Использование заимствованной юридической терминологии

Процесс формирования терминологии отечественного законодательства всегда был связан с появлением тех или иных заимствованных юридических терминов. Терминологическое наполнение юридических норм уже с самых древних времен происходило, в том числе, и с помощью рецепции, являвшейся одним из основных элементов нормативного конструирования. Первоначально термины заимствовались, в основном из греческого, а также из тюркских и скандинавских языков. На последующих этапах становления юридического языка, примерно с начала XVII века, в России среди заимствований устанавливается своеобразная «диктатура» терминов, имеющих латинские корни. Большинство из них были прямо рецепированы из римского права, которое представляло собой исторически высокое достижение в области юридической техники. Когда-то римское право называли «писаным разумом» (гаtio scipta). В отечественных нормативных актах XVII - ХVIII веков появились такие латинизмы, как «апелляция», «инструкция», «фамилия» и др.

Разумеется, современное право ушло далеко вперед во всех областях регламентации общественных отношений, однако и многие новейшие юридические конструкции складываются из основных терминов, разработанных именно в римском праве.

Значение римского права для формирования отечественной юридической терминосистемы неоценимо. Войдя через рецепцию в практику средневековых государств, в том числе и России, римское право оказало огромное влияние и на все последующие источники права, преимущественно, гражданского. Количество заимствований на различных этапах развития российского государства и права варьировалось в зависимости от различных факторов, в том числе идейно-политических, экономических, социальных. Так, например, значительное усиление процесса рецепции понятий и их наименований наблюдалось в период правления Петра I. В этот период заимствуются многие латинизмы при посредничестве немецкого, польского, французского и английского языков («артикул», «аудитор», «асессор», «адвокат», «арбитр», «дуэль», «юстиция»), а также французские термины («арбитраж», «департамент»)». Данное обстоятельство связано с политическими воззрениями Петра, в первую очередь, с направленностью на интеграцию России и западных держав, а также с новыми экономическими веяниями, появившимися в период его правления.

Следующая волна заимствований пришлась на первые нормативные источники советского государства, так как в послереволюционные годы наблюдалась катастрофическая нехватка наименований для новых понятий, характерных для «новой жизни». В качестве примеров можно привести такие термины, как «концессия» (от лат. сoncession - решение, уступка), «конфискация» (лат. confiscatio), «кредитор» (лат. creditor), «коносамент» (франц. сonnaisement). И, наконец, заключительный этап наиболее активного внедрения заимствований характерен для постсоветского терминологического развития российского законодательства.

Всплески активности проникновения заимствованных терминов в юридический язык происходят при примерно схожих обстоятельствах. Толчком к рецепции служат перемены в общественном строе страны, обновление институтов и норм права, появление новых форм общественных отношений. Поэтому одним из основных источников пополнения современного российского языка законов является юридическая терминология, использующаяся в различных нормативных правовых актах зарубежных стран. Современное российское законодательство буквально наполнено терминами, имеющими иноязычные корни. В настоящий момент в различных законодательных актах употребляются такие заимствованные термины, как «аваль» (франц.aval), «аккредитив» (от лат. accreditivus – доверительный), «акцепт» (от лат. acceptus - принятый), «бенефициар» (от лат.beneficium - благодеяние), «брокер» (англ. broker), «дилер» (от англ. dealer), «ипотека» (греч. hypotheke - залог, заклад), «кондоминиум» (лат. condominium), «контракт» (лат. contractus), «лицензия» (от лат. licentia-свобода, право), «оферта» (от лат.offertus – предложенный), «патент» (от лат. patens - открытый, ясный), «приватизация» (от лат. privatus - частный), «сервитут» (от лат. servitus – обязанность, обязательство, повинность) и целый ряд других.

Заимствованные юридические термины в большинстве своем первоначально непонятны для адресатов правовых норм, и поэтому их неточное толкование или чрезмерное использование в тексте законодательного акта оказывают прямое негативное влияние на его качество.

Несмотря на то, что проблема, связанная со столь активным использованием заимствованной юридической терминологии в текстах отечественных законов, в настоящее время вызывает теоретический интерес, до последнего времени не было никаких нормативных правил использования заимствований в официальном тексте. Лишь с принятием Федерального закона «О государственном языке Российской Федерации» косвенно, но все-таки получила закрепление позиция государства по поводу возможности использования иноязычных терминов в официальных источниках, в том числе, в законодательных актах. В части 6 статьи 1 данного закона установлено положение, в соответствии с которым, «при использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации не допускается использование слов и выражений, не соответствующих нормам современного русского литературного языка, за исключением иностранных слов, не имеющих общеупотребительных аналогов в русском языке». Исходя из смысла данного установления следует, что употребление заимствований в официальных источниках допустимо, но только при условии недостаточности собственных языковых средств.

Далеко не все иноязычные термины безболезненно адаптируются в российском законодательстве. При всей неизбежности расширения границ современного юридического языка, обусловленной активным проникновением заимствований, необходимо остановиться на двух проблемах, которые являются следствием не всегда продуманных решений российских участников законотворческой деятельности:1. Использование иноязычного юридического термина там, где есть реальная, а, зачастую, и очевидная возможность задействовать более понятный термин с русскими корнями или обрусевший, эквивалентный по своему содержанию заимствованию.2. Употребление иноязычного юридического термина в неправильной трактовке.

