Часть 6. Региональные и приходские связи, семейные и брачные отношения, гендер, наследование, «отцы и дети»

Кроме разделения персоналий нашей выборки на группы по этноконфессиональной принадлежности и по социальному статусу, мы можем агрегировать их на основании иных параметров – состояния, пола, возраста, семейного положения и т. д., причем может оказаться, что та или иная группа проявляет тенденции, выявление которых может быть важным для исследователя.

Не распространяясь относительно имущественной дифференциации (адекватная реконструкция которой затруднительна, см. выше), мы заметили выше, что менее состоятельных завещателей от более состоятельных, по всей видимости, в ряде случаев отличает отношение к формуле «Residuum vero…». Однако это ни в коей мере не означает, что нам удастся агрегировать хотя бы две группы со сколько-нибудь четкими границами по этому критерию. В своей исследовательской работе мы можем учитывать особенности завещаний отдельных лиц применительно к вопросу их имущественного положения, но привести на основании актов разброс клиентов нотария по формализованным группам (как в случае с этническим происхождением), видимо, невозможно. И все же, получив некоторое (пусть и не излагающееся здесь в формализованном виде) представление об имущественном положении отдельных лиц, мы попытались решить вопрос: соответствовала ли имущественная дифференциация статусной, как они соотносились[1040]?

Ни группа нобилей как таковых, ни группа баллистариев, ни группа ремесленников не обнаруживают никакого четкого соответствия имущественному положению. Баллистарии (в том числе и служившие баллистариями нобили; благородное происхождение не находилось в прямой связи с достатком) были, по всей видимости, в массе людьми среднего достатка, хотя и не бедными. Нигде, однако, они не оперируют значительными суммами. Еще в большей степени сказанное относится к ремесленникам. Однако ранжировать по доходам и собственности их мы все равно не сможем – слишком обрывочны данные актов и о том, и о другом. Однако можно сказать с абсолютной уверенностью: та группа «элиты», которую мы выделили, обнаруживает довольно-таки четкое соотвествие имущественному положению. Эти люди не только социально активны и вовлечены в торговые и прочие контакты больше прочих – они же являются наиболее крупными собственниками из лиц, попавших в нашу базу данных. Некоторые оперируют в завещании достаточно крупными суммами, исчисляющимися на сотни дукатов[1041] и даже на тысячи[1042]. Чаще всего они же упоминают «престижные» объекты завещания, различные виды недвижимости – землю и постройки, как жилые дома, так и мастерские[1043].

Региональные и приходские связи завещателей могли бы дать нам важные данные по их самоидентификации. Но на поверку принадлежность человека к той или иной конфинии или контрате не дает почти что никакой информации. У нас не было необходимого объема персоналий, чтобы судить о внутригородских связях и о преимущественной тенденции жителей того или иного прихода плавать в заморские фактории, поэтому нам не удалось обнаружить четко выраженной тенденции распределения по венецианским приходам персоналий, включенных в нашу базу данных. Наблюдается лишь определенная (весьма слабая) тенденция к преобладанию среди упомянутых в актах жителей Таны лиц из приходов св. апостолов и св. Павла; ее, однако, не стоит преувеличивать. Контингент посещавших факторию жителей Венеции был весьма разношерстным в смысле своего распределения по разным административно-территориальным единицам города.

Никакой четкой закономерности в связях клиентов нотария с той или иной областью Италии (за вычетом, разумеется, венецианцев и генуэзцев) не существует. Однако следует отметить, что значительная часть латинян показала прочную связь с Италией. Во многих завещаниях клиент нотария просит отправить его имущество на родину (в Венецию или в ту область Италии, откуда он происходит) родным или близким. Это неудивительно и вряд ли может считаться оригинальным выводом. Но следует еще и еще раз подчеркнуть тот факт, что связь латинян с их родиной в Европе была очень сильна, а связь с факторией, в которой они оказывались, очень слаба[1044]. Лишнее доказательство этого – то, что ни одну из упомянутых в актах женщин, находившихся в Тане, мы не можем однозначно определить как латинянку. По всей видимости, этническими латинянками были исключительно или почти исключительно те из них, которые упомянуты как находящиеся в Венеции. Это, конечно, не значит, что общество фактории было каким-то специфически «мужским»; просто приезжие итальянцы чаще всего жили с местными женщинами[1045]. Во-первых, возможно, еще тогда возникло поверье, что женщина на корабле – не к добру. Во-вторых, в силу рода занятий (баллистарии, купцы, матросы) среди итальянцев было много молодых неженатых мужчин (едва ли не в 50% актов встречается формула «interogatus a notario infrascripto de postremis respondi non habere uxorem»; у западноевропейцев либо нет жены и детей, либо они находятся на родине). Впрочем, местные женщины (гречанки, татарки, жительницы Кавказа) всегда были к услугам европейцев. У многих итальянцев были незаконные дети от рабынь. Иногда в актах упоминаются приемные дети[1046]; возможно, это был способ вписать в рамки итальянского семейного права бастардов от рабынь. Весьма интересна также тема смешанных браков в итальянских факториях[1047].

