Письменные памятники третьего периода истории апостольского века.

А. ПОСЛАНИЯ АП. ПАВЛА.

ПОСЛАНИЯ К ФЕССАЛОНИКИЙЦАМ.

По времени написания, два послания к Фессалоникийцам явля­ются самыми ранними посланиями ап. Павла, а следовательно и древ­нейшею частью Нового Завета. Они были отправлены ап. Павлом одно за другим из Коринфа в дни его второго путешествия. К этой дати­ровке нас приводит сопоставление свидетельства Деян. с теми дан­ными, которые заключены в самих посланиях, и которые существенно дополняют рассказ Дееписателя. Из I Фесс. III, 1 и слл. мы узнаем, что ап. Павел отправил Тимофея в Фессалонику из Афин. Отсюда, вы­текает, что Тимофей, а может быть, и Сила, вызванные Апостолом в Афины (ср. Деян. XVII, 15), имели возможность придти по вызову, и что прибытие их в Коринф, которое упоминается в Деян. XVIII, 5, совпадает с тем прибытием Тимофея, о котором идет речь в I Фесс. III, 6. Тимофей, посланный Апостолом из Афин, исполнил поручение и, возвратившись к нему в Коринф, принес ему добрые вести. На эти добрые вести и откликнулся Павел первым посланием, за которым вскоре последовало и второе.

Церковь Фессалоникийская была одною из тех Македонских Церквей, которые были основаны ап. Павлом в течение его второго путешествия. Это были Церкви внешне незначительные. Во II Кор. VIII, 2 Павел говорит о их глубокой нищете, но на фоне этой нищеты со всей яркостью выступала их жертвенность (там же, стт. 1-5). На­прашивается догадка, не этой ли жертвенностью объясняется то, что в своих отношениях к Македонским Церквам ап. Павел отступил от того правила, которого он неизменно держался: он принимал от них помощь (ср. II Кор. XI, 8-9). Правда, возможно и даже вероятно, что это касалось Филиппийцев (ср. Филипп. IV, 15-16 и слл.), а не Фессалоникийцев. В посланиях к Фессалоникийцам ап. Павел как раз настаивает на том, что он зарабатывал себе пропитание собственным трудом (ср. I Фесс. II, 9), и ставит себя в пример своим читателям (ср. II Фесс. III, 7-9). Как бы то ни было, Македонские Церкви — и Фессалоникийская в их числе — были те Церкви, с которыми ап. Па­вел был связан наиболее тесными узами взаимной любви. И послания ап. Павла к Македонским Церквам — прежде всего послания обще­ния. В полной мере эта характеристика относится к посланию к Фи­липпийцам, но она распространяется и на послания к Фессалоникийцам — особенно на первое послание. Достаточно указать, что из пяти глав первого послания, три (I-III) сосредоточены на личных отноше­ниях между Апостолом и Фессалоникийской Церковью, и только в по­следних двух он ставит вопросы принципиального характера.

Как все послания an. Павла, первое к Фессалоникийцам начи­нается с обращения (I, 1-2), в котором указываются имена отправи­телей и адресатов, и посылается благословение. Павел наряду со своим именем называет имена Силуана (лат. Silvanus, эллинистиче­ская форма имени Силы) и Тимофея. Эти же три имени стоят в обра­щении II Фесс. Большую часть своих посланий (за исключением по­сланий к Римлянам, к Галатам, к Ефесянам и Пастырских) ап. Павел надписывал не своим только именем, но и именами тех своих сотруд­ников, которые в момент составления послания находились при нем, были известны адресатам послания, и, при составлении послания, исполняли обязанности секретаря. Но обыкновенно Павел отмечал свое апостольское достоинство, которого не имели его сотрудники. В противоположность Апостолу, сотрудник назывался "братом". Этого противоположения нет в посланиях к Фессалоникийцам[37]. Павел тем самым показывает, что все три отправителя послания находятся в одинаковом отношении к адресатам, и подчеркивает личный характер послания. Мы уж имели случай охарактеризовать это послание, как послание общения.

