Философии иррационализма (А. Шопенгауэр, Ф. Ницше).

Философы, творчество которых можно отнести к классической философской традиции исходили из того, что природа, история, человеческая деятельность движимы внутренне присущей им разумностью. Как правило, с верой в «победное шествие» некоего внеиндивидуального, божественного разума в классической философской традиции была тесно связана вера в силу, мощь человеческого разума. Даже те из философов, кто подобно Д. Юму или И. Канту не питал завышенных рационалистических надежд, всё же глубоко верили в науку, в силу человеческой мысли. До середины идейные движения отличавшиеся от рационализма не определяли развития философии. В Новое время даже скептицизм сохранял веру в науку. Со середины XIX века критика классической мысли стала составной частью развития философской культуры. Вероятно, состояние духовного кризиса западной цивилизации послужило причиной для начала процесса переоценки ценностей и дало импульс развитию такого философского течения, как иррационализм. Термин «иррационализм» следует отличать от термина «нерационализм». Последний означает не отрицающие разумности эмпиризм или сенсуализм. Иррационализм (от лат. неразумный, бессознательный) обозначает течения в философии, которые, в противоположность рационализму, ограничивают или отрицают возможности разума в процессе познания и делают основой миропонимания нечто недоступное разуму или иноприродное ему, утверждая алогичный, иррациональный характер самого бытия. В иррационалистической философии на первый план выдвигаются те или иные внерациональные аспекты духовной жизни человека, например, воля или интуиция. Если в самом общем смысле иррационалистические тенденции прослеживаются на протяжении всей истории философии, то в более узком смысле термин «иррационализм» относят к тем течениям философии, которые складывались в противопоставлении себя рационализму Нового времени. Таковы, например, философия «чувства и веры» Якоби (Фридрих Генрих), «философия откровения» позднего Шеллинга (Фридрих Вильгельм Йозеф), волюнтаризм Шопенгауэра (Артур) и учение Кьеркегора (Сёрен). Представителями иррационализма в середине XIX века были Ницше (Фридрих) и Гартман (Эдуард), в конце XIX начале XX века Дильтей (Вильгельм), Бергсон (Анри), Фрейд (Зигмунд).

Не верно будет сказать, что неклассическая традиция пришла на смену классической. Неклассической – постоянно противостояла и противостоит мощное идейное движение, направленное на защиту и развитие классической традиции.

Артур Шопенгауэр

Выдающимся представителем иррационализма был немецкий философ Артур Шопенгауэр (1788-1860). Обучался в Гёттингенском и Берлинском университетах, сначала медицине, затем философии.

На становление философии Шопенгауэра преимущественное влияние оказали три философские традиции: древнеиндийская, платоновская и кантовская. Последняя может быть отправной точкой для понимания сути философии Шопенгауэра.

Владимир Сергеевич Соловьёв в работе «Кризис западной философии (против позитивистов)» воспроизводит логику размышлений Шопенгауэра следующим образом. Исходя из гносеологии Канта, мир дан нам только в явлениях, т.е. феноменально. Феноменальность – это как некий покров, скрывающий истинный мир «вещей в себе». Этот обманчивый покров может быть снят во внутреннем опыте (т.е. «добраться» до мира «вещей в себе» можно путём интроспекции). Сознавая себя самого, свои внутренние состояния, своё мышление и хотение, я не отношусь здесь к какому-нибудь внешнему и потому непознаваемому в своей сущности предмету. Очевидно, что моя мысль или действие моей воли не существует вне моего сознания о них, отдельно от него. Т.е. я сознаю мои внутренние состояния такими как они есть. Т.о. во внутреннем опыте мы имеем уже не представляемое, а действительность.

