Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Рейхенбахский договор: распад мирного конгрессаСодержание книги
Поиск на нашем сайте
За день до этого граф Стадион в Рейхенбахе подписал договор с союзниками, по которому Австрия также присоединялась к Калишскому союзу. В Рейхенбахе же заключены были: 14 июля — между Пруссией и Англией, а 15-го — между Англией и Россией — союзные и субсидиальные договоры. Стороны решили сообща поставить Наполеону следующие условия: упразднение герцогства Варшавского и разделение его территории между тремя державами, участвовавшими в разделе Польши; возвращение Данцига территориально увеличенной Пруссии, вывод войск из прусских и польских крепостей; возвращение иллирийских провинций Австрии, восстановление Ганзейских городов в их правах, возвращение Ганновера Англии, упразднение Рейнского союза, уступка областей, которыми владели в Германии французские принцы; но последние три условия были поставлены только так, на всякий случай; Австрия удовольствовалась бы и более скромными требованиями, лишь бы только он быстро и решительно их принял. Все окружение Наполеона были расположено в пользу этих условий; его генералы, которых он обогатил и которые еще более разбогатели на его службе, тяготились войной, которая не давала им возможности пользоваться своими богатствами; более того, приближенным Наполеона было известно (с 29 июня), какой дурной оборот приняли дела в Испании. Самые преданные слуги Наполеона советовали ему принять предлагаемые условия; для дальнейших переговоров между Меттернихом и Марэ (наполеоновским министром иностранных дел) был открыт в Праге, 12 июля, конгресс. Но на этом конгрессе дело не клеилось; ни союзники, Пруссия и Россия, ни французские уполномоченные, когда они наконец прибыли на конгресс — не проявили особенного усердия к заключению мира. И едва только успели обе стороны договориться между собой о формальной стороне переговоров, как уже наступил срок перемирия. Еще раз попытался Наполеон добиться непосредственного соглашения сначала с Россией, а потом с Австрией, т. е., другими словами — порвать связь между союзниками; но никто из них не поддался на эту уловку — со стороны Австрии последовал ультиматум, по которому предлагалось принять условия в 24 часа, так как перемирие уже истекало. 24 часа миновали — ответа не было; в полночь с 10 на И августа перемирие окончилось и тотчас же сигнальные огни, запылавшие всюду на горах, возвестили войскам, что война должна начаться вновь. В ответе Наполеона, полученном на следующий день, он требовал еще и Данцига и Триеста, а границей Рейнского союза определил Одер. Возобновление войны Наполеон предполагал, что сил его будет вполне достаточно для того, чтобы восторжествовать над коалицией даже и в том случае, если к ней примкнет Австрия, и предположения его нельзя было назвать химерическими. На примере Фридриха Великого мы знаем, насколько велики бывают преимущества одной только твердой воли над многоголовой коалицией, и эта последняя борьба с Наполеоном, в дальнейшем своем развитии, еще должна будет нам показать, какие происки, ошибки, случайности, полупредательства и даже откровенные предательства оказываются возможны в коалиционном ведении войны. Но все же Наполеон не в полной мере сознавал опасность этой войны, в которой против него совместно действовали два злейших его врага — национализм и легитимизм. Он делал вид, будто не придает никакого значения национализму, а между тем, на деле он должен был испытать на себе всю страшную его силу, а о легитимизме, побуждавшем все, что только было старого и знатного в Европе, от папы и до последнего дворянина, к инстинктивной борьбе против него, как представителя революции, как выскочки-плебея, как сына корсиканского адвоката, — об этом он, по-видимому, даже и не помышлял и не имел ни малейшего представления. Бонапарт сумел воспользоваться сроком перемирия в полной мере и при возобновлении военных действий, с 11 августа, большой разницы в силах воюющих сторон заметно не было. Однако русские и пруссаки также не теряли этого времени даром. Пруссия более, чем когда-либо за последнее время, напоминала собой большой военный лагерь: около 100 000 человек ландвера было наготове, и весьма важно было то, что настроение всей германской нации (даже в областях, еще бывших под гнетом чужеземного владычества) было, по отношению к союзникам, самое благоприятное. Это настроение впервые нашло себе отклик и в литературе того времени — в творениях Теодора Кернера, Э. М. Арндта, Макса фон Шенкендорфа, а также поэтов: Фридриха Рюкерта, Людвига Уланда и множества других, не столь выдающихся, но не менее проникнутых патриотизмом. Горько