Заметки. Рецензии. Выступления

 

 

С кем же полемизировал Пнин

в оде "Человек"?

 

Остро полемические стихи И. П. Пнина в его оде "Че-

ловек" давно привлекали внимание исследователей своим

боевым пафосом. Пнин писал:

 

Какой ум слабый, униженный

Тебе дать имя червя смел?

То раб несчастный, заключенный,

Который чувствий не имел:

В оковах тяжких пресмыкаясь

И с червем подлинно равняясь,

Давимый сильною рукой,

Сначала в горести признался,

Потом в сих мыслях век остался:

Что человек лишь червь земной.

 

В № 1 "Русской литературы" за 1963 г. на эту тему

появилась заметка М. Г. Альтшуллера, в которой с полным

основанием опровергалось традиционное отнесение этих

стихов к оде Г. Р. Державина "Бог". М. Альтшуллер выс-

казал гипотезу, что подлинным объектом полемики Пнина

была "Ода на гордость" Панкратия Сумарокова. Правда,

при этом возникла необходимость объяснить, каким обра-

зом шестнадцатилетний Пнин обратил внимание на стихи,

затерянные в провинциальном тобольском журнале "Иртыш,

превращающийся в Ипокрену". М. Альтшуллер высказал ост-

роумную догадку: познакомить Пнина с этими стихами мог

А. Радищев. Все эти соображения представляют большой

интерес. Однако для окончательного решения вопроса сле-

дует учитывать, что сведение спора к альтернативе "Дер-

жавин или П. Сумароков" сужает проблему. М. Альтшуллер

не учел, что образ "человек - червь" встречается не

только у этих двух поэтов; это был довольно обычный ли-

тературный мотив. Всякий читатель XVIII в. знал и его

источник. Это

 

Поэты-радищевцы. Л., 1979. С. 138.

 

Псалтырь, псалом 21 царя Давида, седьмой стих которого

в русском переводе гласит:

 

Я же червь, а не человек, поношение

у людей и презрение в народе.

 

Именно по этим стихам обучался грамоте Митрофан

Простаков, повторявший: "аз семь червь, а не человек".

Стихи эти были хорошо известны русскому читателю в

многочисленных переводах. Симеон Полоцкий писал:

 

Аз несмь человек, червь, поношение,

Есмь паче, людем уничижение...

 

Перевод А. Г. Крылова:

 

Но я есмь человек презренный

Иль паче, червь, к стыду людей...

 

Перевод А. Ф. Протопопова:

 

...Червь я, червь, презор народный...

 

Что касается биографических намеков, содержащихся в

оде Пнина, то если извлечь из них некую общую сюжетную

ситуацию, ее придется сформулировать так: "Эта мысль

(человек - червь) пришла на ум существу гонимому". В

таком виде она применима к слишком широкому кругу лиц,

чтобы стать основанием для каких-либо выводов. Вполне

применима она и к библейскому Давиду. Извлекать же из

стихов Пнина более конкретные биографические сведения

было бы неосторожно и противоречило бы поэтике XVIII в.

Можно ли подобным образом истолковывать стихи Ломоносо-

ва ("Преложение псалма 26"):

Меня оставил мой отец

И мать еще в младенстве...

 

Вместе с тем неверно было бы истолковывать это сти-

хотворение как "чистый перевод", поэтический герой ко-

торого не имеет отношения к личности и биографии Ломо-

носова. Следовательно, вряд ли возможно понимать в бук-

вальном смысле "оковы тяжкие" из оды Пнина.

Пнин полемизировал не с каким-либо одним поэтом XVI-

II в., а с церковным мировоззрением. Смелость его зак-

лючалась в открытом противопоставлении цитате из Библии

этики материалистов XVIII в.

М. Г. Альтшуллер прав, когда доказывает, что стихи

Державина не дают основания утверждать, как это неиз-

менно до сих пор делалось, что именно в нем видел Пнин

своего оппонента. Можно привести интересное свидетель-

ство,

 

1 Все примеры заимствованы из "Полного собрания

псалмов Давыда, поэта и царя, преложенных как древними,

так и новыми российскими стихотворцами" (2-е изд. М.,

1812. Ч. 1. С. 212, 218, 222).