Наличие первой проблемы во многом обусловлено чрезмерным использованием заимствованной лексики в тексте закона, что вызвано неоправданным желанием его разработчиков подчеркнуть наукообразность, придать ему дополнительную «солидность».

Данная тенденция опасна как для законодателя, так и для всех заинтересованных в правильном применении закона лиц.

Примеры.

Есть определенные сомнения в необходимости употребления в текстах гражданско-правовых законодательных актов такого термина, как «лизинг», у которого есть официальный, «обрусевший» синоним – «финансовая аренда». Данные термины обычно используются вместе (например, в Федеральном законе «О финансовой аренде («лизинге»)). Есть очевидные возможности для русификации данного термина в рамках российского права. То же самое относится и к термину «коммандитное товарищество», обладающему официальным, «обрусевшим» синонимом «товарищество на вере».

Неоднозначным представляется использование и такого термина, как «пролонгация» в современном законодательстве (например, в тексте ст.ст. 98-99 Бюджетного кодекса России, статьи 49 Федерального закона «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)»). Русскоязычным аналогом данного термина служит слово «продление», которое полностью отражает суть соответствующего понятия и готово к более активному функционированию на официальном уровне. Корни второй выделенной проблемы находятся несколько глубже. Так, в отдельных случаях есть некоторые проблемы с адекватностью законодательного восприятия иноязычных юридических терминов тому содержанию, которое заложено в словарных трактовках. Примеры.Словарная интерпретация термина «пари» (фр. – pari) позволяет нам убедиться во мнении о том, что пари – это «условие, которое обязан исполнить проигравший в споре», при этом его законодательное разъяснение выглядит следующим: пари – это «азартная игра, при которой исход основанного на риске соглашения о выигрыше, заключаемого двумя или несколькими участниками пари между собой либо с организатором данного вида азартной игры, зависит от события, относительно которого неизвестно, наступит оно или нет». Очевидно, что в тексте Федерального закона ««О государственном регулировании деятельности по организации и проведению азартных игр и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации» трактовка термина «пари» идет вразрез с его словарным (общим) пониманием, пари в законе – это не условие, подлежащее исполнению проигравшим в споре, а азартная игра, то есть, скорее, сам спор и все его последствия. Поэтому законодательное определение в исследуемой ситуации значительно шире, чем словарная трактовка.

Кроме этого, в российском законодательстве есть случаи, когда иноязычный термин, задействованный в тексте нескольких законов, используется в них в различном смысле. Это обусловлено также лишь одним – неправильной трактовкой истинного содержания данного термина в законодательном тексте. Например, весьма спорным является употребление в современном законодательном тексте такого заимствованного термина, как «листинг». Это обусловлено, прежде всего, несовпадением изначального смысла данного термина с его значением, в котором он, в определенных случаях, используется в тексте закона. Термин «листинг» образован от английского «list» – «список», а окончание – ing придает ему характер действия. Поэтому при использовании его в статье 2 Федерального закона «О рынке ценных бумаг», совершенно точно отражается содержание данного термина: листинг ценных бумаг – это «включение фондовой биржей ценных бумаг в котировальный список» (ст.2). Листинг в данном случае понимается как процесс, связанный с включением ценных бумаг в котировальный список. Однако, например, в части 4 статьи 6 Федерального закона «О защите прав и законных интересов инвесторов на рынке ценных бумаг» термин «листинг» воспринимается по-другому. В ней, в частности устанавливается, что «профессиональный участник при отчуждении ценных бумаг инвестором обязан по требованию инвестора помимо информации, состав которой определен федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации, предоставить информацию о:

ценах и котировках этих ценных бумаг на организованных рынках ценных бумаг в течение шести недель, предшествовавших дате предъявления инвестором требования о предоставлении информации, если эти ценные бумаги включены в листинг организаторов торговли, либо сведения об отсутствии этих ценных бумаг в листинге организаторов торговли…». То есть, в данном случае листинг уже понимается как статичное явление, как сам котировальный список ценных бумаг, а не процесс его формирования. Это ошибочное понимание смысла данного термина. Поэтому в приведенном контексте части 4 статьи 6 Федерального закона «О защите прав и законных интересов инвесторов на рынке ценных бумаг» необходимо использовать термин «котировальный список», а не термин «листинг».

Стержнем использования иноязычной юридической терминологии в текстах российских законов должна являться терминологическая преемственность. Она обеспечивает последовательность и устойчивость формирования юридической терминологии. Процесс преемственности по отношению ко всему юридическому языку является основой для поступательного развития юридической терминологической системы. Поэтому следует заострять внимание на практической значимости каждого вводимого иноязычного термина, на его соответствии обозначаемому понятию. Но это вовсе не значит, что употребление заимствованных юридических терминов в отечественном законодательстве порочно или нецелесообразно. Наоборот, необходимо избегать и другой крайности – использования только устоявшихся слов и игнорирования иноязычных терминов, действительно требующихся для объяснения каких-либо новых для российского права понятий. В каждом законодательном акте необходим терминологический баланс, основанный на принципе разумного сочетания актуальных юридических терминов, существовавших ранее, и терминологических новаций, выражающих новые понятия, характерные для конкретного исторического этапа развития государства и права.