Educational potential trips (historical and axiological dimension)

In the article concludes that in the texts of notes of Russian travelers centuries attended a significant educational component. Every trip had educational potential and for its members, and to the readers of their works. Observation on the development of domestic tourism education allows you to set a certain pattern: the more open society to perceive foreign achievements, the more varied and more fruitfully developed national culture.

Keywords: educational potential, motivation, values, educational tourism.

В определенной мере человеческую жизнь можно описать как путешествие от рождения к смерти. Значимую часть многих ранних верований и религиозных направлений составляет также описание так называемого «последнего путешествия» в мир иной. В более узком понимании путешествие воспринимается как осмысленное, добровольное перемещение человека из своего привычного места проживания в другие края. Стоит также отметить, что цель и задачи этого процесса определяются не дальностью и длительностью поездки, а мотивацией самого предпринятого действия. Ярким примером этого может служить роман Д. Джойса «Улисс», в котором автор наглядно продемонстрировал, что однодневная прогулка по улицам Дублина может субъективно восприниматься не менее значительной, чем многолетние плаванье Одиссея. Именно ценностные ориентиры участников поездки имели решающее значение для разработки маршрута, специфики организации и планируемого результата. Учитывая эту особенность, представляется интересным на основе известных текстов, составленных путешественниками о своих путевых впечатлениях, выявить, как в течение времени изменялись причины, побуждавшие

С. 87. их авторов отправиться в дорогу и насколько в их странствиях присутствовала образовательная составляющая.

Как известно, в древности люди покидали свои дома в поисках пропитания и наживы. Первые свидетельства об особенностях иных культур были записаны со слов завоевателей и купцов. По мере развития общества некоторые торговые люди и участвующие в походах воины начали составлять собственные записки, посвященные, в том числе, описанию особенностей чужих земель. При этом авторы, естественно, сосредоточивали свое внимание на тех увиденных реалиях, которые для них были необычны и удивительны и с которыми они никогда не сталкивались у себя на родине.

Распространение в Европе христианства инициировало развитие поездок с целью паломничества по святым местам. Несомненно, их религиозная составляющая стала придавать этим путешествиям новый глубокий смысл. По точному наблюдению Ю. М. Лотмана, в Средневековье «Движение в географическом пространстве становится перемещением по вертикальной шкале религиозно-нравственных ценностей» [11, c. 407]. Путник, не просто развлекался наблюдением чужестранных диковинок, а осмыслял и переосмыслял собственную жизнь и свое отношение к вере. Путешествие в форме паломничества приобрело важный трансцендентальный аспект.

Развитие буржуазных отношений обусловили появление в обществе значительного социального слоя людей, который одновременно обладал и финансовыми возможностями и временем для совершения путешествий. Постепенно путешествие из элитарного и профессионального занятия стала превращаться в массовое и досуговое времяпровождение. Не случайно в начале XIX в. появился термин «турист»[6 c. 73], который зафиксировал появление этого нового феномена. С тех пор понятия «путешествие» и «путешественник», с одной стороны, стали все более архаизироваться, а с другой стороны, обозначать высокий интеллектуальный уровень участников поездки и тех задач, которые они перед собой ставили. Важной характеристикой путешествия при современной скорости передвижения является также не ее дальность, а длительность и неспешность. Так, известный французский писатель М. Дрюон в 1964 году в очерках, посвященных средиземноморской цивилизации, заостряя проблему, писал, что путешественники «исчезающий вид, который никогда не следует путать с «туристом», этой перелетной саранчой, что налетает темной тучей…. облепляет памятники, будто они съедобны» [8, c. 283].

