Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Основания для датировки и реконструкцииСодержание книги
Поиск на нашем сайте
Изучение как сохранившихся автографов, так и много- численных списков позволяет выделить четыре основные редакции текста: I - 1814-1817 гг.; II - 1818-1822 гг.; Ill - 1826-1830 гг., IV - 1836-1839 гг. Каждая из ре- дакций представлена рядом вариантов, отражающих движе- ние текста в ее пределах. I редакция дошла в виде чернового автографа РГБ, нижний пласт которого дает наиболее ранний из известных нам автографических текстов и многочисленных списков. 1814-1818 гг. - время, когда политические проблемы в значительной мере осмыслялись еще через призму недавних антинаполеоновских войн, а в центре литературных вопро- сов лежала полемика между шишковистами и арзамасцами. Это и определило характер первой редакции сатиры: поли- тический отдел заострен против агрессивных войн и чес- толюбивых правителей, которые, однако ж, не названы по именам (упомянут лишь висящий в этом "отделении" порт- рет Наполеона). Зато литературный отличается большой конкретностью. Анализ позволяет говорить о последова- тельно "арзамасской" позиции сатиры. Однако строфы, ви- димо, создавались не одновременно. Каченовский не слу- чайно назван "приятелем" автора - Воейков в 1806- 1812 гг. действительно был с ним в дружеских отношениях. В 1808 г. в статье, опубликованной в "Вестнике Европы" (ь 18. С. 115-124), он вступился за Каченовского в полеми- ке последнего со Станевичем (см. ниже). До 1818 г. Ка- ченовский не воспринимался как враг "Арзамаса" - крити- ка им лингвистических концепций Шишкова (Вестник Евро- пы. 1811. ь 12, 13) делала из него, в определенном от- ношении, союзника карамзинистов: на него ссылается Д. В. Дашков в брошюре "О легчайшем способе возражать на критики" (СПб., 1811)', а также Батюшков в письме Гне- дичу2. Показательно, что в арзамасскую сатиру "Символ веры в Беседе при вступлении сотрудников" Каченовский попал как гонитель шишковистов: "И во единого господина Шихматова, сына его единородного, иже от Шишкова, распятого же зане при мучителе Каченовском..."3 В "Доме Сумасшедших" Каченовский
1 См.: Мордовченко Н. И. Русская критика первой чет- верти XIX века. М.; Л., 1959. С. 89-90. 2 См.: Батюшков К. Н. Соч.: В 2 т. М., 1989. Т. 2. С. 409-410. 3 "Арзамас": В 2 кн. М.. 1994. Кн. 1. С. 164-165. изображен как педант и буквоед. Только в 1818г., после того, как Каченовский начнет в "Вестнике Европы" при- дирчивый разбор "Истории государства Российского", в арзамасской полемике (эпиграммы Пушкина, Вяземского, послание Вяземского "К М. Т. Каченовскому" и др.) ему начнут приписываться черты зоила, завистника, у которо- го успехи таланта вызывают мучения. Этих черт в его портрете в "Доме сумасшедших" еще нет, что заставляет отнести возникновение строфы ко времени до начала поле- мики вокруг "Истории" Карамзина. Центр тяжести первой редакции сатиры лежит в литера- турных спорах. Полемика против шишковистов осознавалась как продолжение критических боев предвоенных лет'. Ха- рактер ее определен общими позициями "Арзамаса". Строфа "Ты ль, Хвостов..." имеет вариант "Пушкин, ты? - к нему вошедши...", явно вторичный, поскольку продолжение "И читать мне начал оду" очевидно не согласуется с обликом В. Л. Пушкина и представляет собой результат приспособ- ления к нему строф, первоначально к нему не относивших- ся. Возникновение варианта можно связать с эпизодом по- лудружеских издевательств над В. Л. Пушкиным в "Арзама- се" (ср. горькие стихи последнего: "И дружество почти на ненависть похоже"). Сама синонимичность имен Хвосто- ва и В. Л. Пушкина знаменательна: хотя эти поэты при- надлежали к противоположным литературным лагерям, но в арзамасском кругу они занимали общее структурное место - объекта глумления. Наиболее злободневны в первой ре- дакции были строфы, посвященные Станевичу. Но и здесь, конечно, имеются в виду споры с ним Каченовского и Во- ейкова в 1808 г.2 О событиях 1818 г. - гонении Голицына и мистиков на Станевича, Воейков еще не знает. Здесь Станевич выступает как претендующий на особое благово- ление царя, а совсем не как жертва его гонений. Вторая редакция резко изменила общую ориентацию сти- хотворения.