Вообще надо сказать, что нотариальные акты – ценный источник по истории брака, семьи, межполовых отношений и гендерной истории. Поскольку эта глава посвящена по преимуществу отношениям разных групп и их представителей, мы приведем интересный и очень рельефный эпизод из нотариальной практики Варсиса, связанный как с проблемой отцов и детей, так и с проблемами наследования. Судя по завещанию Бартоломео Дессериго из прихода св. апостолов, его жена должна была получать свое приданое сразу после смерти мужа и управлять наследством его несовершеннолетнего сына[1048]. И тут-то перед нами встает проблема отношения поколений. Если бы у Бартоломео не было, подобно другим завещателям, оснований сомневаться в благонравии своего сына Федерико, он вряд ли стал бы дважды подчеркивать, что тот должен вести себя хорошо и во всем слушаться мать под угрозой быть лишенным наследства. Напротив, слова завещания косвенно дают понять, что Федерико в чем-то уже показал (возможно, и не раз) свой строптивый характер. Чем могли так раздражать венецианских родителей сыновья? Этот вопрос мы пока можем только поставить.

Гендерный подход к нашим источникам, как кажется, не очень продуктивен. Роль женщины в обществе может исследоваться в связи с брачными и семейными (или, большей частью, квазисемейными, см. выше) отношениями, можно исследовать вопрос о положении и социальном полноправии женщины, но вряд ли нам удастся обнаружить какие-то специфически «женские» черты в актах. Во всяком случае, нами не было выявлено никакой специфики «женских» завещаний.

Отношения наследования в фактории в общих контурах вырисовываются в наших источниках. Они в целом достаточно просты и незамысловаты. Если завещатель обладает каким-то относительно значительным имуществом (в том числе недвижимым), то он завещает его ближайшим родственникам (жене и детям, если таковые наличествуют, отцу и матери, братьям и сестрам). При этом наследование по прямой и по боковой линиям примерно равно распространено (что во многом объясняется тем, что большинство приезжих итальянцев были неженаты и бездетны; по крайней мере, формально). Если же его имущество относительно незначительно (недвижимость в таком случае чаще всего отсутствует, а суммы наличности не слишком велики), то его остаток (residuum) после выплаты долгов, раздачи причитающейся доли вольноотпущенникам (см. выше) и пожертвований на дела милосердия завещатель мог оставлять своему фидеикомиссару. Кроме того, как мы показали выше, ряд бытовых предметов (одежда, оружие, утварь), а также суммы денег разной величины могли завещаться лично нотарию, священникам фактории, друзьям и близким. Часто встречается волеизъявление завещателя на то, чтобы его наследница получила свою долю на свадьбу («pro suo maritare») лишь если она женится. Иногда жена завещателя получает ту или иную долю при условии выполнении определенных обязательств по отношению к детям или родителям завещателя. В том случае, если наследование обусловлено выполнением того или иного пожелания завещателя, его имуществом распоряжается фидеикомиссар и выдает его наследникам (в том числе родным завещателя) по частям и по мере выполнения соответствующих условий[1049].

***

Подводя итоги главы, целью которой было обнаружить социальные группы и установить их отношения, мы должны констатировать, что разница в формальном способе обозначения людей в актах не всегда отражала обладание ими различными специфическими социальными свойствами. Но все же как (в некоторых случаях) идентификаторы, так и косвенные данные позволили нам агрегированныть на их основе группы и утвержадть, что за категориями или группами завещателей или вообще клиентов нотария, состоящими из носителей однотипных социальных качеств, как правило, стояла объективная социальная реальность. Во всяком случае, наш источник создает такое впечатление.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги, можно сказать, что привлечение и исследование новых корпусов нотариальных актов предоставляет в наше распоряжение обширный источниковый материал и вносит некоторые коррективы во многие существующие в историографии представления об истории Северного Причерномрья. Вместе с тем, продвижение к решению наших исследовательских задач поставило больше вопросов, чем дало ответов. Рассмотрим последовательно те результаты, к которым мы пришли.