подумать, что тогда величайший из немцев-писателей, гениальный Гёте, один продемонстрировал полное равнодушие к этому настроению, держался от него в стороне, и в этот период обновления немецкой жизни находил возможность придерживаться воззрений предшествующего периода — чего-то среднего между космополитизмом и филистерством. Трахенбергский план войны. Вооруженные силы сторон Военные силы союзников возрастали, хотя и постепенно, однако, до значительных размеров: 270 000 пруссаков, 260 000 австрийцев, 250 000 русских и 20 000 шведов. Будущий план войны уже с начала перемирия был предметом общих обсуждений, в которых заочно своими советами принимал участие и Герхард Иоганн Шарнхорст, раненый при Бауцене и потому еще прикованный к постели в Праге. К сожалению, этот полезный деятель не мог долее нести службу на благо общему делу: он скончался в Праге 28 июня — в тот самый день, когда Меттерних из продолжительной беседы с Наполеоном вынес убеждение, что следует перейти на сторону союзников. На съезде в Трахенберге, в Силезии, на котором присутствовал и шведский кронпринц, план военных действий был окончательно утвержден. Он был хоть и не очень смелым, однако разумным, и как нельзя лучше соответствовал условиям общего положения и возможностям коалиционного ведения войны. Герхард Иоганн Шарнхорст. Гравюра с портрета кисти Бури Силы союзников были разделены на три армии, в состав которых преднамеренно были введены контингенты различных национальностей: 1) Богемскую армию, или главную, под главным командованием австрийского фельдмаршала князя Шварценберга (287 000 русских, пруссаков и австрийцев при 700 орудиях); 2) Силезскую (95 000 человек при 356 орудиях), состоящую из русских и пруссаков, под командованием прусского генерала Блюхера; 3) Северную (154 000 пруссаков, русских, шведов и других при 387 орудиях), которой, отчасти по настоянию России, предводительствовал шведский кронпринц, впоследствии немало навредивший общему делу союзников. Все эти три армии должны были действовать наступательно, но так как Наполеон со своей 400-тысячной армией господствовал над всем течением Эльбы, от истока до устья, занимая центр круга, и таким образом имел на своей стороне «преимущества внутренних линий», — как говорят военные специалисты, — то союзникам так и должно было действовать, чтобы та армия, против которой бы Наполеон обратился со своими главными силами, отступила перед ним и тем самым дала возможность двум другим продвинуться вперед; летучим же отрядам, которых у них было немало, выпадала на долю такая задача: постоянно угрожать связи между отдельными частями неприятельской армии, действовать в ее тылу, и тем самым еще более усиливать то чувство опасности, которое, несомненно, и без того уже существовало в рядах французов, так как они, по большей части, были физически слабее войск союзников, а войска Рейнского союза назвать надежными было бы слишком опрометчиво. Битва при Гроссберене Слабейшей, и в то же время для Наполеона наиболее опасной частью союзной армии, была армия северная: опаснейшей потому, что в Берлине и старопрусских областях был главный очаг и центр настоящей национальной войны; слабейшей потому, что эта армия подчинена была, как главнокомандующему, шведскому кронпринцу, который не отличался ни деятельностью, ни особенным усердием в отношение общего дела союзников. Против этой армии Наполеон и направил свой первый удар. С 70-тысячной армией, состоявшей из итальянских, вюртембергских, саксонских, вюрцбургских, вестфальских и баварских войск, союзная армия была достаточно сильна для того, чтобы и она могла перейти в наступление, но кронпринц об этом и не подумал, и даже тогда, когда Удино находился уже всего в 6 часах перехода от Берлина, кронпринц делал все от него зависящее, чтобы избежать победы. Он полагал или делал вид, что так полагает, что на него наступает сам Наполеон с главными силами, и готов был уже уступить неприятелю Берлин, если бы только это было в его власти. Он даже имел неосторожность в присутствии подчиненных ему прусских генералов, выразиться так: «Берлин! Ну, что такое Берлин? — не такой же ли город, как и другие?» Граф М. И. Платов Но это не помешало генералу Бюлову вступить в битву с армией Удино (23 августа после полудня) при Гроссберене, в пяти часах перехода на юг от Берлина, и нанести неприятелю поражение. Урон французов составил 3000 или 4000 человек, в том числе 1500 пленных; при этом потеряно было 14 орудий и 2000 ружей. Потери прусской армии составили 150 человек убитыми и 900 — ранеными (в том числе только 7 шведов!). Для полноты картины отношений, существовавших в коалиционной армии, не мешает отметить, что даже это первое