На Руси первые тексты, в которых присутствует описание культур других стран, так называемые «Хождения», были связны с паломничеством в Царьград к православным святыням. Именно в такого рода тексте впервые появилось понятие «путешествие». В начале «Записки Игнатия черница о путешествии митрополита Пимена в Царьград и Иерусалим», датированной 1392 годом, есть следующая фраза. «И повеле митрополит Пимен Михаилу владыце Смоленскому, да Сергию архимандриту Спасскому, и все каждо аще кто хощет писати сего путешествование все, како поидоша, и где что случися, или кто возвратится или не возвратится вспять» [21,c. 97]. Исходя из реалий того времени, участники паломничества – путешествия вполне могли подвергнуться серьезной или иногда даже смертельной опасности. Поэтому паломничество расценивалось еще и как усилие, как форма послушания. И хотя в текстах «Хождений» наличествовали сведения о географии и истории тех земель, по которым проходили паломники, они носили явно факультативный характер и имели негативную коннотацию. Путь паломника проходил по иноверческим странам, и это тоже воспринималась как испытание на твердость его убеждений.

Гораздо больший интерес к особенностям чужих культур проявился в отчетах (статейных списках), представленных государю от различных официальных посольств. Средневековые русские дипломаты, предоставляя сведения о результатах политических переговоров, позволяли себе и некоторые наблюдения, касающиеся повседневной жизни и памятников архитектуры и искусства тех стран, в которых они побывали. Конечно, надо иметь в виду, что участники посольств отправились в дальнее путешествие не по собственному желанию, а по государевой воле и для решения конкретных внешнеполитических задач, но тем не менее в ходе своей поездки они все же не могли не обращать внимания

С. 88. на различные проявления чужой культуры. Тем интереснее анализ статейных списков с точки зрения выявления сведений, какие именно проявления иностранной жизни заинтересовали русские делегации настолько, что их описания попали в столь регламентированные официальные документы. В этом отношении наиболее любопытными являются статейные списки, составленные на основе русских посольств в Италию, ренессансная культура которой давала богатый материал для наблюдения.

Источники фиксируют, что в допетровский период Италию официально посетили около полутора десятков посольств. Первое свидетельство о путешествии русских в эти края было связанно с участием митрополита Исидора в Флорентийском соборе 1439 года, на котором была подписана уния между католической и православной церковью. В связи с тем, что Исидор был сторонником объединения западной и восточной ветвей христианства, сопровождавшие его русские иерархи отнеслись к увиденному в Европейских странах весьма доброжелательно, даже с известной долей восхищения. Например, находящийся в свите митрополита инок Симеон Суздальский следующим образом описывал масштабы и величие Флоренции: «Град Флоренция велик вельми, и таковаго не обретохом в преждеписанных градех. Божницы в нем вельми красны и велицы, и палаты те устроены белым камнием вьльми высоки и хитры. А посреди града того течет река велика и быстра вельми, и по обе стороны устроены палаты» [21 c. 86].

Несколько посольств побывали в Италии во время правления царя Ивана III. Первые из них (1469 и 1472 гг.) были связаны со сватовством государя с находящейся при дворе Римского Папы представительницы династии византийских императоров Софьи Палеолог [16, c. 281, 293]. К сожалению описания этих миссий отсутствует, но то что дипломаты высоко оценили высокий уровень местных мастеров демонстрирует тот факт, что в 1473 году Иван III отправляет в Италию Юрия Траханиоту с наказом «приговаивати в Московское государства лекарей да пушечного и серебряного дела мастеров, да каменщиков добрых, чтоб которые умели церкви и палаты строит» [13, c. 1494]. Результатом этой поездки стало прибытие в 1475 году будущего зодчего Московского Кремля Аристотеля Фьораванти «кои ставит церкви и полаты» [16, c. 303].

В дальнейшем по указу Ивана III с целью приглашения на работу в Россию высокопрофессиональных архитекторов Италию посетили еще несколько посольств [22, c. 12-17]. Подобные шаги, несомненно, способствовали приобщению к последним европейским тенденциям в искусстве не только небольшой группе путешествующих дипломатов, но и жителей Москвы. Учитывая при возведении укреплений и культовых зданий русско-византийскую культурную традицию, итальянские мастера не могли не вносить в свои проекты элементы ренессансной эстетики.