Исследование корпуса нотариальных документов продемонстрировало и еще раз подтвердило их значимость как релевантного исторического источника как по истории Северного Причерноморья, Западной Европы, Руси, Леванта и латинской Романии, истории международных отношений и международной торговли, так и по истории отдельного общества за определенный промежуток времени. Привлечение нотариальных актов как источника по истории итальянских факторий позволяет расширить представления о венецианском и генуэзском присутствии в Причерноморье и обеспечивает как выход на новые проблемы, так и возможности использования содержащихся в документах сведений в исследовании истории данного региона. Актуальность привлечения этих источников усиливается малой степенью освещенности в историографии истории Таны за интересующий нас период. Из этого выводится необходимость анализа и комплексного исследования неопубликованных документальных источников.

Конечно же, нельзя сказать, что изученный нами круг источников достаточен для построения комплексной обобщающей работы по истории Таны в 1430-е гг. Но цель нашей работы заключалась не в этом. Мы исследуем наши основные источники в контексте других, дополнительных, и выходим (лишь там, где это возможно) на определенные обобщения. Хотя состояние исследованности большей части наших источников (в том числе и ряда второстепенных для нашей работы) далеко от удовлетворительного, а круг привлеченных нами материалов весьма узок, мы все же считаем, что на этом материале можно решить многие из наших исследовательских задач или, по крайней мере, по-новому посмотреть на многие проблемы. Наша выборка была весьма ограниченной[1050] для решения поставленных нами задач, что удержало нас от излишнего доверия статистике и обусловило применение определенных методологических подходов, в частности – упор на единичное как на иллюстрацию тех или иных явлений в отсутствии (или, по крайней мере, при недостатке) серийных типичных данных. Мы стремились, насколько это было возможно, встроить полученные из источников частные и единичные данные в возможно более широкий контекст материалов источников и научной литературы, что, как мы надеялись, должно было дать возможность по-новому взглянуть и на то, и на другое. Последовательно рассмотрим далее те выводы, к которым мы пришли в различных разделах нашей работы.

1. Международная обстановка в 1430-е гг. была непростой. Во взаимоотношениях Венеции и Генуи можно наблюдать переход от объявленной войны к локальным конфликтам, к скрытым методам борьбы, т. е., так сказать, к «тайной перманентной борьбе[1051]. Кроме того, обе республики четко осознавали растущую османскую угрозу. Генуя в связи с этим искала новых союзников в лице Великого княжества Литовского. В 1431 г. началась новая война между Генуей и Венецией, однако причерноморские фактории Венеции и Генуи не всегда следовали в своих отношениях за метрополией. Так, во время войны республик их фактории заключили между собой соглашение совместно выступать против татар[1052]. Венецианцы балансировали между генуэзской и татарской угрозами. Нельзя отрицать, что политическая нестабильность сказывалась на экономике – например, нападения генуэзцев влекли за собой снижение инканти и задержки галей «линии». Однако венецианская дипломатия, по всей видимости, принимала определенные меры для достижения безопасности торговли. Кроме того, не следует списывать со счетов деятельность венецианских корсаров, которые наносили ущерб генуэзским судам. Итак, в венецианской политике по отношению к своей дальней фактории можно выделить три направления: сдерживание генуэзцев на море (причем тут были хороши все средства от вооруженных государственных галей до частных корсаров), укрепление обороноспособности фактории с суши (о чем свидетельствуют выделяемые на ремонт башен и на гарнизон суммы) и дипломатическая игра, основанная на союзе с княжеством Феодоро против генуэзцев Каффы и сети альянсов против турок. Следует еще раз подчеркнуть, что политические осложнения не были непреодолимым препятствием для торговли. Суммы инканти стабилизировались в 1437 г. и после этого не падали, а только росли. Прочие данные также свидетельствуют о возрастании торгового оборота в Тане с конца 1430-х гг. Мы оставляем вопрос о недогрузке товаров sottili открытым, поскольку, как мы покажем ниже, здесь все не столь однозначно.

2. Нам удалось установить хронологию прибытия в Тану и отбытия из фактории двух наших нотариев (вместе с хронологией правления соответствующих консулов). Мы также пришли на основании нотариальных документов к выводу (кажется, не звучавшему ранее в историографии), что в 1431 – 1432 гг. был капелланом Таны и, видимо, выполнял обязанности нотария пресвитер Марко Малипьеро (Maripetri), упоминающийся как капеллан Таны 7 октября 1432 г.[1053]. Другим выводом, основанным на титулатурах нотариев, было то, что самоназвание нотария (и, шире, всякого человека) в нотариальных актах значительно варьировало, и нет оснований усматривать никакой четкой взаимосвязи между формулой и правовым статусом человека.

