Перенос одной памяти на другую

В своей последующей исследовательской работе Элизабет Лофтус изучала явление, известное как «неосознанный перенос». Оно наблюдается в тех случаях, когда человека, увиденного за выполнением одного действия, путают с человеком, увиденным за выполнением другого действия. В одном реально произошедшем случае продавца билетов на железнодорожной станции ограбили, угрожая пистолетом. Впоследствии среди подозреваемых он опознал в качестве преступника моряка, но у моряка было твердое алиби.

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

Позднее выяснилось, что этот моряк покупал у этого человека три раза билеты незадолго до ограбления. Другими словами, продавец билетов ошибочно заключил, что раз лицо моряка ему знакомо, значит, он имеет отношение к ограблению, в то время как в действительности он лишь имел отношение к покупке у него билетов.

В одном из экспериментов, специально посвященных изучению неосознанного переноса, Лофтус предъявляла испытуемым записанный на пленке рассказ о шести студентах колледжа, каждого из которых представляли с помощью наводящего вопроса в соответствующий момент рассказа. Повествование развивалось следующим образом: «Стив Кент схватил тяжелое пресс-папье и бросил его в Фишера, нанеся тому удар по затылку; одним из свидетелей произошедшего был Роберт Диркс». Диркс был представлен с небольшой коричневой шляпой на голове. Примерно через час участников эксперимента спрашивали: «После того как парень в шляпе бросил пресс-папье в Фишера, он убежал?» — либо задавали тот же вопрос, но опуская слова «в шляпе».

Три дня спустя испытуемые попытались выбрать виновного среди шести студентов, представленных слайдами. Пятьдесят восемь процентов тех, кому до этого задавался наводящий вопрос (подразумевавший, что описанный поступок совершил человек в шляпе), выбрали настоящего виновного (Стива Кента); 24 процента выбрали человека в шляпе. Восемьдесят процентов тех, кому был задан честный вопрос, правильно опознали виновного, и только 6 процентов выбрали человека в шляпе. Вывод, следующий из этого эксперимента, не может не вызывать тревоги: наводящие вопросы довольно легко могут подтолкнуть свидетеля к тому, чтобы обвинить невинного человека в том, чего он не совершал.

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

На месте преступления

То, что восприятие сложного события вроде преступления может быть подвержено влиянию имеющихся у свидетеля знаний и опыта, равно как и его установок, убеждений, ожиданий и мотивов, было ясно продемонстрировано в 20-х годах Гордоном Оллпор-том из Гарвардского университета. Он попросил испытуемых взглянуть на рисунок, изображавший нескольких людей в вагоне подземки. Рисунок включал чернокожего человека и белого человека, стоящих рядом друг с другом. Несмотря на тот факт, что именно белый человек держал в руках бритву, почти 50 процентов испытуемых сказали, что они увидели чернокожего человека, держащего в руках бритву. В то время бритва рассматривалась многими белыми американцами как стереотипный символ насилия чернокожих. По-видимому, именно это распространенное предубеждение и вызвало искажение памяти о событии.

Очевидный вывод, следовавший из исследования Оллпорта, состоял в том, что люди склонны видеть то, что они ожидают увидеть. К настоящему времени это было продемонстрировано уже много раз. Два видных американских исследователя, Джером С. Брунер и Лео Постман из Гарвардского университета, показывали испытуемым колоду игральных карт в течение нескольких секунд, а затем просили их сообщить, сколько пиковых тузов они увидели. Большинство людей сказали, что они видели три туза «пик». На самом деле в колоде было пять тузов, но два из них были красного цвета. И в этом случае прошлый опыт исказил процесс восприятия.

Имеются ли другие причины, кроме искажающего влияния прошлого опыта и предубеждений, считать, что свидетели нередко превратно воспринимают события? На первый взгляд кажется, что нет. В конце

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

концов, люди с поразительной памятью на визуальные события нередко фигурируют в лабораторных исследованиях. В одном американском исследовании было обнаружено, что испытуемые могли распознавать 90 процентов фотографий с изображениями незнакомых полотен, мест и событий из огромного набора в 2500 фотографий, показанных в течение всего несколько секунд каждая. Даже когда испытуемым предъявляли 10 000 фотографий, по-прежнему правильно опознавалось 86 процентов фотографий.

