Феномен прозы А.П.Гайдара: повести и рассказы для детей и подростков в контексте эпохи и в современном чтении. Роль положительного героя в детско-подростковой литературе.

Аркадий Петрович Гайдар

А.П.Гайдар (Голиков, 1904—1941) остается в истории русской классической литературы XX века одной из самых ярких легенд. Жизнестойкости этой легенды не могли повредить ни идеологическая мифологизация его судьбы и личности, происходившая в 70—80-е годы в рамках пионерского движения, ни разоблачительная демифологизация советской истории, в том числе и военной биографии писателя, развернувшаяся в прессе в начале 90-х годов.

Две страсти манили Аркадия Голикова с детства — приключения и книги. Когда ему было десять лет, он попытался сбежать на фронт, в двенадцать лет с оружием патрулировал улицы Арзамаса — города своего детства, в тринадцать был впервые ранен — ножом в грудь, а в четырнадцать вступил в РКП(б) и уехал на фронт — адъютантом командира особого отряда. Его родители — типичные провинциальные интеллигенты — еще в 1905— 1907 годах помогали революционному подполью. Аркадий пошел по их стопам (из партии он будет исключен за превышение командирских полномочий, да так и не восстановится в ее рядах).

Образование будущий писатель получил во многом благодаря отцу и матери (Петр Исидорович, выходец из солдатско-крестьянского рода, работал учителем, а Наталья Аркадьевна, дворянка, выучила детей французскому языку). Повезло Аркадию и в Арзамасском реальном училище, в котором он учился в 1914—1918 годах: там преподавали талантливые и свободомыслящие люди. Круг чтения был традиционным для мальчиков того времени — русская эпическая классика, прежде всего Гоголь, и переводная приключенческая беллетристика, в особенности Марк Твен.

Первые стихи Аркадий Голиков опубликовал в арзамасской газете «Молот», где недолго работал секретарем. Эти стихи, а также письма отцу на фронт могут дать представление о складывавшемся литературном даровании подростка.

Говорить об основательности военного образования Голикова не приходится; непосредственный опыт войны значил для него больше. Представление о политических взглядах писателя дает тот факт, что имя Сталина ни разу не упомянуто в сочинениях Гайдара, а образ Страны Советов неразлучен с образом Красной Армии — той армии, что под руководством Льва Троцкого стала феноменом мифологизированного героизма. Он учился воевать у Фрунзе, Тухачевского, Ворошилова и Буденного. Командармы были для него кумирами не только в деле войны. Именно Фрунзе комиссованный и исключенный из партии Голиков отнес рукопись своей первой повести «В дни поражений и побед» (1925), которую он писал на фронтах. В Ворошилова и Буденного верят его герои-«мальчиши», при этом имя репрессированного Тухачевского писатель не упоминает. Гайдар не простил Сталину уничтожение первого поколения воинов-большевиков, к которому принадлежал сам. Самого Гайдара от ареста спасла случайность. Угроза нависла над ним после выхода первых глав повести «Судьба барабанщика» (1939): в это же время он был награжден орденом, послужившим ему зашитой.

Эпоха революционно-романтического террора, продолжавшаяся вплоть до смерти Дзержинского в 1925 г., наложила отпечаток на его мировосприятие и отразилась в его произведениях. Казалось бы, писателя самого изумляло соседство жестокости и доброты на реальной войне, когда он писал подобные фразы: «И тогда всем стало так радостно и смешно, что, наскоро расстреляв проклятого Каплаухова, вздули они яркие костры и весело пили чай, угощая хлебом беженских мальчишек и девочек, которые смотрели на них огромными доверчивыми глазами» («Военная тайна», 1935).

Аркадий Гайдар — писатель с военным типом мышления. В его повестях и рассказах существуют только два состояния страны и народа — война и мир (как передышка между войнами). При этом на войне продолжается мирная жизнь, а после войны не утихает боевая тревога. Главные герои Гайдара, как правило, не привязаны к дому и всегда готовы к решительным действиям. Дети растут новыми бойцами, и для них очень важен пример отцов (мать занимает гораздо более скромное место в системе образов). Даже пейзажи и интерьеры у Гайдара строятся на контрасте спокойствия и тревоги. Основой повестей, рассказов и сказок писателя являлся детективно-приключенческий жанр, во всяком случае в них почти всегда присутствует тайна — мальчишеская или взрослая. Так, в «Дальних странах» тема коллективизации и раскулачивания решена в жанре детской «шпионской» повести.