3. Складывание в венецианской и генуэзской экономике капиталистических механизмов обменов было очевидно уже не одному поколению исследователей. По мнению Ф. Броделя, в XIII – XV вв. шло складывание первого мира-экономики и первого финансового центра мира (Венеции), выработка институтов и механизмов биржи и банка, складывание капитализма. Он же утверждал, что в современном капитализме невозможно найти ничего, что уже не имело бы прецедента в гениальности какой-нибудь итальянской республики[1054]. Левант и Причерноморье образовывали устойчивое экономическое единство, которое было необходимо для Европы как в отношении импорта (текстиль и прочие товары европейской промышленности), так и в отношении экспорта (преимущественно сырье, см. гл. 3). Восточное Средиземноморье также было транзитной зоной, соединяющей Ближний и Дальний Восток с Европой. В рамках этого мира-экономики Тана не только не утратила своего торгового значения после всех затруднений 2-й пол. XIV в., но и продемонстрировала в последние годы рассматривавшегося нами десятилетия тенденцию к устойчивому увеличению торгового оборота. В историографии утвердилось мнение, что во 2-й пол. XIV – XV вв. наблюдался упадок итальянской торговли на дальние расстояния расстояния со Средней и Восточной Азией, а конкретно в Тане – регионализация торговли и переключение внимания торговцев на местные товары и возрастание статей местного экспорта (лососевых рыб, икры, хлеба, воска, кожи, соли, мехов и рабов). При этом считается, что Генуя лучше Венеции приспособилась к происшедшим переменам и вела широкую торговлю товарами массового спроса, в основном транзитную[1055]. Теперь, после исследования корпуса нотариальных документов, нам представляется, что в этом вопросе все далеко не так однозначно. Мы рассмотрели номенклатуру товаров, которыми торговали в Тане в 1430-е гг. Очевидно, некоторая регионализация торговли имела место, и уж по крайней мере очевидно, что местные товары (особенно рыба, икра и вино) стали играть значительно большую роль в торговле итальянцев. По некоторым из этих товаров (рыба, икра) нам удалось на материале актов установить возможные цены. Однако многочисленные упоминания как восточного шелка, так и европейских сукон на продажу заставляет усомниться в том, что эта регионализация была чуть ли не всеобъемлющей; во всяком случае, усомниться в ее, как кажется, преувеличиваемых масштабах. Во-первых, многократные упоминания товарного шелка говорят о том, что торговля им была интенсивной, а он был, несомненно, восточного производства; с другой стороны, очевидно, европейские сукна ввозились в Тану в объеме, явно превышающем потребности итальянского населения фактории; значит, они уже пользовались спросом у местных жителей. Во-вторых, как мы сказали выше, суммы инканти и объемы торговли показали со 2-й пол. 1430-х гг. устойчивую тенденцию к росту, а, как известно, черноморская навигация венецианских галей «линии», ориентированная именно на восточные товары, модифицировалась с изменениями конъюнктуры рынков[1056]. Значит, эта торговая конъюнктура постепенно снова становилась благоприятной, а торговля на дальние расстояния возвращала себе отчасти утраченные позиции. Судя по стабильному росту инканти с конца 1430-х гг., она даже начала переживать новый, последний подъем. И хотя османское завоевание Константинополя положило этому подъему конец, наши данные еще раз подтверждают тезис о том, что в XIII – XV вв. стала складываться система, на века определившая облик европейского капитализма: сырье с Востока[1057] в обмен на товары европейской промышленности.

Другим выводом из исследования торговли Таны было постулирование того, что Трапезундская империя была не единственным, а возможно – даже и не основным экспортером вина в Северное Причерноморье. И Каффа с прочими факториями Крыма, и Тана, судя как по генуэзским документам финансовой отчетности, так и по археологическим находкам, снабжались в значительной мере (если не большей частью) крымским вином, более низкого качества, но более дешевым.

4. Некоторые исследователи считали, что работорговля была основой экономической жизни Таны, однако у нас, по прочтении наших основных источников, не сложилось подобного впечатления. И все же очевидно, что работорговля была весьма широкой. Торговля рабами в Тане в 1430-е гг. была весьма интенсивной. Рабы были ликвидным товаром даже в Тане, раба легко было быстро продать на месте; и все же венецианцы предпочитали отправлять рабов на продажу в Венецию[1058], где цены на них были выше, а спрос – больше. Рабы были если и не дешевой, то, по крайней мере, доступной рабочей силой, и при этом рабочей силой с высокой степенью самоокупаемости. Часто рабами владели небогатые люди. Некоторые жители Таны активно занимались работорговлей. Помимо изложенных в соответствующей главе данных по феномену рабовладения в итальянских факториях, роли рабов в обществе, освобождению рабов и их дальнейшей судьбе, нотариальные акты Варсиса и Смеритиса оказались важным источником по истории работорговли. На основе как этих актов, так и дополнительных источников оказалось возможным установить, что во 2-й пол. XV в. имела место четкая тенденция к снижению в количественном и процентном соотношении доли рабов с Северо-Западного Кавказа и увеличение доли русских (с 1-й четверти XV в.) и татарских (с 1430-х гг.) рабов. Мы выдвинули предположение о том, что эти рабы происходили из литовских земель, что представляется как обоснованным конкретными данными источников, так и логичным с теоретической точки зрения. В целом, объем работорговли был весьма значительным, цены на рабов – относительно доступными, а обращение с ними – относительно мягким.