1 В этом смысле показательна ошибка памяти С. Глин- ки, который в своих мемуарах отнес сатиру Воейкова к эпохе Тильзита (см.: Глинка С. Н. Записки. СПб., 1895. С. 247). 2 Станевич - фигура не только реакционная, но и курьезная. "Отцом червей" он назван в связи со своими анекдотическими стихами, которые вызывали насмешки сов- ременников. Ср. в тюремном дневнике Кюхельбекера: "От доброго сердца хохотал я, перечитывая басню Евстафия Станевича; спрашиваю, кто не рассмеется при стихах: "Дон! дон! Печальный звон! Друзья, родные плачут, А черви скачут". Сверх того, важное лицо почтенного автора, которое при этом воображаешь, лицо человека, вовсе не думавшего шутить, необходимо должно увеличить в читателе невинную веселость" (Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979. С. 172). Трудно объяснить, каким об- разом он попал в т. 5 "Философской энциклопедии" (М., 1970) как "русский писатель и философ" (С. 125); одна- ко, когда современный критик в нем видит союзника и ав- торитет, усматривая в его писаниях идею "социальной функции" критики (см.: Хайлов А. В рабочем цехе критики // Вопр. литературы. 1971. № 7. С. 4), это может выз- вать лишь изумление и горькие размышления об уровне ос- ведомленности автора. Можно, не впадая в преувеличения, сказать, что редакция 1820-1822 гг. "Дома сумасшедших" Воейкова - одна из на- иболее резких и целеустремленных сатир против голицынс- кого направления правительственной политики тех лет. Для того, чтобы понять смысл этих сатирических выпа- дов, следует напомнить, что отношение "Арзамаса" к Го- лицыну, "Библейскому обществу" и официальному мистициз- му не было единым внутри общества и менялось по годам. В первые годы после падения Наполеона мистицизм связы- вался с умеренно-либеральным курсом правительственной политики тех лет. С одной стороны, он сознательно про- тивопоставлялся "разрушительной философии" XVIII столе- тия, идеям революции и "французскому влиянию". С дру- гой, он был связан с проповедью терпимости в вопросах веры, идеей братства всех христиан без различия в веро- исповеданиях как основы политического братства, вечного мира и справедливости. Тесно связанный с культурной ориентацией на Англию, он не отделялся в сознании оп- ределенной части общества от идей конституционализма, буржуазной цивилизации и законности, общественной ак- тивности и общественного контроля над решением проблем, касающихся всех. Не случайно на первых порах с деятель- ностью "Библейского общества" был связан Уваров, а А. И. Тургенев так и остался его сотрудником до конца. А то, что "Библейское общество" сразу же повело сначала осторожную, а затем и открытую борьбу против опорного пункта в цитадели шишковизма - старославянского языка как якобы неразрывно связанного с самой сущностью пра- вославной веры, не могло не быть сочувственно встречено в кругах "Арзамаса". Напомним, что требование перевода книг священного писания на "понятный" русский язык ис- ходило - и об этом было открыто заявлено - от императо- ра. Летом 1816 г. в отчете в Генеральном собрании "Биб- лейского общества", в самый разгар борьбы между "Арза- масом" и "Беседой", борьбы, в центре которой стояло от- ношение к церковнославянскому языку, князь Голицын зая- вил о желании императора перевести Библию на русский язык и с неслыханной пренебрежительностью отозвался о старославянском: "Он сам [Александр] снимает печать невразумительного наречия, заграждавшую доныне от мно- гих из Россиян Евангелие