Итак, в своём внутреннем опыте мы сознаём себя как действующих и как познающих. Общее начало всякого действия есть хотение, общее начало всякого познания есть представление. Спрашивается какой из этих двух элементов есть первичный? Так как представление есть отношение к другому и потому предполагает другое, воля же, хотя и имеет отношение к другому как своему предмету, но сама не есть отношение, но как действие от себя и потому самоутверждение, по природе своей самобытна, то необходимо признать волю первоначалом. Итак, в нашей воле мы находим непосредственнейшее доступное нам проявление сущего в себе, самобытной действительности. (Т.е. наименьшим образом связана с феноменальным (неистинным) миром ВОЛЯ и именно, она и есть «вещь в себе» - поэтому объективный мир не физический (физический – феноменальный), а волевой («вселенский океан воли»))

По Шопенгауэру, всё телесное (материальное) есть продукт самосозерцания потустороннего бытия.

Наиболее известное (основное) произведение А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление». Это название передаёт суть философии Шопенгауэра: всё, что есть – это потусторонняя сущность, которую Шопенгауэр называет Мировой волей. Последняя не доступна чувственному и понятийному познанию (а доступна лишь интуитивной догадке). Мировая воля есть единственная (кроме неё ничего нет), но в мире своих явлений (представлений) она выступает в виде беспредельного многообразия. Мир – это и есть представления Мировой воли. Продуктом данной потусторонней сущности являются все предметы и явления (камни, планеты и т.д. – до бесконечности) - они представляются Мировой воле. (Аналогию можно провести со сном или грёзами: представьте… есть только один спящий человек и кроме него больше ничего и никого нет; тогда можно сказать, что есть собственно сам этот человек (тело) и есть его сон (течение образов его сна) – аналогично - есть Мировая воля и всё (весь мир), что ей снится). Мир природных явлений рассматривается Шопенгауэром как своего рода мираж, майя (покров иллюзии в древнеиндийской мифологии). Не кажимость – только движения человеческой воли. Нельзя считать иллюзорным и существование самих человеческих «я», которые сводимы к этим волевым импульсам. Вопрос о том, как соотносится воля людей с их телами, как правило, решается Шопенгауэром так: тело человека – это лишь его собственное представление. Тело есть воля, ставшая ощутимой и видимой.

Мировая воля – это безличный сверхъобъект, совпадающий со свободой, как антиморальным полным произвоом. Мировая воля – это мощь, хотение в своём чистом виде, движимое желанием быть, желанием самореализации; она есть и движима «волей к жизни». Однако в своей самореализации Мировая воля разрушает, разделяет себя. Ей (Мировой воле) присуща постоянная неудовлетворённость (она есть хотение, т.е. постоянная неудовлетворённость), она как бы вечно «голодна», в ней коренится нечто ущербное, негативное. Явления воли отравляют друг другу существование, друг с другом борются – через их посредство Мировая воля находится в состоянии борьбы сама с собой. Мировая воля реализуясь в своих проявлениях всё более и более страдает. Чем более совершенный и сознательный уровень обнаружений Мировой воли достигается, тем более жестокий для неё самой и притом морально отрицательный характер они приобретают. Чем более развиты в интеллектуальном и эмоциональном отношении люди, тем сильнее их нравственные коллизии и страдания. Социальная жизнь проникнута скудоумием и пошлостью, завистью и лицемерием. Нравственного прогресса нет, считает Шопенгауэр. Забота о ближних и борьба за счастье угнетённых то и дело оказывается на поверку искательством собственной выгоды, патриотизм – маской своекорыстия. Шопенгауэр повторяет слова римского драматурга Плавта – «Человек человеку – волк». Шопенгауэр отрицал возможность существенного улучшения жизни людей. Философию Шопенгауэра называют философией «вселенского пессимизма». Пессимизм философа логичен – миром «управляет» неразумная Мировая воля и поэтому ожидать от мира представлений (грёз, снов) Мировой воли разумности вряд ли разумно. По Шопенгауэру, Мировая воля нелепа и ведёт себя совершенно абсурдным образом. Мировую волю не интересует ни прошлое, ни будущее. А происходящие во времени и пространстве события истории лишены связи и значения. Поток событий во времени – это пёстрая смена одних случайных происшествий другими, подобная вереницам облаков на небе в ветренную погоду. В истории нет закономерности, всё диктуется случайностями. Человек живёт в абсурдном и злом мире, в котором всё (все проявления мировой воли) борются друг с другом за существование. Сам человек есть плод этой борьбы: в ходе борьбы за существование у некоторых проявлений Мировой воли появляется сознание. Сознание человека, по Шопенгауэру, предназначено не для познания, а является орудием выживания в борьбе с иными проявлениями Мировой воли (подобно клыкам и когтям хищников).