5. Не повторяясь как насчет проблем этнической идентификации, так и относительно соотношения этнических и конфессиональных групп, следует отметить те новые выводы, к которым мы пришли, проанализировав нотариальное наследие Варсиса и Смеритиса. Прежде всего, следует сказать, что не всякий человек с латинским именем или родовым именем в действительности оказывается западноевропейцем или хотя бы католиком. Далее, спектр возможных этнических групп прибывавших в Тану европейцев оставался в XV в. достаточно широким и вряд ли уступает спектру XIV в. Здесь встречаются и жители разных областей Италии, и немцы, и испанцы. Личные отношения между венецианцами и генуэзцами были значительно лучше отношений между их государствами. Зафиксированы тесные контакты с генуэзцами – много сделок заключается в генуэзском квартале, а генуэзцы, в свою очередь, систематически прибегают в 1436 г. к услугам венецианского нотария. Интересен локальный идентификатор одного из завещателей, позволяющий говорить о продолжении существования Херсона в 1430-е гг. Немалый интерес представляет также несколько раз фигурировавшее в актах имя Генриха Штангелина из Нюрнберга и роль немецких купцов в левантийской торговле, которая была значительно большей, чем это некогда представлялось Ф. Броделю. Греки в фактории были многочисленны, социально активны и состоятельны. Наши выводы подтверждают предположение о существовании в Причерноморье активных торгово-предпринимательских слоев греческого происхождения. Тот факт, что в актах не было обнаружено ни армян, ни евреев, подтверждает наш тезис о том, что из всех нелатинских религиозных групп только греки проявляли достаточно высокую степень личных контактов с западноевропейцами. О русских, которые фигурируют как рабы, и об их происхождении мы говорили выше. Количество черкесов и зихов, как выяснилось, было незначительным. Вопрос о том, почему рабы с Северо-Западного Кавказа стали ввозиться в меньшем количестве, остается открытым. Относительно татар, бывших жителями фактории, акты вполне однозначно показывают, что они в большинстве своем были христианами. Они могли как родиться в рамках православной традиции (тогда у них, как правило, тюркские имена, а об их конфессиональной принадлежности мы заключаем исходя из косвенных данных), так и быть крещеными в католичестве вольноотпущенниками (показателем этого является как упоминание человека в качестве раба или вольноотпущенника, так и указание на татарское происхождение в сочетании с христианским именем). Кроме того, среди кочевого окружения Таны сохранялось, как мы можем судить по данным Барбаро, значительное количество скрытых татар-язычников.

Выводы, касающиеся храмов Таны и религиозности жителей фактории, поставили вопрос о своеобразной «религиозной привлекательности» генуэзцев и генуэзского квартала; генуэзское духовенство получает самые большие пожертвования, а большинство храмов расположено в генуэзском квартале, многие венецианцы хотят быть похороненными именно там. Интересно, что там же расположен и греческий православный приход св. Иоанна, который в 1430-е гг. играл, по всей видимости, большую роль, чем более известный как в предшествующий, так и в последующий период приход св. Николая Чудотворца. Интересно, что как основные, так и дополнительные источники рисуют картину религиозного мира между латинянами, православными греками и армянами. Мы подразумеваем не под «миром» не отсутствие конфликтов на религиозной почве, а готовность участвовать в религиозной практике другой церкви. В соответствующей главе мы упоминаем о том, как греки, попав под отлучение, легко начинали принимать таинства в армянском храме. Также показательно и то, что, судя по нотариальным актам, греки жертвуют деньги на помин души в латинские храмы и латинским священникам.

Наш эксперимент по выявлению лиц, длительно проживавших в фактории, показал, что процентное соотношение греков и латинян во всей выборке актов в целом и в выборке «старожилов» находятся в разительном противоречии[1059]. Это дало нам основание утверждать, что по крайней мере ¼ (по всей видимости, намного больше) более или менее постоянного населения Таны составляли греки. Значительная же часть латинского населения Таны была приезжим. Это подтверждается еще и тем, что завещатели постоянно упоминают об имуществе, которое следует отправить в Венецию, а большинство итальянцев обнаруживает в завещаниях устойчивую связь с домом (которым далеко не всегда являются Венеция или Генуя)[1060]. В краткосрочном периоде (5 – 6 лет) многие итальянцы могли оседать в Тане, или ежегодно посещать ее (напр. баллистарии с галеями линии), но если рассмотреть долгосрочный период (10 – 20 лет), то станет очевидно, что значительная часть постоянного населения фактории – неитальянцы. В сущности, банальный здравый смысл подтвержден анализом источников. Более того, можно предполагать, что, скорее всего, неитальянцев (в основном – греков и татар) среди постоянного населения было больше полученной нами ¼; возможно, даже больше ½, ведь нам следует принимать во внимание и тот факт, что их наш источник отражает хуже, чем латинян, и делать на это поправку.