Лучше всего писателю удавались образы «мальчишей», легко уходящих от игр и проказ в полную опасностей взрослую жизнь, выбирающих нравственным чутьем свой путь в ней. В рассказе «Патроны» (1926) писатель выделил главную свою тему — дети и война: «Большая кругом лежала земля. Большая ходила по дорогам война. Вот тут-то, на войне, и стояла серая с белой трубой хата, где жила мать и ее сын Гришка».

Во всех произведениях Гайдара дети и подростки, хотя и не лишены недостатков, в целом воплощают идеал человека. В их нравственном мире война отражается более чистой, они вносят в нее этику игры. Вспомним рассказы «Р. В. С.» (1926), повесть «На графских развалинах» (1928).

Гайдар хорошо чувствовал своего читателя, нюансы его возрастного восприятия. Так, рассказы-миниатюры «Василий Крюков», «Поход», «Маруся», «Совесть» (1939—1940), адресованные детям дошкольного возраста, отличаются простотой и занимательностью фабулы, интересными именно для малышей деталями, «детским» углом зрения, а произведения для детей среднего возраста и подростков — многоуровневым содержанием, сложностью фабулы и композиции, многофигурностью. Так, в «Военной тайне» встроены друг в друга несколько жанров, отвечающих вкусам читателей разных возрастов: есть «производственный» рассказ, интересный в основном взрослому, детская детективно-приключенческая новелла, напоминающая захватывающие главы «Приключений Тома Сойера» Марка Твена — любимой книги десяти—двенадцатилетних людей, элементы романа воспитания — необходимого жанра для шестнадцатилетних; центром же построения является «военная, смелая сказка» о Мальчише-Кибальчише, находящая горячий отклик в душах шести—девятилетних детей. Идея сказки объединяет и героев, и читателей от мала до велика.

Дети и подростки в изображении писателя всегда точно определены по возрасту, тогда как герои-взрослые разделяются прежде всего по социально-идеологическим признакам. Не менее достоверна психологическая разница между мальчиками и девочками, разница в их поведении.

Автор всегда примиряет маленьких «классовых врагов», но для него не может быть мира между взрослыми врагами, ведь дети сражаются до первой крови, а взрослые — до смерти. Юные герои активно действуют и не менее активно размышляют. Например, маленький Кирюшка из неоконченной повести «Синие звезды» (1934) задается «вечными» вопросами: отчего бывает смерть? Что остается от человека после смерти? Почему его прежняя жизнь вдруг стала прошлым, как барская усадьба? Вместе с тем Кирюшка твердо знает, что Бога нет, что Советская власть одолеет врагов, и верит в Буденного и Ворошилова.

Лукавый ум и необдуманность поступков, отчаянность и живой страх, чистая вера и наивные заблуждения — эти и другие противоречивые черты характеризуют гайдаровских мальчишек и красноармейцев, вроде Бумбараша из одноименной неоконченной повести. В прозе о войне Гайдаром был обрисован определенный склад народного характера эпохи 20-х годов.

Герои Гайдара, живущие в 30-е годы, в целом отличаются большей внутренней взрослостью, серьезностью. Это дети, сознательно готовящиеся сменить взрослых на боевом или трудовом посту, и взрослые, прошедшие суровую школу испытаний и передающие свои идеалы подрастающему поколению. Социально-бытовая обстановка периода мирного строительства по-прежнему узнаваема, но все-таки более обобщена и несомненно идеализирована (повести «Дальние страны», «Военная тайна». «Судьба барабанщика», трилогия о Тимуре, рассказы «Голубая чашка», «Дым в лесу», «Чук и Гек»).

В рассказе о гражданской войне «Пусть светит» (1933) юный комсомолец мечтает о том, как после войны построят дома в сорок этажей: «Тут тебе и столовая, и прачечная, и магазин, и всё, что хочешь... А над сорок первым этажом поставим каменную башню, красную звезду и большущий прожектор... Пусть светит!» — только не может он сообразить, куда будет светить тот прожектор: «Ну, никуда». Однако мечта о социализме все же более конкретна и реальна в сравнении с мечтою о коммунизме.

