Часть 1. Кризисные явления 2-й пол. XIV в.

Венецианская торговля в Тане зачастую переживала не лучшие времена и почти постоянно сталкивалась с теми или иными трудностями. Пержде всего, на их пути стоял конкурент – генуэзцы. Последние обосновались в Приазовье как в Тане, так и в лежащих на пути к ней Бальзамахи (район современного Ейска) и других населенных пунктах на Азовском побережье Северо-Западного Кавказа[383]. Венецианцам же только в 1332 г. удалось юридически оформить свою факторию в устье Дона по договору, заключенному венецианским послом А. Дзено с ханом Узбеком[384]. После этого Тана, которая стала, наряду с Каффой, Трапезундом и Солдайей, терминалом и перекрестком морских и сухопутных дорог с Запада на Восток в XIV – XV столетиях[385]. Но связанные с Таной конфликты сер. XIV в. (см. выше) в сочетании с пандемией чумы, войной между Венецией и Генуей (1340 – 1355 гг.), гражданскими войнами в Византии (1341 – 1355 гг.) и Трапезундской империи (1340 – 1355 гг.), появлением в Константинополе своего военного флота, распадом державы ильханов, нестабильностью и «великой замятней» в Золотой Орде и общим кризисом торговли середины XIV в. сильно снизили надежность и безопасность торговли на дальние расстояния во 2-й пол. XIV в.[386] и крайне неблагоприятно отразились на экономике итальянских морских торговых республик. В результате были парализованы магистральные пути торговли с Левантом, Средней Азией и Китаем, нарушена вся система международного товарообмена между Западом и Востоком[387]. В 1370-е гг. и позднее прибыльность торговли с Востоком падала[388]. Однако параллельно с уменьшением торговли товарами из Средней Азии и Дальнего Востока можно наблюдать возрастание удельного веса местных статей экспорта[389] – зерна, воска, рыбы и прочих товаров причерноморских областей. Существовали и другие факторы, затруднявшие торговлю через Тану для итальянцев. Так, ставка Генуи на Каффу (о чем шла речь выше) всегда означала попытку искусственными средствами снизить значение по преимуществу венецианской Таны в причерноморской торговле. И все же, несмотря на все эти столь очевидные трудности мы располагаем свидетельствами интенсивности обменов в Причерноморье 2 пол. XIV в. и значительной роли Таны в этих обменах. Так, в массариях Каффы за 1386 – 1387 гг. упоминаются два обитателя Таны[390]. Второй половиной XIV в. датируется редкая для Судака медная монета чекана города Азака[391], что свидетельствует также о непрерывавшихся связях Таны с Крымом.

Вследствие перечисленных выше кризисных явлений и вспышек нестабильности безопасность торговых путей в XV в. уже не была столь же гарантирована, как в начале XIV в.[392]. Однако на начало XV в. приходится новый подъем и венецианской, и генуэзской торговли. После значительного спада, торговые обороты факторий в Северном Причерноморье снова возрастают. Последствия кризиса удавалось постепенно преодолеть. Во многом это произошло благодаря преодолению кризиса середины – 2 пол. XIV в. в самой Европе. В большинстве стран Европы в 1-й пол. XV в. завершился переход к денежной ренте, резко расширились их внутренние рынки за счет вовлечения мелкокрестьянского хозяйства в товарно-денежные отношения. Устойчивые экономические отношения связывали ранее обособленные экономические районы Северной Европы и Средиземноморья. В XIV – XV вв. представители торгово-банковских династий и компаний из Флоренции, Генуи, Венеции, Лукки и других городов Италии создали прочную и широко разветвленную сеть своих филиалов, отделений и факторий в большинстве европейских стран[393]. XV в. характеризуется общим ростом товарооборота, увеличением размеров сделок, возникновением вместо прежних купеческих гильдий или наряду с ними разного типа торговых и торгово-банковских компаний. Все большее место в торговле начинают занимать товары массового спроса, в частности зерно[394], экспортером которого традиционно было Северное Причерноморье. В конце XIV – начале XV вв. венецианская торговля вступила на путь высшего расцвета[395]. В этот период снизилась роль торговли на дальние расстояния с Китаем и Средней Азией, но тогда же венецианцами были замкнуты друг на друга два жизненно выжных для них торговых маршрута – маршруты галей Романии и галей Фландрии[396]. В это же время в Италии складываются капиталистические механизмы обменов. Бюджет республики св. Марка пострадал от кризиса менее бюджетов большинства европейских монархий[397]. Согласно Фернану Броделю, общий доход Венецианской республики составлял в 1423 г., на момент смерти дожа Томмазо Мочениго 1,615 млн. дукатов в год; это означает, что Венеция была по годовому доходу абсолютным лидером среди европейских государств. Ее капитал, ежегодно инвестировавшийся в торговлю, составлял 10 млн. дукатов и приносил 2 млн дохода на капитал и 2 млн торговой прибыли[398]. 40% прибыли – о таком может только мечтать современный капитализм.