6. Попытка агрегировать различные социальные группы на материале наших актов столкнулась со значительными затруднениями. Тем не менее, нам удалось выделить определенный круг условной «элиты» на основании таких параметров, как их идентификаторы, состоятельность[1061], социальная активность, частотность упоминаний как в нотариальных актах, так и в дополнительных источниках[1062]. Другой устойчивой группой, которую нам удалось выделить, были баллистарии и стипендиарии. Материал актов дал нам многие сведения о них, которые никак не могут считаться новыми или неординарными. Однако он же навел нас на интересную догадку о том, что в фактории находились люди, которые пользовались к своей выгоде задержкой баллистариям жалованья, давая деньги в долг и камуфлируя при этом ростовщический процент. Некоторые интересные данные были получены в результате исследования источника с точки зрения истории семьи, брака, отношений наследования и проблемы «отцов и детей».

***

Подводя итоги, хочется сказать, что работа с нотариальными документами позволила нам по-новому увидеть многик проблемы истории Таны, Северного Причерноморья, Леванта и европейского средневековья в целом. На некоторые из поставленных нами вопросов мы получили если не однозначные, то, по крайней мере, предварительные (и часто довольно правдоподобные) ответы. Вместе с тем, в ходе самого исследования было поставлено много вопросов, ответить на которые в его рамках не представлялось возможным[1063]. Дальнейшее исследование данной тематики представляется нам весьма перспективным, но требующим при этом привлечения более широкого круга источников (новые документы, судебные дела, статистические данные торговли, документы финансовой отчетности, счетные книги, нарративные источники). Дальнейшее привлечение новых источников и исследование на их основе истории Таны может сделать возможным как решение некоторых неразрешенных в рамках нашего исследования вопросов и выход на новые проблемы и исследовательские задачи, так и использование полученных материалов в обобщающем исследовании.

 

 

БИБЛИОГРАФИЯ

 

НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ:

 

1) ASV. Cancelleria Inferior. Notai. b. 231 (not. Nicolaus de Varsis).

2) ASV. Notarili Testamenti. b. 750 (not. Nicolaus de Varsis).

3) ASV. Notarili Testamenti. b. 917 (not. Benedictus de Smeritis).

4) ASV. Senato, Mar. reg. 4, 6, 7.

5) ASV. Senato, Misti. reg. 58, 59, 60 (1430 – 1440).

6) ASV. Senato, Secreta. reg. 20.

7) ASG. San Giorgio. Sala 34. 1226.

 

ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ (В ОРИГИНАЛЕ):

 

1) Карпов С. П. Греки и латиняне в венецианской Тане (середина XIV – середина XV вв.) // Причерноморье в средние века / Под ред. С. П. Карпова. Вып. 7. М.; СПб., Алетейя, 2009. С. 164 – 173.

2) Карпов С. П. Регесты документов фонда Diversorum Filze секретного архива Генуи, относящиеся к истории Причерноморья // Причерноморье в средние века / Под ред. С. П. Карпова. Вып. 3. СПб., Алетейя, 1998. С. 9 – 81.

3) Перо Тафур. Странствия и путешествия. Перев., предисл. и комм. Л. К. Масиеля Санчеса. М., «Индрик», 2006.

4) Полное собрание русских летописей. Т. I – XLIII. М.; Л., 1846 – 2004.

5) Прокофьева Н. Д. Акты венецианского нотария в Тане Донато а Мано (1413 – 1419) // Причерноморье в средние века / Под ред. С. П. Карпова. Вып. 4. СПб., Алетейя, 2000. С. 36 – 174.

6) Талызина A. A. Венецианский нотарий в Тане Кристофоро Риццо (1411 – 1413) // Причерноморье в средние века / Под ред. С. П. Карпова. Вып. 4. СПб., Алетейя, 2000. С. 19 – 35.

7) Устав для генуэзских колоний в Черном море, изданный в Генуе в 1449 г. / Латинский текст с переводом и примечаниями; изд. В. Н. Юргевич // ЗООИД. Одесса, 1863. Т. V. С. 629 – 837.

8) Codice diplomatico delle colonie Tauro-Liguri, durante la signoria dell’Ufficio di S. Giorgio (1453 – 1475) / Ed. P. Amedeo Vigna. T. I – II // Atti della Società Ligure di Storia Patria. Genova, 1868. T.VI (1871) – VII (1879).