Но в отличие от этих лабораторных исследований инсценируемые события, когда актеры разыгрывают кражу кошелька, нападение на человека и так далее, порой дают очень тревожную картину памяти наблюдателей. Почему наблюдается столь большое различие в результатах? Ответ заключается в том, что совершенно различны обстоятельства. Испытуемые в лаборатории знают, что искать, знают, что будет предъявлено. Свидетели преступления оказываются застигнутыми врасплох и нередко по вполне естественным причинам больше озабочены своей собственной безопасностью, чем запоминанием номерного знака машины грабителей.

Часто из виду выпускается то, что люди склонны обращать больше внимания на те аспекты события или особенности человека, которые они находят интересными. В повседневной жизни женщины всегда замечают, если какие-то детали наряда другой женщины не сочетаются между собой или если у женщины накладные ресницы, в то время как мужчины замечают, встречая по пути мистера Смита, что он купил новую машину или газонокосилку. Питер Пауэре из Вашингтонского университета исследовал этот феномен. Испытуемым продемонстрировали слайды, на которых мужчина и женщина шли по автостоянке и замечали двух людей, которые, видимо, дрались друг с другом. Мужчина бросался, чтобы остановить пота-

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

совку, а женщина бежала к телефону, чтобы вызвать помощь. Женщины-испытуемые более точно, чем мужчины, припоминали детали того, как выглядела женщина и что она делала, в то время как мужчины-испытуемые точнее описывали мужчину и стоявшую рядом с ним машину.

Влияние страха на память было исследовано на основе изучения показаний свидетелей, записанных полицейскими спустя несколько минут после прибытия на место происшествия. Типичные показания передают общее впечатление о преступнике, но лишены таких специфических черт, как цвет волос или глаз. В целом полицейским удается получить менее подробные описания в связи с более страшными преступлениями (изнасилование, физическое нападение), чем в связи с другими преступлениями (кража). Независимо от вида преступления жертвы, не пострадавшие физически, дают более подробные описания преступников, чем физически пострадавшие жертвы.

Нередко говорится, что представители другой расы «выглядят на одно лицо», и отчасти этому находится свое подтверждение. Белые свидетели с гораздо большей точностью опознают белые лица, чем чернокожие. Однако чернокожие свидетели демонстрируют равную точность при опознании и белых, и чернокожих лиц. Разумеется, верно также и то, что представителей некоторых рас легче запомнить из-за их яркого отличия от остальных. В действительности именно необычные черты лица мы запоминаем лучше всего.

Разумно предположить, что свидетели будут обращать меньше внимания на тривиальные преступления, чем на серьезные преступления. В одном эксперименте на глазах очевидцев была инсценирована кража вещи; одни считали, что ее стоимость не превышает 1 фунта, другие считали, что она стоит около 25 фунтов. Пятьдесят шесть процентов тех, кто считал, что украденная вещь стоила 25 фунтов, правиль-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ 301

но указали человека на фотографии, помещенной среди шести фотографий разных людей, по сравнению с 19 процентами тех, кто считал, что вещь сравнительно недорогая. Однако свидетели, видевшие кражу дорогой вещи, продемонстрировали худшее припоминание различных физических характеристик вора, чем те, кто считал, что они видели кражу недорогой вещи. Когда очевидцы считают, что совершается серьезное преступление, они обращают свое внимание на какой-то один визуальный аспект преступления (то есть на черты лица преступника). Таким образом, вероятно, несправедлива попытка лишить ценности все показания свидетеля во время перекрестного допроса путем демонстрации уязвимости его памяти.

Процедура опознания

Решающая проверка свидетельских показаний — это когда свидетель сталкивается лицом к лицу с подозреваемым, вживую во время процедуры опознания либо среди набора фотографий или полицейских снимков. Важно, чтобы люди, включенные в число опознаваемых или фигурирующие на фотографиях, имели общее сходство с подозреваемым. Если хорошо известно, что преступник — белый и очень высокого роста, абсурдно проводить опознание, помещая высокого белого мужчину в ряд с несколькими низкорослыми чернокожими.

Есть несколько реальных примеров такого пристрастного отношения. Вспомним дело черной активистки Анджелы Дэвис в 60-х годах. Набор из девяти фотографий, использовавшийся для проведения опознания, включал три фотографии обвиняемой, снятой на митинге, два полицейских снимка других женщин с табличками на груди, на которых были указаны их имена. Фотография 55-летней женщины и так далее.

