Часть 3. Баллистарии и стипендиарии

С нобилями тесно связана вторая группа, которую удается агрегировать на основе нотариальных актов. Это – те самые баллистарии, которым систематически задерживали жалованье и которые были вынуждены залезать в долги и давать своим кредиторам прокурации на Трапезунд или на Венецию для получения причитающегося жалованья в погашение долга. Они составляли основную боевую силу кораблей и были стрелками из арбалетов, аркбаллист и катапульт, а с XV в. – и из пороховых бомбард. Баллистариями могли становиться пополары и нобили старше 20 лет. Баллистариям не разрешалось заниматься торговлей и брать на борт что-либо, кроме оружия и личных вещей[862]. Во 2 пол. XIV в. – 1 пол. XV в. имеет место рост числа баллистариев на венецианских галеях. Кроме того, в отдельных случаях (война, рост пиратской активности) число баллистариев могло увеличиваться постановлениями Сената[863]. Это косвенно свидетельствует, с одной стороны, о возросшей угрозе для навигации, с другой стороны – о том, что венецианские предпринимателям, в том числе и патронам, такие траты на снаряжение галей не казались чрезмерными, поскольку, несмотря на необходимость содержать больший вооруженный экипаж, динамика навигации была чаще положительной. Среди баллистариев особую группу составляли nobili da pope (нобили кормы). Как правило, это были молодые люди из патрицианских фамилий, начинавшие таким образом карьеру на флоте, причем в навигационной политике Сената можно проследить тенденцию стремления увеличить число нобилей-баллистариев (если в 1397 г. из общего числа баллистариев 4 могли быть нобилями, то с 1412 г. по меньшей мере трое обязательно должны были быть нобилями; реально же среднее число нобилей на галею увеличивается от трех-четырех, в кн. XIV в. до шести, а с 1455 г. и до восьми)[864]. Если имена патронов галей известны почти всегда, информация о капитанах представлена в документации Большого Совета и Сената, то сведения о баллистариях крайне отрывочны и дошли до нас по счастливой случайности, причем повседневная жизнь баллистариев обычно остается за рамками этих источников, а дошедшие до нас единичные свидетельства не подлежат статистической обработке. Прежде чем быть нанятыми в качестве баллистариев, претенденты должны были пройти соответствующие испытания. Отбор арбалетчиков-пополанов осуществлялся патронами в тире, где они демонстрировали свое искусство стрельбы из арбалета. Возраст баллистариев определялся в 20 – 40 лет (в то время как на судах, имевших в отличие от галей линии статус «невооруженных» могли служить арбалетчики начиная с 18 лет), хотя такие возрастные рамки, видимо, не были постоянными[865]. Проверялись также законность происхождения претендента и подлинность документов, свидетельства как родственников претендента, так и посторонних лиц[866]. Процедура апробации баллистариев показывает, как на практике выполнялись те или иные постановления Сената, и может служить индикатором стабильности системы навигации галей линии в целом. Большая часть нобилей, претендовавших на должность баллистария галей Таны, уже имела опыт подобной работы, как правило – на галеях других маршрутов[867]. Среди претендентов на должность баллистария существовала значительная конкуренция. Должность баллистария для некоторых становилась началом морской карьеры нобиля, который впоследствии мог стать патроном и капитаном[868]. Баллистарии были, как правило, неплохо вооружены – настоящей сенсацией стала находка в Азове итальянской бригантины[869]. 5 июля 1431 г. в Тану были отправлены тридцать дополнительных арбалетчиков с ежемесячным жалованьем в 4 дуката (возможно, повышенное из-за угрозы)[870]. На основании актов Варсиса можно сказать, что годом раньше, в 1430 г. жалованье баллистария составляло 5 дукатов в месяц[871]. Фабиано Desdiegna, сын покойного Паоло, должен получить от коммуны жалованье за службу при консуле Мариино Пизани (30 дукатов), консуле Пьетро Ландо и вицеконсуле Эрмолао Пизани (56 дукатов)[872]. В диапазоне от 4 до 6 у этих цифр нет общего числа, которому они были бы кратны; следовательно, в эти два периода размер ежемесячного жалованья изменился; вероятно, в сторону увеличения. Однако это не означало, что жалованье выплачивалось без перебоев. 1 июня 1435 г. чтобы изыскать деньги, необходимые для немедленной вербовки двадцати пяти арбалетчиков, которые должны были отправиться в Тану вместе с консулом, в Венецианском Сенате решено было приостановить все новые расходы[873].

Расходы, связанные с содержанием гарнизона, были значительны. Едва ли не до половины завещателей в Cart. 750, 917 прямо называют себя стипендиариями или проговариваются, что они должны получить свое жалованье от венецианской коммуны. В Cart. 231 также есть несколько прокураций на получение стипениариями своего жалованья. Получается, что чуть ли не треть, если не половина клиентов нотария – нынешние или бывшие стипендиарии. Выше обсуждалось, что прокурации баллистариев и стипендиариев на получение их жалованья довольно часты. Это – общеизвестный факт. Интересно другое: данные актов дают нам основания предполагать, что в связи с этим расцвела целая система ростовщичества. Количество упоминаний в завещаниях того факта, что завещатель должен деньги венецианскому купцу Джакомо Салоно, а равно количество данных ему разными стипендиариями прокураций на получение своего жалованья в счет долга[874], наводит на мысль: не давал ли он стипендиариям деньги в рост, получая затем в Венеции в казначействе коммуны суммы с закамуфлированным процентом? Учитывая масштабы, в которых он ссужал деньги, а равно круг его должников, нам следует ответить на этот вопрос положительно с весьма высокой степенью вероятности. Мимоходом отметим: интересно, что, в отличие от Салоно, многие завещатели даже не считают нужным умалчивать о ростовщическом проценте (lucrum) и открыто говорят о нем в завещаниях[875].