9) Diplomatarium Veneto-Levantinum, sive Acta et Diplomata res venetas atque levantis illustrantia. Pars I / Ed. G. M. Thomas. Venetiis, 1880; Pars II / Ed. R. Predelli. Venetiis, 1899.

10) Ducas. Corpus scriptorum historiae Byzantinae. Editio emendatior et copiosior, consilio B. G. Niebuhrii C. F. instituta, auctoritate Academiae litterarum regiae Borussicae continuata. Bonnae, MDCCCXXXIV.

11) Il Libro dei conti di Giacomo Badoer. Roma, 1956.

12) Ioannis Cantacuzeni eximperatoris historiarum libri IV / Cura Ludovici Schopeni. Vol. I. Bonnae, 1828.

13) Iorga N. Notes et extraits pour servir à l'histoire des Croisade au XVe siècle Ser. I. Paris, 1899.

14) Iorga N. Notes et extraits pour servir à l'histoire des Croisade au XVe siècle // ROL. T. 4 – 8. 1896 – 1900.

15) I viaggi in Persia degli ambasciatori veneti Barbaro e Contarini / A cura di L. Lockhart, R. Morozzo della Rocca e M. F. Tiepolo. Roma, 1973. [Il Nuovo Ramusio, VII]

16) Les Italiens à Byzance. Paris, 1987.

17) Moretto Bon, notaio in Venezia, Trebisonda e Tana (1403 – 1408) / A cura di S. de'Colli. Venezia, 1950.

18) Pegolotti Francesco Balducci. La Pratica della mercatura / Ed. by A. Evans. Cambridge, Massachusetts, 1936.

19) Régestes des délibérations du Sénat de Venise concernant la Romanie. T. 3, 1431 – 1463 / Par F. Thiriet. Paris – La Haye, Mouton & Co., 1961.

20) Sathas C. Documents inedits relatifs à l’histoire de la Grèce au moyen âge. T. 3. Paris, 1882.

21) Schreiner P. Texte zur spätbyzantinischen Finanz- und Wirtschaftsgeschichte in Handschriften der Biblioteca Vaticana. Vaticano, 1991.

22) Vigna A. Codice diplomatico delle colonie tauro-liguri durante la signoria dell’Ufficio di San Giorgio (1453 – 1475) // ASLSP. Genova, 1868 – 1879. V. VI – VII.

23) Verlinden Ch. Le recrutement des esclaves à Venise aux XIVe et XVe siècles // Bulletin de l'Institut Historique Belge de Rome, 1968, Τ. XXXIX, N 33, 58.

 

ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ (В ПЕРЕВОДЕ):

 

1) Из «Истории» Хайдера Рази // Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Том II. Извлечения из персидских сочинений, собранные В. Г. Тизенгаузеном. М., Издательство АН СССР, 1941. С. 213 – 215.

2) Из «Места восхода двух счастливых звезд и места слияния двух морей» Абд-ар-Раззака Самарканди // Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Том II. Извлечения из персидских сочинений, собранные В. Г. Тизенгаузеном. М., Издательство АН СССР, 1941. С. 190 – 201.

3) Из «Списков устроителя мира» Гаффари // Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Том II. Извлечения из персидских сочинений, собранные В. Г. Тизенгаузеном. М., Издательство АН СССР, 1941. С. 210 – 212.

4) Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., МГУ, 1988.

5) Шильтбергер И. Путешествие по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1427 год. Баку, 1984.

 

ИСТОРИОГРАФИЯ:

 

1) Айбабина Е. А., Бочаров С. Г. Греческие церкви средневековой Каффы // Православные древности Таврики: Сб. материалов по церковной археологии. К., 2002. С. 159 – 169.

2) Антонин, архим. Заметки XII – XV века, относящиеся к Крымскому г. Сугдее (Судаку), приписанные на греческом Синаксаре // ЗООИД, Т. 5. Одесса, 1863. С. 595 – 628.

3) Антонин, архим. Рецензия на: «Acta et diplomata Graeca medii aevi; sacra et profana. Ed. F. Miclosicz. T. I. acta patriarchatus Constantinopolitani. 1315 – 1372. T. II. 1379 – 1402. Viennae, 1862» // ЗООИД, Т. 5. Одесса, 1863. С. 963 – 966.

4) Бадян В. В., Чиперис А. М. Торговля Каффы в XIII – XV вв.// Феодальная Таврика. Киев. 1974. С. 174 – 189.

5) Байер Г. З. Краткое описание всех случаев, касающихся до Азова от создания сего города до возвращения онаго под Российскую державу. Изд-е 3-е. СПб., 1782.