Иисусово"2. Однако по мере дифференциации между либеральными тенденциями прави- тельственной политики и зреющей общественной оппозици- онностью придворный мистицизм все более повертывался своими реакционными сторонами: проповедь филантропии и ланкастерских школ, веротерпимость и прогресс в первые послевоенные годы составляли почву, на которой могли соединяться тенденции, коим в ближайшем будущем предс- тояло сделаться непримиримыми антагонистами. С момента выхода на общественную арену Магницкого и Рунича, после разгрома Казанского университета и, в особенности, дела профессоров Петербургского, демонстративной отставки арзамасца Уварова и измены арзамасца Кавелина раскры- лась несовместимость
1 См.: Пыпин А. Н. Религиозные движения при Алек- сандре I. Пг., 1916. С. 27 и след. 2 Там же. С. 38. мистицизма и просвещения, связь первого с внутриполити- ческой реакцией, клавшая непроходимую грань между ним и арзамасским либерализмом. Конечно, и на более раннем этапе арзамасцы отнюдь не одинаково относились к правительственному пиетизму: и политический радикализм Вяземского, и связь большинства из арзамасцев с просветительской культурой XVIII в. и скептицизмом Карамзина делали его глубоко чуждым самому духу придворно-голицынских веяний. Пожалуй, только А. И. Тургенев и Жуковский были действительно затронуты распространившимся пиетизмом. Однако только 1819-1820 гг. датируется активная борьба членов арзамасской группировки с официальной мистикой. В 1819г. Пушкин в "Послании к кн. Горчакову" выразил желание избавиться от:
Святых невежд, почетных подлецов И мистики придворного кривлянья!.. (II, 115)
В черновых вариантах значилось: "И мистика придвор- ного кривлянье" (Там же. С. 595), то есть имелся в виду непосредственно Голицын. Видимо, к 1820 г. относится эпиграмма на Голицына "Вот Хвостовой покровитель...". К 1821 г. относится и известное требованье Вяземского об исключении Кавелина из "Арзамаса"', и эпиграммы на М. Л. Магницкого ("NN вертлявый по природе...") и Д. П. Рунича ("Кутейкин, в рясах и с скуфьею..."). Однако ни одно из этих выступлений по силе и остроте не может быть сопоставлено с "Домом сумасшедших". Прав- да, Пушкин направляет свои удары в главу библейской по- литики в вопросах просвещения А. Н. Голицына (несколько позже в таком контексте начинаются выпады и против Александра I). Позиция Воейкова более осторожна: Голи- цын не упомянут вообще, а "добрый царь" демагогически противопоставлен Магницкому, Руничу, Кавелину, Попову. Уловка эта, с одной стороны, значительно расширяла круг, в котором сатира подлежала распространению, а с другой, никого не могла обмануть: после реакции императора на попытку С. С. Уварова дезавуировать инквизиторскую деятельность Магницкого в Петербургском университете в кругах "Арзамаса" не было уже сомнений в истинных симпатиях Александра I. Однов- ременно сатирические удары Воейкова свидетельствуют о большой его осведомленности в закулисной стороне "дела профессоров" и о незаурядной смелости, поскольку волна мракобесия приняла в 1820 г. недвусмысленно официальный характер, ей уступали или даже притворялись сочувствую- щими многие вчерашние либералы из правительственных кругов. Сатира Воейкова шла против течения, а не вслед за ним. Строфы посвященные Магницкому, Руничу и Попову, со- держат множество намеков, частью на обстоятельства, ши- роко известные современникам, частью на закулисные и тайные события, которые могли сделаться явными лишь при посредстве Уварова и А. И. Тургенева. Показательно, что обвинение Магницкого начинается не с указания на его фанатизм, беспринципность и невежество, а с детального описания корыстолюбия и расхищения им казны. Воейков, чистый художник интриги, сразу же почувствовал наиболее уязвимое