Итак, у человека появляется сознание, но поскольку человек есть в своей основе сумма волевых импульсов (сгусток воли), постольку посредством сознания человека сама Мировая воля получает возможность осознанно посмотреть на ужасный мир, который она бессознательно породила.

Согасно Шопенгауэру, Мировая воля изначально виновна. Всё дело Мировой воли само по себе есть преступление, хотя преступник и неразумен. Преступник должен быть наказан, а это значит, что ему надлежит наказать самого себя. Мировая воля, вследствие её изначальной преступности, погрязла во зле, и ей остаётся проявить некую хитрость в отношении себя, чтобы освободиться от зла и связанных с ним страданий. Освобождение должно быть достигнуто самоубийством Мировой воли. Привести в исполнение приговор над Мировой волей могут только люди, как составные звенья мира явлений. Философ мировой скорби считает, что людям надлежит направить присущую им жизненную энергию против самой этой энергии, а через посредство этого и против её источника – Мировой воли. Для этого надо пройти по двум следующим друг за другом ступеням самоуничтожения Мировой воли. Первая из этих ступеней – эстетическое созерцание, вторая – моральное самосовершенствование. На самом верху второй ступени намечается переход в состояние, близкое к религиозному самоотречению.

Как считает Шопенгауэр, наивысшая цель искусства состоит в освобождении души от вызываемых эгоистическими страстями страданий, в обретении духовного успокоения. Это близко к идеалу так называемой «атараксии» (греч. - невозмутимость, понятие древнегреческой этики о душевном покое как высшей ценности) древних греков. Здесь намечается атараксия в её скептическом варианте, который совпадает с установкой на полное безразличие к жизненым благам и невзгодам. (К сказанному эстетика Шопенгауэра не сводится. Искусство, согласно воззрениям нечто большее чем освобождение от страданий через достижение отрешённого состояния, искусство должно и утешать, т.е. исполнять ту роль, которую приписывали философии многие мыслители времени упадка античной цивилизации. Дело в том, что предметом искусства становятся высшие идеи, т.е. искусство, считает философ, должно выражать общее, отвлечённое. Это проявляется более всего в поэзии и музыке. Другой дороги, кроме искусства, для познания мира идей не имеется, а поскольку для целей познания сущностей служит и философия, значит, и философию следует признать видом искусства. Люди познают мир идей средствами искусства, как бы соприкасаются с красноречивыми обнаружениями Мировой воли, чуждыми всего утилитарного (приземлённо полезного), обыденного и пошлого). Шопенгауэр считает, что творцы художественых произведений, как и их потребители, стремятся к тому, чтобы находить в искусстве прежде всего забвение. Шопенгауэр понимал забвение в искусстве как безвольную одержимость творцов художественных произведений и столь же безвольную отрешённость от всего житейского у тех, кто эти произведения воспринимает и переживает. В состоянии подобной атарксии страдания Мировой воли если не исчезают совсем, то хотя бы ослабляются.

Выше отмечалась способность музыки отражать общее, отвлечённое. Шопенгауэр полагал, что в своих высших достижениях музыка способна к мистическому соприкосновению с запредельной Мировой волей. Последняя находит в строгой, мистически окрашенной музыке (реквием) своё наиболее возможное в нашей жизни воплощение, и это воплощение как раз той черты Мировой воли, в которой содержится её недовольство собой, а значит, нарастающее тяготение к грядущему искуплению своей вины, к самоуспокоению, «нирване». (Надо сказать, что шопенгауэровское понимание искусства оказало сильное влияние на таких композиторов как Густав Малер, Арнольд Шёнберг и, прежде всего, Рихард Вагнер).

