Зачем учить шимпанзе говорить?

Прежде чем приступить к подробному обсуждению работы Терриса, давайте обратимся к возникающим в этой связи вопросам. Например, зачем исследователям важно знать, можно ли научить шимпанзе языку? Наиболее простой ответ заключается в том, что нами движет естественное любопытство, застав-

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

ляющее нас исследовать неизвестное, даже если цена достигает астрономических размеров (стоит только вспомнить о высадке человека на Луну). Мысль о том, что мы могли бы полноценно общаться с другим видом и таким образом взглянуть на мир с недоступной для нас точки зрения, представляется невероятно увлекательной.

Вторая причина была выражена Террисом: «Возможность понаблюдать за тем, как язык повлиял бы на культуру шимпанзе, могла бы позволить нам заглянуть в наше прошлое и посмотреть, какой была жизнь на заре человеческой цивилизации».

Еще одна причина такого любопытства с нашей стороны состоит в том, что успех или отрицательный результат такого предприятия могут помочь решить ожесточенные теоретические споры, ведущиеся по поводу научения языку человеком. Знаменитый психолог Б.Ф. Скиннер утверждал, что люди учатся языку во многом точно так же, как крысу учат нажимать на рычаг, желая получить пищу: любое действие, которое вознаграждается или подкрепляется, будет повторено. Если Скиннер прав, то нет, очевидно, никаких причин, почему шимпанзе не могли бы научиться языку, если их попытки в освоении языка вознаграждать подходящим образом.

По всей вероятности, в утверждении Скиннера есть свое рациональное зерно. Когда ребенок произносит звук, который напоминает слово, родители обычно демонстрируют ему всяческое одобрение — словесное («Умница!») или физическое (ребенка целуют и обнимают), — тем самым, очевидно, подкрепляя поведение ребенка. Однако если посмотреть на общение матери со своим ребенком в первый год его жизни более пристально, выяснится, что мать вознаграждает буквально все звуковые реакции ребенка, а не только те, которые более всего похожи на осмысленные слова.

У позиции Скиннера есть многочисленные крити-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

ки, большинство из которых заявляет, что он предложил чересчур упрощенное понимание формирования языковых навыков. Психолингвист Ноам Хомски высказал сомнение в том, что многообразие предложений, которыми оперируют дети, и их способность создавать новые предложения не могут быть объяснены упрощенческими представлениями о подкреплении. Он настаивает, что человеческий мозг изначально приспособлен к тому, чтобы производить различные грамматические трансформации, которые наблюдаются в любом языке. Другие определили эту врожденную способность к языковому научению «языковой компетенцией». Существование такой врожденной способности, безусловно, объяснило бы замечательную способность детей продуцировать грамматически правильные предложения за много лет до того, как они начинают знакомиться с грамматикой языка.

Мозг для языковых навыков

Некоторые психологи полагают, что умение пользоваться этой языковой компетенцией определяется специализацией, которая постепенно формируется в двух полушариях головного мозга. Как правило, дети начинают говорить на втором году жизни, после чего их языковые навыки стремительно совершенствуются до пятилетнего возраста. В дальнейшем они развиваются более медленно, вплоть до периода полового созревания. Развитие специализации мозга тесно взаимосвязано с формированием языковых навыков. Специализация мозга практически полностью завершена к периоду полового созревания. До этого времени дети усваивают язык легко, но после становится трудно выучить второй язык, а изучающий его обычно говорит на нем с акцентом. До периода полового созревания дети довольно легко научаются говорить на втором языке.

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

Хомски и его последователи полагают, что внутренняя способность к языку свойственна только людям. Следовательно, шимпанзе должны демонстрировать неспособность к языковому обучению, так как они не обладают языковой компетенцией. Таким образом, на вопрос о том, могут ли шимпанзе научиться языку, Скиннер скорее дает положительный, а Хомски отрицательный ответ. Так кто же прав?

Несомненно, что ранние попытки научить шимпанзе рудиментарным знаниям языка дали результаты, подкрепляющие позицию Хомски. Эти попытки потерпели почти полный провал. Кейт и Катрин Гейз провели семь лет в попытках научить самку шимпанзе по кличке Викки произносить несколько английских слов. В конце этого времени Викки могла произносить только четыре слова: «мама», «папа», «дай» и «чашка». Ее учителям приходилось поначалу собственноручно придавать правильное положение ее губам и рту, но, в конце концов, она научилась делать это сама с помощью своих собственных пальцев, чтобы произнести звуки.

Почему окончилась неудачей эта попытка? Отчасти это, безусловно, объясняется тем, что для шимпанзе совершенно неестественно активное использование голосовых связок. Если их не беспокоят, шимпанзе обычно пребывают в молчании. Кроме того, физически они способны произносить всего примерно двенадцать отчетливых звуков по сравнению с нашими 100 звуками.

Язык жестов шимпанзе

Основной прорыв наметился тогда, когда Аллен и Беатрис Гарднер из университета штата Невада увидели немой показ фильма, сделанного Кейт и Катрин Гейз. Даже без звукового сопровождения Гарднеры были способны понять, что говорила Викки, по одним

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

только жестам, которыми она сопровождала звуки. Это заставило их задуматься, а не легче ли было бы использовать не звуки, а жесты, особенно если учесть, что в неволе шимпанзе свободно пользуются целым набором жестов.

В июне 1966 года Гарднеры начали тренировать годовалую самку шимпанзе. Они назвали ее Вешу, по имени графства в штате Невада, где они жили. Вешу виртуозно демонстрировала вошедшую в пословицы способность обезьян к подражанию. Например, на десятом месяце эксперимента она купала в ванночке одну из своих кукол точно так же, как купали ее Гарднеры. Она наполняла водой свою маленькую ванночку, опускала куклу в воду, а затем вынимала и вытирала ее полотенцем.

Эта способность к подражанию оказалась очень полезной, когда Гарднеры стали обучать Вешу языку жестов по принятой в США азбуке для глухонемых. В первые семь месяцев обучения она сумела выучить четыре знака или слова, еще девять в следующие семь месяцев и 21 — в последующие семь месяцев. Спустя три с половиной года Вешу овладела 132 знаками, а по уверениям Гарднеров, она понимала в три раза больше знаков, чем могла выразить. Она также умела осмысленно комбинировать слова.

Было и еще несколько заметных исследований. Дэвид Премак из Калифорнийского университета изобрел искусственный язык, используя пластиковые квадратики. Он добился столь больших успехов со своей шимпанзе Сарой, что она, в конце концов, была в состоянии комбинировать из пластиковых квадратиков законченное предложение вроде: «Мэри дать яблоко Сара».

Результаты этих исследований порождают соблазн утверждать, что шимпанзе способны научиться языку. Однако, как показывает работа Терриса, это предположение может быть неверным.

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК