимало личное богообщение. Поиск путей разрешения данной антиномии (а это именно антиномия) и привел к формированию двух тенденций в христианской социологии — персоналистической (П. Б. Струве, Н. А. Бердяев) и универсалистской (С. Н. Булгаков). Среднюю линию на основе умеренного универсализма попытался провести С. Л. Франк. При этом общей для всех основой оказался в конечном счете принцип основного дуализма общественной жизни и вытекающего из него коренного трагизма социального бытия человека. Расхождения же начинались с момента поиска путей к разрешению этой трагической коллизии.

Основные темы, проблемы, понятия, ставшие исходными и ведущими в творчестве христианских социологов, сформулировал еще во второй половине XIX в. В. С. Соловьев. В его творчестве обозначились и противоречия, вызвавшие в последующем острые дискуссии и размежевания. Поэтому для понимания сути и тенденций развития христианской социологии обратимся к ее истокам.