И ее развитие в феодальный период

Состояние сурдопедагогики в древнейшие времена на терри­тории будущей Руси, как и на Западе, можно с большей или меньшей степенью вероятности реконструировать на основании данных археологии, истории культуры, лингвистики, о чем уже говорилось в первой главе данной книги.

Совершенно очевидно, что сурдопедагогика представляла со­бой более позднее по сравнению с общей педагогикой явление, а опыт и практика обучения и воспитания глухих детей разви­вались под влиянием общепедагогических знаний, развитие ко­торых в свою очередь определялось общественно-экономически­ми факторами.

Одна из особенностей исторического прошлого древнерус­ского государства заключалась в том, что в своем развитии оно миновало рабовладельческую формацию. Здесь феодализм свои­ми корнями уходил в первобытнообщинные отношения, институ­ты феодальной государственности формировались на почве племенных союзов восточных славян (венедов, антов). Яркие характеристики славянских племен мы находим у византийско­го императора Маврикия (582—602):

«Племена славян и антов сходны по своему образу жиз­ни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим об­разом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране...

К прибывающим к ним иноземцам они относятся ласково и, оказывая им знаки своего расположения, при переходе их из одного места в другое охраняют их в случае надобности, так что, если бы оказалось, что по нерадению того, кто принима­ет у себя иноземца, последний потерпел (какой-либо) ущерб, принимавший его раньше начинает войну (против виновного), считая долгом чести отомстить за чужеземца. Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в те­чение неограниченного времени, но, ограничивая (срок рабства) определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси, или остаться там (где они находятся) на положении свободных и друзей?...

Эти племена, славяне и анты, не управляются одним чело­веком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим»⁸.

Воспитание детей в условиях родового строя осуществлялось всей родовой общиной, а с распадом ее общественное воспита­ние заменялось семейным. В семье дети, подражая взрослым, приобретали необходимые в жизни умения и навыки, усваива­ли правила и нормы морали, перенимали занятия своих роди­телей — охотников, скотоводов, земледельцев.

Воспитание глухих детей происходило непосредственно в процессе трудовой деятельности. Подрастая, дети наблюдали за действиями взрослых членов общины, подражали им, а затем и включались в такую деятельность наравне со взрослыми. На­ряду с подражанием, вероятно, имело место преднамеренное, хотя и примитивное, руководство детьми со стороны взрослых. В те отдаленные от нас времена, когда членораздельная речь и язык были на очень низком уровне развития и когда в непо­средственном общении между собой люди чаще прибегали к использованию жестов и мимики, общение глухих со слыша­щими в известном смысле облегчалось. Но в последующем, с усложнением трудовой и общественной деятельности отчужде­ние глухих от полноценных в физическом отношении людей постоянно возрастало.

Может быть, потому, что на территории будущей Руси ра­бовладения как общественно-экономической формации не было, а также и под влиянием народной педагогики к людям с физи­ческими и психическими отклонениями от нормального состоя­ния отношение было более участливое. Об этом можно судить на основании древнерусской литературы, летописных сводов и др. По свидетельству этих источников, в 996 году князь Влади­мир особым указом определил, чтобы церковь взяла на себя призрение убогих и неимущих. Тем же указом устанавливалось, чтобы одна десятая часть доходов от суда, торга и т. п. переда­валась церквам, монастырям, богадельням, в которых должны содержаться «убогие». В «Поучении Владимира Мономаха де­тям» сказано: «Всего паче убогих не забывайте, но сколько вам возможно по силе своей кормите, снабдите сироту». Эти требования сохранялись и развивались на Руси в последующее время ⁹.

