Франкфуртские мирные предложения

Тем временем главная квартира расположилась во Франкфурте-на-Майне, и предстояло решить: как действовать далее? Теперь только убедились окончательно в необходимости перейти через Рейн и довести войну до низложения Наполеона. Если эту мысль не решались смело высказывать до сражения при Лейпциге и выяснения его последствий, то теперь она сама собой выступала на первый план. Возражения, сделанные против этого проекта военачальниками, были признаны неосновательными, так как положение дел французов в Испании изменилось во вред им, да и в Италии готовились большие перемены. Препятствия возникли теперь со стороны дипломатов, и именно со стороны Австрии, которая предъявила при этом свое старинное право стоять во главе германского народа.

Меттерних и его шайка не сознавали унижений, которые с 1797 и до 1813 года этот человек и этот народ им наносили. Они видели, или им казалось, что непосредственная опасность на несколько лет миновала, может быть, даже на целое десятилетие; левый берег Рейна не входил в состав австрийских владений, а был только составной частью Германии; а потому им было совершенно все равно: владеет ли им Наполеон или нет? Австрия была уверена в том, что все се владения будут ей возвращены. А то, что в кругах патриотов мечтали о возвращении Эльзаса и Лотарингии, что об этом писали книги, как Арндтова «Рейн, немецкая река, но не граница Германии», что эти книги читали, все это отзывалось весьма опасным коренным переустройством Германии, чего именно Австрия и се новые союзники вовсе не желали. Прусский король был человек осторожный, без увлечений, характером похожий на курфюрста саксонского Иоганна Фридриха (в старости). Может быть он, подобно австрийцам, опасался возрастающего влияния русского императора, и люди, вроде Штейна, были ему неудобны. Государственные люди Англии, лорд Абердин, человек очень посредственного ума, и лорд Кастельрэ, статс-секретарь иностранных дел, тоже не желали вмешиваться во внутренние дела Франции.

Таким образом дошли до постыдного решения, первого в целом ряду непостижимых действий! При преследовании неприятеля захватили французского дипломата Сент-Эньяна. Под влиянием окружения Меттерниха составили проект мирного договора с Наполеоном; проект, который после всех событий прошедших двадцати лет, был постыдным; пленному дипломату поручили доставить его Наполеону. Судя по тому, что в проекте этом признавали за естественные границы Франции, она сохранила бы Рейн, Альпы, Пиренеи; Голландия, Италия, Испания должны были быть независимыми государствами. Ясно, что если бы мир этот состоялся, Наполеон через несколько лет явился бы снова владыкой Европы, и вся кровь пролита была бы напрасно. Понятно, что ввиду такого оборота дела барон фон Штейн заговорил о низости дипломатов.

Естественно также, что, имея перед собой таких противников, Наполеон, которому 15 ноября вручили этот документ, только утвердился в своем высокомерии и не обратил внимания на предостережение, сделанное ему Меттернихом, чтобы он «ни одного дня не медлил в принятии условий мира». Между тем предостережение это было совершенно разумным: каждый день промедления укреплял партию, которая требовала продолжения войны, и во главе которой стоял русский государь, а из пруссаков — только Блюхер и Гнейзенау. Вследствие всего этого, 1 декабря решено было продолжать войну и вступить в пределы Франции. Впрочем, издан был манифест, который возвестил, что война ведется не против Франции; обещали не касаться ее границ; обещали сделать ее могущественнее, чем она была при своих королях; сражались против насилия, которое Наполеон распространил за пределы страны. Это решение уже состоялось, когда Наполеон дал Коленкуру полномочие, слишком позднее, изъявить согласие на франкфуртский проект мира.