 

показывающее, что стихи Державина воспринимались чита-

телем именно как возвышающие человека, вопреки церков-

ной идее "человек - червь". Вспомним известный спор Ди-

кого и Кулигина в "Грозе" А. Н. Островского (действ.

IV, явл. 2).

 

Д и к о й. Так ты знай, что ты червяк. Захочу -

помилую, захочу - раздавлю.

К у л и г и н. Савел Прокофьич, ваше степенство,

Державин сказал:

 

Я телом в прахе истлеваю

Умом громам повелеваю!

 

Д и к о й. А за эти вот слова тебя к городничему отп-

равить, так он тебе задаст!

 

Важно отметить, что Кулигин в "Грозе" - человек того

же круга, что и Пунин и Бабурин из повести Тургенева.

Плебей-интеллигент, он воспитан на литературе XVIII в.

("поначитался-таки Ломоносова, Державина") и сохранил

ее живое восприятие2.

М. Г. Альтшуллер сообщает ряд интересных соображений

о биографических намеках в стихотворении Пнина. Но све-

дение вопроса к полемике между двумя, отнюдь не первос-

тепенными, литераторами сужает значение этого интерес-

ного эпизода в борьбе между просветительским и церков-

ным мировоззрением - эпизода, сохранявшего всю остроту

на протяжении долгих лет между эпохами Державина и Ост-

ровского.

 

 

Кто был автором

стихотворения "Древность"?

 

В 1933 г. в статье "Подпольная поэзия 1770-1800-х

годов" (Литературное наследство. М., 1933. Т. 9/10) Г.

А. Гуковский опубликовал неизвестное прежде стихотворе-

ние "Древность". В публикации, на основании места сти-

хотворения в рукописном сборнике, оно было датировано

1796-1797 гг.

 

1 Напомним, что именно после этих стихов у Державина

идет: "Я царь, - я раб, - я червь, - я Бог!" (Державин

Г. Р. Стихотворения. Л., 1933. С. 107).

2 Однако и традиционное истолкование стихов Пнина

как направленных против Державина интересно: оно отра-

жает давление на исследователей мировоззрения новейшей

эпохи, с точки зрения которого более заметно не отли-

чие, а сходство держа-винской и традиционно церковной

позиции. Так, Марина Цветаева не делала различия между

державинской и библейской трактовкой этого образа, от-

вергая их во имя богоборческой идеи - "человеческое вы-

ше божественного":

 

Бог - слишком Бог,

червь - слишком червь.

 

(Цветаева М. И. Избранное. М., 1961. С. 211)

 

В качестве возможного автора был назван Радищев. Позже,

в 1941 г., во втором томе академического Полного собра-

ния сочинений, куда стихотворение было введено как

"приписываемое", Г. А. Гуковский повторил аргументы

первой публикации. Их можно свести к следующим:

1. Политический радикализм стихотворения ("Именно

Радищеву была свойственна та независимость политической

мысли, которая видна в оде "Древность"...").

2. Необычность языка и редкость поэтического разме-

ра: "Самый размер ее (шестистопный хорей) необычен для

оды конца XVIII в."2. Г. А. Гуковский считал, что "даже

своеобразие размера стиха оды может быть сопоставлено с

фактами теоретических и практических метрических иска-

ний Радищева, в частности с его тенденцией бороться с

засилием ямба в поэзии"3. При этом указывалось на силь-

ное влияние Оссиана и Клопштока на стиль оды.

Легко заметить, что ни эти аргументы, ни указание на

сочувственное отношение автора "Древности" к Державину

и Рейналю еще не представляют сколь-либо убедительной

аргументации в пользу авторства Радищева. Наиболее ин-

дивидуально характеризует неизвестного автора следующее

наблюдение Г. А. Гуковского:

"...в строфе 2-ой оды есть слово "сопки"; это - си-

бирское слово, в XVIII в., по-видимому, неупотребитель-

ное в литературном русском языке. Естественно возникает

предположение, что это слово вывезено из Сибири челове-

ком, привыкшим к нему именно там; Радищев в 1797 г.

приехал из Сибири"4.