Принятие в начале XVI века на государственном уровне концепции «Москва - третий Рим» обусловило свертывание культурных связей с Европой и стремление России к самоизоляции. Взяв на себя роль прямого преемника Византии, а следовательно, носителя единственно истинной религии, страна сознательно отгораживалась от остального мира. Общение с католиками и протестантами стало представляться не только излишним, но и небезопасным для православного человека. Однако с наступлением в истории периода Нового времени вынудило властей в значительной мере скорректировать подобный подход. В XVII веке бурный экономический рост в европейских странах начал вынуждать Россию постепенно отказываться от прежней политики. Страна уже не могла без ущерба для собственного развития отвергать достижения своих соседей. Во времена царствования царя Алексея Михайловича в Москву из-за границы вновь стали активно приглашаться иностранные специалисты, обладающие как научными познаниями, так и мастерством в области художественных ремесел.

В рамках этого процесса более интенсивным стали дипломатические отношения с европейскими странами, в частности с Италией. Только во второй половине XVII века, до воцарения Петра I на Апеннинский полуостров, было отправлено не менее пяти посольств. В основном их задача заключалась в выработке условий для взаимовыгодной торговли и объединения усилий против турецких набегов. Однако, как уже говорилось, в статейных списках, излагающих ход и результаты

С. 89. этих посольств, помимо изложения процесса переговоров содержатся относительно подробные заметки о достопримечательностях посещаемых городов. Некоторые дипломаты даже составляли специальную «Роспись», в которой описывали из увиденного в чужой стране все то, что посчитали необычным и достойным упоминания.

Авторы статейных списков несколько раз акцентируют внимание на особом благоприятном итальянском климате, который дает возможность в большом количестве выращивать фрукты и овощи: Например, в отчете о миссии Василия Лихачева (1659 г.) значится: «Яблока великия и лимоны родятся по дважды годом; а зимы во Флоренске не бывает не одного месяца» и далее «…а иных овощей много: арбузы, груши, смоквы, а иных имен не знаю». Впечатли посольство Лихачева и разбитые при княжеском дворе сады: «А в садах красота и благоухание, ароматное, древа все кедровыя и кипарисныя», [ 7, c. 347, 353] а в садах особенно запомнились искусно выполненные фонтаны. Так как названия этого элемента парковой архитектуры в России еще не знали и как именно мог выглядеть фонтан также не было известно, составители статейного списка попытались представить его работу через понятные соотечественникам реалии: «… вода вверх возведена сажании с четыре, и устроен Иордан, и выше Иордана, сажании с две вверх, безпрестанно вода прыгает, на дробные капли, а к солнцу, что камень хрусталь» [7, c. 346]. А посольство Ивана Чемоданова (1656 г.) описала фонтан еще проще: «Да в тех же садех устроены резные каменные мужики и звери стоят, и из иных мужиков из рук и из ног идет вода» [15, c. 1162].

Отсутствие знания ряда терминов и желание дипломатов наиболее точно дать представление о чем-либо некогда не виденном порождали различные курьезы. Например, «Роспись» посольства того же Ивана Чемоданова описывала продемонстрированный во дворце Флорентийских князей (очевидно, дворец Питти) русской делегации глобус следующим образом: «А а верхних полатах сделаны два яблока превеликих добре, а на тех яблоках написаны государства все, и планиды и боги небесные; а те яблока переворачиваются во все стороны» [15, c. 1161].