Мир 30-х годов в изображении Гайдара часто похож на картины Дейнеки и фотографии Родченко — романтический мир, напоенный духом труда, спорта, праздника, однако с тревожным контрастом ночей, взрывов, снов из прошлого. Главные герои, соединяющие в себе память о войне и нынешние заботы, ощущают помимо оптимистических надежд неясную тоску — о погибших, о горячих боевых днях. Они постоянно находятся среди товарищей, погружены в кипучую жизнь.

Не только мечты, но и тревоги героев связаны с жизнью молодого государства. Выстоит ли Советская власть? Достаточно ли сильна Красная Армия? Чем помочь своей стране, советским людям — родным, друзьям и товарищам? — такие вопросы ставят перед собой персонажи «Военной тайны», рассказа «Пусть светит» и других произведений. Оттого и кажутся гайдаровские октябрята, пионеры и комсомольцы людьми очень важными, а их приключения и подвиги — по-взрослому настоящими. Начиная игрой, они продолжают свой путь участием в делах трудных и опасных. Сегодня шестилетний Алька — всадник «Первого октябрятского эскадрона имени мировой революции», а завтра погибнет от руки врага народа («Военная тайна»).

Одно из лучших произведений писателя — рассказ «Голубая чашка» (1936) — отличается глубиной психологического подтекста, лиризмом и сказовой манерой повествования. Фабула рассказа непривычна для детской литературы: в «совсем хорошей» жизни семьи назревают тревоги, которые легко и просто снимаются маленькой Светланой или рассеиваются сами собой.

В советской детской литературе Гайдар утвердил образ ребенка — героической жертвы. Наиболее показательное в этом плане произведение — повесть «Военная тайна» с включенной «Сказкой о Военной Тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твердом слове». Отдельно эта сказка появилась еще в 1933 году. В ней был окончательно сформирован гайдаровский миф о гражданской войне, и в его основу легло противоречие между недопустимостью детской жертвы и принятием ее во имя высшей цели. Мальчиш-Кибальчиш — символ революционно-романтического сознания писателя. Несмотря на то что для современного нам общества идеологическое содержание «Сказки» представляется сомнительным, нельзя не признать художественной ее силы. В отечественной (да и в мировой) детской литературе слишком мало произведений на тему детского героизма, сопоставимых по силе воздействия со «Сказкой о Военной Тайне...».

Опасности подстерегали детей и в мирное время: особенно волновала Гайдара судьба юного поколения, оставшегося в годы сталинских чисток без отцов. Этой очень опасной для писателя проблеме посвящена его повесть «Судьба барабанщика». Мальчики из рассказа «Чук и Гек» (1938) могут совершать ошибки, но без трагических последствий, потому что на охране их детства — отец, Красная Армия, вся страна. Крепкое единство страны и семьи — таков идеал Гайдара, провозглашенный в пору жестоких противоречий между Советской страной и советской же семьей.

Шли первые месяцы Великой Отечественной войны, когда «Пионерская правда» печатала сказку Аркадия Гайдара «Горячий камень», — как оказалось, художественное завещание писателя детям. Главная мысль сказки сводится к тому, что всякий человек — в ранние или зрелые годы — однажды непременно обожжется о «горячий камень», символизирующий поиск смысла жизни, и потому важно прожить свою единственную жизнь так, чтобы не стыдно было потом о ней рассказывать.

Заслуга А.П.Гайдара была в том, что он сумел решить сложнейшую для любого писателя проблему положительного героя — достоверного, живого и современного. Повесть «Тимур и его команда» (1939—1940) стала главной книгой пионерии на многие десятилетия, а имя Тимура — нарицательным. Советские школьники на протяжении полувека активно участвовали в тимуровском движении. Повести о Тимуре Гараеве и его команде — пример настоящей литературной классики, способной оказывать большое воспитательное воздействие на читателей.