Однако отношение к глухим в древние времена не было од­нозначным. Всякое физическое и психическое отклонение от нормального развития повсеместно вызывало суеверный страх у окружающих людей. Не понимая причин подобных отклоне­ний, они рассматривали такие явления как «наказание свыше». В числе других физических и психических отклонений глухота также рассматривалась как «наказание божие». Такое толко­вание, поддерживавшее суеверный страх среди невежественных людей, сознательно распространялось затем и духовенством, под надзором которого в Древней Руси, как и более позднее время, на протяжении многих веков находилось призрение глухих и других «убогих». Феодальное государство, как правило, не ин­тересовалось судьбой больных и калек и не выделяло средств на их содержание. Призрением убогих чаще занимались мона­стыри, располагавшие большими земельными угодьями и не­прерывно богатевшие от пожертвований населения. При этом «милосердие» монастырей было далеко не бескорыстным. «Убо­гие дети» (слепые, увечные, глухие и т. д.), с одной стороны, вызывали у богомольцев чувства сострадания, жалости, что способствовало дополнительному притоку пожертвований мо­настырям. С другой стороны, за стенами монастырей, когда не было паломников, посетителей, убогие дети подвергались экс­плуатации. В больших монастырских хозяйствах в широких масштабах применялся труд этих безответных детей и под­ростков.

По мере укрепления религии и церкви настоятели монасты­рей стали для увечных детей создавать особые дома. Одним из первых такой дом был открыт в Киево-Печерской лавре. О нем, по летописным свидетельствам, «шла большая слава».

В дальнейшем подобные же дома призрения были открыты и в ряде других городов (Тверь, Москва, Новгород, Псков, Рос­тов, Смоленск и др.). Нужно сказать, что основатели этих уч­реждений не проявляли особых забот об обучении и развитии попадавших в дома призрения глухих детей.

Известное представление о сурдопедагогической мысли Рос­сии эпохи феодализма дает семантический и этимологический анализ лексики древнерусского языка.

Понятия «глухота» и «немота» на Руси были известны в глубокой древности. Об этом говорят сохранившиеся следы в словарном фонде русского языка. В нем отразились не только определения дефекта слуха и речи, но также и степень утраты этих способностей у человека. При этом были частично исполь­зованы понятия, заимствованные из Византии. Наличие в сло­варе русского языка дифференцированных понятий о глухоте и немоте у человека свидетельствует о том, что русские образо­ванные люди уже в далекой древности имели достаточно отчетливое представление об этих физических недостатках, их осо­бенностях и последствиях для развития ребенка.

Характерным для тех далеких времен было то, что в поня­тиях глухоты и немоты различались состояние и степень дефек­та: глухобезмолвные (глухонемые), оглушенные, глухие, по­степенно глохнущие, только что оглохшие.

В названных источниках говорится о добровольной помощи убогим и сиротам от населения, а не только от сильных и бога­тых людей. Для определения состояния и степени немоты существовали примерно те же понятия, что и для определения глухоты. От полной постоянной немоты отличались случаи спо­радической немоты: «немование» (косноязычие), «немеющий», «онемевший», «детское немование», «гугнивость».

Анализ словарного фонда древнерусского языка позволяет утверждать, что дифференцированные понятия о глухоте были непосредственно связаны с характером отношений к различным категориям глухих со стороны тогдашнего общества.

Об этом же свидетельствует и русское законодательство о глухих. Русские законы, определяя социальное положение глу­хих, предусматривали и охрану прав глухих в семье. Так, в законодательных актах (Стоглав, Соборное уложение 1649 го­да и др.) было указано, что после смерти отца наследство должно делиться поровну между всеми членами семьи, чтобы «из них никто изобижен не был». Охрана древним законодательством прав глухих на наследование показывает, что глухие признавались законом дееспособными. В законодательных же актах о направлении неимущих глухих в монастыри также говорилось о глухих и немых как о людях трудоспособных. Однако вместе с такого рода более гуманным отношением к взрослым глухим в русских законах были юридические ограничения, которые приравнивали их к безумным, с одной стороны, и к детям — с другой. На судебных процессах глухие не имели права высту­пать в качестве свидетелей. Так, в полном собрании Законов Российской империи говорилось: «1669 г. генваря 22. Новоуказ­ные статьи о татебенных, разбойных и убийственных делах: «А глухих и немых и бесных и которые в малых летах, а не в воз­расте, в обыск (т. е. в свидетели.— Прим. ред.) не брать».