Кроме фонтанов русские послы обращали внимание и на другие технические устройства, которые воспринимались ими почти как чудеса. По свидетельству Василия Лихачева, Флорентийский князь после демонстрации серии опытов сказал пораженным дипломатам: «Вам то мнится, что де я волшебством делаю…» [7, c. 347] Естественно, наибольшее впечатление из всех итальянских городов на посланников произвела Венеция. Причем надо иметь в виду, что они, в отличие от современных туристов, не были заранее подготовлены к своеобразию этого города. Особое местоположение и необычная архитектура значительно затрудняли возможность его целостного восприятия. Вследствие этого в статейных списках именно описание Венеции являются наиболее сумбурными. Так, из отчета посольства Ивана Чемоданова, не побывав в Венеции, довольно трудно представить, как именно она выглядит: «… по всем улицам вода, ездят на мелких судах, но их называют гундулы; а на тех гундулах сделано по коретному и покрыты сукном черным и выставлены две окончены хрустальные и лавки; а стен городовых в Виницеи, ни башен нет… В Виницеи ж сделан мост каменной великой, а на нем устроены лавки многие крыты свинцом, и сидят в них со всякими товары… И под тот мост ходят не великие карабли и болшие барки, А иных мелких мостов по улицам добре много и под те мосты ездят в гундолах» [15, c. 1165].

По текстам статейных списков можно заметить, что русские дипломаты подробно и с удовольствием описывали показанные им уже довольно распространенные в Европе зоопарки. Так, в отчете посольства Ивана Желябужского во Флоренцию (1662 г.) содержится следующий рассказ: «А как приехали в звериный двор, и на дворе лвы, и барсы, и медведи, и волки и собаки меделенские и борзые … и медведь с лвом трожды сшибся да и розошлись, лев медведю ничего не учинил, ни медведь лву» [15, c. 763]. Но особенно были поражены те представители русских посольств, которым продемонстрировали страуса. При этом, очевидно необычный вид птицы подталкивал пытающихся описать ее авторов к абсолютно фантастическим домыслам и дополнениям. В статейном списке посольства Василия Лихачева сказано, что

С. 90. «одна птица снесла яйцо, тому часа нет, а тянет полпята фунта. Князь послал к посланникам, а величиною с шапку: яишницу ели 27 человек из одного яйца» [7, c. 349], а в тексте миссии Ивана Чемоднова вообще заявлено, что страуса птица «велика, ноги, что у коровы, а ест железо, и камень и кости в вышину человека с полтора, а перье на ней морховато, серо, что носят немцы на шляпах» [15, c. 1158]. Также делегация Ивана Чемоданова, совершая экскурсию по дворцу Флорентийского князя, в одной из залов сразу обратила внимания на чучело незнакомого животного: «… висит над дверьми зверь мертв. И пристав сказал, что тот зверь коркодил, а в длину ево сажени с две болших, а у него четыре ноги короткия по полуаршину, а хвост тонок, блиско сажени, – походит на ящерицу» [15, c. 1162].

Из увиденных в Италии произведений искусства дипломаты тщательнее всего описывали художественную отделку посещаемых дворцовых залов. Так, составители статейного списка посольства Василия Лихачева, побывав во Флорентийском дворце, старались дать как можно более полное представление о той впечатляющей роскоши, в которой жил князь: «А во дворе палаты о осьми жильях, с 250, а во всех запоны драгие, и столы апсидные, писаны золотом травы; а палаты подписаны золотом, а чернильница, из чего писали, золотая, фунтов в тридцать, а вместо песка руда серебреная. А кресла крыты бархатом участочным; а отходы крыты бархатом Флоренским…» [7, c. 346].

В статейных списках также подробно излагалось внутреннее убранство комнат, в которых размещали русских гостей. Во Флоренции посланников разместили в палаты, где «в проходных сенях стены все камки червчатами, а поверх камок обиты коврами индейскими золотными, ткаными с серебром по шелку розных цветов изрядным дорогим мастерством, а на них в лицах «Бытия» и «Исход» [15, c.1159]. А в Ферраре посол Павел Менезиус (1673 г.) расположился в «полате стены позолочены бархатом червчетым, а по швам кладены кружева золотные, занавески у двух дверей того ж бархату, по краям обложено бахромою золотною; у окошек ради солнечного зноя в день занавески тафтяные брусничного цвета; устроена постеля и одеяла и подушки камки червчетой» [14, c. 1024]. Дипломаты, расписывая богатство отделки комнат, где они были поселены, несомненно, еще ставили перед собой задачу наглядно продемонстрировать ту степень уважения, которое оказывали в их лице к России и русскому государю.

