Терминологические ошибки в российском законодательстве

Константой, раскрывающей суть необходимого взаимодействия и существования в едином пространстве законодательной мысли и слова, понятия и термина, служит точность их реализации. Во многом именно на точности использования юридических терминов основывается необходимое качество законодательного акта, соответствием замысла и его языкового воплощения определяется уровень когнитивного восприятия пользователем законодательного текста.

Российское законодательство играет ключевую роль в общественном развитии и поэтому представляет зону особого внимания. С помощью точности употребления юридической терминологии достигается достоверность правовых норм, повышается доступность их восприятия. Подлинная языковая реализация законодательной мысли имеет прямое влияние на формирование идеологии уважения к закону, установление режима долговечности нормативных предписаний, ведь, «in legibussalus» (в законах спасение). Однако понятийно-терминологическая гармония российского законодательства на настоящий момент является лишь идеалом, к достижению которого следует стремиться.

В современном российском законодательстве во многих случаях присутствуют терминологические ошибки. Некоторые из них, связанные с негативными политическими или правовыми последствиями, более очевидны и, зачастую, они устраняются с помощью поправок, другие - менее очевидны, и внимание на их существование обращается лишь в научном юридическом сообществе.

Все ошибки, допускаемые при использовании юридической терминологии в российском законодательстве, исходя из их отраслевой природы, можно разделить на четыре группы:

1) правовые;

2) политические;

3) логические;

4) лингвистические.

Такое деление имеет условный характер, так как практически любой закон представляет собой единство правового, политического, логического и лингвистического начал. Поэтому при отнесении терминологических ошибок, присутствующих в российском законодательстве, к какой-либо группе, следует исходить из принципа приоритетности того начала, которое является для каждого конкретного случая доминирующим по своей сути.

1. Правовые ошибки.

Проблему правовых ошибок при использовании юридической терминологии в российском законодательстве необходимо рассматривать исходя из возможностей воздействия терминологии закона на последствия реализации правовых норм. Именно в данном случае ошибочность использования юридической терминологии в законодательном тексте имеет ярко выраженные правовые черты.

Примеры.

В части 2 и части 3 статьи 74 Федерального закона «Об исполнительном производстве» среди прочих наименований форм юридического лица используется термин «товарищество с ограниченной ответственностью». При этом современное отечественное гражданское законодательство такой формы юридического лица не знает. Товарищества с ограниченной ответственностью (ТОО) образовывались до введения в действие части 1 ГК РФ, в которой уже прямо были предусмотрены новые организационно-правовые формы юридических лиц. Так, в соответствии с п.4 ст.6 Федерального закона «О введении в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» учредительные документы товариществ с ограниченной ответственностью, созданных до опубликования части первой ГК РФ, надлежало привести в соответствие с нормами главы 4 ГК РФ. Согласно пункту 3 статьи 59 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», учредительные документы ТОО нужно было привести в такое соответствие не позднее 1 июля 1999 года. Это значит, что любая сделка, совершенная ТОО, не преобразовавшимся в ООО, после 1 июля 1999 года может быть признана судом недействительной, так как юридическое лицо обладает только теми гражданскими правами и несет только те обязанности, которые предусмотрены в его учредительных документах и соответствуют цели его создания. Соответственно, на практике ТОО в настоящее время существовать фактически не могут, поэтому в тексте Федерального закона «Об исполнительном производстве» допущена правовая терминологическая ошибка.

В правовом ракурсе необходимо рассматривать и некоторые терминологические ошибки, присутствующие в тексте Федерального закона «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации». Так, например, в части 2 статьи 9 исследуемого закона, которая называется «Обязательность принятия обращения гражданина к рассмотрению» определено положение, в соответствии с которым, «в случае необходимости рассматривающие обращение государственный орган, орган местного самоуправления или должностное лицо может обеспечить его рассмотрение с выездом на место». Проанализируем данное нормативное установление. Отмечается, что в случае необходимости субъект, рассматривающий обращение гражданина, может обеспечить его рассмотрение с выездом на место события. Возникает вопрос, почему же если возникла необходимость (надобность, потребность, нужда) рассмотрения обращения гражданина на месте событий, которая может быть связана, например, с воспрепятствованием в осуществлении его законных прав, субъект, принявший обращение и рассматривающий его, всего лишь может обеспечить выезд на место? Представляется, что в данном случае следует установить обязанность ответственного лица обеспечить рассмотрение обращения гражданина на месте, а не ограничиться возможностью такого действия, как это сделано в исследуемой норме. Поэтому слово «может» в представленной нормативно-языковой конструкции нужно заменить на слово «должно». Более того, следует четко определить перечень ситуаций, при которых субъект, рассматривающий обращение гражданина должен выехать на место событий, оценить ситуацию и принять соответствующее решение. Это подчеркнет высокую ответственность властных органов и должностных лиц перед рядовыми гражданами, установит дополнительную гарантию права гражданина на действительное и объективное рассмотрение его обращения, что является важным элементом правовой стабильности.