В дальнейшем Шопенгауэр заявляет о недостижимости познания через искусство и говорит о том, что следует обратиться к этическому познанию, к морали. Шопенгауэровский категорический императив (обязательное требование) нравственности можно было бы сформулировать следующим образом: принуждая себя ничего не делать из того, что хочется, следует делать всё то, что не хочется. Смысл этого императива состоит в том, что подлежит подавить в себе волю к жизни или хотя бы ослабить её. Подчеркнём, что философ отнюдь не призывает к самоубийству, т.к. самоубийца отказывается не от самой жизни, а только от того, что делает её неприятной. Задача же состоит в том, чтобы расстаться с самой волей к жизни. Люди уничтожая волю в себе, являясь проявлениями Мировой воли, уничтожают и её. Мораль, по мнению Шопенгауэра, должна складываться из следующих элементов: покорное принятие мучений, аскетическая позиция (Аске́за (от греч. ασκεσις — «упражнение»), аскетизм — вид духовной практики, преднамеренное самоограничение, самоотвержение) в отношении собственной личности, альтруистическая установка (Альтруи́зм (лат. Alter — другой, другие) — понятие, которым осмысливается активность, связанная с бескорыстной заботой о благополучии других; соотносится с понятием самоотверженность — то есть с приношением в жертву своих выгод в пользу блага другого человека, других людей или в целом — ради общего блага. В некоторых смыслах может рассматриваться как противоположное эгоизму) в отношении всех других людей и полное упразднение эгоизма. Этика Шопенгауэра (в выше обозначеных установках) похожа на христианскую этику. Сам философ отмечал, что из всех религий по своему внутреннему содержанию ему наиболее импонирует христианство; симпатизирует он также и буддизму, однако ни христианином, ни буддистом он не был. (В диалоге «О религии» Шопенгауэр утверждает, что вера и знание не совместимы, всякое богословие ложно, надежда на загробное счастье фальшива).

Те или иные отзвуки шопенгауэровской философии не трудно обнаружить у таких философов как Э.Гартман, А. Бергсон, З. Фрейд, Карл Густав Юнг. Но, прежде всего, следует вспомнить Фридриха Ницше – третий раздел его работы «Несвоевременные размышления» так и называется – «Шопенгауэр – воспитатель».

 

Фридрих Ницше

Фридрих Ницше (1844-1900) – немецкий философ, представитель волюнтаризма (от слова – «воля») и иррационализма, основоположник философского направления «философия жизни», талантливый поэт. В течение десяти лет он был профессором классической филологии Базельского университета. Этот философ, возможно, как ни один другой, воздействовал не только на философию, но и на культуру — на литературу, искусство, и вообще на всю жизнь людей, способствуя политическим катаклизмам XX в. Хотя сам Ницше — личность весьма парадоксальная, и напрямую связывать его с теми явлениями, которые произошли в Германии (с фашизмом), достаточно сложно. Называя Ницше философом, мы также утверждаем некоторое противоречие: дело в том, что сам Ницше не считал себя философом. Он стремился показать, что философия — вообще ошибочное учение, что философия пришла к концу и сам Ницше является именно тем человеком, который провозгласил конец философии, конец метафизики, конец религии, конец вообще любого учения о каких-либо ценностях. Ницше считал себя глашатаем нигилизма, радикального нигилизма, переоценки всех ценностей, а вся история, по его мнению, представляет собою сплошной декаданс (упадничество, культурный регресс).

В 1878 г. Ницше заболевает. Этот момент окутан тайной. Есть распространенное мнение, что он заболел сифилисом (отсюда такая таинственность). Болезнь причиняет ему невыразимые страдания, он страдает головными болями с приступами рвоты, которые продолжаются по нескольку дней, так что он в некотором смысле сходил с ума. Но после этого, по его собственному признанию, обычно наступала необычная легкость и ясность мысли. И тогда, в перерывах между приступами болезни, Ницше и писал свои произведения. За несколько лет до смерти Ницше в прямом смысле сошел с ума. Утверждают, что у него были галлюцинации, что он считал себя богом, сверхчеловеком, но в любом случае это был период уже абсолютно не творческий. Умер Ницше 25 августа 1900 г.