1 См.: Остафьевский архив. СПб., 1899. Т. 2. С. 185. место своего врага. Столь неприятный для арзамасцев фа- натизм Магницкого, его вражда к науке в глазах началь- ства выступали как достоинство. Сам Магницкий откровен- но подчеркивал именно эту сторону своей деятельности. Иным было обвинение в казнокрадстве. Не случайно именно этот пункт в заключении ревизии генерала Желтухина ока- зался для Магницкого роковым. Фактический комментарий к шестой строфе сводится к следующей цитате из монографии Е. Феоктистова: "Во время семилетней службы его [Маг- ницкого] в министерстве народного просвещения щедро сы- пались на него награды: в звании попечителя Казанского округа получал он жалованья 12 000 руб., тогда как ос- тальные попечители получали лишь 3600 руб., а некоторые и вообще не получали жалованья. В 1819 году сверх этих денег приказано было выдавать ему по 6000 руб. ежегодно из государственного казначейства; в 1822 году отведено было ему в аренду 6000 десятин земли в Саратовской губернии на берегу Волги"'. Однако щедрые награды не удовлетворяли аппетитов Магницкого - он непрерывно выпрашивал себе и своим клевретам ордена, производство в чины и денежные награждения, но кроме того совершал необычайно беззастенчивые хищения сумм из университетской казны. Масштабы злоупотреблений вскрыла лишь ревизия 1826 г., но определенные сведения о них, как это явствует из самого характера инструкций, кото- рые были даны ревизорам, имелись в министерстве и преж- де. Видимо, они были известны Воейкову, а через его са- тиру - и читательским кругам. Упоминание инквизиции в седьмой строфе и фраза Руни- ча: "Вижу бесов пред собою" свидетельствуют о знакомс- тве Воейкова с закрытыми для общества документами эпохи "дела профессоров" в Петербурге. Во время заседания Собрания имп. С.-Петербургского университета 3 ноября 1821 г. профессор Балугьянский сказал, что собрание университета превращается в инквизицию2, и это вызвало острую перепалку между ним и Руничем. Идея инквизицион- ного надзора над просвещением была многократно развива- ема Магницким в ряде негласных документов (ср. его "Проект секретной инструкции цензурному комитету"), что, видимо, было известно Воейкову. Слова же Рунича - намек на заключение его отзыва о книге Куницына: "Злой дух тьмы носится над вселенной, силясь мрачными крылами своими заградить от смертных свет истинный, просвещаю- щий и освещающий всякого человека в мире. Счастливым почту себя, если вырву хотя одно перо из черного крыла противника Христова"3. Стихи о Ханжецове (В. М. Попове) представляют для датировки некоторую трудность. Формула "за глупость пострадавший", конечно, имеет отношение к делу Госнера, с которого началось падение Голицына и главной жертвой которого, кроме самого Госнера, был избран Попов4. На основании этого строфа должна датироваться 1824 г. Од- нако одновременно с отдачей
1 Феоктистов Е. Магницкий: Материалы по истории просвещения в России. СПб., 1865. Вып. 1. С. 226-227. 2 См.: Сухомлинов М. И. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению. СПб., 1889. Т. 1. С. 304. 3 Феоктистов Е. Магницкий. Вып. 1. С. 17. 4 См.: Пыпин А. Н. Религиозные движения при Алек- сандре I. С. 202-222.