За обращением следует благодарение, тоже обычное в начале по­сланий ап. Павла и нередко намечающее основные мысли послания. В I Фесс. благодарение (I, 2 и слл.)—за Фессалоникийцев—вводит, или точнее, переходит в первую, личную часть (I-III) послания. Как уже было сказано, этот отрывок посвящен отношениям ап. Павла и Фессалоникийской Церкви. Так, Апостол вспоминает начало их обще­ния (II, 1 и слл.) и, может быть, в ответ на враждебную агитацию вос­крешает в памяти читателей историю их прежних отношений (стт. 7-12). Он говорит и о тех страданиях, которые выпали на долю Фессалоникийцев от их — языческих! — единоплеменников (стт. 14-16). В настоящем ап. Павел исполнен желания личного общения с Фессалоникийцами (II, 17 и слл.). Послав вместо себя Тимофея (III, 1 и слл.), чтобы утвердить и утешить их в переживаемых ими скорбях, Апостол радуется тем добрым вестям, которые он через них получил (стт. 6 и слл.), не оставляет надежды с ними увидеться (ст. 11, ср. ст. 10) и в гл. IV переходит к наставлениям.

Указание V, 14 позволяет разделить первый и наиболее значи­тельный отрывок IV, 1 — V, 11 на три главные части. Призыв к те­лесной чистоте (IV, 3-8) есть поддержание слабых. Языческое прошлое читателей доказывало его необходимость. Это то же предостережение против блуда, которое нашло место в апостольском декрете (ср. Деян. XV, 20, 29). Напоминание о необходимости жить собственным трудом (IV, 9-12) есть вразумление бесчинных. Но наибольшее внимание ап. Павел уделяет утешению малодушных (IV, 13 — V, 11). тех, которые смущаются эсхатологическими проблемами. Речь идет, во-первых, о судьбе тех христиан, которых постигает смерть до пришествия Хри­стова (IV, 13-18). Aп. Павел утешает Фессалоникийцев (ср. ст. 18) тем, что судьба умерших не будет отличаться от судьбы тех, которых Христос в Своем пришествии застанет живыми. Второй вопрос есть вопрос о сроках. Те образы, которые ап. Павел употребляет, когда го­ворит о сроках пришествия Христова, должны показать его неожидан­ность и в то же время его неотвратимость. Из ответа на вопрос о сро­ках с неизбежностью вытекает призыв к бодрствованию (V, 1-11). Преимущественное внимание к вопросам эсхатологии отвечает той на­пряженности эсхатологического ожидания, которая уже была отмечена, как одна из особенностей первого христианского поколения. Учение II Фесс. также сосредоточено на эсхатологии, да и в первом послании эсхатологическое учение не ограничивается отрывком IV, 13 — V, 11 (ср. еще, напр. I, 9^в-10, II, 19, III, 13). Пришествие Христово ап. Павел обозначает здесь термином parous…a, который и закрепился в богословии, как технический термин.

Отрывок V, 12-22 также содержит наставления, которые ап. Па­вел дает своим читателям. Он напоминает долг любви внутри общины и вне ее, начиная с предстоятелей и кончая внешними (стт. 12-15), и в кратких незабываемых формулах дает наставления касательно лич­ной духовной жизни верующих (стт. 16-22). Призыв "не угашать духа" (ст. 19), по всей вероятности, имеет в виду духовные дары, из которых два: дар пророчества и дар исследования духов ("все испы­тывайте", ср. тот же глагол dokim£jw в I Ин. IV, 1) особо упомянуты в следующих стихах (20-21).

Отрывок V, 23-28 есть заключение послания. Он содержит по­следние указания, приветствия, распоряжения, благословения. Осо­бого внимания заслуживает благословение ст. 23. Из него вытекает, что ап. Павел учил о трехчастном составе человека, различая в нем три начала: дух, душу и тело.