Из памятников архитектуры внимание русских послов привлекали больше всего культовые здания. При этом описание католических соборов часто имело скрытую негативную коннотацию, так как их фасады и внутреннее убранство значительно отличались от привычной православной архитектуры. Например, алтарь одного из ливорнских костелов статейный список посольства Ивана Чемоданова представил следующим образом: «…и в костеле стоит грыж болшой, а на нем распятие Господа нашего Иисуса Христа, только подписи нет» [15, c. 1157].

Участники этого же посольство проявили большой интерес к тем достопримечательностям, которые были связаны с историей принятия унии между католической и православной церковью. Так, в тексте значится, что в во время проезда русских гостей по Флоренции сопровождающий их брат князя, показывая в том числе Благовещенский собор, сказал, что «в том костеле де был осьмый Собор. И посланники его спросили: тот ли осьмый собор, что ты сказывашь здесь ли совершен? И княжой брат посланником сказал: совершен де он в городе Ферраре, Папы Римского области» [7, c. 200]. Через несколько дней посольство Ивана Чемоданова попало в Феррару и там оказалось также у костела, где вначале было созвано интересовавшее их церковное собрание. Опять проявив свою осведомленность о ходе и коллизиях этого Собора, в частности, о том, что один из присутствующих на заседаниях иерарх отказался подписывать унию, они спросили: «Тот ли де осьмый Собор, что во Флоренску не дал довершить и изогнал святый Марко Ефеский? И генерал сказал; про то де я не ведаю, зачем он во Флоренску не довершен, только де он довершен здесь в этом костеле» [7, c. 205].

При осмотре городов или отдельных памятников архитектуры участники посольств часто спрашивали о том, когда именно они были основаны или возведены. Причем чем значительнее оказывался сообщенный дипломатам их исторический возраст, тем с большим уважением они относились к увиденному. С одной стороны, в таком подходе

С. 91. отражалось средневековое мировоззрение, частью которого было убеждение о том, что одной из главных характеристик правильности любого социально-политического устройства (неважно законодательная ли это норма или же городская застройка) является его существование продолжительное время в неизменном виде. Но, с другой стороны, в данном подходе можно обнаружить формирование специфического поведения туриста, стремившегося не пропустить ни одной древней достопримечательности.

Исследователи, анализирующие статейные списки русских посольств в Италию, давно обратили внимание на то, что в этих текстах совершенно отсутствуют упоминания о каких-либо виденных дипломатами произведениях живописи [2, c. 47; 10, c. 288]. Причина этого, видимо, заключалась в полной неподготовленности даже членов дипломатических делегаций к восприятию подобного вида искусства. Очевидно, доминирование в это время в России консервативных тенденций, связанных с возрождением под руководством патриарха Никона ранних греческих канонов в иконописи [3, c. 34, 35, 172], не дало возможность послам оценить по достоинству итальянскую ренессансную живопись.

В целом можно заметить, что оценка в статейных списках посольств XVII в. итальянской культуры имеет определенную двойственность. В их описании одновременно отразилось и восхищение от увиденного, и настороженность, связанная с традиционным негативным восприятием католического Запада. Эта внутренняя противоречивость в заметках, путешествующих по европейским странам русских посланников в значительной степени нивелировалась с началом петровских реформ. Появившиеся записки профессиональных дипломатов П. А. Толстого, Б. П. Шереметьева, А. А. Матвеева, Б. А. Куракина и др. кон. XVII – нач. XVIII в. [17; 18; 19; 5] свидетельствуют о постепенном преодолении религиозной предвзятости и стремлении осмыслить западноевропейские культурные достижения.