под суд за участие в переводе Попов был уволен от долж- ности директора департамента просвещения. Между тем в строфе 12 он еще занимает эту должность. Здесь возможны два решения: 1. Стихи о Попове написаны в тот короткий период, когда уже началось преследование его и еще не состоялось увольнение, то есть в мае-августе 1824 г. 2. Перед нами контаминация: основная часть написана около 1820 г., а стих "за глупость пострадавший" - в 1824 г. (предположение, что стих этот еще более позднего проис- хождения и имеет в виду преследования, которым подверг- ся Попов по делу Татариновой, следует отвести: он встречается в списках, датируемых 1825-1826 гг.). Кроме строф, посвященных деятелям официального мис- тицизма, редакция эта ознаменована добавлением трех, имеющих литературный характер и очень точно датируемых 1820 г. О строфе, посвященной Гречу, мы будем иметь возможность говорить в дальнейшем. Строфы же 30-31 ин- тересны как отклик на борьбу в Вольном обществе любите- лей российской словесности. И на этот раз перед нами злободневный отклик, совершенно недвусмысленный по сво- ей политической направленности в контексте общественной борьбы 1820 г. Характеристика Каразина - отклик на его речь 1 марта 1820 г. "Об ученых обществах и периодичес- ких сочинениях в России", которая была прочтена в Воль- ном обществе и справедливо оценена как политический до- нос, а возможно, и на слухи о роли его в ссылке Пушки- на2. Причастность Каразина к либеральному прожектерству начала XIX в. заставляла воспринимать взрыв монархичес- ких чувствований, раболепство перед графом Кочубеем и болезненную страсть к доносительству как ренегатство, напоминающее поведение Кавелина и представлявшее в 1820 г. знамение времени. Все это придает рассматриваемой
1 Попутно отметим одну вкравшуюся неточность в ком- ментариях Г. В. Ермаковой-Битнер к имени Боссюэта. Здесь находим примечание: "отличался веротерпимостью" (Поэты-сатирики конца XVIII - начала XIX в. С. 674). На самом деле здесь у Воейкова явная ирония: Боссюэт выд- вигался Магницким как авторитет, в противовес "безбож- ным философам". В печально известной инструкции попечи- теля Казанского университета по Боссюэту предписано бы- ло преподавать всеобщую историю ("Пройдя кратко историю новейших времен, заключит профессор курс всеобщей исто- рии философским взглядом на важнейшие ее эпохи по руко- водству известной речи Боссюэта". Феоктистов Е. Магниц- кий. Материалы по истории просвещения в России. С. 74, 103). Показателен отзыв кн. Голицына на изложение в из- вестной книге Станевича полемики между Фенелоном и до- несшим на него королю и папе сторонником католической ортодоксии Боссюэтом. Выступавший от имени крайне реак- ционных православных церковников Станевич защищал Бос- сюэта, а пиэтист Голицын - Фенелона (см.: Пьчшп А. Н. Религиозные движения при Александре I. С. 185, 378-379). 2 "В. Н. Каразин - фигура сложная и противоречивая. Он сыграл известную роль в истории русского просвеще- ния: так, по его инициативе в 1802 г. был учрежден Харьковский университет. С другой стороны, он принял вполне определенное участие в борьбе с декабристским движением, участие, мало отличающееся от роли доносчи- ков вроде М. К. Грибовского или А. К. Бошняка" (Толш- шенский Б. Пушкин. М.; Л., 1956. Кн. 1. С. 377. См. также: Базшюн В. Вольное общество любителей российской словесности. Петрозаводск, 1949. С. 166 и след.). редакции "Дома сумасшедших" определенную - и весьма це- лостную - политическую направленность. Редакция 1826-1830 гг. переориентирована в связи с новой политической обстановкой: 1. Строфа о князе Шихматове-Ширинском (князь Пыт- нирский) посвящена "чугунному" цензурному уставу 1826 г. 2. Строфа о "паре людоедов". Адресат этой строфы был глубоко законспирирован. Даже в списках середины 1850-х гг. переписчики не решались его расшифровывать, хотя он, бесспорно, не составлял для них тайны. Так, на ко- пии Полторацкого (РГБ) имеется приписка, указывающая, что подразумеваются "К... и К...". Инициалы эти следует расшифровывать как П. А. Клейнмихель и П. М. Капцевич. Оба любимца Аракчеева изменили ему после падения и быстро пошли в гору при Николае I. Упоминание Капцевича позволяет датировать строфу: речь, конечно, идет о наз- начении его в 1828 г. командиром корпуса внутренней стражи на место графа Е. Ф. Комаровского'. Строфа заде- вала лиц, не только приближенных к новому императору и облеченных его доверием, но и имевших прямое отношение к корпусу жандармов, что придавало сатире необычную в условиях после 14 декабря 1825 г. политическую остроту. 