удачное дело привело к пререканиям между начальствующими лицами. Кронпринц оказался почему-то недоволен действиями Бюлова и несколько иначе изложил ход самого дела в бюллетене. Бюлов воспылал гневом и представил свое опровержение донесения о битве; но прусская военная цензура не допустила его публикации. Бюлов довольствовался тем, что сослался «на 40 000 свидетелей», но из-за этих пререканий кронприц не захотел последовать его доброму совету — немедленно преследовать потерпевшего поражение врага и перейти к активному наступлению. Генерал-лейтенант прусской армии В. фон Бюлов (фон Денневиц). Гравюра работы фон Боллингера с портрета кисти Дэлинга Стычка у Гагельсберга 26 августа, вслед за победой при Гроссберене, произошла не менее удачная стычка у Гагельсберга. Генерал Жирар двинулся из Магдебурга на поддержку задуманных маршалом Удино военных операций: Жирар намеревался тревожить правый фланг северной армии союзников, однако, оттеснив шесть батальонов и несколько эскадронов под командованием генерала Путлица, Жирар остановился, узнав о неудаче, которой закончилось движение, предпринятое маршалом Удино. Тем временем часть корпуса Тауенциена зашла ему в тыл и отрезала от Магдебурга: 27-го числа произошла кровопролитная стычка, и только благодаря ночной темноте остатки жираровского отряда спаслись от полного уничтожения. Битва была жаркой. С той и с другой стороны совсем еще молодые солдаты, почти не нюхавшие пороха, дрались с большим ожесточением, действуя более прикладами, нежели штыками: грудами неприятельских тел была завалена вся ограда деревни Гагельсберг. Не особенно удачной оказалась ловкая операция, которой Даву должен был поддержать удар главных сил, направленный против Берлина. И Даву действовал здесь, как и большая часть наполеоновских полководцев, гораздо бесхитростнее, нежели в былое время: он отступил при первых неблагоприятных известиях, довольствовавшись небольшими и совершенно бесплодными стычками. Здесь с немецкой стороны действовал и легкий кавалерийский отряд люцовцев, и в одной из только что упомянутых стычек близ Гадебуша, в западном Мекленбурге, 26 августа пал Теодор Кернер, став жертвой своей пылкой, необузданной отваги. Таким образом, начало военных действий на этот раз нельзя было назвать неблагоприятным, и события быстро следовали одно за другим. В это же время, в двух других местах произошли два решительных сражения: одно весьма удачное, а другое — как бы в противовес ему — крайне неудачное по своим результатам. Во главе командования Силезской армией, восточной из трех союзных, стоял Гебхард Лебрехт фон Блюхер (род. в декабре 1742 г.), с именем которого мы встретились впервые в несчастный 1807 год. Находясь на службе при Фридрихе Великом, он за какой-то проступок на службе был обойден при повышении чинов и тотчас же потребовал отставки (1773 г.): «Ротмистр фон Блюхер может убираться к черту!» — гласил лаконичный ответ Фридриха. Блюхер поселился в деревне, занялся сельским хозяйством и посвятил себя домашней и семейной жизни, но он чувствовал, что был отвергнут от своего истинного призвания, к которому имел возможность вернуться только после смерти Фридриха II. Он обратил на себя внимание, как смелый кавалерист и весьма разумный военачальник; в несчастный год общего погрома Пруссии, он оказался одним из немногих, сумевших поддержать честь прусской армии, и дальновидный Шарнхорст понял, что это был именно тот настоящий полководец, который нужен для ведения всенародной войны. Князь Гебхард Ледрехт фон Блюхер фон Вальштатт. Гравюра с портрета того времени Действительно, этот 70-летний старец величавой и воинственной наружности, полный сил и юношеского пыла и юношеской ненависти к французам, мог быть назван истинным представителем всенародного воинственного воодушевления. Это был неученый, но настоящий солдат; он знал толк в войне, и все хвалили его быстрый и острый взгляд: важнее же всего было то, что он не боялся никакого врага, даже самого Наполеона, перед которым техники войны и всякие генералы-дипломаты отступали с почтением. Он не походил ни на кого из современных ему выхолощенных общественных деятелей и его энергичные, но удивительно своеобразные, хотя и полуграмотные письма очень напоминают своим слогом и оборотами письма Фридриха Великого. Йорк, недоброжелательно относившийся ко всем военным деятелям, которые не могли с ним равняться в образованности и в глубоком знании военного искусства, утверждал, что Блюхер обязан своей популярностью случайности, и что эта популярность вовсе не соответствует его природным способностям. Когда же Шарнхорста стали предостерегать относительно разных чудачеств и выходок Блюхера, он возразил с