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

Любой свидетель тотчас мог бы отбраковать большинство из этих девяти фотографий как смехотворный выбор. Вероятность выбора одной из фотографий Анджелы Дэвис, таким образом, составляла по меньшей мере 75 процентов!

По мнению Роберта Бакхаута, одно из проявлений пристрастности при использовании полицейских снимков — это косвенный намек на то, что свидетели обязаны выбрать подозреваемого. Другими словами, существует социальное давление, заставляющее «сотрудничать» с полицией. Бакхаут инсценировал акт физического насилия на территории студенческого городка Калифорнийского университета, в котором расстроенный студент «напал» на профессора на глазах у 141 свидетеля. Другой человек того же возраста, что и студент, присутствовал при этом. После происшествия свидетелей попросили выбрать фотографию напавшего студента среди шести фотографий; в беспристрастном случае использовались одинаковые фотографии всех подозреваемых, в то время как в предвзятом случае нападавший в отличие от всех был снят в профиль и с хмурым выражением лица. Инструкции, которые давались при этом свидетелям, были либо беспристрастными («Вы узнаете кого-нибудь из этих людей?»), либо пристрастными («Виновный на одной из этих фотографий»).

Оба проявления пристрастности отношения оказали влияние на результаты опознания. Больше свидетелей выбрали фотографию виновного при пристрастном, чем беспристрастном отношении со стороны тех, кто проводил опознание, и они также были более уверены, что выбрали именно того человека. Сочетание предвзятых фотографий и предвзятых инструкций привело к тому, что более 60 процентов выбрали виновного. Только 40 процентов правильно опознали виновного при непредвзятой процедуре опознания.

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

Очевидно, что не может не беспокоить, что то, как проводится процедура опознания, может оказывать столь сильное влияние на кажущуюся точность, с которой свидетели помнят события. Также беспокоит то, что 25 процентов всех свидетелей происшествия (включая подвергшегося нападению профессора) ошибочно опознали в качестве нападавшего невинного наблюдателя, чья фотография также была включена в набор фотографий для опознания (подозреваемый номер 2).

В своих дальнейших исследованиях Бакхаут очень ясно показал, что свидетели обычно готовы опознать кого-нибудь, возможно, потому, что они чувствуют, что в противном случае они впустую потратили бы чье-то время. Пятьдесят два студента стали свидетелями кражи кошелька в аудитории, а затем участвовали в двух процедурах «живого» опознания. Во время одного дознания среди опознаваемых находился вор, а во время другого — человек, похожий на него. Восемьдесят процентов свидетелей выбрали подозреваемого, хотя большинство из них — ошибочно. Четырнадцать свидетелей правильно опознали виновного во время одной процедуры, но половина из них не остановились на этом и опознали человека, который был похож на виновного, во время второй процедуры опознания. Еще семь свидетелей выбрали только человека, похожего на виновного, 18 выбрали невиновного человека, который даже не был похож на виновного, а три свидетеля пошли еще дальше и выбрали двух невиновных людей, ни тот, ни другой из которых не был похож на виновного.

Одна из проблем, связанная с опознанием по полицейским снимкам, заключается в том, что мы склонны помнить какую-то информацию лучше, чем другую. Например, всем нам знакома ситуация, когда мы чувствуем, что уже видели человека, но не можем

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

вспомнить где. Это обычно случается, когда мы привыкли видеть человека в одной обстановке, а затем видим его в другом окружении. Звезды экрана, посещающие магазины, или глава крупной компании, посещающий квартал публичных домов, дают нам яркие примеры этого феномена. В другом эксперименте студентам предъявляли 25 фотографий людей, снятых в одной комнате, а спустя два часа — еще 25 фотографий, сделанных в комнате, полностью отличавшейся от первой. В последующем тесте лица на фотографиях были правильно опознаны в 96 процентах случаев, но большинство испытуемых не смогли более или менее точно вспомнить, в какой комнате они видели эти лица. Эта неспособность припоминать обстоятельства, при которых видели лицо, может обернуться особенно серьезными проблемами, если свидетель преступления встречал одного из подозреваемых при других обстоятельствах.