Подобная тенденция получила особенно интенсивное развитие в XIX в. В 1801 году вышло первое полное издание сочинения Н. М. Карамзина «Письма русского путешественника», одновременно сочетавшее в себе как элементы путеводителя по Европе, так и личные впечатления о достопримечательностях и наблюдения за повседневной жизнью [20]. Но новаторство этой книги заключалось не только в форме подачи материала. В ней, по сути впервые, было продемонстрировано что целью посещения стран Западной Европы может стать не одна лишь чиновничья необходимость или желание молодых обеспеченных дворян оказаться в обществе с менее жесткими моральными ограничениями, но и для пополнения своих знаний и расширения собственного образования. В дальнейшем в русской публицистике выработанный Н. М. Карамзиным жанр оказался очень востребованным. Им, например, в середине XIX в. в своих очерках об Италии воспользовался художник В. Д. Яковлев [23]. С определенными оговорками к этому же жанру можно причислить и ставшую классической книгу П. П. Муратова «Образы Италии» (1911-1924).

В кон. XIX- нач. XX в России количество путешествующих за границей именно с целью просвещения неуклонно растет. Одним из показателей этого процесса может служить появление в это время разного рода путеводителей. Особенно большой популярностью тогда пользовался, выдержавший 6 переизданий, общим тиражом 30 тыс. экземпляров справочник по Западной Европе С. Н. Филиппова. В вступительной статье под названием «Необходимо прочитать» автор подчеркивал, что его книга посвящена в первую очередь познавательному туризму и призвана «помочь едущему за границу русскому путешественнику ознакомиться с заслуживающими внимания достопримечательностями Запада при наименьшей затрате времени и средств и без помощи всевозможных гидов, проводников и тому подобных бесполезных лиц» [9, c.III].

При советской власти выезд за рубеж был существенно ограничен. Так же как и в допетровский период, пределы отечества в основном покидали государственные люди и сугубо по государственной необходимости. Но подобное положение дел не означало тотальную изоляцию страны от мира и отсутствие информации о развивающихся там новых культурных тенденциях. Одним из каналов, по которому в СССР проникали сведения о жизни в других государствах, стали очерки и репортажи тех немногих избранных

С. 92. журналистов и писателей, кому было разрешено пересекать границу. Если в этих книгах присутствовала определенная доля критики буржуазного общества, они успешно проходили цензуру и печатались громадными тиражами. По форме подобные сочинения также представляли собой в той или иной степени личные впечатления и сведения об истории и культуре страны, в которой побывал их автор. В качестве наиболее яркого образца подобного рода литературы можно привести размышления В. В. Овчинникова об особенностях культуры и национальных обычаях Англии и Японии [12].

Однако между советскими и дореволюционными путевыми заметками можно обнаружить и существенное различие. Путешественники XIX- нач. XX в., описывая свои поездки, были уверены, чтокаждый при желании сможет их опыт повторить. В советское же время в условиях почти полного информационного контроля страноведческие тексты часто оказывались единственным источником знаний об окружающем мире, а авторы должны были учитывать невозможность их аудитории составить собственное впечатление о прочитанном. Данное обстоятельство диктовало цель и форму произведений подобной направленности. Они предлагали лишь опосредованно приобщиться к образовательному туризму, продемонстрировать его возможности, которыми, к сожалению, читатель никогда не сумеет воспользоваться.

После снятия в стране ограничений на выезд заграницу, а также в условиях развития сетевого общества, в котором важнейшим структурным элементом стала реализация индивидуальных запросов, увеличился спектр мотиваций желающих отправиться в путешествия. Следствием разнообразия целей и задач, которые ставят перед собой, отправляясь в путь, современные туристы, стала специализация предлагаемых услуг. В частности, организуемые поездки, направленные на расширения знаний о мире, оформились в такие самостоятельные виды туризма, как экологический, гастрономический, индустриальный, этнотуризм и др. Появились специализированные книги (а в настоящее время и сайты в интернете), рассказывающие о странах и путешествиях. Уже стало совершенно не достаточно только лишь интересно изложить свои впечатления о той или иной стране. Сейчас автору необходимо четко представлять, какую именно аудиторию он рассчитывает привлечь к своему произведению и чем его рассказ будет отличаться от немалого количества подобных рассказов. Одним из наиболее удачных примеров поиска новых форм и принципов в создании страноведческих текстов можно назвать серию очерков П. Вайля «Гений места» [4]. В них автор рассматривает то или иное городское пространство через призму жизни и произведений известных творческих личностей.