Для уяснения вопроса о правоспособности глухих в древние времена на территории нашей страны представляют большой ин­терес законы о глухих в армянском «Судебнике» (XIII— XIV вв.). Создателем «Судебника» был выдающийся полководец, историк, дипломат и переводчик Килитийского армянского госу­дарства Смбат Спарапет. Названный памятник древнеармянской письменности отражал быт и нравы армянского народа XIII— XIV веков. Относящиеся к глухим и слепым статьи «Судебни­ка» носили узкобытовой и религиозный характер. Его 117-й па­раграф гласил о том, что не положено, чтобы женились двое слепых; слепой может жениться лишь тогда, когда одна сторо­на зрячая, чтобы возможно было воспитывать ребенка, кото­рый родится от брака. Такое же отношение определялось и к глухонемым. Указывалось на то, что они вообще не могут бра­косочетаться, так как не смогут справиться с воспитанием де­тей. Тем самым глухой был юридически изолирован от окружа­ющих и лишен возможности иметь свою личную семью, свой дом, участвовать в общественной жизни.

К концу рассматриваемого периода изменялась практика на­правления глухих в монастыри и другие предназначенные для них учреждения, однако положение глухих оставалось бедствен­ным.

Указом 1733 года традиция отправлять нищенствующих лю­дей в монастыри стала обязанностью Святейшего синода. Сино­ду предписывалось направлять в монастыри «для прокормления и исправления в уме безмолвных нищих». Часть нищенствую­щих — убогих — попадала и в особые, гражданские учрежде­ния— «гошпитали». Если в монастырях глухие непомерно тру­дились, то в «гошпиталях» они еще и теряли свободу, станови­лись отчужденными людьми, которые не имели возможности жить на средства от своего труда. Условия жизни в этих «гош­питалях» были настолько тяжелыми, что попадавшие в них люди, особенно дети, гибли от непосильного труда и постоянно­го недоедания.

Итак, рассматривая относящиеся к древней истории сурдо­педагогики в России свидетельства и факты, нужно сказать, что общие тенденции зарождения сурдопедагогики на ранних этапах развития древнерусского общества были аналогичны тем, кото­рые имели место в истории западноевропейских стран и о кото­рых шла речь в первой части книги. Они определялись социаль­но-экономическими условиями начальных этапов истории чело­веческого общества. Однако зарождение сурдопедагогической мысли в древнерусском обществе было связано с такими особен­ностями, которые позволяют говорить о ее национальной само­бытности. Эти особенности заключались прежде всего в отноше­нии к глухим. Оно было гуманным и выражалось в сочувствии к глухим детям и заботе об их судьбе. Такое отношение к глу­хим детям основывалось на нравственных принципах народа, не знавшего рабовладельческих отношений. Оно проявилось и в организации общественного призрения, воспитания, а также и обучения глухих детей сначала в процессе трудовой деятельнос­ти, а затем в монастырях и воспитательных домах. Вместе с тем по мере укрепления православной церкви отношение к глухим детям ужесточалось. Церковь поддерживала и распространяла основанные на незнании природы глухоты предрассудки, со­гласно которым глухота—«наказание божие». Призрение цер­ковью и монастырями глухих, как и всех «калечных», все более приобретало показной и небескорыстный характер.

Проявившееся в организации общественного призрения и за­конодательстве гуманное отношение к глухим детям, идущее от народной педагогики, а также сравнительно широких знаний о различных степенях глухоты (на это указывает ряд встречаю­щихся в древнерусском словаре слов для обозначения разной степени нарушения слуха), послужило основой последующего развития русской сурдопедагогической мысли. Это развитие про­исходило в борьбе прогрессивных деятелей с суеверными пред­ставлениями и религиозно-ханжеской филантропией. Наличие в древнерусском языке дифференцированных понятий глухоты, обозначавших различные состояния и степени этого дефекта, свидетельствует о том, что уже в далекой древности русские люди имели сравнительно широкие знания о глухоте и связан­ных с нею недостатках физического и психического развития че­ловека. Древнерусское законодательство признавало глухих де­еспособными, хотя и ограничивало их участие в судебных делах, приравнивая их к детям и душевнобольным.

 

Вопросы

1. Каким было отношение к глухим в Древней Руси?

2. О чем говорит наличие разных наименований состояния глухоты?

3. В каких русских законах до XVIII века имеются указа­ния на юридические права глухих?

 

Глава 10

Сурдопедагогика в России