6) Байер Х.-Ф. История крымских готов как интерпретация Сказания Матфея о городе Феодоро. Екатеринбург, Издательство Уральского ун-та, 2001.

7) Баранов И. А. Комплекс третьей четверти XIV века в Судакской крепости // Сугдейский сборник, 1. Киев; Судак, 2004.

8) Барбаро и Контарини о России. К истории итало-русских связей в XV в. Вступ. ст., подготовка текста, перевод и комм. Е. Ч. Скржинской. Л., Издательство «Наука», 1971.

9) Бартошек М. Римское право. Понятия, термины, определения. М., 1989.

10) Бертье-Делагард А. Л. К вопросу о местонахождении Маврокастрона Записки готского топарха // ЗООИД, Т. 33. Одесса, 1916. С. 1 – 20.

11) Близнюк С. В. Кошелек и жизнь генуэзцев в Константинополе и Адрианополе в середине XV в. // Причерноморье в средние века / Под ред. С. П. Карпова. Вып. 3. СПб., Алетейя, 1998. С. 126 – 144.

12) Богданова Н. М. Херсон в X – XV вв. Проблемы истории византийского города // Причерноморье в средние века / Под ред. С. П. Карпова. Вып. 1. М., 1991.

13) Бочаров С. Г. Историческая топография Каффы (конец XIII в. – 1774 г.). Фортификация, культовые памятники, система водоснабжения. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. к. и. н. М., 2000.

14) Бродель Ф. Динамика капитализма. Смоленск, «Полиграмма», 1993.

15) Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 2, 3. М., 2007.

16) Брун Ф. К. Etudes sur le commerce au moyen-âge. Histoire du commerce de la mer Noire et des colonies Génoises de la Krimee, par F. de la Primandaie. // ЗООИД, Т. 2. Одесса, 1848. С. 709 – 718.

17) Брун Ф. К. Восточный берег Черного моря по древним периплам и по компасовым картам // ЗООИД, Т. 9. Одесса, 1875. С. 410 – 428.

18) Брун Ф. К. Древняя топография некоторых мест Новороссийского края и Бессарабии. Б.г.

19) Брун Ф. К. Материалы для истории Сугдеи. Одесса, 1871.

20) Брун Ф. К. Одесское общество истории и древностей, его записки и археологические собрания. Одесса, 1870.

21) Брун Ф. К. Рецензия на: Обмеление Азовского моря. Приложение к Морскому Сборнику. СПб., 1861 // ЗООИД, Т. 5. Одесса, 1863. С. 966 – 973.

22) Брун Ф. К. Черноморские готы и следы долгого их пребывания в Южной России. СПб., 1874.

23) Векслер А., Мельникова А. Московские клады. М., 1973.

24) Волков И. В. Импортная амфорная тара золотоордынского города Азака // Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в ХІІ – ХVІ веках. Ростов-на-Дону, 1989. С. 85 – 100.

25) Волков И. В. Керамика Азова XIV – XVIII вв. (Классификация и датировка). Автореф. дисс.... канд. ист. наук. М., 1992.

26) Волков М. О соперничестве Венеции с Генуею в XIV веке // ЗООИД, Т. 4. Одесса, 1860. С. 151 – 182.

27) Волков М. Четыре года города Каффы (1453, 1454, 1455 и 1456) // ЗООИД, Т. 8. Одесса, 1872. С. 109 – 144.

28) Воробьева И. Г. Венецианская республика и югославянские земли в XV – XVII веках. Калинин, 1987.

29) Генуэзский меч, найденный в Крыму // ЗООИД, Т. 1. Одесса, 1844. С. 624.

30) Герцен А. Г. Молдавия и княжество Феодоро в 1475 г. // АДСВ. Вып. 35. Екатеринбург, 2004. С. 226 – 241.

31) Горелик М. В., Фомичев Н. М. Рыцарские доспехи XIV века из Азова // Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII – XIV веках. Ростов-на-Дону, 1989.

32) Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М., 1998.

33) Григорьев В. Монеты Джучидов, генуэзцев и Гиреев, битые на Таврическом полуострове и принадлежащие Обществу // ЗООИД, Т. 1. Одесса, 1844. С. 301 – 314, 654.

34) Джанов А. В. Фортификационные сооружения генуэзской Солдайи // Причерноморье, Крым, Русь в истории и культуре. Материалы II Судакской международной научной конференции (12 – 16 сентября 2004 г.). Часть II. Киев; Судак, «Академпериодика», 2004.

35) Дживелегов А. К. Средневековые города в Западной Европе. М., 2002.

36) Дживелегов А. К. Торговля на Западе в Средние века. СПб., 1904.

37) Домбровский О. И. Средневековые поселения-«исары» Крымского Южнобережья