3. Резкие выпады против руководимого Шишковым минис- терства просвещения - упоминания Шишкова, Шихматова и Ливена в строфе 35. Этим же объясняются неожиданные удары против Перовского, которые, судя по надписям на копии Остафьефского архива (РГАЛИ), изумили Вяземского. Строфы датируются 1826-1828 гг. Установление даты бесс- порно обнаруживает, что основанием для злобной характе- ристики Перовского было кратковременное сближение его с шишковским руководством министерства просвещения. Осно- вания для датировки следующие: В. А. Перовский в 1828 г. принимал участие во взятии Варны и был ранен в левую сторону груди; Л. А. Перовский - с 1826 г. член Совета, а с 1828 - вице-президент департамента уделов, в 1826-1828 провел нашумевшее увольнение всех старых уп- равляющих контор департамента. В это же время А. А. Пе- ровский (поэт Погорельский), приняв предложение Шишкова от 10 июня 1825 г. вступить в службу по его министерс- тву, в 1826 г. развернул энергичную административную деятельность и получил чин действительного статского советника. Поскольку именно на этот период пришлось опубликование нового цензурного устава и ряда стесни- тельных для печати мер, сотрудничество это казалось в определенных литературных кругах одиозным. Кстати, про- должалось оно, отчасти, видимо, и по этой причине, не- долго: весной 1827 г. Перовский уехал за границу ле- читься, а в марте 1830 - вышел в отставку. Показатель- но, что в большинстве списков 1830-х гг. строфы отсутс- твуют: они потеряли актуальность, и Воейков не был за- интересован в их распространении. 4. Собственно литературная часть представлена выпа- дами против Греча, Булгарина и Полевого. У Воейкова с Гречем шла многолетняя полемика,
1 См.: Комаровский Е. Ф. Записки. СПб., 1914. С. 258.
истоки которой восходят к 1823-1825 гг. Однако нельзя не заметить, что в контексте 1828-1830 гг., которыми датируются эти строфы, устремленность их вполне совпа- дала с ориентацией пушкинской группы. Характерна резкая, по сравнению со строфой 1820 г., смена в характеристике Греча - там дружественная ирония ("наш Греч"); занятие, которое дано Гречу, вполне безо- бидно: он вшивает в "Сына отечества" страницы воспоми- наний Головнина. Достаточно сопоставить с написанной тогда же строфой о Каразине, чтобы наглядно ощутить разницу тона. В редакции 1826-1830 гг. эта нейтральная характерис- тика заменена крайне желчными строфами 36-38. Конечно, большую роль здесь сыграло обострение личных отношений между Воейковым и Гречем, перешедшее во взаимную нена- висть. Однако сводить дело к этому было бы неверно, поскольку характер обвинений, выдвигаемых здесь против Греча и Булгарина, будет повторяться в многочисленных документах, исходящих из лагеря литераторов, группиро- вавшихся во вторую половину 1820-х гг. вокруг "Северных цветов", а в 1830 г. - "Литературной газеты". Для того, чтобы понять некоторые намеки, содержащие- ся в этих строфах, следует напомнить события, хорошо известные читателям тех лет. Имена Греча и Булгарина неоднократно всплывали на следствии по делу декабристов - связи их с деятелями тайных обществ были многообразны и хорошо известны. К следствию привлекались люди, зна- чительно менее замешанные. Однако смертельно перепуган- ные Булгарин и Греч начали оказывать следствию услуги доносительного свойства. Так, по словам осведомленного Греча, "полиция искала Кюхельбекера по его приметам, которые описал Булгарин очень умно и метко"2. "Ум и меткость" Булгарина стоили Кюхельбекеру, с которым он до этого был в близких приятельских отношениях, много- летнего тюремного заключения. Так же донес Булгарин на своего близкого родственника Искрицкого. Видимо, подоб- ные "услуги" оказывал новому правительству и перепуган- ный Греч. В мемуарах он тщательно обходит эту щекотли- вую тему, но кое-где, сам того не замечая, проговарива- ется. Так, он описывает, как его вызывали опознавать человека, относительно которого были подозрения, что это Кюхельбекер. Слухи об этой стороне деятельности Греча и Булгарина циркулировали в обществе. А когда вчерашние приятели Ф. Глинки и Рылеева превратились в верноподданных и официозных журналистов, упоминание об их либеральном прошлом стало одним из приемов дискреди- тации ренегатов. Мотив этот подчеркнут в "Доме сумас- шедших" достаточно явственно. Именно так должны расшиф- ровываться стихи о Грече:
Вспоминая о прошедшем, Я дивился лишь тому, Что зачем он в сумасшедшем, Не в смирительном дому?