Ницше оставил после себя множество работ, написанных в афористическом стиле:

«Несвоевременные размышления», «Человеческое, слишком человеческое», «Странник и его тень», «Веселая наука», «Так говорил Заратустра», «По ту сторону добра и зла», «К генеалогии морали», «Антихрист» (или «Антихристианин») и др.

В своём первом сочинении «Рождение трагедии из духа музыки», в значительной мере посвящённом анализу античной трагедии, Ницше развивает идеи типологии культуры намеченной немецким романтизмом. Сопоставляя два начала бытия и культуры – «дионисийское» (жизненное, оргаистически-буйное и трагическое) и «аполлоновское» (созерцательное, логически-членящее, односторонне-интеллектуальное), Ницше видит идеал в достижении равновесия этих полярных начал. Уже в этой работе содержатся зачатки учения Ницше о бытии, как стихийном становлении. Ницше поместил в центр своей философии «волю к власти», он не только считал волю к власти определяющим стимулом деятельности и главной способностью человека, но он и «внедрял» её в «недра жизни». Всё движимо «волей к власти» - «Из-за чего деревья первобытного леса борются друг с другом?» - спрашивает Ницше и отвечает: «Из-за власти!»

Толкуя жизнь как «специфическую волю к аккумуляции силы», Ницше утверждает, что жизнь как таковая «стремится к максимуму чувства власти». Подобная онтологизация воли соответствует всему духу ницшеанского философствования, которое представлено в виде броских афоризмов, парадоксальных мыслей и притч. Философию Ницше можно назвать гимном радостной силы – в отличие от философии Шопенгауэра (вселенский пессимизм), философия Ницше по-своему оптимистична. В памфлете «Генеалогия морали» философ пишет: «Требовать от силы, чтобы она не проявляла себя силою, чтобы она не была желанием одолеть, сбросить, желанием господства, жаждаю врагов, сопротивлений и торжества, это также бессмысленно, как требовать от слабости, чтобы она проявилась в виде силы». Сила – благородна, считает философ.

Ещё в студенческие годы Ницше задумывался над тем как облагородить человечество; современное ему буржуазное общество было неприятно философу своей сытой бездуховной успокоенностью, ханжеством и цинизмом, скрывающимся под маской нравственности.

Философия Ницше – это восстание против старой буржуазной культуры, старой не в смысле её древности, а в смысле бессилия. В работе «Так говорил Заратустра» Ницше так определяет буржуазную добродетель: «Добродетель значит – тихо сидеть в болоте». В этой же работе философ даёт совет людям, стремящимся покинуть это болото: «будьте такими, которые могут хотеть». «Свободный человек – воин» - пишет он в «Очерках несвоевременного». Для того, чтобы проделать путь из болота в горы, дух человеческий должен претерпеть три превращения. В книге «Так говорил Заратустра» Ницше пишет о трёх превращениях духа: о том, как дух сделался верблюдом и верблюд львом, и, наконец, лев ребёнком. Верблюд тащит на себе весь груз культуры, это «выносливый дух», навьюченный всем тем, что было сделано ранее, почитающий прежние, созданные до него ценности, как самое совершенное. Но путь верблюда ведёт в пустыню: ограничение усвоением и следованием чужим образцам влечёт за собой творческое бесплодие. «В безлюдной пустыне, устав от одиночества и пустоты, верблюд превращается во льва: «Создать себе свободу, а также священное НЕТ перед обязанностью: это братья мои, под силу льву». Лев яростно отрицает все существовавшие ранее ценности. Но это отрицание несамоценно, а необходимо лишь для расчистки пространства. Выполнив эту роль лев-нигилист превращается в ребёнка. «Дитя есть невинность и забвение, новое начало, игра, само по себе катящееся колесо, первое движение, святое «да»». Т.е. Ницше утверждает, что только в состоянии невинности можно создавать новые ценности.