Г. А. Гуковский отметил условность своей атрибуции:

"Не исключена, конечно, возможность, что ее написал че-

ловек, находившийся под сильным влиянием Радищева..."5

Таким образом, соглашаясь с Г. А. Гуковским, что

"Древность" - незаурядное произведение русской полити-

ческой лирики XVIII в. ("Это - не стиль любого среднего

поэта эпохи, это - стиль, отмеченный яркой печатью ин-

дивидуального мастерства определенного поэта")6, мы вы-

нуждены отметить, что вопрос об авторстве этого инте-

ресного текста остается открытым.

Однако, как нам представляется, на этот счет можно

высказать некоторые предположения.

Размер стихотворения - пятистопный хорей - действи-

тельно редок. Однако он, вопреки мнению Г. А. Гуковско-

го, не уникален в XVIII в. Прежде всего, и размер, и

структура строфы "Древности", крайне редкие в русской

поэзии, хорошо известны были в немецкой конца XVIII

столетия, в частности в творчестве молодого Шиллера

(строфы "Древности" AbAbCCdEEd представляют собой сое-

динение такта шестистопных хореев - строфы "Phantasie

an Laura" - AbAb - "Rousseau" - CCdEEd).

 

1 Радищев А. Н. Полн. собр. соч.: [В 3 т.] М.; Л"

1941. Т. 2. С. 421.

2 Там же. Неточность: ода "Древность" написана пя-

тистопным, а не шестистопным хореем.

3 Там же.

4 Там же. С. 422.

5 Там же.

6 Там же. С. 421.

 

Однако пятистопный хорей - размер редкий, но все же

встречающийся (им, в частности, написан лермонтовский

"Утес"). Вот что об этом пишет К. Тарановский: "Пятис-

топный хорей - весьма редкий размер в русской поэзии.

Впервые встречаем его у Тредиаковского в одном из пере-

водов Горация ("Строфы похвальные поселянскому житию").

Кроме как в песенниках XVIII века этот размер

нигде не встречается. Мы его находим у Сумарокова в

комбинации с шестистопным ("Песня CIV") или у Державина

в одном стихотворении 1796 года ("Доказательство твор-

ческого бытия") в комбинации с четырехстопным. Державин

обратился к этому размеру еще в 1812 году (в стих. "Жи-

лище богини Фригии")1. В поэзии современников Пуш-

кина этот размер встречается редко"2. Далее К. Тара-

новский указывает на выполненный Кюхельбекером перевод

"Амура-живописца" Гёте (1825), ряд стихотворений Шевы-

рёва (1825-1826) и один сонет Дельвига (1827).

Таким образом, "Древность" написана почти уникальным

для русской поэзии XVIII в. размером, и если мы обнару-

жим такой же размер в творчестве какого-либо поэта

(Державина с основанием отвел Гуковский, Тредиаковский

отпадает), то это будет поводом присмотреться к нему

как к возможному автору.

В XVIII в. - и именно в 1796 г. - было стихотворе-

ние, написанное пятистопным хореем и выпавшее из внима-

ния специалистов. Это "Дополнение к вечернему разгово-

ру" П. А. Словцова - его стихотворное письмо к сотова-

рищу по семинарии молодому М. М. Сперанскому.

Стихотворение было списано П. И. Саввантовым в 1842

г. "у одного из учеников М. М. Сперанского" и опублико-

вано в "Русской старине"3. Процитируем начало этого

текста:

 

Полно, друг, с фортуною считаться

И казать ей философский взор;

Время с рассуждением расстаться,

Если счастие катит на двор.

Лучше с светом в вихрь тебе пуститься

И крутиться по степям честей,

Чем в пустыню с Прологом забиться

И посохнуть с горя без людей...

 

Наблюдение над ритмикой стихотворения П. А. Словцова

позволяет сделать некоторые выводы. К. Тарановский,

проанализировав процент ритмических ударений в сильных

метрических положениях, получил следующие данные:

 

1 Весьма интересно отношение Державина к этому сти-

ху. В одном из писем к графу П. Г. Головину от 7 февра-

ля 1812 г. он признает, что стихотворение написано "не-

обычным и тяжелым" размером. (Примеч. К. Тарановского.)