1 Сводку данных см.: Греч Н. И. Записки о моей жизни / Коммент. Иванова-Разумника, Д. М. Пинеса. М.; Л., 1930. С. 830-834. 2 Греч Н. И. Записки о моей жизни. С. 468. Такой же смысл имеет упоминание о том, что Булгарин "боится быть повешен" и кусает "домашних и друзей" (Искрицкий был его племянником, а Рылеев - другом). Вместе с тем в журнальной полемике Греч представля- ется еще первенствующей фигурой, а Булгарин - его клев- ретом (собакой). Такое отношение существовало до конца 1820-х гг., когда еще были памятны представления о Гре- че как одной из основных фигур русской журналистики, а Булгарин был не вызывающим доверия новичком. Еще в 1831 г. Греч в разговоре с Пушкиным называл Булгарина своим псом. В дальнейшем именно Булгарин, а не неповоротли- вый и старомодный Греч, оказался основным врагом пуш- кинской группы. Упреки в ренегатстве (в частности, упо- минание о службе в армии Наполеона, ставшее в дальней- шем традиционным приемом борьбы с Булгариным) и кличка Флюгарина (неясно, перешла ли она из пушкинской эпиг- раммы или Пушкин заимствовал ее из "Дома сумасшедших", как во "Втором послании к цензору" он подхватил сопос- тавление новейших врагов просвещения с калифом Омаром, перенеся его с Рунича на Голицына) еще не дополняются именем Видока и указанием на роль литературного шпиона. В связи с этим можно предположить, что строфы написаны до середины 1829 г., когда темные связи Булгарина с III отделением стали известны в пушкинском кругу. Кличка "Флюгарин" могла быть интерполирована в готовый текст позже. Объединение Греча, Булгарина и Полевого - поле- мический прием, характерный для пушкинской группы в 1829-1830 гг. Своеобразие позиции Воейкова раскрывается на матери- але этой редакции сатиры в следующем виде: Воейков дав- но уже не принадлежит к группе оппозиционных литерато- ров, стремящихся сохранить в новых условиях "арзамасс- кий дух", традиции свободомыслия предшествующей эпохи. В центре группы стоят в эти годы Пушкин, Вяземский, Дельвиг. Морально нечистоплотный, Воейков способен пи- сать во время суда над декабристами анонимные доносы против своих личных врагов - Греча и Булгарина. Но, ум- ный полемист, он сознательно удаляет из сатиры все лич- ное и из тактических соображений строит текст таким об- разом, что он оказывается как бы выражением обществен- ной и литературной программы той группы, связи с кото- рой Воейков эксплуатирует. Это обеспечивает сатире зна- чительность и широкую популярность, которых никогда бы не получил личный пасквиль. Не случайно, сочиняя паск- вильные строфы типа посвященных поэту Козлову, он не включал их в "официальный" текст. Так у рукописной, не предназначенной для печати сатиры оказывается свой ка- нон и свои "подпольные" варианты. Не менее показательно, что в редакции второй полови- ны 1830-х гг. Воейков добавил две "ударных" строфы. Первая - против убийцы Пушкина Дантеса. Воейков строго следует при этом версии, восходящей к создаваемой Жу- ковским легенде: Дантес - враг России и царя, что соот- ветствовало тактической линии пушкинских друзей в пер- вые недели после гибели поэта.
Греч Н. И. Записки о моей жизни. С. 703; несколько иная версия (с заменой слова "пес") - Каратыгин П. П. Северная пчела. 1825-1859 // Русский архив. 1882. № 2. С. 274. Другая - литературная - представляет собой выпад против Сенковского (показательно, что отрицательный отзыв о Белинском по тону вполне корректен, это невольно сопос- тавляется с отсутствием в сатире Надеждина). Вероятно, строфы о Брамбеусе написаны около 1835 г. Напомним из- вестное смягчение отношений между Пушкиным и Надеждиным в эту пору.
Жанровая структура и
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-12-15; просмотров: 241; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.145.108.87 (0.016 с.) |