Мы поможем в написании ваших работ!
ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
|
Я дал ему подумать над этим. Он быстро сообразил.
Содержание книги
- Именно так: я ненавижу Лос-Анджелес, и Лос-Анджелес ненавидит меня.
- Я заметил, что Генри всё ещё говорил.
- Я сидел за столом и пытался казаться заинтересованным в разговорах вокруг меня. Я пил воду из бутылки, У кристины в бокале был шипучий сидр. Все остальные пили и обсуждали вино.
- Разговор смолк, и все глаза обернулись ко мне.
- Это им совсем не понравилось.
- Несколько минут он молчал. Я наслаждался видом, А он – косяком и пивом.
- Я рассмеялся, потому что так оно и было, и мы отъехали.
- Ахаб отвёл Старбока в сторону и сказал:
- И Да, Эта книга представляет некоторый интерес.
- Как мы увидим далее, она не всегда была так разумна и внимательна.
- Она продолжала в том же духе ещё дюжину абзацев. Раздражённая, растерянная, извиняющаяся, обманутая, ещё раздражённее.
- Мне неинтересны абстракции, которыми ты бросаешься. Есть ли что-нибудь за абстракциями.
- Я указал на свободный стул, и он сел.
- Я рассмеялся, Потому что это Именно То, на что это похоже.
- Я дал ему подумать над этим. Он быстро сообразил.
- Она сделала паузу, и я заметил, что она становится слегка возбуждённой.
- Несколько мгновений она пристально смотрела на меня, чтобы понять, серьёзно ли я говорю. Наконец, она медленно заговорила.
- Поэтому отпусти меня, и иди своей дорогой.
- Каждый шаг это гора. Таков путь.
- Герман Мелвилл и уолт Уитмен родились с разницей в два месяца и умерли семьдесят три года спустя, с разницей в шесть месяцев. Это наводит на размышления, хотя не знаю, о чём.
- Наверное, я вздремнул на несколько минут. Когда Кертис заговорил, я открыл глаза, и увидел, что взошла луна, птицы сели, А лодки причалили.
- Он исчез, и оставил меня в испуге, поскольку я знал, знал Точно, что всё, что он сказал – Правда.
- Следующие пункты верны как для Ахаба, так и для индивидуума, сделавшего первый Шаг и шагающего по пути к пробуждению – архетипа Освобождения:
- Различий между капитаном ахабом и индивидуумом, который сделал первый Шаг и запущен по траектории пробуждения, немного. Я заметил только одно упущение, достойное упоминания: бурный восторг.
- Похоже, он не понял, о чём я спрашивал.
- Чему все так радуются. Кертис улыбался мне. Я сердито посмотрел в ответ, но, вероятно, мне это не удалось, поскольку его улыбка только расширилась.
- Они зааплодировали. Мои руки автоматически стали хлопать, но я приказал им сидеть тихо. Где я ошибся. Вселенная пошла на меня войной. Моя очередь говорить привет. Я начал сползать со стула.
- Где бы я ни плыл, я оставляю за собой белый мутный след – бледные воды, щёки ещё бледнее; ревнивые волны по бокам вздымаются, чтобы поглотить мой след – пусть, но прежде я пройду.
- Минутой позже он ввёл говинду через французские двери. Говинда начал говорить, но я прервал его.
- Некоторое время мы шли молча.
- То, что отделяет вас, что изолирует вас, это ваши мысли – они создают границы, рамки. А там, где нет границ, там безграничность, беспредельность.
- Лжи не существует, реальность никогда не прекращала быть . Что ещё можно сказать.
- Теперь, час спустя, Кертис стоял передо мной и отвечал на мой вопрос.
- Остальные части группы снова начали собираться вокруг нас, и я заметил, что уже скорее обращаюсь ко всей аудитории, чем просто принимаю участие в разговоре.
- Для меня не имело значения, существовала ли та подруга в действительности, или он говорил о себе как о женщине, но по мере продолжения разговора становилось очевидным, что она реальна.
- Наши жизни не наши собственные, так что же.
- Никто не возражал, и я продолжил.
- Я указал на здание, в котором мы находились.
- Я указал на стремительно поднимающуюся вверх линию.
- Ответа не было, поэтому я продолжал.
- Ладно, пусть это поэтическая Фигня, но это Правда, и Чёрт с ней.
- Я буду петь эту песню всю жизнь, пока не упаду замертво – слушает меня кто-нибудь или нет, для меня совсем не важно.
- Ваш учитель должен уйти, не имеет значения, кто он. То, что Вы читаете, это Именно То, отчего Вы должны освободиться.
- Тот лучший моряк, кто может рулить всего в нескольких румбах ветра, и извлекать движущую силу из огромнейших препятствий.
- Несмотря на сильный внутренний контраст, который снаружи выражался лишь в оттенках и намёках, две стихии казались одним – и только пол был единственным различием между ними.
- Но Ахаб отвёл взгляд; словно больная яблоня он весь затрясся и сбросил последний, высохший плод на землю.