С львиной силой Ницше ополчается против старых ценностей. Вот, что он пишет о целомудренных: «Они-то воздерживаются, но пёс чувственности проглядывает во всём, что они делают». О справедливости пишет: «Но я выведу на вет ваши тайные притоны; поэтому я смеюсь вам в лицо своим смехом высоты… чтобы ваша месть выскочила из-за вашего слова «сраведливость»». О такой социалистической ценности как равенство он пишет: «…мне справедливость говорит так: «Люди – не равны»», «Равным – равное, неравным – неравное» - вот это было бы истинным языком справедливости. О демократическом движении в работе «По ту сторону добра и зла» Ницше пишет как о «форме упадка и измельчания человека». А об аскетизме - в работе «Генеалогия морали» - «аскетическая жизнь есть самопротиворечие». Философ упрекает старую мораль в том, что «перед моралью жизнь постоянно оказывается неправой. В работе «Чем я обязан древним» он обвиняет философов в трусости: «Платон трусит перед реальностью и спасается под защиту идеала». «Философы – декаденты греческого мира, обратное движение против старого благородного вкуса (против инстинкта, против ценности расы)». Молодёжи он советует: «научитесь смеяться, молодые друзья мои; быть может, вы после этого, как смеющиеся, пошлёте когда-нибудь к чёрту всё метафизическое утешительство». Ницше проповедует людям презрение к общепринятым добродетелям, культ храбрости, любовь к силе и к новому грядущему поколению. «Благодаря фальшивоменетничеству…бессилие вырядилось в раскошное одеяние…добродетели».

Ницше утверждает, что в понятие «доброго человека» «включено всё слабое, больное, неудачное, всё, что должно погибнуть…и всему этому верили как морали». Согласно представлениям Ницше, чтобы жизнь достигла максимальной выраженности или силы, её следует освободить от оков слабости. Ницшеанский Заратустра говорит: «О, братья, разве яжесток? Но я говорю: что падает, то нужно ещё толкнуть!». «что хорошо?» - спрашивает Ницше и отвечает, - «Всё, от чего возрастает в человеке чувство силы, воля к власти, могущество. Пусть гибнут слабые и уродливые – первая заповедь нашего человеколюбия».

Ницше негативно относится к христианству – «Что вреднее любого порока? – Сострадание слабым и калекам – христианство». Христианство, считает Ницше, не только религия слабых, но и религия, в основе которой месть слабых и неблагородных сильным и благородным. «Всё, что сделано на земле против «знатных», «могучих», «господ», «властителей» - не заслуживает внимания в сравнении с тем, что сделали против них евреи, евреи – это теоретический народ, который умел удовлетвориться радикальной переоценкой ценностей своих врагов и победителей, следовательно ослбым видом духовной мести. На это способен был только именно теоретический народ, народ наиболее затаённой священнической мстительности. Аристократическое уравнение ценности (хороший, знатный, могучий, прекрасный, счастливый, любимый богом) евреи сумели с ужасающей последовательностью вывернуть наизнанку и держались за это зубами безграничной ненависти (ненависти бессилия). Именно, «только одни несчастные – хорошие. Бедные, бессильные, низкие – одни хорошие, только страждущие, терпящие лишения, больные, уродливые – благочестивы, только для них блаженство. … Известно, кто унаследовал эту еврейскую переоценку…

Христианство также не устраивает философа своим пониманием времени как необратимого процесса. Ницше придерживается концепции «вечного возвращения». Ницше исходит из того, что в мире существует огромное, но не бесконечное число элементов (допустим атомов). Количество различных комбинаций этих элементов тем более огромно (но не бесконечно). Поскольку мир существует вечно, то все возможные комбинации элементов бесчисленное количество раз уже были в прошлом и бесконечное количество раз будут повторяться в будущем. Следовательно, каждое мгновение нашей жизни – вечное (будет повторятся бесконечно). Идея вечного возвращения, по мнению Ницше, облагораживает и одухотворяет каждую минуту нашей жизни, эта идея показывет, что каждое мгновение непреходяще. Идея вечного возвращения как бы предполагает, что человек должен проживать каждое мгновение с максимальной силой, должен наполнять каждое мгновение жизнью до предела.