необычайной горячностью: «Ну так что же? Он должен быть главнокомандующим, хотя бы у него сто чудачеств в голове было!» И он был прав; Блюхер пришелся всем по вкусу — даже русский солдат относится к нему одобрительно; а все его недостатки восполнялись начальником его генерального штаба генералом Гнейзенау, который вместе с Бюловым может быть назван одним из способнейших военачальников в союзной армии. Граф Нейдгард фон Гнейзенау. Гравюра с портрета кисти Каролины фон Ридэзель Гнейзенау служил отличным дополнением Блюхеру. Блюхер не без досады видел себя обреченным на оборонительный способ ведения военных действий, на основании трахенбергского плана. Он успокоился только тогда, когда Барклай-де-Толли сказал ему, что, имея 100-тысячную армию, мудрено ограничиться только одним оборонительным способом действий; и он не стесняясь заявил монархам, что принимает на себя звание главнокомандующего только под тем непременным условием, что ему будет дозволено атаковать неприятеля всюду, где он это найдет для себя удобным. На это заявление он никакого ответа не получил, и, ссылаясь на некоторые противные условиям перемирия рекогносцировки французов в промежуточной нейтральной полосе, он, еще до истечения перемирия (15 августа), уже выдвинулся на эту промежуточную полосу, а рано утром 17-го числа завязал с французами сражение. Наполеон намеревался воспользоваться временем, в течение которого богемская армия станет только собираться действовать, для того, чтобы направить удар против Блюхера. 21-го числа он появился у Лёвенберга, намереваясь с большим перевесом в силах ударить по противнику, горячность которого ему была хорошо известна. Однако Блюхер, убедившись в большом перевесе неприятельских сил, обуздал свою гусарскую удаль и, согласно принятому плану войны, отступил с серьезными потерями: он слишком уж много возлагал надежд на своих солдат, считая для них, как и для себя, все возможным, и вследствие этого между ним и генералом Йорком (привыкшим тонко взвешивать все шансы возможного и не допускавшим «гениального ведения войны») дело дошло до крупных разногласий. Однако отступление Блюхера вынудило Наполеона изменить план действий. К тому же, в ночь с 23 на 24 августа Наполеон, узнав о наступлении богемской армии, предоставил корпусу Макдональда в составе 80 000, а по другим известиям 60 000 человек действовать против Блюхера, а сам поспешил к Дрездену, чтобы с этой стороны дать отпор нападению союзной армии. Туда же приказал он двинуть и вес остальные войска, какие оказались бы не нужны для действий против Блюхера. Битва при Кацбахе Но едва только Наполеон уехал, как Блюхер вновь перешел в наступление. Он выдержал весьма неприятный разговор с Йорком, и впечатление его отчасти отразилось и на русском генерале Ланжероне, который в Блюхере видел только «рубаку» (un vieux sabreur); но к счастью для Блюхера и как бы в оправдание его способа действий оказалось, что французы, предполагавшие, что он избрал себе тактику отступления, сами двинулись против Блюхера и напросились на битву, которую он так жаждал. Таким образом и произошел бой на равнине между реками Нейссой и Кацбахом — на правом берегу последнего. Французы поднялись на крутой берег и оттеснили передовые войска Блюхера: выбравшись на плато, они стали занимать его и на нем выстраиваться. А тут как на беду пошел сильнейший ливень, так что ружейным огнем почти нельзя было действовать. Наконец построение было закончено и в 3 часа союзники перешли в наступление, действуя преимущественно холодным оружием, штыком и прикладом. К вечеру французы потерпели полное поражение: продвинувшись слишком далеко вперед, в невыгодной позиции, они не выдержали энергичного и настойчивого натиска противников, стали отступать, и отступление их вскоре превратилось в беспорядочное бегство. При этом серьезным препятствием для бегущих служили те самые ручьи, через которые французы утром свободно переходили вброд: теперь же они вздулись от дождя и превратились в бурные потоки, которые поглотили многих бегущих. Только на следующий день выяснились результаты победы. Русский генерал Ланжерон 29 августа разгромил дивизию Пюто и взял в плен 4000 французов. Основываясь на донесении Блюхера о битве, можно сделать вывод, что поражение французов было весьма серьезным: 18 000 пленных и 103 пушки достались победителям, у которых урон оказывался сравнительно небольшим. Весть об этой победе пришла тем более кстати, что в тот же день богемская армия союзников начала свои военные действия с большой неудачи.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-12-10; просмотров: 209; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.119.124.204 (0.01 с.) |