На результаты опознания по полицейским снимкам также оказывается влияние, если подозреваемые выглядят так, как они выглядели в момент преступления. В одном британском исследовании был правильно опознан 91 процент лиц, когда для опознания эти лица предъявлялись в том же виде, как и при ознакомлении. Однако результаты правильного опознания снизились до 82 процентов, когда были изменены поза и выражение лица, и упали до 45 процентов, когда была проведена маскировка лиц (добавление или устранение бороды или очков, изменение прически). Ясно, что преступники, прибегающие к использованию накладной бороды и темных очков, обладают интуитивным знанием принципов психологии человека.

Полиция часто использует «живое» опознание в добавление к фотокарточкам, чтобы получить надежный результат. При этом, однако, могут случаться

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

очень неприятные казусы. В одном исследовании было инсценировано преступление, после чего свидетелям показали набор фотографий, а затем провели «живое» опознание. Главным результатом эксперимента оказалось то, что любой человек, увиденный на одной из фотографий, рисковал быть опознанным в качестве преступника во время процедуры «живого» опознания! «Преступники» опознавались 65 процентами свидетелей, если они были на одной из фотографий, но только 51 процентом, если свидетели видели их впервые во время процедуры опознания. Невинные люди, увиденные раньше на одной из предъявленных фотографий, были ошибочно опознаны во время процедуры опознания в качестве преступников в 20 процентах случаев по сравнению с 8 процентами, когда их не видели до этого на фотографии. Ясно, что столь высокий процент ошибочного опознания (20 процентов) гораздо выше, чем могла бы себе позволить любая разумная система правосудия.

Наконец, еще одна потенциальная проблема — это проблема неосознанной (или сознательной) предвзятости, вызванной действиями полицейских при проведении процедуры опознания (как с помощью фотографий, так и «вживую»). Если полицейский знает, кто является главным подозреваемым, он может сообщить это знание свидетелю посредством тонких изменений выражений лица, когда свидетель смотрит на этого человека. Давно уже выяснено, что такого рода пристрастие влияет на поведение крыс. Студенты, которым сообщали, что им дали умных крыс, обнаруживали, что их крысы пробегают через лабиринты быстрее, чем крысы других студентов, которым было сказано, что им дали глупых крыс, при том что крыс выбирали случайным образом. Вполне вероятно, что люди даже более восприимчивы, чем крысы, к намекам человека, проводящего эксперимент.

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

Свидетельские показания: хрупкие, но необходимые

Многие психологи, изучавшие свидетельские показания и обнаружившие, что они могут быть очень ненадежными, отмечали, что большое доверие со стороны суда к показаниям свидетелей очень опасно. Однако если бы мы отказались от свидетельских показаний вообще, оказалось бы невозможно невиновному человеку доказать свое алиби.

Психологи также склонны считать — не приводя при этом убедительных доказательств, — что судьи и присяжные слишком полагаются на показания свидетелей. В действительности есть основания считать, что свидетельские показания не столь ненадежны, как полагают психологи. В целом ряде аспектов инсценированные преступления существенно отличаются от реальных преступлений. Участники экспериментов почти всегда знают, что «преступление» было инсценировано, к тому времени, как начинается процедура опознания, а потому, вероятно, не столь озабочены тем, что могут указать на невиновного человека. В реальной жизни преступники нередко имеют отличительные черты, но в экспериментальных исследованиях ученые часто предпринимают все меры предосторожности, чтобы «преступник» не имел отличающих его черт. Наконец, в то время как полиция обычно сосредотачивает свое внимание на тех свидетелях, которые заявляют, что, вероятно, смогут опознать преступника, исследователи почти всегда просят принять участие в процедуре опознания всех свидетелей. Все эти отличия могут означать, что свидетели преступлений в реальной жизни не столь склонны к допущению ошибок, как иногда думают.

Хотя, вероятно, нет никакой возможности заставить свидетелей обращать больше внимания на важные подробности во время совершения преступления,

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

возможно улучшение их способности припоминать важную информацию с помощью гипноза. При расследовании одного из преступлений полицейское управление Калифорнии подвергло гипнозу 55-летнего водителя школьного автобуса, который был захвачен, а находившиеся в нем 26 детей взяты в заложники. Когда водитель отвечал на вопросы полиции вскоре после происшествия, он вспомнил очень мало о грузовиках, в которые погрузили детей трое преступников, спрятавших затем детей в каком-то подземном укрытии. Однако под гипнозом он смог дать полиции очень важную информацию в виде последних пяти букв и цифр номерного знака одного из грузовиков.