2. Политические ошибки.

Актуализация термина посредством законодательного акта представляет и элемент политического действия. Разработка и принятие закона является устойчивым и активным проводником политической воли государства, логическим обоснованием его движения в намеченном направлении. Политическая составляющая всего российского законотворческого процесса напрямую влияет и на его исходящую продукцию, то есть на законодательство, а значит, она отражается и во всех элементах каждого законодательного акта: в названии, в содержании, и, конечно же, в терминологии, которая является удобным и пластичным материалом для продвижения конкретных взглядов и идей. Это очевидный факт, имеющий право на существование. Однако следует учитывать, что терминология является слишком тонким операционным инструментом изложения содержания соответствующей понятийной системы, и каждая ошибка в ее употреблении может обратиться в итоге существенными негативными последствиями в политической и общественной жизни. Поэтому необходимо подходить к ее употреблению с особым вниманием. Самым опасным действием, которое возможно в данном аспекте, представляется использование терминологии для проведения и «прикрытия» несправедливых решений, которые идут вразрез интересам общества.

Пример.

В рамках объявленного Президентом Российской Федерации приоритетного национального проекта «Образование» был определен целый комплекс мероприятий, одним из основных среди которых являлась выплата дополнительного ежемесячного денежного вознаграждения учителям за классное руководство. При этом в первоначальной редакции статьи 44 Федерального закона «О федеральном бюджете на 2006 год» была закреплена формулировка, в соответствии с которой такие выплаты гарантировались только лишь учителям общеобразовательных школ. Таким образом, не подпали под действие данной нормы более 80 тысяч учителей, осуществлявших классное руководство в специальных (коррекционных) образовательных учреждениях для обучающихся, воспитанников с отклонениями в развитии, учреждениях для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей (законных представителей) и других образовательных учреждениях, которые не входят в понятие, выраженное термином «общеобразовательная школа», хотя по своей сути они осуществляют тождественные функции. Этот факт вызвал широкий политический резонанс и резко негативную реакцию общества. Депутатам Государственной Думы Российской Федерации пришлось вносить изменения в принятый нормативный акт и корректировать терминологию (термин «общеобразовательные школы» был заменен на необходимый - «образовательные учреждения»).

3. Логические ошибки.

Логические ошибки при использовании юридической терминологии связаны, в основном, с тавтологией, присутствующей в тексте некоторых законодательных актов.

Тавтология представляет собой «повторное обозначение уже названного понятия тем же или другим, близким по смыслу словом или выражением (от греч. tavto - то же самое и logos - слово)». Несмотря на то, что тавтология является ошибкой построения любого текста, особого, обостренного внимания данная проблема не привлекает к себе ни в одной из наук. На тавтологию традиционно смотрят свысока, считая ее малозначимым явлением, суть которого сводится к допущенной небрежности в тексте, вызванной недоработкой ответственных за его написание лиц.

Однако такая позиция неприемлема для правовой области знания. Общественная значимость, публичность и ценность права служат главными причинами для того, чтобы к каждой проблеме, существующей, прежде всего, в законодательстве как основной сфере закрепления правовых норм, относится с особым вниманием. Тем более, когда та или иная проблема негативно влияет на качество закона.

Одной из таких краеугольных проблем как раз и является тавтология, «размывающая» законодательный текст и, как следствие, не позволяющая ему быть действительным эталоном юридического письма.

Отрицательными свойствами использования тавтологии в законодательстве являются:

1. Отлучение пользователя от возможности понимания истинного смысла закона. Тавтология исключает ясность и точность в изложении правовых норм, а также в воспроизведении дефиниций, что создаёт очевидные трудности для надлежащего восприятия законодательного текста. У тавтологического определения, используемого в законе, нет крайне важного свойства конкретизации правовых свойств понятия, поскольку в данном случае это понятие определяется через самого себя. Тавтология в тексте правовой нормы способствует образованию замкнутого логико-языкового круга, скрывающего содержание данной нормы.