II Фесс. было написано, по всей вероятности, вскоре после пер­вого послания. Жизнь читателей по-прежнему протекала под знаком страдания, вызванного гонениями (I, 4, ср. I Фесс. II, 14-16), и первое слово Апостола, есть утешение указанием на воздаяние в эсхатоло­гическом свершении (I). Эсхатологическим темам посвящена и гл. II. Ап. Павел говорит о признаках парусии. По учению I Фесс., прише­ствие Господне будет неожиданным, но утаенность дня и часа не ис­ключает возможности судить о их приближении по общим признакам. Об этих-то общих признаках и говорит ап. Павел в II Фесс. Так же точно и Господь, закончивший свою эсхатологическую речь накануне Страстей призывом к бодрствованию, неизбежно вытекавшим из утаенности последних сроков (ср. Мф. XXIV, 36 и паралл.), начал ее с указания тех общих признаков, которые будут свидетельствовать о их близости (стт. 1 и слл., и паралл.). О признаках парусии ап. Павел говорит в II Фесс., в ответ на распространяющуюся в Фессалониках молву, будто день Господень уже настал[38] (¹). Молва подкреплялась ссылкой на откровение, которое приписывалось действованию Св. Духа. Возможно, что распространявшие ее пользовались и подлогом: ссылались на слово или даже на послание, якобы исходящие от ап. Павла. Это первое указание на существование подложных посланий, которые пускались в обращение от имени ап. Павла. Сущность лже­учения заключалась, вероятно, в том, что эсхатологическая катастрофа отрицалась, и день Господен толковали в духе ложного спиритуализма, как некое незримое сокровище, уже открытое и доступное верующим. Признаком приближения парусии ап. Павел считает появление чело­века беззакония (или, в русском переводе, по худшему чтению, человека греха) и его богопротивную деятельность (стт. 3-10). Эта деятельность будет сопровождаться сатанинскими знамениями, и пре­дел ей положит пришествие Христово. Когда ап. Павел пишет к Фессалоникийцам, тайна беззакония уже в действии, но некое препят­ствие, которое он точнее не определяет, мешает ее обнаружению. Как и в I Фесс. эсхатологическое учение дает Павлу повод для практиче­ских наставлений (II, 11-16). Позднейшие христианские поколения сосредоточили преимущественное внимание на догматическом учении отрывка. Оно не до конца ясно. Так, нельзя сказать со всей определен­ностью, какое именно препятствие деятельности человека беззакония ап. Павел имеет в виду в стт. 6 и 7, обозначая его двумя причастными формами от глагола katšcw (удерживать): tÕ katšcon в среднем роде, в ст. 6 (русский перевод: что не допускает), и × katšcwn в мужеском роде, в ст. 7 (русский перевод: удерживающий). Обе формы, по мне­нию толкователей, говорят об одном и том же: в древности было рас­пространено мнение, что они относятся к Римской государственной власти. Как бы то ни было, несомненно, что в этом отрывке, который принадлежит к самым важным свидетельствам Нового Завета о по­следних временах, ап. Павел, пользуясь образами своей эпохи, дает учение об Антихристе, явление которого будет знаком скорого прише­ствия Христова. Что касается термина ¢nt…cristoj, то он встречается только в самых поздних писаниях Нового Завета: в посланиях Иоанна, первом (II, 18, 22, IV, 3) и втором (ст. 7). В I Ин. II, 18 многие толкователи видят ссылку на II Фесс.

Гл. III начинается с просьбы о молитве (ст. 1-2), содержит от­дельные практические указания (стт. 3-16) и кончается собственно­ручной припиской или, по-нашему, подписью (стт. 17-18). Наиболь­шее внимание Апостол уделяет вопросу о бесчинных, т. е. о людях, которые были склонны уклоняться от труда и жить на чужой счет (стт. 6-13). Павел ставит в пример самого себя (стт. 7-9), напоминая предписанное им общее правило: кто не хочет трудиться, тот и не ешь (ст. 10), и ссылается на дошедшие до него слухи (ст. 11). Очевидно, сказанного в первом послании (ср. IV, 9-12) было недостаточно. В науке существует мнение, связывающее нерасположение Фессалоникийцев к труду с напряженностью эсхатологического ожидания. Стт. 14-15 посвящены вопросам церковной дисциплины: Апостол повелевает с властью, но даже в непокорном видит не врага, а брата. К та­кому же отношению он призывает и Фессалоникийцев. Собственноруч­ная приписка Апостола (стт. 17-18) есть заключительное пожелание благодати, которым, в той или иной форме, заканчиваются все посла­ния ап. Павла (ср., напр., Римл. XVI, 20^в, II Кор. XIII, 13 и т. д.), но которое только в исключительных случаях (II Фесс. III, 17-18, ср. еще I Кор. XVI, 21-24, Кол. IV, 18) апостол сопровождает указанием, что делает его собственноручно. В прежнее время думали, что ап. Па­вел диктовал свои послания кому-нибудь из своих учеников и подпи­сывал пожеланием благодати. В настоящее время наука склоняется к тому, что ап. Павел, как и другие его современники, не диктовал своих писем, а давал задание секретарю, который и изготовлял, по указа­ниям апостола, текст письма. Этот текст апостол исправлял и снабжал своею подписью. Такие подписи — другою рукою! — и тоже в форме пожелания, напр., ›orwso, (будь здоров), дошли до нас и на некоторых древних папирусах. Имя секретаря в посланиях ап. Павла обыкно­венно упоминается, чаще всего, в заголовке, рядом с именем апостола — это, по большей части, Тимофей. В Римл. писавший его Тертий сам назвал свое имя в конце послания (ср. XVI, 22). Подпись апостола удостоверяла подлинность послания и, в оригинале, выделялась своим почерком, отличным от того, которым было писано послание. Если в указанных трех случаях апостол отмечает собственноручный характер подписи, позволительно думать, что почерк послания был тот же, что и почерк подписи, иначе говоря, что II Фесс., I Кор. и Кол. были пи­саны ап. Павлом от руки от начала до конца, так же точно, как Гал. (ср. VI, 11) и Филим. (ср. 19). После того, что стало известно Павлу о распространении в Фессалонике подложных посланий, которые при­писывались ему (ср. II, 2), его забота о заверении подлинности II Фесс. не должна казаться излишнею.