Что касается значения Таны в венецианской экономике в этот период, то сохранившиеся данные о регламентируемой Венецией норме взимания фрахта с разных товаров на маршрутах галей линии позволяют произвести экспертную оценку порядка сумм[399]. Федериго Мелис придавал Тане значение одного из семи основных углов многоугольника «мирового хозяйства» в развитое средневековье (Брюгге – Лондон – Лиссабон – Фес – Дамаск – Азов – Венеция)[400]. По мере того, как центр тяжести экономики Венецианской республики смещался все более в сторону торгового посредничества между Передней Азией и Западной Европой (см. выше), возрастало значение водных путей[401]. Венецианская республика создала и стремилась поддерживать регулярное сообщение между столицей Адриатики и далекими портами Черного моря[402], и в течение долгих лет Тана (Азов) являясь важнейшим торговым пунктом, лежащим между Европой и Азией, и богатейшим рыбным рынком. И Венеция, и Генуя формировали для большей безопасности караваны охраняемых судов, шедших в Тану под единым командованием[403]. Это была навигация сначала государственных, а затем сдаваемых в аукцион патронам галей, обычно раз в год совершавших плавание в Трапезунд и Тану.

Сокращение объемов товарообмена с Дальним Востоком и падение значения континентальных торговых путей не обозначало исчезновения первых и второго. Из Таны шел прямой транзитный путь на Астрахань, Сарай, Среднюю и Центральную Азию и таким образом связывал Черноморье с Поволжьем. Дорога от Таны до Хаджитархана (Астрахани) занимала от 12 (на верблюдах) до 25 (на волах) дней пути. От Хаджитархана через Сарай, Сарайчик, Ургенч, Отрар и Алмалык (Бишкек) шел путь на Ханбалык (Пекин). Иногда купцам приходилось зимовать в Тане или в Астрахани, если лед мешал им двигаться по рекам. Весь путь от Таны до Китая продолжался 284 дня по суше и по Волге[404]. Этим путем в черноморские порты поступали ценные товары из Индии и Китая[405]. На протяжении столетий Тана была предметом борьбы между Генуей и Венецией, которая также имела здесь свои поселения. Роль Таны для Венеции и Генуи не была одинаковой. Для генуэзцев Тана была транзитным пунктом товаров между верховьями Дона, Астраханью, Каффой и Генуей. Несмотря на отдаленность этого порта и закрытие навигации в зимние месяцы, к нему охотно стремились купцы и мореплаватели, так как ежегодно летом в Тане открывалась ярмарка, привлекавшая к устьям Дона множество караванов из заволжских и закаспийских, даже индийских и китайских областей[406]. Но если Генуя располагала в Черноморском бассейне целой сетью факторий, опиравшихся на города Каффу, Солдайю, Перу[407], то у Венеции же в Причерноморье были всего два опорных пункта – Трапезунд и Тана, что особенно побуждало венецианцев держаться за них[408]. Республика св. Марка стремилась сохранить Тану всеми силами, даже в те годы, когда ради этого приходилось терпеть явные финансовые убытки[409]. Отправка в факторию «галей линии» была в значительной степени вопросом престижа Венецианской республики, что заставляло ее идти на самые крайние меры и при явно неблагоприятной конъюнктуре все же продолжать осуществлять навигацию[410]. Постановление Сената от 27 июля 1339 г. отмечала падение прибылей от вывоза специй из Таны и Трапезунда, в связи с чем было даже внесено предложение отменить плавание туда галей[411]. В XV в.[412] таких предложений, видимо, ни у кого не возникало – усилия Венеции по сохранению своего форпоста в 1-й пол. XV в. недвусмысленно свидетельствует о том, что, как говорят, игра стоила свеч. Это означало, что, несмотря на все политические осложнения, в XV в. наметилось существенное улучшение торговой конъюнктуры.