- Вот оно. Она поняла, только ещё не знает.
- Она подняла голову и увидела меня.
- Она посмотрела на жёлтый блокнот и покачала головой.
- Я улыбнулся, но она не могла видеть этого, поскольку я сидел за пределами лужицы света от настольной лампы. Хотя, вобщем-то, она говорила не со мной.
– Компьютер, конец программы, – сказал он и выжидающе огляделся, но ничего не изменилось. – Да, думаю, я понял всё это из книги, но, кажется, есть что-то глубже, есть что-то ещё, о чём вы не говорите.
Я был впечатлён.
– Именно. Очень хорошо. Это реальность, истина, но Джед МакКенна не может выразить её, а читатель ухватить. Вот почему я сказал в книге – иди и посмотри сам. Это единственный возможный ответ. Я знаю, это непонятно. Тот, кто знает, о чём он говорит, никогда не скажет, что это можно понять. Это иная парадигма. Джед МакКенна может прекрасно говорить о том, о чём нельзя говорить, но Джед не более реален, чем этот стол, и он может говорить лишь о том, чего нет, а не о том, что есть.
– Но что-то же есть, верно? То есть, ну, не ничто?
– Не знаю. Может быть, ничто это всё.
– То есть, ничто может быть чем-то?
– Ты что-то имеешь против ничто?
– Ну, это как-то, не знаю, маловато.
Я снова рассмеялся.
– Да, если бы ты заказал это в ресторане, думаю, ты сожалел бы об этом.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что то, о чём мы говорим, не может являться чьим-то желанием. Этого нельзя достичь, желая – но ненавидя и уничтожая его противоположность. Вот почему это процесс отрицания. Это может выглядеть как злость или ненависть, но это нечто большее. Понятно?
– Почти так же, как остальное.
– Да, вот такая это штука. Две разные парадигмы. Для теории это абсолютно бесполезно в отличие от практики, поэтому теоретики, наверное, будут весьма недовольны.
– И таковы примерно ваши читатели, духовное сообщество?
– Не совсем. Э-э, сообщество, как таковое, духовно ориентированных людей, довольно разнообразно. Не существует сплочённости, центральной доктрины, единой ведущей философии, которая бы их объединяла, кроме выхода из общего потока. Есть течения в буддистской и индуистской мысли, касающиеся этого, но они не подводят никакой реальной основы. Существует много метафизических учений, я всего и не знаю, много о стиле жизни, обо всех сортах целебных средств. Поэтому нельзя приписать единое определяющее качество духовной аудитории вне определённой независимости от мыслей – не отвергнув общие взгляды на религию, здоровье, образ жизни, на всё, я полагаю.
– Значит, эти люди, которые вам пишут, то есть, я не имею в виду, что это всё плохо, это в основном хорошо, действительно хорошо, но плохо то….
– Что некоторые говорят, что я не могу быть просветлённым, потому что говорю из перспективы эгоистического существа?
– Ну, они так не говорят…
– Именно об этом говорится в первой книге так хорошо, как только можно сказать. Это один из ответов, которые не упущены. Ты прочитал книгу, можешь ли ты сказать, что их возражения основаны на том, что ты прочёл?
Он задумался.
– Да, могу сказать, что это так.
– Верно. Вот что я имел в виду, когда говорил, что эта книга для взрослых. Это не просветление для ленивых, или просветление за тридцать дней, или что-то наподобие. Конечно, она попадает в руки людей, у которых сказочное представление о духовности, и эти люди будут реагировать враждебно, когда кто-то будет говорить им, что это серьёзное дело с почти абсолютными шансами не провал.
– Эта книга для взрослых.
– Да, для людей, которые могут встретиться с фактами, даже если это факт, что они не хотят встречаться с фактами.
– Но это не связано с возрастом?
– Нет. Истинный возраст отличается от годичного с самого рождения. Ты старше, чем я был в твоём возрасте.
– Правда? Сколько мне тогда лет, по-вашему?
– Не знаю, ребёнок ещё. Одиннадцать? Двенадцать?
– Двенадцать? – напрягся он, расширив глаза. – Мне восемнадцать! Я могу пойти на войну!
Я поднял руки.
– Расслабься, – сказал я, – вдохни поглубже. Не нужно злиться. Отпусти это чувство.
Он быстро оправился.
– теперь посмотри на это чувство, на чувство оскорблённости. Сделай шаг назад и наблюдай себя, свои процессы. Посмотри на свою реакцию на мои слова. Вот что есть у тебя в руках. У людей, писавших мне письма, была такая же реакция, как сейчас у тебя. Они во что-то верили, а веры содержат в себе эмоции. И люди принимают всё на свой счёт. Это обнажает их суть. Это задевает их "я". Здесь нужно обнаружить, что ты не тот, кто ты думаешь. И это людей немного раздражает.
– Так мне не одиннадцать или двенадцать? Вы это сейчас сказали?
– Не знаю. Давай распилим тебя пополам и посчитаем кольца.
|