ПОСЛАНИЯ К КОРИНФЯНАМ.

ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ.

Два послания ап. Павла к Коринфянам были написаны им во время третьего путешествия, первое — из Ефеса, второе — из Маке­донии. Об условиях написания II Кор. речь будет ниже. Что касается первого послания, то ссылка на Ефес (XVI, 8) и на Асию (ст. 19) требует сопоставления I Кор. XVI с Деян. XIX, 21-22: находясь в Ефесе, Апостол собирается в Ахаию через Македонию и подумывает о поездке в Иерусалим (ср. I Кор. XVI, 3-5). Даже миссия Тимофея, о которой идет речь в Деян. XIX, 22, упоминается в I Кор. (XVI, 10-11, ср. IV, 17). Этих совпадающих указаний достаточно для определения места и времени написания I Кор. Наш вывод допускает уточнение, если указание I Кор. XV, 32 относится к Ефесскому мятежу, описан­ному в Деян. XIX (стт. 23 и слл.). В этом случае, I Кор. было напи­сано после мятежа.

Но теми двумя посланиями ап. Павла к Коринфянам, которые на­шли место в Новозаветном каноне, его переписка с Коринфской Цер­ковью не исчерпывалась. Указание I Кор. V, 9 надо понимать, как ссылку на некое послание, которое отправлено было Апостолом ранее нашего первого послания. С другой стороны, и во II Кор. Павел ссы­лается на какое-то раннейшее послание, которое должно было огор­чить читателей (II, 3-4, VII, 8, 12, ср. намек X, 10). Вопреки мнению древних, это строгое послание не могло быть нашим первым посла­нием, по той простой причине, что I Кор. вовсе не отличается стро­гостью и не могло огорчить читателей. Не мог ссылаться Апостол и на то послание, которое упоминается в I Кор. V, 9. Если бы он имел в виду его, был бы совершенно непонятен спокойный тон I Кор. и то глубокое волнение, которым проникнуто II Кор. и которое находится в связи с предшествовавшим ему строгим посланием. Остается допу­стить, что строгое послание было написано Апостолом после нашего первого послания. Таким образом выходит, что ап. Павлом было от­правлено в Коринф по крайней мере, четыре послания, из которых наше первое есть второе, и наше второе — четвертое.

Но из I Кор. вытекает, что и Коринфяне писали ап. Павлу. В VII, 1 он прямо ссылается на полученное им письмо. Это же вытекает из греческого текста VIII, 1 и XII, 1 (правильный русский перевод был бы: что же касается идоложертвенного, то...; что же касается да­ров духовных, то...). I Кор. есть послание ответное. Считаясь с этим его характером, Еп. Феофан Затворник делил I Кор. на "отделения", как он называл те части послания, которые соответствовали пунктам полученного Апостолом письма. С этим чисто механическим понима­нием плана I Кор. согласиться невозможно. Нижеследующий анализ должен показать замечательное внутреннее единство послания. Тем не менее не подлежит сомнению, что Коринфяне писали ап. Павлу, и что на одно из их писем Павел ссылается в нашем первом послании.

Письмо это до нас не дошло, как не дошли и те послания к Ко­ринфянам ап. Павла, которые не попали в Новозаветный канон. Два апокрифические послания: Коринфян к Павлу и Павла к Коринфя­нам, сохранившиеся в поздних рукописях на сирийском, армянском и латинском языках, в счет не идут. Не удались и современной крити­ческой науке ее попытки разложить II Кор. на составные части и ценою этого разложения выделить из него осколки утраченных посла­ний: древнейшего — в отрывке VI, 14 — VII, 1 и строгого — в глл. X-XIII. Нам остается примириться с утратою и сосредоточиться на изучении того, что мы имеем.