2. Появление в законодательном тексте плеоназмов (словесных излишеств). Тавтологические языковые конструкции лишь загромождают законодательный текст, наполняя его лишними для адекватного понимания словами и выражениями.

Доминирующей причиной появления тавтологии в отечественном законодательстве является наличие правотворческих ошибок, вызванных недостаточным уровнем проработки юридического текста, как с позиции его формы, так и со стороны содержания. Соответственно, здесь могут быть претензии и к разработчикам конкретного законопроекта, и к экспертам, на которых возложена задача по его «вычитке» и подготовке к рассмотрению законодательным органом.

Примеры.

В части 2 статьи 51 Земельного кодекса Российской Федерации «Реквизиция земельного участка», предусматривается, что «реквизицией не является изъятие земельных участков, осуществляемое в порядке изъятия, в том числе путем выкупа, для государственных или муниципальных нужд на условиях и в порядке, которые установлены статьей 55 настоящего Кодекса». Тавтология проявляется в данном случае в виде дублирования термина «изъятие», который, в первом случае его употребления, вполне возможно заменить на словосочетание «принудительное отчуждение».

В части 3 статьи 100 Налогового кодекса России устанавливается, что «в акте налоговой проверки указываются: …10) адрес места нахождения организации или места жительства физического лица». При этом термин «адрес» раскрывается в словаре в значении «местожительство лица или местонахождение учреждения, предприятия и т.п.» и, как видно из приведенного контекста, употребляется в данном случае именно в этом смысле. Соответственно, здесь следует использовать либо термин «адрес организации» («адрес физического лица»), либо термин «место нахождения организации» («место жительства физического лица»). То же самое относится и к использованию юридического термина «адрес места жительства», например, в тексте Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации».

В части 3 статьи 31.9 и в части 1 статьи 32.2 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях используется тавтологическая языковая конструкция «срок отсрочки». Так, например, в части 3 статьи 31.9 КоАП РФ установлено, что «в случае отсрочки или приостановления исполнения постановления о назначении административного наказания в соответствии со статьями 31.5, 31.6, 31.8 настоящего Кодекса течение срока давности приостанавливается до истечения срока отсрочки или срока приостановления». При этом сам термин «отсрочка» уже предусматривает в своем содержании какой-либо срок, а значит, дополнительной конкретизации здесь не требуется. В данном случае возможен следующий вариант изложения заключительной части исследуемой нормы: «…течение срока давности приостанавливается до окончания отсрочки или до истечения срока приостановления».

Выделенные отрицательные свойства тавтологии, конкретные примеры и рекомендации по недопущению ее использования в законодательстве, служат достаточными основаниями для признания данного негативного явления в качестве действительно серьёзной проблемы российского права. В связи с этим, устранение логических ошибок при использовании юридической терминологии является одним из необходимых условий эффективного функционирования отечественного законодательства.

4. Лингвистические ошибки.

Недостаточная лингвистическая проработанность законодательного текста также отрицательно отражается на его качестве, а, следовательно, является одной из основных предпосылкой для возможного неоднозначного восприятия каждой конкретной правовой нормы заинтересованным лицом.

Примеры.

Ошибочным является использование в Федеральном законе «О морских портах в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», а также в Уставе железнодорожного транспорта Российской Федерации терминов «железнодорожный транспорт необщего пользования», «железнодорожные пути необщего пользования», «автомобильные дороги необщего пользования». В приведенных случаях следует говорить о транспорте, путях, дорогах специального пользования. Тогда будут соблюдены правила русского языка (слова «необщий» не содержится в толковых словарях современного русского языка), а также выдержана логическая антитеза «общий-специальный».

В тексте Федерального закона «О транспортной безопасности» активно задействован такой юридический термин, как «акт незаконного вмешательства» (ст.ст. 1, 2 и др.). Данный термин также сформулирован ошибочно. Он позволяет трактовать соответствующее понятие значительно шире, чем это необходимо для регулирования общественных отношений, складывающихся в сфере транспортной безопасности страны. В данном случае возможно лишь оперирование таким термином, как «акт незаконного вмешательства в деятельность транспортного комплекса», то есть здесь очевидно нужна языковая конкретизация.

Возникновение, а тем более существование правовых, политических, логических и лингвистических ошибок использования юридической терминологии в российском законодательстве недопустимо. Поэтому теоретически важным и практически значимым является формирование свода правил использования юридической терминологии в законодательном тексте, который объединил бы требования к юридическим терминам для предотвращения ошибок по всем четырем направлениям.