Гипноз довольно широко используется израильской полицией. В какой-то год они провели 17 арестов на основе свидетельств, полученных под гипнозом. Еще не вполне понятно, почему гипноз позволяет добиваться такого успеха. Впрочем, в обычных условиях мы всегда посвящаем часть нашего внимания (так называемое «свободное внимание») тому, чтобы обследовать окружающую нас обстановку в поисках возможных источников важной информации. Под гипнозом же люди перестают обследовать окружающую обстановку, оставляя все свое внимание для решения требуемой задачи (то есть восстановления подробностей преступления).

Главным направлением повышения надежности свидетельских показаний должно быть предупреждение систематического искажения информации, которой изначально обладает свидетель, последующими событиями. Полицейский допрос должен быть совершенно нейтральным и не должен внушать свидетелю косвенным или прямым образом, что такие-то события действительно имели место. При проведении процедуры опознания, как с помощью фотографий, так и «вживую», человек, отвечающий за проведение опознания, не должен располагать какими-либо сведе-

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

ниями о данном деле; это поможет устранить какую-либо предвзятость. Свидетелям следует настойчиво повторять, что они должны опознавать человека только в том случае, если они уверены, что это именно тот человек; свидетели не должны ощущать никакого давления во время процедуры опознания и не должны чувствовать, что они обязаны кого-нибудь опознать. Наконец, защита должна иметь доступ к видеозаписи процедуры опознания либо к тем фотографиям, которые предъявлялись свидетелю, с тем, чтобы она могла убедиться в том, что процедура опознания была проведена беспристрастно.

Вместо заключения

Главная причина психологических исследований свидетельских показаний — выяснение условий, при которых такие показания могут быть надежными. Многие психологи, однако, склонны совершенно отказывать свидетельским показаниям в какой-либо ценности. В действительности свидетельские показания способны давать суду крайне важную информацию, но важно понимать хрупкую природу человеческой памяти. Простой допрос свидетеля, если его не проводить с крайней осторожностью, может вызвать сильнейшие искажения в памяти свидетеля и тем самым практически сделать его показания бесполезными. Точно так же и процедуры опознания должны проводиться совершенно беспристрастным образом, если мы желаем избежать дальнейших искажений памяти свидетеля. Если судебная система станет прислушиваться к психологам и если будут приниматься все разумные меры предосторожности для предупреждения таких искажений, тогда свидетельские показания могли бы стать гораздо более надежным источником доказательств в суде.

Два действия одновременно

Повседневный опыт говорит нам, что мы нередко удивительно хорошо выполняем два действия одновременно. Например, большинство людей способны поддерживать разговор, ведя машину, или насвистывать мелодию за работой. С другой стороны, есть некоторые простые вещи, которые нам довольно трудно делать одновременно, например, постукивать по голове и одновременно поглаживать живот. Если не сосредоточиться по-настоящему, наблюдается тенденция начинать либо поглаживать голову, либо похлопывать по животу, либо то и другое вместе. И попытайтесь попросить друга умножить 24 на 17, когда вы идете вместе. Если ваш друг не математический гений, он, вероятно, будет вынужден остановиться, чтобы полностью сконцентрироваться на выполнении умственного подсчета.

Люди заметно различаются в том, насколько они способны выполнять несколько действий одновременно. В результате длительной тренировки кто-то может стать человеком-оркестром или переводчиком-синхронистом. В целом мы ожидаем от людей с высоким интеллектом способности выполнять два действия сразу. По-видимому, именно это имел в виду Лин-

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

дон Б. Джонсон, бывший президент Соединенных Штатов, когда сказал о Джеральде Форде, что тот не способен пукать и жевать резинку в одно и то же время. Это замечание часто пересказывают, заменяя слово «пукать» словом «прогуливаться», но в любом случае это нелицеприятное замечание относится к умственным способностям Форда.

Одна из систематических попыток оценить возможности человеческого внимания была предпринята почти 40 лет назад английским исследователем Коли-ном Черри. Его новаторская работа послужила основанием для последующих исследований и интереса к этой теме.