2 Тарановский К. Руски двоеделни ритмови. Београд,

1953. С. 273; Тарановский К. О взаимоотношении стихот-

ворного ритма и тематики // American Contributions to

the fifth International Congress of Slavists. Sofia,

1963. В этой работе с большой подробностью рассмотрены

русские пятистопные хореи. Однако интересующие нас

тексты остались автором незамеченными.

3 См.: Русская старина. 1872. Янв. С. 80-81. Уточ-

ненная публикация: Там же. Март. С. 469-470.

4 Там же. Март. С. 469.

слоги
Тредиаковский	65,7	91,7	84,4	56,3
Державин (1812)
Кюхельбекер (1825-1830)	63,6	91,5	77,6	62,4

Соответствующие подсчеты по стихотворению Словцова

дают цифры, существенно отличающиеся от довольно равно-

мерной картины от Тредиаковского до Кюхельбекера. Осо-

бенно показательны первый и седьмой слоги.

 

Словцов			82,5

 

Если мы рассмотрим соответствующие цифры по "Древ-

ности", то обнаружим, что они существенно отличаются от

приводимых К. Тарановским данных, ближе всего соответс-

твуя показателям "Дополнения к вчерашнему разговору":

 

"Древность"	55,9	75,9	83,5	47,6

 

Эти цифры представляют интерес: хотя пятистопный хо-

рей - крайне редкий размер - сам уже показателен при

определении авторства, но еще более важна его индивиду-

альная трактовка.

Все, что мы знаем о мировоззрении Словцова - челове-

ка радикальных настроений, вполне соответствует той ха-

рактеристике, которую дал Г. А. Гуковский автору "Древ-

ности". Дошедшее до нас наследие Словцова слишком не-

велико, чтобы на основании его идейного анализа делать

какие-либо категорические заключения, но оно делает

предположение об авторстве Словцова не лишенным большой

доли вероятности. "Древность" - не произведение теоре-

тика-революционера радищевского типа. Скорее оно напо-

минает нам о людях из того лагеря, к которому принадле-

жали, например, С. Бобров или, по всей вероятности, мо-

лодой Сперанский. Это были люди глубоко демократических

симпатий, поповичи и семинаристы, поклонявшиеся Ньютону

и Ломоносову в науке, Гельвецию и Руссо - в философии.

Их волновали картины космических и социальных катаст-

роф. Традиционные церковные представления о бренности

"земных" отличий вельможи от бедняка они воспринимали

как проповедь равенства. В поэзии они были противниками

легкости и изящества. Их интерес к затрудненной форме

резче всего проявился в "странных" и гениальных поисках

"темного" С. Боброва. Черты эти присущи поэзии Словцова

- они свойственны и "Древности".

 

О П. А. Словцове см.: Степанов Н. П. А. Словцов: У

истоков сибирского областничества. Л., 1935; Светлое Л.

Радищев и политические процессы конца XVIII века // Из

истории русской философии XVIII-XIX веков. М., 1952.

 

В стихотворении "Древность" есть еще одна - отмеченная

Г. А. Гуковским - деталь: употребление сибирского слова

"сопки". Кроме Радищева и явно не могущего быть автором

"Древности" П. Сумарокова, среди поэтов-сибиряков Слов-

цов должен быть назван в первую очередь: П. А. Словцов

родился на Урале, с 1779 по 1788 г. учился в тобольской

семинарии, в 1772 г., по окончании Александро-Невской

семинарии, снова был послан в Тобольск. С Сибирью была

связана и дальнейшая его жизнь. Словцов любил вставлять

в свои стихотворения местные речения. Так, например, в

ярком стихотворении "Материя" (сб. "Муза И. И. Мартыно-

ва") он употребляет слово "калан", поясняя: "по-камча-

дальски "бобер"".

Поэтическое наследие П. А. Словцова до нас дошло,

видимо, очень неполно и никогда не было предметом спе-

циального изучения. Когда подобная работа будет произ-

ведена, возможно, и авторство "Древности", определяемое

пока лишь гипотетически, прояснится в значительно боль-

шей мере1.

 

 

О соотношении

Поэтической лексики

Русского романтизма