Гайдаровская поэтика страшного и смешного, его манера изображать быт и приключение, передавать речь повествователя и персонажей во многом восходят к усвоенным еще в детстве урокам классических книг. Рассказ «Чук и Гек» написан как будто вопреки канонам дореволюционного «святочного рассказа», согласно которым маленькие сиротки, мечтая о разряженной елке и родителях, должны замерзнуть в сугробе. В старинном «святочном рассказе» наивно критикуется несправедливое социальное устройство и взамен предлагается идея Божьей милости. Идея рассказа «Чук и Гек» вытекает из уверенности в правильном устройстве советского общества, и потому рассказ заканчивается праздником в заснеженной таежной избушке, куда радиоволны доносят звон часов со Спасской башни Кремля. Реалистичность деталей в рассказе не обманет читателя: перед нами своего рода детская сказка со страшными испытаниями и счастливой развязкой. Особенность ее — в использовании автором некоторых гоголевских приемов письма, которые «приспособлены» для повествования о детях и для детей.

Прежде всего это фантастическо-эпическое восприятие державных просторов. Гоголевский кузнец совершает фантастический перелет от «хутора близ Диканьки» до Санкт-Петербурга, и путь его столь же невозможно далек, как и дорога от Москвы до «разведывательно-геологической базы № 3» около загадочных Синих гор. Далекая столица «знает» о самой малой точке в этом пространстве, связана с нею. Так малое возвышается до большого, а личное становится делом, значимым в государственном масштабе. Как у Гоголя, несущаяся вдаль дорога — лейтмотив всего повествования; квартира в Москве или таежные избушки — все это временные пристанища. Все герои живут дорогой, дорога их сплачивает, а жизнь на одном месте грозит им неприятностями. Чук и Гек «движутся» в реальном мире, живущем, однако, по своим таинственным законам. Днем этот мир знаком, понятен, а ночью в нем все иначе. Огромная луна, «какой в Москве и не бывает», озаряет голубым светом «и вздрагивающий стакан на покрытом салфеткой столике, и желтый апельсин, который казался теперь зеленоватым, и лицо мамы, которая, покачиваясь, спала крепко-крепко». Вспомним ночные пейзажи Гоголя — и его фантастические видения превратятся в психологически достоверный детский взгляд в ночь.

Таинственны и люди, и звери, свою тайну имеют предметы — ржавая пружина от капкана, патроны, ружье, сундук со спящим в нем Геком, медвежья шкура на крюке. Рассказчик держит читателя в постоянном напряжении, намекая на тайну и наконец объясняя ее. Серьезно-иронический тон рассказа, возникающий в перепадах от тайны к объяснению ее, передает характерную гайдаровскую манеру разговора с читателем — ребенком и взрослым. Кульминация приключений детей — поиски пропавшего Гека, сопровождающиеся выстрелами (юный читатель ликует — наконец-то ружье выстрелило!).

Используется гротеск в перечнях, например, мальчишеских «сокровищ» или в ходе мыслей мальчиков («Чук уговаривал мать, чтобы она взяла с собой ружье или хотя бы ружейные патроны»). Резкие гротески Гоголя Гайдар смягчает, наполняет иным эмоциональным содержанием. Так, характер Чука обрисован через множество предметных деталей, тогда как Геку дана прямая психологическая характеристика — он «растеря и разиня», при этом умеет петь песни. Чук бережлив, скуповат, может при случае прихватить что плохо лежит (Плюшкин или Халява из «Вия», только уменьшенные и обаятельные). Гек более чуток душой, именно ему кажется нечто таинственно-страшное в природе (его образ ближе «зачарованным» казакам из ранних повестей Гоголя).

Система персонажей-взрослых строится на характерных для Гайдара прозрачных аллегориях: далекий, почти недосягаемый, но необходимый отец — идеал мужественности и гражданственности, образ, лишенный индивидуальных черт или тем более недостатков, мать — напротив, более живой, характерный образ, собрание достоинств и недостатков.

Для гайдаровской прозы типично концентрическое построение художественного пространства, когда в сердцевине огромных просторов «теряется» дом, в котором живет какой-нибудь «мальчиш» (вспомним рассказы «Патроны», «Дым в лесу»).

Творчество Аркадия Гайдара ценно и отражением в нем драматических этапов нашей истории — от предреволюционных лет до начала Великой Отечественной войны. О чем мечтали люди и как осуществляли свои мечты, что они особо ценили и чего не замечали, в чем заблуждались, а что знали твердо, как устраивали быт, как теряли нажитое и обжитое — об этом и многом другом, о чем не поведают нам научные источники, мы узнаем из книг Гайдара.