Контрольный эксперимент: «проблема многолюдной вечеринки»

В начале 50-х годов Колин Черри работал в Америке в Массачусетс ком технологическом институте. Несмотря на то что он занимался психологическими исследованиями, он работал в лаборатории электронных исследований, а его новаторская работа была опубликована позднее в физическом журнале, служа тем самым примером междисциплинарного характера современной психологии.

Черри очень заинтересовало то, что он назвал «проблемой многолюдной вечеринки». Многолюдные вечеринки способны поставить целый ряд научных проблем, но проблема, интересовавшая Черри, касалась того, как людям удается поддерживать разговор, когда в пределах слышимости идут несколько других разговоров.

Одна из очевидных возможностей заключается в том, что мы используем тот факт, что каждый разговор идет на разную тему, и мы просто «настраиваемся» на одну тему. Конечно, на многолюдных вечерин-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

ках различные разговоры слышатся из разных направлений, и голоса людей звучат довольно отчетливо, так что возможны и другие причины для этой способности слушать только то, что говорит один человек. Черри устранил эти другие факторы тем, что стал прокручивать своим испытуемым магнитофонную запись двух разных сообщений на одной и той же пленке, произносимых одним и тем же человеком.

Его испытуемые сообщали, что они с огромным трудом могли следить только за одним сообщением, игнорируя другое, и закрывали глаза время от времени, чтобы помочь себе сосредоточиться. Хотя они всегда понимали общий смысл сообщения, некоторые фразы приходилось прокручивать по 20 раз. Другими словами, сосредоточение на смысле того, что говорится, не является тем способом, каким люди на многолюдных вечеринках справляются с информационной перегрузкой, которой они подвергаются.

Если они не вникают в смысл, чтобы следить за нужным разговором, что же они используют? Черри доказывал, что, вероятно, крайне важное значение имеет направление, из которого доносится нужный разговор. Он проверил эту мысль, снабдив своих испытуемых наушниками и пустив в левое ухо одно сообщение, а в правое ухо другое сообщение. Несмотря на то что два сообщения произносились одним и тем же голосом, они не испытывали никаких трудностей, слушая по желанию любое сообщение, одновременно просто «выключая» другое ухо. Таким образом, то, что говорящие на вечеринке люди занимают различное пространственное положение, может иметь огромное значение для решения проблемы многолюдной вечеринки.

Слушая два разных сообщения в наушниках, испытуемые затем получили указание повторять одно из сообщений вслух. Их воспроизведение несколько от-

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

ставало от сообщения, и они говорили очень монотонным голосом, хотя не подозревали об этом.

Наиболее важные результаты Черри были получены именно с помощью этого метода параллельного воспроизведения одного из сообщений. Он обнаружил, например, что испытуемые демонстрировали поразительную неосведомленность относительно сообщения, за которым они не следили. Когда это сообщение было записано на немецком языке и их спрашивали, на каком языке оно произносилось, они просто говорили, что не имеют представления об этом, но предполагают, что оно звучало по-английски. Когда это сообщение состояло из обратной речи, несколько испытуемых сообщили, что в нем было «что-то странное», но большинство заявило, что это была нормальная английская речь. Даже когда параллельное сообщение было на английском языке, испытуемые не могли припомнить ни одного слова или фразы из него. Однако когда в этом сообщении происходила смена мужского голоса на женский или звучала одна мелодия, эти изменения оказывались достаточно очевидными, чтобы их заметить.

В более поздней работе было обнаружено, что испытуемые, параллельно воспроизводя одно из сообщений, демонстрировали абсолютную неспособность удерживать английские слова, использованные 35 раз в другом сообщении, звучавшем одновременно с первым сообщением. Картина не изменилась даже тогда, когда слушателям было предложено попытаться запомнить как можно больше из этого параллельного сообщения.