Итак, через Тану проходили торговые пути к Сараю и Астрахани, связывавшие европейский мир с Азией вплоть до Китая. Как свидетельствует актовый материал, торговля шелком-сырцом, специями, пушниной, лососевыми рыбами, икрой, хлебом, воском, мехом, тканями и, в особенности, рабами[413]. Как правило, торговая прибыль создавалась за счет разницы цен на товары в различных регионах. Так, например, значительней всего была разница цен на ткани между портами всего Причерноморья и Италией (в середине XV в. – от 83 до 150 %, что значительно выше, чем в XIII в.), а между черноморскими портами была невелика, не превышала, вероятно, 15%[414]. В исторической науке давно утвердилось мнение, что, несмотря на деградацию императорского двора и на порой крайнее обнищание городских низов Констанинополь и черноморское направление торговли в XIV – XV вв. нисколько не утратили своего значения в международной торговле и притягательной силы для иноземного купечества[415]. Сохранение торговой роли Константинополя и Перы[416] в эту эпоху объяснялось несколькими причинами: а) ключевым положением города на стыке издревле сложившихся торговых путей, шедших из Черного моря, с Востока и Запада; б) ролью Константинополя как места широкой международной торговли вывозимыми из Каффы и Таны воском, кожами, мехами, рабами, медью, экспортируемыми в Сирию, Египет, а также в Западное Средиземноморье; в) привилегированным положением западного купечества в Константинополе: венецианцы и генуэзцы не платили никаких пошлин, а флорентийцы, анконцы и каталонцы – только 2% от стоимости товаров[417]. Торговый оборот Венеции с Константинополем (а значит – в значительной степени с Северным Причерноморьем) составляет, по данным аукционов галей и счетных книг не менее 1 млн. иперперов в год, причем разница между Константинополем и Венецией в ценах на товары, экспортируемые из Причерноморья была, по данным Бадоэра, в 1430 – 1440е гг. меньше, чем разница цен на товары восточного происхождения[418]. В Константинополе сбывали товары, не вывозя их собственнолично на Запад, не только местные купцы, но зачастую и итальянцы, обосновавшиеся на Леванте. Это позволяло им значительно ускорить оборот своего капитала и уменьшить торговые расходы. Так, например, товары могли закупаться в Тане, а затем перепродаваться купцам, экспортировавшим их на Запад. Многоступенчатость товарооборота, конечно же, сказывалась на ценах товаров. Шитиков считает, что в XV в. не могло быть речи не только о средних мировых ценах, потому что еще не сложился не только мировой, но и единый средиземноморский рынок[419]. И хотя венецианской торговле препятствовало постоянное соперничество с генуэзцами, пытавшимися лишить венецианцев доступа в Азовское море и постоянная угроза татарского нашествия, она практически не прерывалась. Захваты и разгромы Таны 1410 г. и 1418 г. татарами, казалось, должны были подорвать экономику фактории, но город каждый раз отстраивался заново. Отправка «галей линии» (государственных вооруженных кораблей) была в значительной степени вопросом престижа Венецианской республики, что заставляло ее идти на самые крайние меры и при явно неблагоприятной конъюнктуре все же продолжать осуществлять навигацию[420]. Кроме того, конфликты Венеции и Генуи уже не выливались в крупномасштабные войны между этими торговыми республиками, а носили чаще характер противостояния жителей Таны и Каффы, а также дипломатическую игру республик с использованием союзников – татар Крыма и княжества Феодоро (см. выше). К чести венецианцев надо отметить, что в этой игре в 1430-е гг. они чаще выигрывали, чем проигрывали, что повышало безопасность их собственных позиций в Северном Причерноморье.