Еще одним активно развивающимся видом туризма стал образовательный туризм, целью которого является повышение квалификации либо углубление знаний по различным дисциплинам. Наиболее популярными в настоящее время стали образовательные туры, направленные на изучение иностранных языков. Для таких туров, как и в остальных видах туризма, а возможно, еще более значимым фактором для успешной реализации образовательной программы необходим высокий уровень мотивированности их участников [1].

Заключение

Таким образом, представленный краткий обзор истории отечественных путешествий позволяет сделать вывод, что все путешествия имели просвещенческие черты. Также становится очевидной определенная закономерность в соотношении интенсивности осуществляемых зарубежных поездок и развитием системы российского образования. Чем больше было открыто общество к восприятию зарубежных достижений, тем многообразнее и плодотворнее развивалась национальная культура. При этом необходимо отметить, что, несмотря на достаточно устойчивое развитие различных туристических проектов, образовательный потенциал путешествия как феномена современной культуры далеко не исчерпан.

 

Список литературы

1. Болотова В.Г. Развитие познавательной мотивации старшеклассников: возможности выездных каникулярных дополнительных программ. СПб., 2013.

2. Брикнер А. Г. Русские дипломаты – туристы в Италии в XVII столетии.// Русский вестник 1877. Июль. С. 5-62.

С. 93.

3. Брюсова В.Г. Русская живопись 17 века. М., 1984.

4. Вайдь П. Гений места. М., 2008.

5. Дневник и путевые заметки князя Б.А. Куракина 1705-1708 // Архив кн. Ф.А. Куракина. СПб., 1890. Кн. 1. С. 101-240.

6. Долженко Г. П., Савенкова Л. Б. Термины «туризм» и «турист» в русской лексике: хронологический аспект // Географический вестник. 2011. № 4 (19). С. 73-75.

7. Древняя Российская Вавлиотика (Далее ДРВ). М., 1788. Ч. 4.

8. Дрюон М. Париж; Истоки и берега. М., 2015.

9. Западная Европа. Спутник туриста. М., 1912.

10. Казакова Н.А. Статейные списки русских послов в Италию как памятники литературы путешествий (середина XVII в.) // Труды отдела Древнерусской литературы. Т. 41. Л. 1988. С. 268-288.

11. Лотман Ю.М. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах // Избранные статьи. Таллинн. 1992. Т. 1. С.407-412.

12. Овчинников В.В. Сакура и дуб: Ветка сакуры. Корни дуба. М., 2013.

13. Памятники дипломатических сношений Древней России с державами иностранными. СПб., 1851. Т. 1.

14. Памятники дипломатических сношений Древней России с державами иностранными.. СПб., 1856. Т. 4.

15. Памятники дипломатических сношений Древней России с державами иностранными СПб., 1871. Т. 10.

16. Полное собрание русских летописей. М., 1949. Т. 25.

17. Путешествие стольника П.А. Толстого по Европе 1697-1698. М., 1992.

18. Путешествие по Европе боярина Б.П. Шереметьева 1667-1699. М., 2013.

19. Русский дипломат во Франции. Записки Андрея Матвеева. Л., 1972.

20. Сиповский В.В. Н.М. Карамзин, автор «Писем русского путешественника». СПб., 1899.

21. Сказания русского народа. СПб., 1849. Т. 2. Кн. 8.

22. Флоря Б.Н. Русские посольства в Италии и начало строительства Московского Кремля // Государственные музеи Московского Кремля. Материалы и исследования. М., 1980. Т. 3. С. 12-17.

23. Яковлев В.Д. Италия. Письма из Венеции, Рима и Неаполя. СПб., 2012.

 

С. 93.

Васильченко Н.Н.