Больше половины завещателей в картулярии Смеритиса (b. 915) и многие из клиентов Варсиса – баллистарии. Рассмотрев как нотариальные акты, так и материалы Сената, изучив меры, принимавшимися Сенатом в 1431 – 1435 гг. по снаряжению гарнизона баллистариев, можно сделать следующие выводы:

1) опасения (обоснованные или нет – ведь в те годы Тана не подвергалась, как прежде, опустошительным набегам);

2) в эти годы баллистарии жалованье баллистария составляло 4 дуката в месяц, а на это можно прожить;

3) баллистарии набирались в Венеции; многие из упомянутых баллистариев – нобили;

4) число баллистариев, по всей видимости, было более или менее стандартным, 25 – 30 человек, но обеспечивать их подобающим жалованьем становилось все более проблематичным, почему и обращались за помощью к байло Трапезунда;

5) если мы сопоставим относительную частоту прокураций в b. 231 с озабоченными постановлениями Сената по поводу нехватки средств для содержания гарнизона Таны и обращений к байло Трапезунда, то станет ясно, что жалованье баллистариям не просто задерживали – задержка была правилом, а своевременная выплата – редким исключением;

6) если допустить, что наша выборка хоть в какой-то степени репрезентативна, баллистарии имели тенденцию в 1431 – 1435 гг. составлять завещания чаще, чем прочие, несмотря на (как правило) свои молодость и здоровье; значит, они ощущали угрозу.

 

Часть 4. Купцы

Несомненно, к «элите» общества Таны также относятся все участники поисков клада, описанных у Барбаро – богатые венецианские купцы. Стоит кратко изложить эту историю[876]. Барбаро узнал про некий клад в одном из курганов (monticelli) от некоего Гульбедина (Gulbedin) из Каира, прибывшего в Тану в консульство Пьетро Ландо[877] и уверявшего, что в Каире он слышал от одной татарки об огромном сокровище, зарытом «аланским» царем Индиабу (Indiabu) в кургане, который называется Контеббе (Contebbe). Гульбедин получил от татарки указание на некоторые внешние признаки этого кургана и, прибыв в Тану, начал разрывать его, выкапывая в разных местах кургана ямы (pozzi) в течение двух лет, но не достиг успеха и умер. Тогда в 1437 г., в бытность Барбаро в Тане, накануне дня св. Екатерины (т. е. 24 ноября) в доме венецианского гражданина Бартоломео Россо собралось семь его соотечественников: купцы Франческо Корнаро, Катерин Контарини, Джованни Барбариго, Джованни да Валле, Моисей Бон, сам хозяин Бартоломео Россо и автор «Путешествия в Тану» Иосафат Барбаро[878]. Восьмой участницей собрания Иосафат считает св. Екатерину. Трое из них (Моисей Бон, Бартоломео Россо и Иосафат Барбаро) раньше уже бывали в тех местах, о которых шла речь. Собравшиеся начали рассуждать о кладе, который не удалось найти Гульбедину и решили попытать счастья в поисках сокровищ. Собравшиеся заключили между собой письменное условие (una scrittura), подлинник которого был писан рукой Контарини, а копия, по словам Барбаро, осталась у него[879]. Для осуществления задуманного предприятия договорившиеся наняли 120 (sic!) рабочих, назначив каждому из них по 3 дуката в месяц (sic!). Через восемь дней после заключения договора, то есть в первых числах декабря 1437 г., все семеро с 120-ю рабочими выехали из Таны, запасшись одеждой, припасами и орудиями, которые положили на сани (Zena), употребляемые на Руси[880]. Кладоискатели ехали по льду Дона и на следующий день прибыли к холму Контеббе, который находился на берегу реки (видимо, на правом) в 60 венецианских милях от Таны[881]. Барбаро писал, что холм Контеббе имел около 50 шагов в вышину[882]. Кладоискатели начали копать с площадки большого холма, надеясь прорыть широкий ход снизу доверху вдоль всего холма. Когда они начали разбивать землю, она оказалась столь твердой и обледенелой, что нельзя было разбить ее ни мотыгами, ни топорами; но, вкопавшись немного глубже, они достигли мягкого слоя и весь этот день работали довольно успешно. Возвратившись к работе на следующее утро, они обнаружили, что земля опять застыла и сделалась тверже прежнего. Поэтому кладоискатели вынуждены были вернуться в Тану, заранее твердо решив весной придти туда снова[883]. В конце марта 1438 г. они снова отправились к холму Контеббе на барках и судах, на этот раз уже со 150 рабочими[884], и снова принялись за раскопки. Работы продолжались 22 дня и не увенчались успехом; кладоискатели вернулись в Тану 14 апреля, в понедельник по Пасхе.

Итак, догадка насчет того, что упомянутые у Барбаро купцы принадлежат к элите общества Таны подтверждается. Прежде всего, они, судя по рассказу, располагают значительными средствами. Кроме того, они активны в социальной практике. Все они, кроме Джованни Барбариго и, вероятно, Моисея Бона[885], фигурируют в нотариальных актах Николо де Варсиса и Бенедетто Смеритиса, а некоторые из них – по несколько раз (в качестве клиентов нотария, свидетелей, фидеикомиссаров).