Результатом стабилизации положения в регионе стал подъем торговли, наметившийся еще с начала XV в. В целом за весь период с 1405 по 1450 гг. суммы, уплаченные на аукционе венецианскими купцами, арендовавшими государственные галеи, посылаемые в Причерноморье, составляли 24% от аукционных сумм на все галеи на Левант[421], а за 1436 – 1439 гг. это соотношение составляло около 38%. Интерес венецианского купечества к торговле с Романией и Причерноморьем был столь велик, что доля Константинополя (а, значит, и Причерноморья) в левантийской торговле Венеции составляла около четверти, а в описываемый период, возможно, и более трети[422]. Эти суммы резко падали в годы военных потрясений в Романии и поднимались во время увеличения объема торговых операций с Левантом. Увеличение количества посылаемых галей сопровождалось ростом аукционной суммы за каждую галею. Такое совпадение возможно лишь при благоприятной торговой ситуации, поэтому размеры аукционных сумм могут служить показателем оживленности торговых отношений в тот или иной период[423].

Таким образом, на основании соотношения аукционных сумм 1436 – 1439 гг. (т. е. периода, к которому относится большая часть исследованных нами актов) со средним арифметическим показателем цен на торгах за 1-ю пол. XV в. можно обоснованно утверждать, что 1430-е гг. были временем наибольшего расцвета венецианской торговли в Северном Причерноморье за весь XV в. Лишь после 1452 г. осуществлявшиеся регулярно каждый год в первой половине века рейсы венецианских галей в Константинополь, Трапезунд и Тану прекратились. Они возобновились только с 1479 г., но за 25 лет их было всего семь[424]. Как правило, на галеях перевозились дорогие и легкие товары (специи, сукно, шелк, драгоценности, меха и пр.), а более тяжелые и дешевые грузы (сырье, зерно, соль, вино, квасцы, масло, рабы) – преимущественно на частных круглых судах[425]. Итак, как нам удалось выяснить, 1430-е годы были периодом подъема товарообмена Европы с Причерноморьем и роста региональной торговли.

Итак, мы снова убеждаемся, что 1430-е гг. были весьма удачным периодом для венецианской торговли в Северном Причерноморье. К сожалению, изученные нами нотариальные акты в силу специфики выборки не могут релевантно отражать объем торговых операций в Тане. Но нам известно, что уменьшение числа и удельного веса зафиксированных торговых сделок в процентном соотношении к другим типам актов свидетельствует не об упадке торговли, а о повышении роли документов внутреннего пользования компаний (торговых писем, торговых книг и пр.). К тому же в любом случае нотариальному оформлению подлежали лишь те сделки, в которых одна из сторон еще не выполнила своих обязательств[426]. Даже несмотря на отсутствие некамуфлированных торговых сделок в картуляриях наших нотариев, косвенные сведения, касающиеся торговли можно почерпнуть из актов, не являющихся оформлением торговой сделки (в т. ч. завещаний, в которых может содержаться опись имущества завещателя и, между прочим, товары).