Разделенное внимание

Результаты, полученные Черри, широко рассматривались как демонстрация того, что мы в действительности способны заниматься одним делом, по-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

скольку крайне маленький объем информации улавливался из параллельного сообщения. Однако было бы несправедливо утверждать, что ухо, получающее сообщение, которое слушатель не воспроизводит, ничего не слышит. Это было довольно изобретательным образом продемонстрировано Зелникером, который использовал метод, известный как «замедленная обратная слуховая связь» (человек слышит то, что он говорит, с задержкой в долю секунды). Многие магнитофоны позволяют вам изучить влияние замедленной обратной слуховой связи на себе. Просто включите запись и говорите в микрофон с надетыми наушниками. Обычно при этом происходит вот что: речь нарушается, и вы начинаете запинаться.

Пока испытуемые повторяли сообщение, которое они слышали в одном ухе, Зелникер записывал их голоса и проигрывал их им, с небольшой задержкой, в другом ухе. Если бы это ухо ничего не слышало, никакого нарушения речи не должно было бы наблюдаться. Однако в речи испытуемых наблюдалось достаточно запинок при этом, чтобы предположить, что некоторое внимание уделялось и параллельному сообщению.

Большинство психологов высказали предположение, что результаты, полученные Черри, наилучшим образом можно было бы объяснить тем, что человек обладает довольно ограниченными возможностями внимания и что задача по воспроизведению одного из сообщений требует столь полной концентрации внимания, что на все остальное его просто не остается. Хотя это, несомненно, объясняет, почему так мало фиксировалось из параллельного сообщения, картина на самом деле выглядит гораздо сложнее, чем может предполагать эта простая теория.

Необходимо учесть важный дополнительный фактор, который может быть продемонстрирован довольно простым образом. Попытайтесь вызвать в своем сознании слуховой образ (например, звук поезда или

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АИЗЕНК

музыкального инструмента), а затем визуальный образ (например, лицо человека, любимую картину). Скорее всего, представляя визуальный образ, вы закрыли глаза, но не сделали этого, представляя слуховой образ. Почему так легко продолжать смотреть на окружающие нас предметы, представляя одновременно звук, но трудно сочетать это с визуальным образом? Ответ, судя по всему, кроется в том, что чем более непохожи два действия, тем легче выполнять их одновременно, поскольку в этом случае существует большая вероятность того, что за их выполнение отвечают разные части мозга.

Возможно, что действительно продемонстрировал Черри, это то, что мы не способны заниматься двумя очень схожими делами одновременно. Что будет в том случае, если воспроизведение сообщения сочетать с таким отличающимся занятием, как просмотр набора фотографий? Черри попробовал это и обнаружил, что испытуемые смогли вспомнить потом около 90 процентов предъявленных фотографий. Другими словами, вполне возможно выполнять два действия одновременно, даже когда одно из них представляет собой сложную задачу по воспроизведению сообщения. Некоторые из участников эксперимента были удивлены, с какой легкостью они могли сочетать эти два действия, хотя поначалу они испытывали сильное желание отвести взгляд или закрыть глаза при воспроизведении сообщения для того, чтобы их не отвлекали фотографии.

По-видимому, одинаково трудно распределять внимание как между двумя визуальными, так и двумя звуковыми планами. Пол Колере из университета Торонто изготовил и носил в качестве эксперимента шлем, снабженный наполовину посеребренным зеркалом, которое одновременно позволяло ему видеть и то, что было перед ним, и то, что было у него за спиной. Он сообщил, что было довольно легко сосредо-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

точиться на переднем либо на заднем виде — другой вид просто исчезал. Вы можете добиться того же самого эффекта, если станете смотреть из окна освещенной комнаты в сумерки. При соответствующем освещении вы можете либо смотреть на то, что находится за окном, либо сосредоточиться на отражении комнаты в окне, но вы обнаружите, что практически невозможно видеть одновременно и то и другое.

Ульрик Нейссер и Роберт Беклен рассмотрели этот феномен более тщательным образом. Они использовали две видеозаписи и либо предъявляли одну видеозапись, наложенную на другую, обоим глазам испытуемых, либо предъявляли по одной видеозаписи каждому глазу. Испытуемые сталкивались с меньшими трудностями, когда разная видеозапись предъявлялась каждому глазу — ненужная видеозапись просто исчезала. Когда обе видеозаписи предъявлялись обоим глазам, зрители всегда сознавали, что «идет что-то еще». Однако когда испытуемые пытались следить за обеими записями одновременно, они обнаруживали, что это практически невозможно. Впрочем, с большим успехом им удавалось делать это, когда видеозаписи предъявлялись обоим глазам.