Ницше требует отказа от христианской морали для воспитания новой касты господ. Он требует возврата к идеалу необузданной силы. «Они возвращаются к невинной совести хищного зверя, как торжествующие чудовища, которые идут с ужасной смены убийств, поджога, насилия, погрома, с гордостью и душевным равновесием, как-будто совершена только школьная шалость, уверенные, что поэты будут надолго теперь иметь тему для творчества и прославления. В основе всех этих благородных рас можно уловить хищного зверя, великолепную, жадно ищущую добычи и победы, белокурую бестию. Эта скрытая основа время от времени нуждается в освобождении, зверь выходит наружу, стремится опять на дикий простор: эта потребность одинакова присуща римскому, арабскому, германскому, японскому дворянству, гомеровским героям, скандинавским викингам». Огромную роль в осуществлении этого идеала силы Ницше отводил культу войны, составляющей, по его мнению, призвание каждого представителя высшей расы и одно из условий её господства. В конце XIX века он предсказывает, что «следующее столетие принесёт с собой борьбу за господство над землёй», что «будут такие войны, каких ещё никогда не было на земле».

Ницше не заботят страдания простых людей, люди для него лишь почва, на соках которой должен вырасти сверхчеловек. «Человек есть нечто, что должно быть побеждено» - заявляет философ, для которого «человек – мост, а не цель». Порой можно прочитать, что сверхчеловек для Ницше – это могучий духовный творец, поэт, художник, музыкант. Высказывается мнение, что Ницше – неправильно понятый философ-гуманист. В ответ – лучше всего посоветовать почитать произведения философа и уловить их общее настроение, возможно тогда вы почувствуете, почему нацисты называли себя «детьми Заратустры».

Волюнтаризм Ницше опирается на его онтологию. Философ выдвигает мистическую, иррационалистическую картину мира. Весь мир Ницше изображает как бушующее море энергии, как становление, содержание которого составляет борьба «центров силы», постоянно увеличивающих или теряющих свою власть. Мир – вечное становление без начала и без конца. Оно не приводит ни к чему ставшему, не подчиняется никаким законам, происходит без направления и цели. Это бессмысленный хаос, игра сил, возникающих из окружающего небытия и погружающихся в него, процесс не ведущий никуда. Ницше утверждает, что становящийся мир непознаваем. Наш аппарат познания, выработанный в ходе эвлюции, предназначен не для познания, а для овладения вещами в целях биологического выживания и укрепления воли к власти. Необходимость ориентироваться в «сутолоке чувственных впечатлений» и предвидеть их течение заставляет нас искать постоянство в окружающем мире, облекая его в устойчивые формы. «Жизнь построена на предпосылке веры в нечто устойчивое и регулярно возвращающееся». «Но именно потому, что мир есть абсолютное становление и изменение, любая интерпретация его, предполагающая определённость и устойчивость, оказывается, согласно Ницше, по существу ложной. Доводя до логического конца агностицизм субъективного идеализма, Ницше утверждает, что все научные понятия, которыми мы пользуемся для объяснения мира – это созданные нами фикции, не имеющие объективного значения. Весь доступный нам мир построен из подобных фикций. Поэтому тщетно искать «истинный мир», или «вещь в себе», нет никаких объективных фактов, есть только интерпретации. Не скрывая своей враждебности к науке, Ницше утверждает, что то, что в науке называется истиной, есть просто биологически полезный вид заблуждения, т.е. на самом деле вовсе не истина, а ложь. Мир представляет собой «постоянно изменяющуюся ложь, которая никогда не приближается к истине…». При этом Ницше не только заявляет, что мир ложен, а наука и логика – лишь система «принципиальных фальсификаций», но и утверждает, что ложь необходима и составляет условие жизни. Он аргумнтирует это тем, что жизнь человека на земле, как и существование самой Земли, лишена мысла, поэтому, чтобы выдержать жизнь в бессмысленном мире, нужны иллюзии и самообманы. Для слабых они служат утешением, для сильных они средство утверждения своей воли к власти. Ницше проповедует абсолютный скепсис в теории познания. Свой нигилизм он возводит в принцип ««Я уже ни во что не верю» - таков правильный образ мысли творческого человека». Своё учение Ницше считает не более, чем одной из «бесчисленных интерпретаций» непознаваемого мира.